I’m hooked on you

В комнате тихо, сквозь закрытое окно слышно звон идущего дождя и изредка гремящие молнии, она скрипит и искрит, оставляя на текущих по-оконному стеклу каплях красивые светящиеся звёзды, исчезающие вслед за молниями, деревья приятно поскрипывали толстыми стволами, мохнатая ветвистая крона стукалась тонкими, розгами ветками, создавая приятную трель, приглушенную, не мешающую раздумывать все произошедшее, приятно прокручивая в голове его черты, он сглатывает, вязкая слюна в перемешку с пивом, Киришима тянется за антисептиком, собираясь обработать руки, бархатные, тёплые, согревающие морально и физически, Мина присаживается на пол, стягивая с тела толстовку, она не была худой, но и пухлой ее назвать нельзя было, ее фигура была похожа на нарисованных богинь со старых картин: ее грудь была обычных размеров, с розовыми ареолами, соски смотрели в разные стороны, но в этом было что-то особенное, изюминка, котороя присутствует в каждом, в каждой черте, она звонко выдыхает и глотает из банки пиво. – Ну что, приступим? – она кивает и укладывается на подушки, притупляя взгляд в потолок, размазав по рукам антисептик, красноволосый распыляет на первую грудь, размазывая жидкость по всей коже, холодок пробежал по голому торсу, от чего соски встали в боевую готовность, девушка усмехнулась, лицо Эйджиро слишком сосредоточено: хмурые брови, сжатые губы и прищуренные глаза. – Ты такой серьезный в последнее время, – он поднимает глаза, толи беспокойно, толи растерянно, сам так и не понимая, но после так же опуская, приступая дальше к работе, парень жмёт плечами, пытаясь показать видом что он устал, но она видит, словно перебирая его органы. – В последнее время, мою голову не покидает одна мысль, она такая идиотская, что мне даже говорить ее стремно, – он поднимает на несколько секунд глаза и смотрит, прожигая ими ее зрачки, на что сначала ее лицо выражает неподдельное удивление, а после расплывается в понимающей улыбке. – Не бойся, мне можно доверять, – она треплет его по волосам и выжидающе сверлит его глазами. – Я чувствую себя озабоченным подростком, – отпивая из бутылки, он тянется к иголке, а Мина лишь кидает вопросительный взгляд, Киришима кивает головой и смущено берётся за грудь, хватая сосок специальными щипчиками – мне каждую ночь снятся мокрые сны. – С кем? – она усмехается и легонько хихикает, проводя своей рукой по розовым волосам, – И что же тебе, дружочек, снится? – покраснев как рак, практически сливаясь со своими волосами, Киришима шипит себе что-то под нос, на что Мина недовольно вскрикивает. – Pirla*, – шепчет он себе под нос, на что она пихает его ногой в рёбра, он смущено смеётся, прицеливаясь иголкой, но не в силах себя успокоить он прикрывает лицо рукой. – Слыш ты, итальяшка, че думаешь самый умный? – он мотает головой, приходя в чувства. – Все, успокойся, я прокалываю. – закусив губу, она выдыхает ровно во время прокола, Эйджиро тянется за серьгой, пытаясь как можно аккуратнее вдеть серьгу, через пару секунд пирсинг вдет, а парень радостно выдыхает, она довольно улыбается, разглядывая свой сосок, обновлённый, словно его одели в новое одеяние – Мне снится каждый раз один и тот же парень, и каждый божий день я жалею что не уснул навсегда, – он расстроенно, с обидой в душе хмыкает себе под нос, эта обида вырывается через голос, его нос щекочет прядка его волос, они выдохлись: лак, от сильного дождя, смылся и перестал действовать по назначению, от чего его волосы из острых алых иголок, превратились в обычное каре, длинная челка свисает до скул, все же давно он не был в парикмахерской, ему не привычно иметь отросшие волосы на затылке, – Когда я увидел его впервые раз, если честно, мне это очень стыдно говорить, но я проснулся с мокрыми трусами. – Это точно твой соулмейт, но самый лучший вариант как это проверить, нужно поцеловаться с этим человеком, – лицо его словно залили краской, от чего он отвёл глаза, нервно хихикая, Киришима берётся за сосок прибором и целится иголкой, прокалывая розовую бусинку, вдевая полукольцо серебряного цвета, он встаёт на ноги, подкашиваясь в другую сторону, из небольшой тумбочки он достаёт большие пластыри, он рухнул обратно, на своё место. – Но самое главное, что этого парня из мокрых снов, я