I’m hooked on you

Он прикован. Его глаза словно приклеились на супер клей, были заговорены старой могущественной ведьмой, от чего теперь он не может оторваться, пялит как малолетка на старшеклассника, с какой-то искрой и растерянностью, он надеятся, что чувства пропадут у него так же быстро, как и у малолеток, Киришима не хочет страданий и боли в сердце, он хочет его, прям здесь, вот такого: сердитого, с мило нахмуренным лбом, с растрёпанными волосами, переодически пыхтящего от недовольства, топающего ногой, хрустящего пальцами от ярости, он просто шикарен. В горле пересохло, поэтому он сглатывает, плавно проводя взглядом по фигуре, его задница круглая и скорее всего упругая, он бы провёл по ней руками, сжимая ладонями, пощипывая пальцами, поцеловал бы за бледным ухом, зализывая укусы на тонкой шее, что бы он стонал на весь зал, а голос эхом отбивался о белые стены зала, а после бы медленно, завораживающе провёл бы своими руками вверх до выпирающей груди, обвел бы пальцем вокруг соска, а он в ответ прикусил бы губу, в помещении повисает тишина, гудящая холодная, не теплеющая от солнечного теплого света, поэтому от одной мысли что его поймают за разглядыванием первокурсника, с нервными запинками в речи и огромными, во всю радужку зрачками, он не хочет говорить об этом с другими, не хочет слушать их утешительные и вспомогательные советы, на тему: «не бойся к нему подкатить, ты крутой, а они таких любят, если уже все плохо будет приглашай его на тусовку в пятницу», его передергивает, когда к нему на плечо укладывается рука, Киришима оборачивается, перед ним стоит Денки, его волосы прибраны в небольшой хвост, замок на толстовке расстёгнут до груди, а с подбородка стекает маленькая капля пота, он ехидно улыбается, смотря прямо в глаза, его взгляд смотрит в самую душу, выцарапывая от туда всю информацию, она встаёт комом в горле, на что получается только улыбнуться, Киришима отворачивается, продолжая смотреть на Кацуки, наконец-то он знает его имя, этот маленький противный парень не смог бы скрывать так долго своё имя, а может он вовсе и не хотел его скрывать. – Спорим что ты не сможешь побить мой рекорд по подтягиванию на турнике! – в большом зале повисает гул молчания, все смотрят либо на учителя, либо на стоящего перед ним Серо, в подтверждение своим словам он подходит к шведской стенке, смахивая со своего потного лица пару прядей волос, на лице его прослеживается вызов и самоуверенность, блондин оглянулся, отрываясь от разговора с одним из учеников, его уголки рта припозднились, а после и вовсе превратились в ядовитую улыбку, тишина рвется на части, отбиваясь о стенки так звонко, словно мяч, Бакуго смеётся, но все же подходит к нему и берет под подмышку журнал, смотря прямо в глаза. – Так уж и быть, вызов принят, вы первый – рекордсмен, – он смотрит выжидающе, прожигая красными глазами, брюнет лишь хмыкает, подмигивая, на что тот лишь корчит губу, наблюдая как парень взбирается по перекладинам, а после повисает на турнике. Все смотрят. Всем интересно, толпа зевак, кто-то смеётся, прикрывая рукой свою крысиную улыбку, кто-то с широко распахнутыми глазами показывает пальцем на них, Ханта в себе уверен, но и Бакуго в себе не меньше, на лице едкая, вредная ухмылка, он провожает его каждый раз взглядом как только он поднимается вверх, отсчитывая его за каждую дернувшуюся мышцу, весь зал смеётся и считает каждое поднятие, как только парни досчитывают до двадцати он срывается и прыгает вниз, на что все вопят и хлопают, хватают его, толкают, притягивая его в себе в кучу и выжидающе смотрят на блондина, на что он лишь манит пальцем к себе низкого парня и выдаёт ему журнал, на нем все та же ядовитая ухмылка и отражающаяся в глазах одурманивающая голову победа, действующая на него как вызов и адреналин, быстро взобравшись на турник, он оглядывает лицо брюнета и смотрит на реакцию: хитрые прищуренные глаза и улыбка во все зубы, блестящая мерзко, как бабушкин фарфор, взявшись поудобнее, он выдыхает и наконец начинает, считая про себя каждый подъем, рекорд этого щуплого парня уже позади, но он все в таком же темпе продолжает. 