Приливы и отливы

      Все мысли выбивает из головы осознание. Тяжелое, крайне тяжелое, может быть из-за этого ей и хочется упасть в обморок.       Неужели Виктор говорил правду? Неужели он и вправду мертв? Она не спутает этот Глаз Бога ни с каким другим. Огранка, сияние, потухшее сияние. Слабый след, оставшийся от Аякса.       В голове так пусто, что она даже уже и заплакать не в силах. Рисует ли это воображение? Или же суровая правда реальности? Такой холодной, как…       Какие же глупости, Люмин.       Садится возле маленького святилища. Вспоминает его рассуждения… Значит он хотел, чтобы её помнили? Глупый, глупый Аякс. Зачем же сделал ей могилу тут, где давно не ступала нога человека?       А может и не зря это сделал. Ведь существует героиня, но не существует прежняя Люмин, которая любила эти цветы, словно она здесь действительно похоронена. Усмехается, значит земля сохранила её часть? Часть, которую Аякс забрал с собой?       Ласкает цветы пальцами, внутри просыпается нежность. Снова чувствует спокойствие, что было с ней три года назад на этом же месте. Хочется закрыть глаза и проснуться там, видеть блики на воде, мокрые рыжие волосы. Вряд ли увидит когда-то. Прикладывает опустошенный Глаз Бога к груди. Пусть бьется внутри неё.       Быть может время повернется вспять. Она бы осталась с ним здесь… Хотя бы на пару дней. Никакой праздник в Ли Юэ не стоил их времени. Как же все глупо вышло. Вернулась сюда по наитию, практически не сомневается, что сюда её привели болезненные воспоминания.       Люмин явно сошла с ума. Четыре года копилось, четыре года без брата, без людей в принципе. Испробовала запретный плод и теперь…       Снова плачет на этом же месте. Как тогда, все как тогда. Ха-ха, ей же хотелось остаться под этой ивой хладным телом, правда? Может самое время?       Касается головой святилища, слезы капают на юбку. В голове проносится столько воспоминаний. Через сколько лет они потухнут? Через сколько лет из головы исчезнут глаза-океаны? И снова настанет пустота. Сдавливающая горло, вырывающая вены.       От Итера осталось лишь сияние. Кажется, ей уже и не вспомнить его черты лица. Может и он забыл о её? Так ведь проще жить, наверное… Эрозия берет своё. В жизни осталась бесцельность.       Остался пустой Глаз Бога в руке. Если бы она могла сделать хоть что-то… Увидеть его ещё раз, отделить реальность от выдумки, но уже понимает, что этому никогда не бывать. Точка невозврата осталась далеко позади. Скоро упадет в неизвестность, точнее уже падает.       На сердце остается точна такая же пустота, как и в сердце Бога.       Встает, гонимая каким-то ощущением. Прячет Глаз Бога в карман рубашки и идет к воде. Когда-то она думала, что Аякса съел сом. Может это и вправду так? Потом сом вынырнул и сплюнул потухшую, ненужную вещь…       Входит в воду, ткань юбки промокает моментально. Прикрывает рукой глаза, чтобы спастись от яркого солнца. В бликах остановившегося мира снова видит Аякса, который резвится, что-то ей кричит с того берега. Тот берег? Словно их разделяет жизнь и смерть. Хочется поплыть к нему, но он так размахивает руками… Не хочет, наверное.       Как же скучала. Его веснушки, неожиданно яркие, как и само солнце. И рыжие волосы, мокрые и блестящие. Он весь будто из блесток, и вода такая же — необычайно синяя, будто и не река вовсе, а целый океан.       Люмин машет ему в ответ и улыбается в ответ на его улыбку. Глаза блестят, и ей уже кажется, как в неё летят брызги. Раздается смех, она окончательно сошла с ума, играя с призраком. Провалиться бы во все эти воспоминания.       Резвится, будто не прошло три года. Солнце припекает голову, поэтому Люмин входит в воду целиком и ныряет.       Река кажется бездонной. Может быть он утонул здесь? Может сом хранит его кости там? Хочется забрать их, но кто-то силой тянет её наверх. Инстинкт самосохранения. С волос льется вода, пряди налипли на лицо. Хотелось умереть и остаться на дне.       Вылезает и садится на то же место, где сидела три года назад. Камень холодный. Ничего не изменилось. Текстура такая же. Разве человек вообще может это запомнить? Наверняка лишь её фантазия или быть может действительно запомнила? Ведь хотела тогда оставить все это в душе, чтобы сейчас все оно пробудилось и дало ей несколько минуток счастья, которое прерывается чередой вопросов.       