встретил буквально две недели назад, ты ни за что не угадаешь кто это. – он прислоняется губами, сухими, слегка покрасневшими, к банке пива, наблюдая за эмоциями на ее лице. – Это тот самый парень, с которым мы стояли в коридоре, – он положительно кивает, а она визжит, сжимая кулаки, – Я так и знала, что он тебе нравится. Ну да, он миленький, я бы тоже ему вдула, но есть проблемка, мне кажется, такой гордый мальчик обязан быть альфой, – на что он мотает головой, допивая пиво из последней бутылки, на его отрицание, она поднимет бровь, зажимая бутылку с алкоголем между ног. – Я почему-то уверен что он что-то скрывает, – он наклеивает последний пластырь на прокол, а после поднимает руки в знак окончания работы, – нельзя быть альфой с таким телом. – она гогочет и кивает, улыбаясь так ядовито, как никогда при их самых пошлых разговорах, их смех и сплетни разрывает стук в дверь и гоготание за ней, но как приятный бонус, там шуршит пакет и бренчат стеклянные бутылки. *** – Ребята, послезавтра у меня день рождение, надо что-то решать с хатой, – он перекрикивает всех, хоть и его язык заплетается, но он все же говорит, размахивая руками, четыре пары глаз устремлены на него, вопросительно прожигая. – Дк я же тебе говорю, будем на моей хате – Каминари еле волочит языком, но все же продолжает, во рту он перекатывает пирсинг, поправляя левой рукой волосы, а в правой держа рюмку с бальзамом – Только бухло и жратва – с тебя. – Конечно, братан, это даже не оговаривается, – он поднимает руки, намекая, что это даже не обсуждается, Минета поправил свои кудрявые волосы и поджал губы, не стесняясь своей кривой улыбки – Если у меня останутся бабки, с меня дурь. – все подняли рюмки за это, смеясь и туго, томно и пьяно удивляясь. – Господи, как же я хочу на тусовку, – Ханта тянется и откидывается спиной на стенку, все начали что-то пытаться добавить, но ничего связного и внятного из их рта не вышло – там будет полно бухла, дури, жратвы и разврата. – Знаете кого надо пригласить на тусовку, – все заинтересованно подняли глаза, пытаясь сфокусировать зрение на карлике, – того новенького, с первого курса... – Какого? – Киришима сглатывает тяжелый ком, пропитанный алкоголем и пряным бальзамом, он пытается показаться идиотом, лишь бы его не брали, ради его же блага, на нем будет слишком много глаз, слишком много прикосновений, он – звезда мокрых снов, никто не упустит возможности трахнуть пьяного мальчика, со смазливым личиком и шикарной фигуркой. – Такого со светлыми волосами, Кацуки вроде бы, – все смеются и выкрикивают согласие, а у Эйджиро что-то забурлило в груди, свернулось в огромный пульсирующий клубок, разжигая внутри лишь ярость. – Может все же не будем приглашать его? – он сглатывает ком и готовится к наступлению, он готов на все, лишь бы он остался дома. – А что такое, Эйджиро? – Минета улюлюкает, игриво дергая бровями, красноволосый усмиряет его взглядом, на что он лишь смеётся, хлопая его по широкому плечу. – Да зачем он там нужен? Бухло только переводить, – его глаз дёргается, он гневно поправляет волосы, проклиная всех, поливая в своей голове всевозможными матами, которые он знает, он хочет схватить за грудки Ханту и Минету, хочет отпинать каждого, разбить им лица до кровавого месива. – Да ладно, дружище, ты влюбился в него? Или ты просто хочешь его? – Сэро удивленно пододвигается, хитро ухмыляясь, он выпивает залпом рюмку бальзама, запивая клюквенным морсом, взгляды брюнета многозначительные, съедающие, но он игнорирует. – Да нет, – он звонко выдыхает, потирая тяжелой рукой переносицу с небольшой горбинкой, он выпивает залпом рюмку, даже не прислоняясь к стакану с морсом, он слишком взбешён, а руки трясутся, сжимая их в кулаки, красноволосый сверлит взглядом парней, но после натыкается на взгляд Мины, слишком обеспокоенный и сострадающий, где-то внутри, глубоко в душе, она прячет страх, плешиво проглядывающийся через карие глаза, на свету тёплой лампочки, глаза блестят желтоватым оттенком, она поджимает губы и стукает по затылку Минету, шипя ему что-то через зубы. – Ну если ты так сильно хочешь его, и не собираешь делить его, то можно всегда будет подложить к нему в стаканчик дурь, и он твой. Под ней он будет, как шелковый. – он ошарашено смотрит на них, он открывает рот в удивлении, он ошарашен, сглатывает туго, комок ухает куда-то в грудь, в голове как на повторе прокручивается эта фраза: «подложим дурь, и он твой.» *** Проводив всех гостей, Эйджиро садится на кровать, выключает потрепанную лампочку, светящую через силу тёплым рыжим светом, за окном гремит глухой гром, томно отдаваясь трелью в голове, редко мерцает молния, искря как фейерверк, она, как искушение, единственная кто вырывается из этой серой атмосферы, выделяется, освещает его, как он, слова Сэро отрезвляют его, как ледяной душ. «...