27... 28... 29... 30 На этом он останавливается, Кацуки мог бы и не останавливаться, но самооценка этого парня и так знатно пошатнулась, а так если бы он продолжал до своих положенных мерок, то брюнет бы выбежал в слезах от сюда, спрыгнув на пол, он глубоко вдыхает, успокаивая свою ходящую ходуном грудь, к нему подходит тот самый низкий парень с документами в руках, в его глазах звездочки и сердечки, а на лице улыбка как у дурочка, взяв из рук журнал, он выдавливает из себя хриплым голосом нечто похожее на: «Спасибо большое», от чего тот чуть ли не расплывается на месте. Красноволосый застыл на месте, этот парень, нет даже мальчик, только что выиграл его друга в сухую, а ответом на его открытый рот было лишь ядовитое подмигивание, Киришима вляпался по полной, все пересохло в горле, даже слюна не помогала, под ухом орущий Каминари, дергал его за руку и ржал в голос с растерянного Серо, чуть ли не падая на пол, кажется и в правду его настигло то самое чувство, от которого сердце то сворачивается в комок, то наоборот растягивается во все грудную клетку, забирая все место у легких, бабочки в низу живота проснулись от долгой спячки, щекоча внутренности своими бархатными приятными крыльями, а рядом с ними сворачивается огромный узел, который ухает куда-то в пах, от чего его пробирает легкость и приятный ток по телу, его необычайно тянет к этому блондину, он обязательно добьётся его, любой ценой, даже своей жизни, но добьётся, его тянет к нему магнитом, он надеется, что и его так же. *** – Че, раскатали тебя, Серо! – все смеются и тыкают пальцем, а тот лишь пыхтит и хмурится, отмахиваясь от настырных парней, Киришима тоже смеётся и хлопает его по плечу, подходя к своему шкафчику, он торопится, открывает на скорую руку ящик, быстро дёргает замок на кофте и снимает ее, сворачивая не очень аккуратно, закидывая ее подальше, за рубашку с брюками, он натягивает рубашку на себя, а сверху халат, быстро стягивает со стоп кроссовки, быстро расправляясь со спортивными штанами, укладывая их туда же к кофте, вытаскивая рюкзак и закрывая на ключ свой ящик, пряча ключ в портфель, натягивая брюки, пальцы не слушаются, от чего застежка ремня становится настоящей головоломкой. – Боже, парни, – Минета вваливается в раздевалку, говоря на выдохе, он словно парит, одурманенный чувствами и обстоятельствами – кажется я сегодня нашёл себе развлечение на ночь, – в голове Эйджиро все мысли встали на место, словно он приземлился с небес на землю, в груди зарябило и закололо, сжимая в кулаке кончик ремня, не понятно для себя он звереет, сжимая острые зубы, дергая рубашку, застёгивая ее не до конца, оголяя свои ключицы – он такой красивый, сбежал с обложки плей боя, а его мать просто отвал всего, я когда ее увидел у меня встал, но я быстро убежал, поэтому никто ничего не увидел... – Да там бы все равно никто ничего не увидел, у тебя настолько маленький, что даже ткань штанов не пустила бы складку, – все смеются в голос, лают как собаки, от прокуренных легких и осенней простуды, а кто-то каркает как старая ворона, от этого все ещё больше начинают смеяться, Киришима доволен язвительной фразой, от чего ухмыляется, оголяя острые зубы, он хватает рюкзак и наклоняется к парню, показывая пальцами длину его члена, ехидно улыбаясь – вот такой, даже у пятилетки больше. Он откидывает волосы назад, улыбаясь самому себе, все же месть сладкая штука, добавляет атмосферу растерянное пыхтение Минеты, как звук окончательного