Он определенно был здесь. Никто иной не мог построить такое святилище… Или… Быть может Итер? Нет, быть не может, слишком видно сходство с той постройкой, которую они однажды обнаружили. И Глаз Бога… Это точно Аякса. Мог ли кто-то другой принести его сюда? Нет… Не верит, чтобы он доверил это дело кому-то другому.       Что было с ним все эти годы? Она ничего не слышала о нем или не желала слышать, или вовсе забыла. Вариантов много, только какой из них правильный? Ха-ха, теперь придется гадать.       Хочется столь многое узнать. Ходил ли он на рыбалку? Подледную или нет. Наверняка ходил, точно ходил. Как много смеялся, улыбался. Сколько смеха она не услышала и сколько улыбок не увидела? И веснушки его сияющие… Летом он совсем конопатый, или это уже воображение?..       А как же его семья? Все ли хорошо? Что с отцом, Тевкром… Так хочется узнать, но в сердце бьется неприятная мысль — могут ли они скорбеть о потере сына? Сына, умершего в рядах Фатуи. Верить в это не хочется, но отчего-то представляет их лица, совсем нечеткие, размытые, искореженные болью и горем. Умер на чужбине? В голове где-то ударяется одна мысль об другую, но уловить не успевает.       Много ли боев пережил? Сколько шрамов появилось на теле, которое она не видела обнаженным? Ощущение будто бы поняла какие новые и старые рубцы. Как сильно поседели его волосы? Быть может сгубил его Глаз Порчи? Ей неизвестно и никогда не будет.       И… Вопрос бьется о стенки сознания и она задает его сама себе.       Какой была последняя его мысль?..       Не знает, когда встает с места. Ощущение, что она стала каменной горгульей, которая пробуждается только ночью при свете Луны.       Может быть поэтому бредет в темноте и наугад. Юбка то и дело цепляется за сучки, но она не обращает на это никакого внимания. Продолжает гоняться за видением, которого уже давно нет. Аякс просто спрятался. Спрятался в этих высоких зарослях и играется. Если поймает его — без сомнений задушит в объятиях и никогда больше не отпустит, чтобы с ними не стало. Лучше вырвет себе сердце. Впрочем, оно уже бесполезно. Глупости, Люмин. Оно никому уже ненужно.       Рыжие волосы тут и там. Не боится змей, которые могу отравить её. Ничего не боится — самое главное догнать и повалить на землю и никогда больше не отпустить. Удержит его, попросту удержит. В теле горит огонь, просто хочется почувствовать это родное человеческое тепло, чтобы её обняли и утешили. Показали, что он тут, так рядом… И что живой, обязательно живой.       Он все мелькает у неё перед глазами. Как же хочется его обнять, догнать и поцеловать. В губы, в щеки, все его шрамы и сердце, которое теперь покоится у неё в кармане. Они забрали у друг друга части души. Может быть и всю душу.       Действительно хочется убежать. Убежать к нему, где бы он не находился. Единственное, чего ей хотелось, лишь ещё раз встретить его. Может тогда бы умерла с миром на душе. А если Царица забрала его в свои объятия? Холодные, ледяные… Забрала у неё. Когда это Аякс успел стать её? Они ведь… Между ними что-то определенно было, лишь не понять, что именно. Взаимно, поэтому он так по-глупому поцеловал её лоб. Юноша, какой же он глупый юноша, глупец, просто глупец…       Было бы проще…       Под ногой что-то хрустнуло. Может быть её душа?       В голове проносится тысяча вариантов за секунду. Может быть очередной бокал вина? Красного, белого или из одуванчиков. Она хотела бы попробовать последний за Аяксом. Очень хотела бы, но в итоге распивала лишь с Кэйей и Розарией. Иногда с Венти. Все одинаково замкнутые, несмотря на поведение. Шумный Венти, то и дело играющий на лире, Кэйа со своими глупыми или не особо шуточками. Розария подальше от всех, никогда не напивающаяся до потери сознания. Она часто крутила кинжал в руке, рассматривая его так близко, будто могла увидеть там отражения. Похожи ли они были? Эти отражения. Или они сами?       А может звук битого стекла, когда в Соборе резко выбили одну из красивейших мозаик. Люмин была тогда рядом с Розарией, курившей в сторонке, пускай это и считалось чистой воды богохульством. Обе вздрогнули. Было ощущение, что вместе с мозаикой разбилась и надежда на божественную помощь, хотя помнится реакция монахини. Горькая усмешка и глубокая затяжка.       Или же Люмин слишком много придавала всему значения. И битым стеклам, бокалам, своей душе и прочему… Только сейчас понимает, что никогда не отпускала Аякса. Мысли всегда крутились возле него, просто он был таким эфемерным, а сейчас, когда в кармане покоится Глаз Бога…       Находит в себе силы посмотреть вниз, готова увидеть и разбитую мозаику, бокалы и собственную душу, которую уже никогда не собрать по кусочкам.       