можно подложить дурь, и он твой» Он непроизвольно сглатывает, он не может представить себе слишком расслабленного Кацуки, с расслабленной улыбкой, рассеянным взглядом и ватным, непослушным, брошенным на растерзание телом, а если пойдёт все намного хуже, то он отключится, просто бездушная кукла, если трогать его там, где настоящий Бакуго запретил бы, пройтись пальцами по соскам, розовым и возбужденными, облизнуть их, укусив и поставив засос вокруг ареолы, укусив за ухо, Киришима обязательно бы расцеловал бы его губы до крови, а после бы слизал бы капельки крови и слюны, из его губ вырывались бы лишь сиплые стоны, громкие выдохи и сбитое, судорожное дыхание. Он откидывается на кровать, закрывая лицо руками, громко завыв, он не хочет такого Кацуки, он хочет настоящего, реагирующего по-настоящему, не поддельным удовольствием, а по-настоящему наслаждавшегося им и его действиями, Киришима хочет его признания, из его сладких губ, и сам наконец-то хочет признаться, его сьедает из внутри, все органы жжёт адским пламенем, если подумать ещё лучше то для Эйджиро блондин и есть самый настоящий наркотик, который кроет лучше химии, расслабляет лучше травы, возбуждает лучше экстази, но вызывает привыкание, настолько тяжёлое, что никогда в жизни он не слезет с него. *** Голова гудит Вокруг все мечется и прыгает, а свет неприятно дерёт сетчатку глаза, оперевшись на деревянный стол из темного дерева, он притупляет взгляд в столешницу, проходясь взглядом по-каждому узору, в некоторых местах она становилась светлее, походя цветом на арахисовую пасту, зажмурив до боли и слез глаза, он стонет, не каждый день можно увидеть во сне продолжение незаконченного сюжета, но вот то самое место, где все происходило, до сих пор остаётся пустым, чайник щёлкает, хватая его за ручку, он льёт в кружку с кофе кипяток, перед глазами так и мелькают картинки из сна, слишком провокационно, слишком выбиваются из обыденной нормы: перехваченные руки, за которые я притянул его ближе, искусанные губы, блестящие на свету, забитый взгляд, мутный и уставший, словно он пьян, синяки под его пунцовыми глазами, не смотря на нездоровую бледноту, его щеки были красными, может ему было стыдно и неудобно, но кого это волновало, если можно просто схватить его за подбородок, целовать его до истерически стучащего сердца, он что-то хрипел в мой рот и брыкался, в какой-то момент мне даже казалось что он плачет, но зачем же он тогда обнимал шею и ластился, как кот, к груди, может ему нравилась рука на его бёдрах, залазящая в тёплое нутро спортивных широких штанов, но скоре всего он потом смирился: смотрел в глаза и покорно стонал, закусывая губу и пытаясь закрыть рот рукой, то пряча глаза, то поднимая их на меня, а когда я начал действовать, снимая с себя и с него штаны, он заметался, пытаясь убежать от прикосновений, в районе груди и бледных упругих ягодниц, но когда я кончал ему на живот, тот лишь шептал мое имя и скулил в губы,

Может он убегал от реальности?

Нет, не может быть, ему же нравилось. – Сука – шипя себе под нос, он дёргается, понимая что кипяток льётся из кружки на стол, колючие горячие капли попадают ему на ноги, а со стола льётся небольшой струйкой кофе, парень ставит чайник обратно и отдергивает руку, убирая ее в двуцветные волосы. *** Погода облачная, изредка слышен грохот грома, чёрные тучи сгущающиеся над общежитием и учебным заведением, не до конца развеянный туман, плавно скользил и закручивался в седые кудри, он ходил волнами, как настоящее море, во время бури, желудок неприятно сводило в судороге, он безысходно урчал и намекал, что он хочет кушать, но единственным чем может покормить его Эйджиро – это сигареты, он мечтает открыть холодильник, а