поражения, все же это не главный приз, настоящая награда за победу будет, когда блондин все же ответит на его чувства тем же, представив его перед собой всего красного от стыда, признающегося в чувствах, это для него лучше любой награды. Медленным шагом он идёт то ли к общежитию, то ли в магазин, последняя пачка сигарет в кармане, внутри которой бренчали две сигареты, а может быть и три, но если так, то он мог бы как обычно спокойно продержаться до вечера, а там можно было бы стрельнуть у соседей, но сейчас не обычный день, и эта пара сигарет уйдёт меньше чем за 15 минут, с такими мыслями он готов выкурить хоть целую пачку и приправил бы все это холодным пивом, а лучше вином, если бы были деньги, поэтому приходится выбирать что-то одно, и это одно – сигареты, в лицо приятно дует осенний ветерок, разнося по улице сногсшибательный запах мокрого асфальта, остановившись по середине тротуара, он зажимает между зубами сигарету, не находя в пачке зажигалку, шарит по карманам, но как на зло в руки попадается мелочь и какой-то мусор, от скуки Киришима смотрит по сторонам, выглядывая не идёт ли кто-то из его друзей или знакомых, и вот его снова пробирает приятная дрожь, от которой даже органы начали на секунду пульсировать, от удивления и неожиданности он раскрывает рот, от чего сигарета чуть не упала на мокрый, блестящий от солнца асфальт, как по щелчку пальцев в кармане находится зажигалка, а по венам побежала лава, от чего тело бросило в жар, он разжигает в нем то самое, погибшее когда-то чувство, его влечёт, в голову затуманенную, мутную, приходят разные мысли, но на некоторые из них даже он сам не может придумать конец, итог разговора, и он решается, висит на волоске судьбы, но было бы не интересно быть просто зрителем, наблюдать со стороны, в его опустевшей голове планов и идей не хватает, лучший план это течение по реке судьбы. Бакуго пыхтит, укутавшись в свой пиджак, к уху прижат телефон, изредка на его лице проскальзывает небольшая улыбка, от чего у Киришимы в груди словно все поёт, все тело расплывается в небытие, накатывает огромным шаром эйфория и детское счастье, такое же, словно в детстве увидел маленьких котят мяукающих и рвущихся к нему, его волосы раздувает ветер, нос и щеки покраснели от прохладного ветра, наливаясь розовым, губы сухие, обветренные, покрытые маленькими ранками и ссадинами, он бы хотел ему помочь, излечить от колючей и тянущей боли, расцеловал бы каждую из них. – Мам, да все у меня нормально, – он тянет, а голос матери, доносящийся из трубки, ярко описывает посиделки с подругами, их разговоры про Бакуго, про нее и многое другое, и на самом деле он рад, что она себя наконец стала хорошо чувствовать, вроде бы ее переживания отступили, простуда и осенняя течка больше ей не мешают, но на душе почему-то не спокойно, все ещё не спокойно, в душе скребут кошки, раздирая все в кровавую кашу, заставляя все органы переворачиваться с ног на голову, сердце пропускает удары, нарушая ритм, ритм умеренности и повседневности, это меняет его, но он не понимает в какую сторону, в голове с недавнего времени поселился силуэт медика третьекурсника, приятно улыбающегося ему своей сладкой доброй улыбкой, напоминающую довольную собаку, он пытается не смотреть в его сторону, а тот как на зло оторваться от него не может, прикован, сверлит его своим мутным и не понятным для Бакуго взглядом, его образ преследует его и заставляет его оборачиваться совсем не в нужный момент, от чего он чувствует себя придурком, надеясь что другие не замечают его странного, отклоняющегося от нормы поведения...

Норма выдуманная им же? Ты просто сделал себе границы, соблюдая их... Границы навязанные гнусным и прогнившим обществом, с огромными, как их чувство собственной значимости, комплексами.