Нет. Всего лишь гнездо куликов. Всего лишь. Опускается на колени. Яйца раздавлены. Внутри разбиваются все остатки скорлупы. Трескаются и рождается нечто страшное и громадное. Или ей просто кажется?       Три или четыре яйца. Не поймет, но не чувствует ответственности за их жизни. В голове проскакивает мысль о собственной жестокости, о том, что раньше бы… Ха-ха, нарушила бы музыку леса? Замолкшую, даже не помнит, как она звучала и звучала ли вообще. Пространство все равно кажется самой настоящей неправдой.       Забирает гнездо и бесцельно несет его. Смотрит на Луну. Лучше бы это все закончилось. Лучше бы, лучше бы… Но нет. Ничего не заканчивается. Как же жаль, а может и нет. Сгнить бы в земле.       В эту лунную ночь ей больше всего хочется быть с Аяксом. Идти рука об руку, говорить влюбленными, глупыми голосами. Считать его шрамы. Растрепать и без того лохматые волосы. Просто упасть на землю. Спрятаться в этих зарослях, обнимать и любить. Никогда не задерживалась в мирах так долго, оттого и родилась внутри эта крепкая связь, которую уже и разрывать не хочется. Нравится даже просто думать об этом.       Грубые руки, любящий взгляд…       Достает Глаз Бога. Чуть поблескивает в свете Луны. Можно ли пробраться вглубь? Найти слабый отголосок элементального следа…       Зрачки расширяются, когда замечает тонкую нить воспоминаний.       Гомон голосов, кружки бьются друг о друга. Он входит в полутьму и на него сразу обращают внимание и затихают. Ненавидит это. Не может влиться в эту общность, репутация Предвестника следует за ним по пятам, куда бы не пришлось пойти.       Ему хотелось выпить, но явно не в такой давящей обстановке. Ему не шибко нравился алкоголь. И все же сейчас хотелось согреться да забыться.       Отец тоже тут. Сидит в углу с друзьями, показательно отворачивается от него. Обидно ли? Достаточно. Семья не признает.       Хочется уйти отсюда поскорее, оттого не понимает, как уже оказался на улице в темноте и с небольшим пузырьком водки. Никогда не любил.       Не спешит отпивать, бредет во тьме домов к одному из любимых мест, в последнее время терзающих душу так сильно, что хотелось рыдать, будто он этого не делал.       Шаг за шагом и замерзшее огромное озеро уже перед ним. Садится на скамейку, поставленную для неравнодушных созерцателей природы. Здесь ловили рыбу, катались на коньках…       Северное сияние играет в вышине, осыпаясь светом на лед. Красиво, только и думается, когда откупоривает пузырек и делает небольшой глоток. Морщится, но терпит. Отчасти начал понимать, почему некоторые люди пьют. Воображение играет сильнее, рождает образы, заставляет смотреть…       Глупости, Аякс, какие глупости.       Смотрит на две несуществующие фигурки на коньках. Смех раздается повсюду, Люмин неуверенно стоит на льду и постоянно падает, а он сам поддерживает и звонко смеется. Щеки у неё красные от мороза, на устах играет яркая улыбка. Они счастливы, скользя по льду, исполняя неумелый танец, в котором ведет Аякс. Наворачивают круги, а затем падают вместе. Смеются, переворачиваются на спину и смотрят в ясное небо.       Оставляет бутылку на лавке. Все равно не помогает, мозг и без спиртного порождает образы, стягивающие душу в тиски.       Лед не трещит под его шагами. Немного скользит на нем, делая это нарочно. Даже получается улыбнуться. А рядом Люмин в шубе, которая явно большая для неё. И все же счастливая.       Доходит до середины озера. Северное сияние становится лишь сильнее, продолжает опадать вниз, прямо на Аякса.       Ложится на лед и смотрит в небо. Они могли бы лежать точно также, но пока что лишь призрачная рука касается лица. Хочется повернуться к ней, чтобы в очередной раз увидеть пустоту. Всего лишь пустоту… Устал от этого, просто… Лишь бы увидеть её рядом.       Может быть она там, на звездах? Вернулась к брату и теперь исследует бесчисленные миры? Забыла о нем… Только он уже забыть не в силах, иначе бы слезы не стекали вниз. Безумно хотелось к ней. Слишком сильно, слишком больно без неё.       Они стали отравой друг для друга, которая медленно губит их обоих.       И все же Аякс хотел, чтобы она погубила одного его.       Что же касается Люмин?.. Хотелось лишь увидеть её счастливой.       Мир рвется на ошметки. Разрывается вместе с Луной на мелкие частички, как и скорлупа. Треск, треск… Что рождаются наружу? Что рождается наружу?.. Новый мир? Картинка трескается и все опадает осколками.       