в нем горы вкусной еды, запах бы распространялся бы по всему общежитию, а от таких мыслей, во рту красноволосого начала накапливаться слюна, он бы с удовольствием съел бы три тарелки спагетти, или целую пиццу, испечённую бабушкой Киришимы, он сглотнул, но отвлекла его от мыслей сверкающая молния, она ясной вспышкой ударила куда-то за город, озаряя небо, парень поёжился, выкидывая сигарету в мусорный бак, руки продрогли и покраснели, от чего он убирает их в брюки, встав под крышей, оценивая обстановку на улице: раскаты грома стали громче и звонче, об ногу кто-то начал тереться, опустив алые глаза, он видит маленького продрогшего до костей котёнка, его рыжая шерсть намочилась, его глаза игристо мерцали, его хвост слегка подрагивал, по его лицу расплылась улыбка, присаживаясь на корточки, он проводит пальцами за острыми ушками, от чего кот заурчал и замурлыкал, ластясь к руке, прогибаясь в спине, погладив его в последний раз по голове, Киришима уходит в здание, оставляя котёнка на улице. В лифте теплее, настолько, что пальцы начинают отходить и размораживаться, онемевшие пальцы стали немного разгибаться, словно ожили, после долгой заморозки, перешагнув через порог лифта, первым делом он идёт на кухню, от кистей до кончиков пальцев пробирает словно электрический ток, мелкий, но колючий, как маленькие иголочки, скрепя мокрой кожаной курткой, он тянет за ручку на холодильнике, с небольшим усилием дверца отворяется, издав еле слышимый скулёж, желудок парня скручивается в узел и разворачивается так же быстро, размашисто, сглатывая слюни, как голодная собака, он готов вилять хвостом скакать на месте, от радости и удачи, на четвертой полке холодильника, словно подсвечиваясь и сияя божьим, святым светом, этот небольшой контейнер словно озарён блестками, сверкающими от холодной бледной лампы, за контейнером даже не пришлось тянуться, он стоял прямо перед глазами, схватив его Эйджиро довольный, как сытый пёс, пошёл к себе в комнату, облизываясь и улыбаясь во все 32, являя всему миру свои острые зубы. *** – Бакуго, спасибо тебе большое, ты меня так выручил, – она обняла его за плечи, прижимаясь так близко, что между ними расстояние снижается до нуля, блондин цепенеет, когда ее грудь прижимается к его, Кьека отстраняется, улыбнувшись самой яркой, самой доверчивой улыбкой, взъерошивая ему волосы – Я твоя должница. – Да ладно тебе, – он отмахивается, словно отчеканивая свои слова, блондин мотает головой и отводит взгляд, выискивая взглядом его, среди мокрых опадающих сакур и других неизвестных ему деревьев, всё вокруг от влажности становится серым и тусклым, а настроение, в такую погоду и вовсе улетучивается, как спирт в комфортном помещении – Мне от тебя ничего не на... – Нет. – она серьезно тянет слово, закатывая глаза, словно она разговаривает с ребёнком, с вредным и невоспитанным, пытающимся обратить на себя внимание, если продолжить в том же духе, то этот маленький мальчуган вот вот разревётся, он будет стоять на своём, потому что он считает себя правым, управляющим ситуацией – Следующую работу делаю я, можешь на меня положиться. Вот например, какую тему или предмет ты не понимаешь? – Ты меня за идиота держишь? – он злобно юркнул на неё алыми глазами, грозно нахмурив брови, Бакуго прибрал руки в карманы, его глаза говорят за него, выкрикивая и утверждая, что помощь не нужна, он достаточно сильный, чтобы справиться со своими проблемами самостоятельно, он не беспомощный и вовсе не ребёнок, чтобы ухаживать за ним – Я все понимаю! Нет такого предмета, которого я не понимаю! Я не тупой, чтобы западать по урокам! – Ну да, ну да, – Кьека издевательски буравила его взглядом, кивая головой, ее губы расползлись в ядовитой улыбке, скрестив руки на груди, брюнетка остановилась, прожигая и осаждая его, но на него это не действовало, он лишь ещё больше краснел, пытаясь сдержать приступ агрессии – А как же сегодняшний урок по... – Хва... – она затыкает ему рот рукой и отворачивается вперёд, ее глаза округляются до невероятных размеров, ее рот открывается в искреннем удивлении, словно ей подарили ту вещь, о которой она мечтала с рождения, ее щеки краснеют, а пульс учащается, ее намокшая челка лежит сосульками на лбу, дождь участился накрапывая с новой силой, ее