Да, с ним все же что-то не так, все же это странно так реагировать на него, это переходит все границы, он не знает как с этим справляться, не знает нормально ли это, или же нет, но он точно знает что он чувствует что-то выходящее за грани его понимания, он не думал и не знал о таких чувствах, при каждой его улыбке, такой туманной и обжигающей, при его внимательном и обжигающем взгляде, в животе Бакуго летают покалеченные, до ужаса нелепые, совсем ещё неуклюжие бабочки, сердце так надрывисто стучит, обливается кровью, пропуская малейший удар, он бы с радостью бы подошёл познакомиться, но он не знает его реакцию, не знает действий, не предсказуемый. – Кацуки, у меня много дел, говорить сейчас не могу, на неделе или на следующей заеду к тебе. Тебе чего-нибудь нужно или все есть? – Нет, у меня все есть, не стоит ездить ко мне по пустякам, отдыхай... – он выдыхает, когда слышит из телефона гудки, оповещающие что собеседник сбросил звонок, он кладёт в карман штанов телефон, расслабляя плечи, но мгновенно на плечо, бледное напряжённое, укладывается рука, тяжёлая, мужская, такая рука может спокойно переломить ему его переносицу, даже особо не стараясь, глазом не моргнув, нарушила бы ему его вздернутый нос, от этого из него бы хлынула кровь, но в тоже время совсем бережная, от страха и неожиданности, Бакуго резко оборачивается, хмуря брови, готовый напасть и вступить в словесную перепалку, но при виде красноволосого парня все его активные и агрессивные действия отходят на второй план, щекочущее чувство в районе кишечника, он позволяет ему встать с ним рядом и пытается не смотреть ведь агрессия – лучший способ показать свои чувства. – Эй, чего такой серьезный? – он смотрит на него той самой улыбкой, показывая свои острые белые зубы, губы потрескавшиеся, наверное у него есть привычка облизывать губы, когда они трескаются и сохнут, осенний прохладный ветер дует не на шутку, его медовые глаза с отливом в бордовый, красиво блестят, как у ребёнка, он выдыхает из прямого острого носа сигаретный дым, он красивыми завитками спускается из ноздрей, мягко окутывая септум. – А тебе то какая разница, – он отрывается от его глупого лица, хмуря брови и приподнимая верхнюю губу, а тот в свою очередь лишь больше расплывается в улыбке, втягивая в себя сигаретный дым, тот протягивает ему сигарету, но в ответ он лишь машет головой, от чего светлые волосы ещё больше взъерошиваются. – И куда такой правильный мальчик идёт? – он пускает смешок и зажимает фильтр губами, затягиваясь, пропуская дым из носа. – Не слишком ли много вопросов, дерьмоволосый? – он тянет обжигающую улыбку, прожигая его своими пунцовыми глазами, сердце трепещет то ускоряясь, то наоборот замирает, прислушиваясь к словам, Киришима сглатывает, отводя взгляд в сторону, сердце ухает, куда-то вниз живота, к тем самым бабочкам, это давало необъяснимый микс из ярких чувств и эмоций. – Что настолько плохая прическа? – он смотрит глазами побитой собаки, выискивая в них настоящий ответ, помощь, в красных глубоких, цветом горячей артериальной крови, он тонет, он снова тонет в чувствах, захлёбывается, а его розовые покусанные губы, с покраснениями вокруг от трепещущего ветра, он бы сократил, убил и разодрал в клочья это расстояние между их губами, но страх неизвестности встаёт комом в горле. Он кивает, улыбаясь так, словно он совсем маленький, храбрый парнишка, в те самые старые времена, а серьезное лицо Киришимы добавляет масла в огонь: приподнятая правая бровь, с двумя проколами на конце, с покрасневшими щеками и носом, его септум смотрится эстетично, совсем к месту, словно он такой родился, даже мочки ушей порозовели вокруг многочисленных проколов, ему нравятся они, он бы не отказался от предложения проколоть и себе уши. За углом показалась вывеска круглосуточного магазина, с