Ей кажется, что земли под ногами нет. Есть Луна, звезды и птичье гнездо. Все остальное пусто. Все остальное поглощено тьмой. Сделает шаг и обязательно умрет.       Поэтому без раздумий делает его.       И снова она на коленях. Выкопала небольшую ямку, куда высыпала скорлупу. Ей все равно на грязь, на собственное ничтожное состояние. В голове была лишь пустота, диктовавшая непонятные действия. А может ли она вообще что-то диктовать? Недолго задается этим вопросом, практически сразу забывает.       Она не знает никаких молитв, когда скорлупки оказываются под землей, ей совсем нечего сказать. Никаких напутствий. Просто молчит, бессмысленные слова ворочаются в голове, подобно червям.       Только прижимает Глаз Бога к себе.       Было странно спасать животных. Обычно было все равно, а теперь прижимает к груди маленькое гнездышко с кричащим птенцом. Что ему с ним делать? Пытается шикнуть на него, потом решает начать успокаивать, как успокаивала его Люмин. Сначала не помогает, а затем приходится вскинуть брови, когда звуки прекращаются. Ничего не понимает, но несет будто маленького ребенка. Беспомощного, какими бывают все младенцы. Не думает ни о чем таком, как неожиданно вспыхивает. Он же никогда не задумывался о собственных детях. Ха-ха, нет, себя в роли отца не видел… Только может Люмин… В роли матери…       Поджимает губы. В сознание пробиваются картинки из детства, где отец танцевал с матерью. Они с Люмин могли бы также, наверное. В сердце становится тепло и больно. Какими бы могли быть их дети? Веснушки и пшеничные волосы, и определенно девочка.       Где-то внутри понимает, что он никогда не станет отцом, а она не станет его женой. Краснеет, всматривается в землю. Обручальные кольца на их пальцах, сплетенные руки и клятвы в вечной любви.       Он и сам успел поклясться ей, правда она никогда об этом не узнает.       Дети, какие бы у них были дети?..       Бросает в истерику. Неужто он умер с такими мыслями? Неужели думал об этом все три года? Мечтал о… Несбыточном. Как же было больно находиться в Тейвате, отдала бы все, лишь бы исчезнуть отсюда, из его сознания, если…       Его ведь не осталось, правда? Никакого сознания, только его отголоски, которые Люмин придется хранить в себе.       Садится под дерево, где похоронила разбитые скорлупки. Дети… Она и не задумывалась об этом никогда. Никогда в жизни, если быть точнее. Ха-ха, Аякс, о чем же ты думал? Правда так сильно её полюбил? Взял бы в жены, создал бы семью?       Признается себе, что тоже хотела бы с ним обручиться. Так мало времени провели вместе, и все же за три года это стало таким крепким… Будто они узнали друг друга лучше. Или просто додумали? Какими они вообще на самом деле были? Как ответить на этот вопрос?       Может ей даст ответ крона деревьев?       Сколько так просидела? День сменяет ночь, ночь сменяет день. Это отвратительно. Надо встать и двигаться дальше, да дно её не отпускает, тянет мерзкие лапы к остаткам души, которые с радостью бы залегли в песок к скелетам рыб.       Мертвые рыбы, мертвое море. Вниз, на самое дно.       Не замечает, как подходит к постоялому двору. Три года назад здесь была жизнь. Теперь только опустевшие окна.       Сердце больно, неприятно разбилось. В который это раз? Считать не хочется. Не может даже вспомнить имен.       Хорошо, что душа её окончательно истлела, иначе бы при виде двух надгробий… Нет. Больно, адски больно. Не возникает перед глазами образов, ничего не возникает. Только старческие теплые руки и их ночные разговоры.       Холод камня. Вырыла бы их, как-нибудь воскресила… Была ли у них дети?       Когда навещает их в очередной раз, натыкается на неизвестных людей, явно выходцев из Снежной. Вскидывает брови, что тут происходит? Постояльцы? Да как-то слишком они шумные.       А ещё гроб. Два гроба.       Сердце замирает. Они… Мертвы? Да быть не может, недавно же их навещал, месяца два назад… Владлена жаловалась на головные боли и пила какие-то травы. Берет себя в руки и подходит к людям, которые вздрагивают, видимо узнав в нем Предвестника. Или же просто испугались. Не каждый же день люди видят Полярную Звезду. Зато сразу почтительно относятся, и даже не спрашивают, чего он тут забыл, и почему интересуется покойными.       — Матушку… Отец… В комнате оставил. Её накрыл, и… Видимо решил уйти вместе с ней.       — Как?       — Повесился.       В сердце врезается камень. Любовь до гроба. Умерли в один и тот же день. И гнить начали тут же.       