прохладная рука остужала его горящее лицо, Джиро смотрит вперёд, словно перед ней свет в конце туннеля, единственный в ее жизни, расплываясь в такой тёплой улыбке, какой мир ещё не видел, Кацуки переводит взгляд с мокрой брюнетки, на объект ее наблюдений и такой бурной реакции, по тротуару в сторону учебного заведения двигалась девушка, ее тёмные волосы высоко прибраны в хвост, они игриво виляли из стороны в сторону, на ней лишь тонкая рубашка, сверху на плечи накинут серый пиджак, короткая юбка развивалась на ветру, от дождя, на крахмально белой рубашке, следы, делающие ткань прозрачной, ее чёрный бюстгальтер просвечивал, незнакомка тоже улыбается ей и машет тонкой элегантной рукой, она словно состоит из элегантности и сексуальности: ее движения, манеры, флирт и характер. – Привет, Момо, – она произносит имя на выдохе, наслаждаясь ей, обводя глазами, Кьека поднимает руку и медленно машет, словно боясь спугнуть, когда девушка сравнивается с ними, а потом и вовсе уходит дальше, брюнетка отмирает, и приходит в себя, переводя свой взгляд на дергающего за руку блондина, он пытается отлепить от своего лица ее ладонь, через тщетные попытки высвободится, он поглядывает на неё, улыбаясь ехидно, еле-еле сдерживая рвущийся наружу смех, но тишину и нечленораздельные звуки Кацуки, разрывает урчание живота, красноглазый бледнеет в испуге, Джиро поднимает на него взгляд, усмехаясь с его ошарашенного лица, а он лишь заливается красной краской – Ты что, есть хочешь? – Отстань, помешанная, – Бакуго вырывается, смущенно поглядывая на неё, он вытирает рукавом рот, натирая губы до такой степени, от чего они покраснели, все же желудок, болезненно урчал, боль подсасывающая и нарастающая, блондин закусывает губу и заходит в общагу, девушка несётся за ним хвостиком, придерживая болтающуюся сумку на плече, как только дверь лифта закрылась, тяжело, сдержано хлопая, брюнетка оседает на пол, откидываясь головой на металлическую стенку, она смотрит вверх на парня, прожигая глазами – Я как понимаю, та высокая девка, тебе нравится? – Ну типо, – она отводит взгляд, слегка краснея, но может быть ему и показалась, потому что на улице было не сильно тепло, это могло остаться, как остаточное явление, на ее щеках, с ее челки капают небольшие капли то скатывались по ее скулам, придерживая путь к подбородку, то текли по вздернутому носу, капая с него на пол лифта. – Тебе нравится высокие? – на что она кивает и поднимается, всматриваясь в его лицо: покрасневшие от холода уши, щеки и нос, выбивались из оттенков его бледной кожи, веснушки хоть и были светлыми, но разглядеть их можно было, его ядовитая улыбка разжигает в ней предвкушение – Она настолько высокая, что ты будешь ей в грудь носом тыкаться. – И что. Я может этого и добиваюсь. Какая тебе разница? – Кьека насмешливо смотрит на его копну светлых волос, торчащих в разные стороны, Бакуго опустил взгляд в пол, перед глазами все помутнело, пелена кружилась, как зимняя вьюга, она то ускорялась, заставляя зажмурить уставшие глаза, то наоборот замедлялась, давая ложное чувство тошноты, он сглотнул накопившуюся слюну, в лифте стало резко холодно, словно он опять вышел на улицу. – Никакой, – он мычит, закрывая руками лицо, дверцы лифта открываются, еле волоча ноги до стены, блондин оперяется на неё, смотря мутными глазами на брюнетку, она вскидывает руки и кивает, говоря без слов, что в том то и дело, что разницы нет никакой. – В том то и дело, Кацуки, – она треплет его голову, зарываясь рукой в копну светлых, необычайно мягких волос, его лоб горячий, обжигающий, как вскипевший чайник, а ее руки ледяные, пробирают до дрожи красноглазого, – Ты весь горячий... У тебя температура. – Все нормально со мной, – он словно просыпается, отшатываясь от неё, он плетётся к себе в комнату, шаркая ногами, в мечтах, он видит свою кровать и одеяло, может хотя бы от этого он согреется. – Я тебе вечером скину информатику, не переживай, – на ее лице беспокойство, на прощание она растерянно машет рукой, провожая взглядом шатающегося парня, не в силах сдвинуться с места, кажется, если сейчас она пойдёт до своей комнаты, то парень растворится, осядет на пол и вовсе не вернётся в комнату, ей жутко, остаётся лишь следить. – Делай что хочешь, помешанная, – он