изображённой на ней огромной уткой, поедающей огромную порцию чего-то острого, наверное лапши. – Ты в магазин? – Эйджиро замедляет шаг всматриваясь в его лицо, на что он получает лишь краткий кивок, но взгляд свой ему не в силах убрать. – У меня в планах приготовить что-нибудь поесть, – красноволосый заходит в магазин, пропуская блондина вперёд, расслабляя свои мысли, заполненные лишь несносным парнем впереди, взгляд сам опускается, через его брюки хорошо виднелась его круглая задница, в голову лезут разные мысли завязанные лишь на этом блондине, все тело напряжённо, ожидая малейшего действия от Кацуки, ему абсолютно все равно на находящихся в магазине людей, он бы схватил бы его за тонкое запястье и прижал бы к себе, впиваясь в его покусанные губы, от чего Бакуго бы начал пыхтеть, а если бы он ещё схватил его за упругую задницу, шлёпнув бы по ней, что аж волна обжигающей приятной боли прошлась бы по бедру, то возможно Кацуки надрывисто застонал бы в его губы, это было бы верхом мечтаний, но маленькая часть его размышлений и мечтаний о блондине, осуществление которых Киришиме никто не обещал. Эйджиро плетётся хвостом за ним, то и дело оглядываясь по сторонам, магазин на удивление пуст, на заднем плане приятно играет попсовая музыка, такая тихая и ненавязчивая, что многие бы ее даже не заметили, Кацуки держит в руках упаковку с тушкой небольшой курицы, маленькую пачку риса и бутылёк соевого соуса, у Киришимы слюна бежит от одного вида готовящего Бакуго, сидящего на столе с раздвинутыми ногами, с блестящей бледной кожей, на вкус похожей на клубнику со сливками, он бы вылизал его с ног до головы, искусал бы губы, приятно заглушая боль поцелуями, ввёл бы ему аккуратно, переходя с тихого и щадящего ритма, на быстрый и рваный, от которого бы он обвивал его шею и стонал в плечо, то и дело пыхтя от смены ритма, в оргазме закатывая глаза, его трясёт и колотит от возбуждения и проходящих грязных мыслей, но остановить их он не в силах, шум и шуршание пакетов и упаковок приводят его в чувства, он отвлекается, осматриваясь вокруг, перед ним стоит блондин, положивший руки в карманы, у него нахмуренные брови и надутые губы придают ему вид недовольного котёнка, которого только что обделили вниманием и заботой, не погладили по голове, когда было так необходимо, а притронувшись до него сейчас, он бы подскочил и зашипел. – О, Эйджиро, – парень кассир, на вид ровесник красноволосого, был очень улыбчив и очень щедр на рукопожатия, его русые волосы красиво выглядывали из специальной кепки, его уши исколоты серьгами, а из под опущенного кончика носа проглядывается кольцо – Тебе как обычно? – Конечно, – Киришима улыбается то и дело выплевывая какие-нибудь грязные шутки, от которых другой не может сдержать смех. Деньги у него, а спасительные сигареты у Эйджиро, помогающие от стресса и агрессии, вокруг них крутится его поганая жизнь, без них он никуда, особенно сегодня, тонувший в чувствах и мыслях об этом несносном, амбициозном, поселившемся в его голове и не собирающемся от туда уходить, блондине, который гневно покусывал нижнюю и так потрепанную губу и ядовито смотрел на него, этот взгляд прожигал и колол, быстро поблагодарив и попрощавшись со знакомым, он пошёл к выходу, провожая взглядом Бакуго, выходящего перед ним. Как только захлопывается дверь магазина, шум тихой музыки заменяет льющийся дождь, идущий стеной, при виде такой картины Кацуки издаёт что-то на подобие недовольного ворчания. – А как мы... – его перебивают, удивительно что на лице блондина не возникло не малейшего намёка на злость или обиду, лишь надежда и беззащитность в его красных глазах, а Киришиме нравится это положение, когда ему доверяют, когда на него надеятся, и он обещает что не подведёт свою принцессу. – Похуй, – он не медлит, выходит из