Пытается прийти в чувство, голова кружится и кто-то его поддерживает. Жалость какая, Предвестник не может удержаться на ногах. Но для них, хозяина и хозяйки, он все же был дурным Тартальей. Вот и сейчас этот дурной Тарталья на грани обморока. Вдох, выдох, вдох, выдох. Просто нужно быть спокойней. Правда же?       Не может, поэтому заходит в дом. Никто его не останавливает, не задает лишних вопросов. Чувствует себя полупьяным, когда заваливается в их комнату. Пусто и мертво. Мертво, как в квартире без Люмин.       Нельзя рыться в вещах, и все же кое-что ищет. Альбом, да. Находит его. Слезы струятся сами по себе.       Они действительно так часто пользовались камерой, которую он подарил.       Не смогла упасть на колени, но где-то внутри все рухнуло в желудок. Сгнившие цветы на могилах. Холод надгробий. Звон старческих голосов в голове.       Ведь она когда-то хотела подобной любви. Засыпать вместе, жить вместе и любить друг друга даже в старости, когда от былой молодости не останется и следа. Этого никогда не будет.       Были ли у неё какие-то надежды на то, что она снова сможет попробовать домашний хлеб? Или… Получится погулять по полю в сопровождении собак. Прогуляться по лесу, погрызть травинку или понаблюдать за шмелями. Послушать байки старого рыбака, услышать шутливые ругательства его жены.       Ничего уже не получится. Они в земле, и у неё ощущение, что и там осталась часть её души. Будто все рассеялось по миру. Кусок с ними, кусок у собственного святилища. Где ещё?       Касается камня руками. Проводит ладонью, пытаясь ощутить человеческое тепло. Услышать слова, которые ей так нужны. Что угодно, лишь бы…       Опускает взгляд вниз.       Она и не заметила собачьи кости у двух могил. Дребезг, дребезг. Сколько можно плакать? Ей так хочется умереть, но в тоже время хочется погладить мягкую шерсть, поиграться и снова побежать за черным хвостом.       Опустошение.       — Ха-ха, ты такой старый, а бегаешь как конь! — он играется с собакой, которая однажды собиралась отгрызть ему ногу, — Старый, старый шелудивый пес…       Марс валит его на траву и принимается облизывать. Аякс смеется, отбивается, слышит вдалеке смех хозяина.       Как же хорошо тут, совсем как дома. Свежая выпечка, а затем рыбалка… Но сейчас главное собака, которая прикусывает его за ухо! Дерется с псом, чувствуя себя маленьким ребенком.       Это все всего лишь фильм, просто фильм, который закончится. Она проснется и вернется в жизнь, может вернется в этот самый постоялый двор. Учует запах свежего хлеба и топленного молока. Лай собак и мычание коров. Ей когда-то хотелось подобной жизни, хочется ли сейчас?       Пожалуй, да.       Входит в дом. Странно, что разбойники здесь не обосновались. Все в пыли, поэтому трудно дышать. На этой лавке когда-то сидел Аякс, а здесь… Её учили вышивать.       Садится на один из стульев. Сколько времени она не ела? Но, кажется, съесть бы она смогла только домашнюю еду, от остального подвывает желудок.       Кладет голову на стол и пытается представить, как Аякс снова смотрит на неё. Что он видит? Отросшие волосы, бледность, яркие синие вены на руках. И больше ничего. Она стала такой невзрачной? Да, похоже на то. Несильно её беспокоило, если говорить начистоту. Её вообще ничего не беспокоило.       Обходит все комнаты, в хозяйской спальне находит что-то похожее на альбом. Понимает, что сейчас будет очень больно, когда начинает листать.       — Эй, эй, Марс! Успокойся, а!       — Да пускай-пускай…       Аякс улыбается, когда Марс принимается лизать ему щеки, оставляя влажные следы. Сияет улыбка, один глаз прикрыт, солнце блещет отблесками в глазами, теряется в волосах, освещая седину. Её стало больше, но улыбка все та же…       — Так, сейчас, какая эта кнопка?       Дмитрий возится с фотоаппаратом, щелкает непонятные ему кнопки, пока не находит нужную.       — Раз, два, три!       Кажется, что это даже не фотография. Он здесь, во всех цветах, такой радостный, расслабленный… С черной старой собакой. Внутри все прокалывает. Просто насквозь. Так больно, ещё чуть-чуть и завоет волком.       — Разродилась!       Аякс весь в поту, шокированный, но счастливый. Владлена выглядывает из сарайчика, где жили животные. Мекание, бекание. Козочка, недавно беременная, уже решившаяся своего бремени в виде белоснежного, ещё мокрого козленка. Снимает опять Дмитрий, его жена бурчит и улыбается. Щелчок камеры.       Лучи солнца играют на седине. Её лишь больше.       