опирается на косяк, открывая ключом свою комнату, долгожданную, спасительную, как руки матери, отперев дверь, он машет ей рукой, перебирая пальцами на манер ее возлюбленной, подгибая одну ногу в колене, дотягиваясь носком до бедра, улыбаясь устало, но так игриво и развязно, в этом весь Бакуго – Tschüss*! Поставив на стол полупустой портфель, стягивая ногами кроссовки со ступней, мешавшие ему пройти в комнату, блондин еле переставляет ноги, подходя к шкафу и выуживая от туда спортивные чёрные штаны и старую помотанную майку, встав поудобнее, он снимает с себя великоватый пиджак, белоснежно белую рубашку и серые брюки, незамедлительно развешивая и прибирая все вещи по местам, через силу натянув на себя майку и штаны, Кацуки пробирает от холода, его трясёт и мотает, пелена не отступала ни на шаг, помотав головой, он выходит из комнаты, подкашивающиеся ноги ведут его сами до назначенной цели, живот болит от голода, все органы завязываются то в бант, то в узел, тянущая, поглощающая боль, она словно сьедает его из внутри, одна мысль о том что на полке холодильника его дожидается его контейнер с рисом и запечённой курочкой, заставляла его органы переворачиваться верх дном, опираясь на гарнитур левой рукой, блондин тянет за ручку на холодильнике, распахивая его, запрокинув голову вверх, его глаза от шока распахиваются, он не верит, губа затряслась от пробирающей мерзлоты и обиды, встав на носочки, проверяя предпоследнюю полку, которая ещё утром стояла с долгожданной едой, в порыве злости он захлопывает холодильник и садится за стол, все снова начало кружиться и плыть, до него только сейчас дошло, что он остался без еды на неделю, без денег и еды, Кацуки чувствовал себя брошенным и уже вовсе не самодостаточным, ноги затряслись, налив воды из чайника в свой стакан, еле поднимая трясущимися руками свой стакан, он впивается в него так жадно, словно это последнее что он пробует в своей жизни, Кацуки откинул голову назад, утыкаясь светлым затылком в стену, вдохнув поглубже, он чувствует как что-то быстрыми каплями потекло, тёплыми и вязкими из носа, проведя большим пальцем под носом, размазывая алые дорожки. – Блять... – тихо шепча, он подставляет ладонь к кровоточащему носу, дорожки быстрыми темпами стекают в ладонь, а потом и вовсе, через щели пальцев, начинают капать, гадкими вязкими каплями, на светлую плитку, расплываясь в мутную кляксу, шаркающие шаги приближаются к кухне, паника накатывающая к горлу все больше и больше подступала, но сон сильнее, глаза закатываются. – Блять, детка, что с тобой? – Эйджиро шокировано смотрит на небольшую лужу крови на полу, переводя взгляд на блондина, его подбородок и губы в крови, он ставит пустой контейнер в раковину и достаёт из штанов пачку влажных салфеток, прислоняя их к лицу, он как изголодавший по ласкам котёнок, поддаётся в руки, расплываясь, засыпая, с томным протяжным выдохом, от чего кровь побежала с новой силой, красноволосый в ужасе закусывает губу, присаживаясь на корточки, подхватывая падающий подбородок, он горит, с него скатывается холодный пот, и Киришима готов молится, за то чтобы ему стало легче, вытирая начисто побледневшее лицо, покрытое болезненным румянцем, его губы припухли, от холодной салфетки, парень кидает окровавленную ткань на пол на лужу, от чего она мгновенно напитывается жидкостью, он ещё никогда не видел его таким спокойным, это новый придел мечтаний, спящий и спокойный, вовсе не кричащий и гневный, словно спящий кот, дремлющий Кацуки, аккуратно, словно боясь спугнуть, красноволосый трогает его за лоб, приподнимая мокрую от дождя, но все равно мягкую и растрепанную челку – ты в порядке? – Нет... – он мотает головой и хрипит, пытаясь сказать, как только может, но выходит хрипло и мутно – Я хочу кушать, – он открывает слипающиеся глаза, смотрит опьяняющим взглядом, слишком расслабленным, слишком сладким, его припухшая губа, с причмокивающим звуком, приоткрылась, Киришима сглотнул, он словно его испытывает на стойкость, он манит, как наркотик, но запретный плод с каждой секундой все слаще и слаще, когда Эйджиро отпускает его подбородок и опускает голову, чтобы вытереть салфетками кровь с пола, блондин поддаётся вперёд, укладывая свою голову ему на плечо, бархатисто выдыхая ему на ухо – Кто-то стащил мою еду из холодильника, ее я должен был растянуть ещё на неделю, – его голос срывается на шёпот, приятно обдавая ухо Киришимы теплом, а последний выдох срывается на томный стон, у старшего ком возбуждения ухнул куда-то в кишечник, он сглатывает, понимая что сейчас совсем не подходящий момент. – У тебя температура, давай я отнесу тебя в комнату, уложу в кровать, укрою одеялом, ты весь продрог, – он прочищает горло и хотел было взять парня, чтобы отнести его, но он вцепляется ему в плечи, мыча и сопротивляясь, – А пока ты спишь, я приготовлю тебе покушать. Хочешь? – Я хочу кушать. – он шепчет засыпая, сопя прямо в ухо красноволосому парню, раздувая прядь волос – Но не уходи, пожалуйста. Киришима вздыхает, отцепляя от себя, размякшего от охватившего сна, парня, положить спящего, болеющего мальчишку на холодную столешницу, было бы верхом издевательства, но ему ничего не остаётся, как снять с себя тёплую толстовку и положить ее под голову Кацуки, спать конечно не особо удобно в таком положении, но у блондина нет другого выхода, как просто обессилено опустить голову на толстовку парня и отключиться, изредка судорожно вздыхая, Эйджиро мнётся, у него ломка, ему экстренно не хватает этого светловолосого парня, ему хочется поцеловать, укусить, трогать, облизнуть, уткнуться в его затылок, втягивая его запах, его ломает, нестерпимо хочется, он словно звереет, при виде блондина, аккуратно вводит пальцы в растрепанные в разные стороны волосы, они мягкие, как бархат, но послушностью они не могут похвастаться, но этим они и отличаются от других, Эйджиро встаёт с колен и пытается отвлечь себя от мысли, уткнуться в эти непослушные и непокладистые лохмы, но такие нежные и манящие, такие же как и их хозяин, красноглазый не сдерживается, прислоняясь прямым носом в макушку, втягивая запах первой клубники и чего-то ванильного, молочного, запах льётся по языку, макушку опаляет горячее дыхание, от этого Кацуки стонет, слабо, не сдержанно, вовсе не специально, звук приятно ласкает слух, но действует он как ледяная вода, отрезвляюще, Эйджиро отрывается, прокашливаясь в кулак, принимаясь за готовку. Забегая к себе в комнату, Киришима достаёт из тумбочки продукты, отложенные на чёрный день, когда все же придётся готовить, похоже что он все же настал, таким же быстрым шагом возвращаясь обратно на кухню, Кацуки мирно дышит, его дыхание посвистывает, его брови то лезут вверх, то наоборот хмурятся, толи красноглазому что-то снится, толи его челка, от его дыхания немного треплется, щекоча его, красноволосый оглядывается на парня, обводя его жадным, беспокойным взглядом, проходясь по-вздернутому носу, по покрасневшим щекам и ушам, по светлым дергающимся ресницам, ему невероятно стыдно за себя, за его чувства и желания, это ненормально чувствовать к нему, слишком развратно и порочно, кажется, что только от одних взглядов на него, он портит, развращает его, очерняет его светлый образ, Эйджиро ставит на плиту воду и берётся за нож, небольшая луковица хорошо лежит в ладони, на голых руках, прямо перед кистями, выступающие шрамы, он сглатывает, он не хочет вспоминать то время, ту ночь с ножом в руках и окровавленную раковину, правда не хочет, поэтому он принимается за готовку, быстро шинкуя луковицу, он кидает полукольца на разогретую сковороду, они шипят и становятся золотистыми, к этому времени вода вскипает, на скорую руку закинув спагетти в солёную воду, он открывает маленькую упаковку с томатной пастой, ее хватит ровно на один раз, когда бабушка с мамой приезжали к нему летом, они готовы были купить ему хоть весь магазин, лишь бы он готовил, но зачем готовить если можно питаться за счёт других, и как обычно его идиотские идеи не привели к хорошим последствиям, ему безумно стыдно перед ним, он готов упасть перед ним на колени, со слезами на глазах, готов сделать все что угодно, лишь бы он не отдалился от него, Киришима смешивает сваренные спагетти и получившийся соус, паста получилась такая же идеальная, как и у его бабушки и мамы, они были бы рады, тому, что все же Эйджиро продолжает их семейные традиции. – Кацуки, просыпайся, – красноволосый треплет его по голове, пытаясь разбудить парня, он лишь мычит и открывает глаза, поднимая их на красноглазого, он от