под занавеса и встаёт чуть ли не под самой крышей, чуть ли не под сами струи льющийся воды, волосы мгновенно намокают, падая ему на лицо, свисая как сосульки, превращаясь из бордового в темно-алый, похожий на венозную кровь, на лице радостная улыбка во все острые зубы, как у маленького ребёнка, за которым хочется идти, довериться ему без остатка, на душе от него тепло, даже осенний ветер не достигает его, тепло разливается по всему телу, от чего непроизвольно расплывается в улыбке, выходя из под занавеса и останавливаясь перед медиком, одежда Кацуки быстро намокает: белая рубашка прилипает к телу, а пуговицы неприятно разносили холодок по бледной коже, вода под ногами неприятно хлюпает, попадая в кроссовки, в комнате Бакуго сегодня будет глобальная сушка всех его вещей. При слиянии тёплой, душной погоды и прохладного, яростного ливня, получается мутный и непроглядный туман, сквозь который плохо пробивался свет, лишь просвечивая завитушки бледно желтым светом, они приятно вьются, напоминая виноградную лозу, тянущуюся к веточке для того чтобы зацепиться, чтобы спастись, из непроглядного тумана торчат здания общежитий, а самое ближнее, самое возвышающееся, жутко и напряжно склоняющееся над ними, но заветный вход уже совсем близко, температура помещения приятная, обжигающая, холодок по телу от мокрых вещей пробегал знатный, от чего можно было разглядеть вставшие соски, просвечивающие сквозь прозрачную мокрую рубашку, их сиплое дыхание в такт друг другу, как только они оказываются в лифте время начинает тянуться медленнее. – Кто тебе колол уши? – Кацуки отвлекается, смотря на его промокшую копну бордовых волос, свисающую сосульками, перебирая взглядом каждую серьгу и с заострёнными концами, и обычные серебрёные кольца. – Я сам все себе проколол и нос, и уши, и бровь, – красноволосый не в силах оторвать от него взгляд, спускаясь по тонкой шее, проходя по мило выпирающим соскам и просвечивающим ареолам, он сглатывает – Я и друзьям своим прокалывал. Может тоже хочешь? – Мммм, я подумаю, – лифт дёргается и открывает свои двери и они выходят, медленным и неторопливым шагом они идут сквозь пустых коридоров, останавливаясь друг на против друга. – Эйджиро, – из-за угла выходит невысокая девушка, ее волосы выкрашены в молочно розовый цвет, между пухлых губ, блестящих от блеска, зажата палочка от леденца, ее улыбка широка, сквозь неё можно разглядеть брекеты, она быстро подошла к парням и достала из своего рта конфету, причмокнув губами – Я тебя везде ищу. Оу, я Мина. – Кацуки, – она протягивает ему руку и Бакуго тянет ее в ответ, его брови все так же нахмурены, а губы слегка покраснели от укусов. – Рада знакомству, – она улыбается ещё шире, жмуря глаза, у неё длинные стрелки и ярко розовые тени, с вырисованными на них сердечками – А, я вот что тебя ищу, у меня к тебе предложение, – она плавно отпускает его руку, поворачиваясь к Киришиме. – Какое? – он гнёт бровь и смотрит ей в глаза, но изредка пробегая зрачками по всему лицу. – Я хочу забронировать тебя в девять. – она складывает руки на груди и серьезным взглядом буравит его, выжидая ответа – Ты свободен? – Ну да, – блондин уже было хотел развернуться и пойти в свою комнату, как Эйджиро схватил его за руку, без слов умоляя остаться, сжимая так крепко, но ласково, как только может, поглаживая большим пальцем кисть, тот вздрагивает, краснея и открывая рот от неожиданности, глаза бегают в панике, он опускает глаза рассматривая их сжатые руки. – Я хочу чтобы ты мне проколол соски, – Бакуго чуть ли не давиться воздухом, поднимая свои распахнутые глаза на неё, на ее лице ни капли стеснения, за то на лице блондина его хоть отбавляй, он быстро приходит в норму, продолжая хмурить брови. – Да конечно, на месте уже решим сколько выйдет. – Спасибо, ты лучший. С меня