Как же больно это видеть. Аякс с козленком на руках, по лбу стекают капельки пота. Такой… Такой красивый, в чем-то невинный, как и детеныш козы. И хозяйка, выглядывающая из сарайчика. Как же… Больно, больно. Почему она не могла быть с ними? Какая здесь была атмосфера? Та самая, домашняя, которую ей уже никогда не почувствовать?       — Стойте вы смирно, ну куда вы дрыгаетесь?!       Владлена и Дмитрий смущенно топчутся на месте, краснеют и пытаются выбрать удобную позу. Золото обручальных колец как-то особенно выделяется да и сережки — подарок на свадьбу. А ещё национальные костюмы из Снежной. Хозяева сначала пугливые, и только потом…       — Сыр!       — Какой ещё сыр, сыночек?!       Щелчок.       Сразу же перелистывает.       Танец. Свадебные, протертые костюмы. Морщины, радость на лицах, будто они все ещё молодые. Аякс улыбается, глядя на все это, но тут же слезы набегают на глаза. Понимает, что у него никогда уже не будет подобной фотографии. Утирает побыстрее влагу, мотает головой. Просто наблюдает за старческой, вечной любовью. И где-то внутри даже       завидует их счастью. Ему ведь и не узнать в этой жизни… Может быть потом… Станцуют на звездах. Ха-ха, успокойся дурак.       Щелк.       Свадебное платье Владлены развевается на ветру. У Люмин никогда не будет такого.       — Поймал! Держи, да ты дурак, держи!       Аякс и Дмитрий пытаются вместе достать из реки огромного, пойманного сома. Тянут удивительно сильно, особенно старик со сверкающим взглядом. Он явно волнуется, ведь они даже вдвоем не могут его вытащить! Кто-то смеется, это Владлена, сидящая на траве неподалеку.       Дмитрий неожиданно начинает материться, отчего Аякса прорывает на громкий, чуть ли не хрюкающий смех, его журят, но оттого только смешнее. Владлена достает камеру и щелкает.       Да, точно. Аякс ведь любил рыбалку…       А теперь они вместе с Дмитрием держат огромного сома. Старик даже пригибается от тяжести, поэтому создается впечатление, будто держит рыбу исключительно Аякс. Улыбаются, как всегда улыбаются.       — Нет, ну ты посмотри какой сом огромный… — говорит Аякс, которому приходится держать сома возле хвоста, — В жизни таких не видел.       — Тц, молодеж! Я и не таких ловил!       — Да кому ты врешь, Дима! — Владлена позади, держит камеру в руках, — Сынок, как ты там говорил, сыр?       — Да-а!       — Сыр!       Садится на пол, не в силах больше стоять. Прижимает альбом к груди. Почему его вообще здесь оставили? Целая загадка, тем не менее она держит его в руках.       Сидит за столом, ковыряется в каше, видок у Аякса уставший, будто его мяли, как маленький мячик, а потом кинули в болото. По крайней мере никак не объяснить пятна на одежде. Зеленые такие… И сапоги грязные, а волосы налипли, даже на лице грязь. Он зевает, внезапно выплевывает на пол кусочек грязи, совсем маленький. Кривится, нет, ну… Не повезло ему упасть в лужу, поскользнувшись на глине. Показывает язык, когда щелкает фотокамера.       Подрагивают пальцы. Будто и не может листать дальше. Но дальше улыбки, бесчисленное число фотографий, везде весна или начало лета. Может быть это было недавно? Нет, даты на могилах говорили о другом… Не хочется думать дальше, думать в этой ситуации — самое опасное, что вообще может с ней произойти.       Вот Владлена варит кашу, вот какой-то смазанный снимок с виднеющимися рыжими волосами. Аякс, которого завалили на спину собаки. Дмитрий с червяками. Фотография с свежим хлебом, будто чувствуется от него запах. Опять рыба… Находит страницу, от которой сердце останавливается.       Дмитрий и Владлена стоят вдвоем, а позади них Аякс, уложивший руки им на плечи. Позы такие расслабленные, непринужденные. Лучезарные улыбки. Морщины и седые волосы.       У Аякса тоже седые. Лишь половина головы блещет рыжими волосами.       Дальше одиночная фотография, где Аякс просто улыбается.       Могла ли это быть его последняя улыбка? Она не знает, но будто должна была узнать. Только как? Собрать по крупицам и кусочкам что-то цельное, какую-то истину. Возможно ли? Вряд ли, как же вряд ли, поэтому просто достает фотографию из альбома и прячет за пазухой. Что ещё остается ей делать? Так хочется стать частью… Ещё одной фотографией тут…       Зачем она пришла в комнату, где когда-то спал Тарталья? Просто падает на кровать, надеясь почувствовать его тепло. Постельное белье давно остыло. Все такое мертвое, но все ещё в груди живет странная надежда, быть может… Нужно просто заснуть и тогда проснется рядом с ними. В этом же доме, не в этом… Нет, в том, что остался в прошлом. Теплый, такой теплый и светлый.       