неожиданности приоткрывает рот, его силуэт затемнён от светящей вдали люстры, глаза сами плывут от пупка, поднимаясь по рельефному торсу: плоский живот плавно перетекает в хорошо виднеющиеся кубики, объемная накаченная грудь, с темно-коралловыми сосками, его лицо провинившейся псины, слегка разливает внизу его живота кипяток, от чего весь его живот словно оживает и расцветает, у него над головой словно нимб, а свет вокруг него искрится и сияет, его щеки краснеют, блондин рывком опускает глаза, прикусывая губу, он поднимается, прогибая спину, затёкшую во время сна, лямка майки сползает с бледного плеча, Киришима пытается это не замечать, особенно его грудь, изредка виднеющуюся через изношенную майку, он ставит перед ним порцию пасты и кладёт рядом вилку. – Выглядит вкусно, – блондин жмёт плечами и направляет в рот накрученные на вилку спагетти, еле как сдерживая себя, от того чтобы прямо перед ним не закатить глаза и промычать, но он лишь закрывает глаза и сжимает колени вместе, он жует, не поднимая взгляда, прикрывая глаза рукой, с его лица до сих пор не сошёл румянец, он боится поднимать глаза на красноволосого, его смущает его голый торс, голая грудь и рельефный пресс, при виде мускулатуры, его словно током прошибает. – Извини, пожалуйста, – Эйджиро притупляет взгляд, смотря в полную тарелку, тыкая вилкой в томатную пасту, блондин поднимает непонимающий взгляд, поднимая бровь, осматривая его лицо, он немного медлит, Киришима всматривается в парня, который непонимающе жует слишком большое количество спагетти – Это я съел твою еду, прости пожалуйста, – он покрывается небольшим румянцем, а из глаз вот вот пойдут слёзы, похоже он правда сожалеет, ещё немного и он схватит его за руку и повалится на колени, Кацуки не удобно, щеки красные, но все же обидно. – Хватит извинятся, – он медлит, перед вопросом, но его извинения, которые он вставляет вовсе не к месту, его сбивают с толка, ему хочется его заткнуть, и даже если ничего подходящего не найдётся, он готов его приткнуть поцелуем, чем угодно лишь бы не говорил это прогнившее слово, а он словно издевается, складывает руки и трясёт ими, корча лицо ноющей собаки, – И как тебе? – он не может сердиться, произносит он на выдохе, опуская алые глаза. – Было очень вкусно, – говорит он с набитым ртом, прикрывая его рукой, по его голосу слышно, что он улыбается, – Ты не сердишься? – Какой смысл? Ты же все уже съел, – Кацуки жмёт плечами и сьедает остатки пасты на тарелке, у Эйджиро слишком счастливое лицо, его улыбка сияющая и тёплая, как солнце в июне, ласкающая и бережная, слышать похвалу от него приятно и обжигающе, он готов скормить ему все что он приготовит, ради этих незамысловатых слов, но красноволосый подрывается и хватает пустую тарелку и ставит на свою, смотря как заворожённый на блондина. – Как тебе паста? – парень мнётся над ним, словно не решается сделать что-то, но в ответ Кацуки лишь краснеет и опускает глаза на свои бёдра, постукивая пальцами по толстовке нового друга, он тянет ему кофту, скрывая лицо за челкой – Ой... – Вкусно, – он наконец ее одевает, а красноглазого ничего не смущает, на лице Киришимы улыбка до ушей, оголенные острые зубы блестят на свету ламп, он бы хотел чтобы они были на его шее, но об этом промолчит. – Это рецепт моей бабушки, – журчание воды, приятно ласкает слух, но это не сравнится с голосом дерьмоволосого – Она меня учила этому рецепту с лет 5, помню пришёл после ярмарки вместе с ней, и мы принялись за готовку, – он выдохнул, откидывая голову назад – Только вот настоящий рецепт, в миллион раз вкуснее, а то что я приготовил, это так, чисто на скорую руку... – домывая посуду, он принимается перекладывать оставшиеся спагетти в контейнер, доложив остатки, он их потряс, привлекая внимание блондина, указывая, что они лежат в холодильнике, убирая их на самую верхнюю полку – Ты не стесняйся, теперь это наше общее. Если хочешь, можно будет готовить по очереди? – Бакуго лишь кивнул, на что Киришима озарил его своей острой улыбкой, продолжая безудержно рассказывать про свою бабушку и своё детство, как они с ней проводили большую часть времени, как хорошо жить в Италии, погода, свежие фрукты, вкусная и простая кухня и так далее, а Кацуки все же убеждается, что не ошибся в нем.