покраска. – воздушный поцелуй на прощание и она скрывается за поворотом, ведущем к лифту. – Извини, – он опускает руку и прячет ее в карман, голос пропитан смущением, а подтверждает это скованная улыбка, но быстро приходя в себя, его улыбка приобретает прежнюю хитрость и игривость – И что насчёт моего предложения? Не бойся, детка, я уж ручаюсь за то, что сделаю тебе все на высшем уровне, – он подмигивает, растягивая улыбку до ушей, словно довольный сытый пёс. – Я уверен, – блондин медлит, но после решается на тактику наступления – Пока, Киришима, ещё встретимся. – подмигивая, он хлопает дверью, а Эйджиро замирает в ступоре, от осознания того что его назвали по фамилии, а не по новой кличке, но и последнее заигрывающее действие Кацуки осталось замеченным. *** Томное бульканье воды на плите и шипение готовящейся в духовке курицы, приятно ласкало слух, щелчок вскипевшего чайника выгоняет из собственных раздумий, заставляет подняться и налить себе в кружку кипятка, а после закидывая туда заварку с зелёным чаем, ноги еле слушаются, Кацуки ставит на стол кружку и плюхается на стул, бессильно поглядывая на окно духовки и на кастрюльку с кипящей водой, курица медленно румянилась, а по кухне начал разлетаться аромат, от которого начинает выделяться слюна. Постукивание больших капель воды по окну, вводило в ступор, когда сильно расслабляешься и позволяешь своему телу и расплывающимся мыслям взять верх контроля над всем, прикрывая глаза на пару секунд и укладывая лохматую голову на руки, все тело ломит, бьет легким током, от которого трясутся ноги и дрожат ладони, в животе сворачивается огромный ком – тело требует еды, необходимой энергии для существования и развития, будильник на телефоне рвёт тишину, от чего он чуть ли не подскакивает, он отключает его, тяжело втягивая носом воздух, протирая глаза руками, выгибая спину до хруста и приятных тянущих ощущений, тяжелыми шагами он подходит к плите, взяв в руки ложку, он медленно помешивает, высматривая рис через бурлящую воду, вокруг все кружится и плывет в серую массу, блондин оперяется на гарнитур, жмуря глаза, в ушах трещит звон, разрывая тишину на кухне, на ощупь выключая плиту и духовку, Бакуго опускает голову, чьи-то тихие и бесшумные шаги приближающиеся к нему, чужая рука возле его на гарнитуре, узкие бёдра вплотную к его, член упирающийся в его задницу, томный голос возле уха и тяжёлое дыхание, и все встаёт на места: голова не кружится, перед глазами больше не плывет, а боль от шока пропадает, выпучивая глаза, он оборачивается на него, от страха Кацуки бледный, а тело застывает, перед ним тот самый молчаливый парень с дебильной прической, тонкой переносицей и острыми скулами, его взгляд жжёт и оставляет метки на коже, его шрам добавляет ему изюминки в его и так необычный образ, слишком несуразный, слишком выделяющийся. – Вкусно пахнет, – он убирает телефон в карман клетчатых штанов, его взгляд все так же бегает по его телу, в одной его руке кружка, а в другая все так же близко к его, на его ответ он может только кивнуть и откинуть чужую руку со столешницы, показывая всем своим видом что ему не нравится. И все же он отходит, налив в кружку себе кипятка, он присаживается за стол и смотрит на Кацуки, наблюдая за его действиями, блондин ставит перед ним тарелку с рисом и курицей и выдаёт палочки, присаживаясь рядом за соседний стул, наблюдая за его действиями, блондин аккуратно берет кружку и отпивает чай, осматривая его удивленное лицо. – Я не хочу есть... – Нет, мне нужна оценка так что ешь, – он перебивает и притягивает к себе небольшую тарелку с рисом и небольшим куском курицы, принимаясь за еду, острая курица идеально дополняла рис с соевым соусом, первая еда за этот день, ещё бы немного и блондин бы упал на пол перед плитой, но на смену ликования