Когда-то тут… О чем она думала? Не может вспомнить. Воспоминания окончательно стерлись. Смотрит в потолок и вновь оказывается темной бездне, где горело столько звезд… Была надежда, была слабая надежда увидеть там хоть кого-то. Все начинает путаться. Прошлое, настоящее и будущее. Увидит, обязательно что-нибудь увидит, вспомнит, для чего вообще… Она уроженка этого мира? Или пришла из далеких миров? Точно не знает, просто медленно сходит с ума. Было бы неплохо умереть здесь.       Бездна, в которой сияло столько звезд. Даже ржавчины не осталось, лишь какие-то бесполезные потухшие шарики, валяющиеся на полу. Она действительно лишилась всех воспоминаний или это очередной бред? Тут нет гравитации, поэтому просто плывет в безжизненном пространстве в надеждах что-то найти. Найдет ли? Хоть что-нибудь найти… Маленькую, маленькую звездочку, которая напомнит ей хоть о чем-то. Лишь не видеть пустоты, темноты и собственного одиночества.       Звезд нет. Или ей кажется одна? Такая далекая и все же хвататься ей уже не за что. Плывет к ней, это так тяжело, будто плыть против течения. Вязко, как в меду. И как долго ей плыть? Плевать, главное только хоть что-то найти. Не может уже так. Ничего нет, оставила все по дороге, сознание окончательно распалось. Маленькие, маленькие кусочки…       Что-нибудь… Вспомнить.       И вот она уже бежит через поле, пытаясь догнать черную собаку. Пространство заполнено смехом, лучами солнца. Кадр за кадром, наверняка это выглядит так. Люмин счастлива, раз так ярко и сильно улыбается.       Бег, шаг за шагом. Она так устала, но все ещё бежит за навязчивыми видениями. На секунду оборачивается, услышав свое имя.       Они стояли возле дома, недалеко от своих надгробий и махали ей руками. Люмин лучезарно улыбнулась и помахала рукой в ответ. Они прощались, кажется. Как и тогда, они же должны были обязательно встретиться. Вот и встретились. Люмин определенно счастлива, да так сильно, что падает на траву, позволяя собаке облизывать свое лицо. Смотрит на солнце, улыбается и ещё раз улыбается.       Наверняка это наяву, правда? Заслужила же этой простой жизни, о которой так давно мечтала. Быть простой девушкой, самой простой… Умеющей вязать и вышивать. У неё определенно была бы семья и дети, и муж, что-то такое… Обыденное. Жизнь бы за это отдала. Может уже? Была бы не против.       Встает, собака бежит дальше, остается лишь нагнать её. Слишком быстро, слишком. И все же бежит, что же ей остается? Ничего не остается.       Бежать, бежать за призрачной собакой, призраком бежать вслед старым воспоминаниям.       Где-то в глубине души понимает, куда её ведут, но никак не может поверить, точнее даже не думает об этом, только резко останавливается перед лесом, который, кажется, стал куда больше и выше. Накатывает волна страха и исчезает пес. Остается одна, когда раньше с ней стоял Аякс. Они вместе вошли сюда, будучи ещё врагами, а теперь…       Она должна, пожалуй.       Лицо неожиданно становится серьезным, в груди рождается ощущение, будто она вступает в настоящий храм.       Слабые воспоминания проникают в голову, даже больно становится. Ей дали ниточку, связывающую тело с сознанием, душой. Цепляется за неё, тянет на себя, боясь порвать. Ненадолго вспомнить их всех. Того, кого звала братом. Был же такой? Или весь свет крутился у рыжих волос? Странно так. Вся жизнь с ним, голову заполняют ложные воспоминания, удивительно, но гонит их. Даже…       В голове неожиданно все проясняется. Никак не может это объяснить, может тут тоже похоронена её частичка? Тогда уж благоразумная частичка, наверное… Входит в лес, словно в природный храм, точнее таким он и является. Сознание снова соединяется, немного нелепо, правда… Этакая невкусная каша, но в ней хотя бы есть ингредиенты. Выловить бы нужные. Прокручивает в голове различные, несвязанные между собой картины. Что же, что же она ищет…       Точно. Аякса, да?       Он не мертв, он не мертв… Он не мертв.       Перепрыгивает через поваленное дерево, никак не может вспомнить, где именно они проходили, да и важно ли это? Кажется, что не особо, поэтому продолжает путь, где-то в глубине души надеясь наткнуться на засечки, оставленные их руками. Или обрубленные лианы, которые сгнили года назад.       