о первом приеме пищи за день, приходит болезненное поедающее чувство внутри, чувство вины разъедает внутренности, страх подкрадывается незаметно. – Кацуки, я и не знал что ты так вкусно готовишь, спасибо большое, – он смотрит на него с небольшой улыбкой и получает ее в ответ, красноглазый забирает у Шото тарелку и относит в мойку, открыв кран с водой, он сует руки в кипяток. *** Выпив больше трёх кружек воды, он улёгся на кровать, вся комната освещена тёплым светом настольной лампы, глаза сами закрываются, а сон накрывает с головой, спокойствие от выполненного домашнего задания, убаюкивает лучше любой колыбели, сон практически накрывает его с головой, но неожиданно в дверь постучали, стук не особо громкий, рука не тяжёлая, а совсем наоборот легкая, женская, нехотя отрывая себя от постели, блондин все же поднимается, шаркая ногами, он подходит до двери, на пороге стоит та самая девушка из больницы с наушниками, ее челка заколота чёрными заколками, а в руках она держала телефон. – Привет, Кацуки, извини что отвлекаю, ты сделал доклад? – она мнётся, смотрит вниз, перебирая в руках завязки от штанов, а Бакуго слишком лень отказывать. – Да, тебе надо? – он опирается на дверной косяк, она кивает и проходит внутрь комнаты, он закрывает дверь и потягивается, трогая свои торчащие в разные стороны волосы – Садись на кровать. Он приземляется на стул и открывает ноутбук, сонно смотря в окно, на улице до сих пор шёл ливень, но на этот раз гремела гроза и часто мерцали фиолетовые и рыжеватые молнии, небо такого цвета как и волосы этой девчонки, ее чёрная майка висела на ее бледном теле, костлявые ключицы эстетично выглядывали из под ее ворота. – Я бы и сама сделала, но я не поняла тему, – она достаёт электронную сигарету и идёт ближе к балкону – Ты не против? Он лишь сонно мотает головой и открывает нужный документ, проверяя рассеянным взглядом тот ли текст или нет, она возвращается достаточно быстро и присаживается обратно. – Погода совсем испортилась, сегодня днём была лучше, – она кладёт ему в руку флешку и изучающим взглядом проходит по его лицу: редкие веснушки, бледная кожа, ярко красные глаза и обветренные губы, немного припухшие от укусов. – Скорее всего утром уже ничего не будет, – он потягивается и отдаёт обратно флешку девушке в руки и сонно смотрит на нее – не очень то хочется идти по грязи утром. – хихикнув в ответ, она протягивает ему руку. – Я Кьёка. – Приятно познакомиться, – он улыбается в ответ, пожимая руку, рука у неё тонкая, ногти длинные с чёрным маникюром, на запястье небольшая татуировка в виде окровавленной луны с острыми зубами и безумными глазами – Красивая татуировка. – Спасибо, – она тянет улыбку, от чего на уголках глаз у неё возникают небольшие морщинки – Как тебе кстати работа учителем? – Да нормально, возможно я ещё не прочувствовал тяжести, но пока что мне нравится, – он выключает ноутбук и смотрит на неё, запуская в волосы свою руку, перебирая пряди. – Похоже что ты всем понравился, мне после уроков подходило пару врачей спрашивали про тебя. – Да? – хмыкнув себе под нос и растянув ухмылку, на что она кивнула и начала смеяться. – Ну ладно я пойду, спокойной ночи, спасибо большое за доклад. – она взлохматила ему волосы, а после послала воздушный поцелуй и ушла. Закрыв за ней дверь, он еле доходит до кровати, расправив ее Кацуки ложится под тёплое одеяло, медленно стягивает с себя штаны и майку, подушка после тяжёлого дня мягкая, глаза сами закрываются, в голове лишь красноволосый придурок, вместо своих рук он представляет чужие, проходясь через грудь, он обводит кожу вокруг сосков, спускаясь по плоскому животу, до пупка, а потом бледной рукой блондин залазит себе в трусы, мягко прикасаясь к вставшему члену, зажав рот рукой, пытаясь сдержать вырывающиеся стоны и скулёж.