В груди пока что спокойно, но помнит она, как сотрясался здесь лес. Ногами помнит, сердцем и руками. Неожиданное отчаяние, которое её тогда сковало. Их страх, испуг уже давно рассеялся здесь и теперь остались только небольшие поляны. Может им все это привиделось? Или сама Люмин это придумала? А какова в принципе вероятность, что ничего этого не было? Задумывается более основательно. А могла ли она создать собственный мир, чтобы не скучать о брате, напихала туда всякого, будто в мягкую игрушку, которая потом разошлась по швам… Да нет, бред, хотя ей ли говорить об этом? Вздыхает, да уж, Люмин, лесной воздух немного разгоняет туман в голове.       Давно ясности мыслей не было.       Рискует достать Глаз Бога, может ей почудилось вообще? Но нет, он на месте и все ещё потухший. Мысли становятся мрачными, вполне реальными, что не может её не радовать. Раз сияние исчезло, то и владелец, быть может, уже мертв? Владелец. Правда что владелец. Ясность в голове не пропадает к её удивлению. Ей хочется узнать. Все узнать. Слишком долго жила в забытье, ха-ха, да почему этот лес так странно подействовал на неё?       Да и зачем она пошла в этот чертов лес? Да уж, Люмин, совсем катушки съехали. От этой мысли усмехается, оборачивается и понимает — она снова угодила в ловушку. Отлично, просто отлично, может быть так найдет какие-то ответы на вопросы? Хотя есть ли у неё они? Впрочем, даже сейчас её съедает толика любопытства и интереса, явление ведь необычное. Искательница приключений в неё как-то давно почила, но вот чисто из…       Вздрагивает, когда понимает, что все резко потемнело. О да, это именно то. То чувство, крайне болезненное чувство.       Что увидит в этот раз? Почувствует приближение неизвестного? Его громкие шаги, дыхание? Не знает, но в этот раз не боится. Просто идет вперед, в чащобу. Даже клинок не наготове. Встретится — значит так нужно. Люмин, Люмин, что же с тобой стало? Настолько плевать на свою жизнь…       Видимо действительно плевать, когда снова слышит то же самое, что и три года назад. Теперь не вздрагивает, удивительно готовая узреть воочию кого угодно. Грохот, шум падающих деревьев. Появляется неожиданное желание понять, как все это работает, иллюзия ли это? Или разрыв в пространстве, времени? Загадка, самая настоящая загадка, которую не хочется спешить разгадывать… В голове и так хватает загадок, чтобы решать ещё и эти, будь что будет.       Спокойно идет, в этот раз грудную клетку не сдавливает, не накатывает одиночество, быть может… Ха-ха, точно, она ведь всегда в одиночестве. Уже и привыкла за три года, точнее четыре, если считать с самого попадания в Тейват, также этот мир называется?.. Испытала страх в абсолюте, двигаться больше некуда. И грохот все ближе, ближе…       А ей нестрашно. Пускай за спиной будет что угодно, увидит и выстоит. В этом-то она уверена. Уже столкнулась с реальным, бояться нечего.       Пронзительный крик, который должен был напугать её. Грохот за спиной, но она не оборачивается. Так близко. Интересно даже. А за спиной, за спиной… Околица?.. Вроде про околицу когда-то говорил Аякс. Или ей приснилось. Не знает.       На неё должно что-то упасть. Наверное. Все-таки вздрагивает от очень громкого шума. И будто уже наступает момент истины даже чуток зажмуривается.       Раз. Слышит рев, ветер ударяет в спину.       Два. Зловонное дыхание и пот на ладонях.       Три. Рык и темнота.       Все произошло в мгновение ока. Темнота рассеялась, остался все тот же лес. Только чудовищ никаких уже нет. Удивленно озирается, находит одну лишь пустоту и чириканье птиц. Слегка улыбается этому. Помнит, как они с Аяксом радовались таким лесным жителям. На сердце теплеет, старые воспоминания пробиваются цветами. Даже не сразу замечает кольцо на руке, появившееся из ниоткуда. Теперь вскинула брови, чуть нагнулась и увидела знакомое углубление. Слегка приоткрывает рот. Случившееся слишком странное, чтобы сразу это осознать. Интересно, попадет ли она туда снова?       Есть только один способ проверить.       В голове воцаряется что-то похожее на порядок. Скучала по нему, но вместе с ним приходит и осознание, что Аякс действительно может быть просто мертв. Спутанный разум складывает мозаику, как ему заблагорассудится. Неудивительно насколько быстро менялись её мысли да воспоминания. Даже сейчас не может отделить правду от вымысла. Просто… Просто надо что-то сделать.       Укутывается в шарф Аякса и садится на корточки. Снимает кольцо и вертит его в руке.       Вдох-выдох.       В этот раз Аякс не пронесет её сквозь зимнюю бурю, но все же кольцо идеально входит пазу. Несколько секунд темноты, а может и часы. Точно не знает.       Открывает глаза, ослепленная белизной заснеженного города.