Декларация эры Водолея

      Когда Урокодаки подвел их друг к другу, Гию разволновался настолько, что позабыл человеческую речь да так до конца этого «разговора» и не смог из себя что-нибудь выдавить. Даже когда он произносил «приятно познакомиться», шевелились только его губы, а сам голос словно пропал, отчего Сабито тут же громко осведомился у старика Саконджи: неужели новый мальчонка, которого тот привел в дом на гору Сагири, немой? Щеки Томиоки стыдливо зажглись, и он низко опустил голову, пытаясь скрыть лицо в давно нестриженых смоляных космах.       Как человек мог уродиться таким, каким перед ним предстал его новый товарищ и друг, Гию не знал. Он понимал только то, что никак не может отвести взгляда от этих сагилитовых глаз, внимательно изучающих его. В первую их встречу Сабито выглядел так, будто за несколько минут до того, как их подвели друг к другу, он извалялся в какой-то дорожной пыли: рыжие лохмы, по-видимому, никогда не знающие гребня, торчали во все стороны, щеки были измазаны в земле, цветастое кимоно перепачкано. Но, несмотря на все это, Томиока глядел на него, затаив дыхание, как на божественное видение. Он будто чувствовал в нем что-то родное – это странное ощущение заставляло сердце колотиться чуть быстрее.       Сабито сразу же взял его за руку и потащил знакомить с окрестностями, на ходу рассказывая о жизни со стариком Урокодаки и об адских тренировках в горах с ловушками, после которых, с его слов, впору было рухнуть на месте от усталости. Но мысли Томиоки занимали вовсе не выматывающие тренировки или бамбуковая палка для наказаний, а теплая, стертая до мозолей ладошка нового друга, крепко держащая его за руку. Он настолько успел отвыкнуть от этого простого жеста, что вдруг ни с того ни с сего расплакался, обратив на себя внимание рыжеволосого мальчишки.       Тогда Сабито просто решил, что новый ученик Саконджи испугался его рассказов о тренировках, а потому крепко обнял его и принялся успокаивать, увещевая, что будет рядом и поможет преодолеть все трудности. Гию цеплялся за цветастое кимоно, плача навзрыд, потому что чувствовал – вот этот человек. Тот, кто теперь будет рядом с ним. Потому что жизнь не должна была только забирать. И в первую ночь, которую Томиока провел в доме Саконджи Урокодаки, они с Сабито долго не спали: Гию все шмыгал носом, прижимаясь к своему новому другу, а тот вполголоса говорил ему, что началась новая жизнь и отныне это место есть его дом.       – Я тоже сначала плакал, – шепотом твердил ему Сабито, ласково убирая выступающие на глазах слезы, – но Урокодаки-сенсей научил меня, что мужчины не плачут! И ты не плачь, Гию! Какой прок в слезах? Мы же теперь вместе! Давай лучше хорошенько повеселимся завтра!       Веселиться Сабито умел еще как. Он лазил по деревьям как маленькая обезьянка, висел вниз головой на ветках, на что Томиока смотрел с замиранием сердца. Конечно, несколько раз этот неугомонный баловник все-таки сорвался с ветки камнем вниз, но приземлился, к счастью, удачно, на мягкое место, так что отделался легким синяком в районе копчика. А Гию не знал, смеяться ему над недовольно насупившимся под деревом мальчишкой, потирающим ушибленное место, или же жалеть его.       С каждым днем чувство, зародившееся в его груди при встрече с этим рыжим бесенком, росло и готовилось вовсю зацвести. Они были вместе все время, притом, как и обещал Сабито, делили все трудности поровну, во всем помогая друг другу. Гию, не жалея, всегда отдавал другу еду – смущенно предлагал рыжеволосому свою порцию рисовых шариков и тихонько сам себе улыбался, когда видел, с каким аппетитом тот уплетает их. Смех Сабито, каждая его улыбка были дороги Томиоке – видеть своего товарища радостным было счастьем для него.       Гию нравился Сабито. Он был тихим, мило смущался, у него была красивая внешность, а еще он весь так и светился счастьем, когда Сабито травил какие-нибудь шутки. Рыжеволосый аж дыхание задерживал, когда видел такую искреннюю реакцию, и про себя тихо радовался. Томиока был подарком судьбы для него – послушный, преданный, заботливый. А сколько восхищения было в его глазах, когда он смотрел на Сабито!       Рыжеволосый парнишка и рад бы был иной раз схватить Гию да хорошенько потискать, но тот ведь не давался – пищал, отчаянно краснел, отпихивался, а потом еще и как-то раз выписал другу подзатыльник. Дескать, нечего дурью маяться. А Сабито недоумевал: разве его желание обнимать и жамкать Томиоку в своих руках можно было окрестить как что-то подобное? Да если бы Гию позволил, он бы не отпускал его от себя. И спал бы с ним не на соседних футонах, а на одном. Иногда хотелось, чтобы Томиока прижался к нему тесно, смущенно поднял глаза и позвал так проникновенно: «Сабито…» Каждый раз от таких мыслей рыжеволосый чувствовал себя странно: по телу бежали мурашки, щеки обдавало жаром, а в животе словно вдруг рассыпался рой бабочек.       Однажды во время купания на реке Сабито вдруг сделал для себя следующее открытие: у Гию очень бледная кожа, а сам он выглядит слишком худым. Но когда парнишка решил озвучить свои мысли вслух, Томиока стыдливо закрылся руками, рванул к берегу и торопливо набросил на себя кимоно. И рыжеволосый пожалел, что сказал об этом – самостоятельно лишил себя удовольствия наблюдать за купающимся Гию.       Как-то раз за ужином они сидели напротив друг друга, оба напряженные, натянутые, словно две струны. Старик Саконджи, сидевший рядом с ними, недоумевал, принюхиваясь и пытаясь понять, что же между этими двоими приключилось: оба нервничали, поочередно глядели друг на друга, а если взгляды их сталкивались, то мальчишки сразу же краснели до корней волос. В итоге, по завершении трапезы Урокодаки строго спросил у них, что произошло. Внятно объяснить ему никто так ничего и не смог.       Спать они ложились в каком-то неловком молчании. Томиока на своего друга старался не смотреть – в его голову уже закрадывались подозрения о том, что взгляды эти слишком очевидны и Сабито давно их заметил. А вот тот в свою очередь, наоборот, глаз не сводил с Гию. Особенно когда тот переодевался в ночную юкату. Мыслей в рыжеволосой голове при этом было бесчисленное множество. «Если признаюсь, что он нравится мне, как он отреагирует? Если скажу, что хочу быть с ним всегда, подеремся или нет? Черт, не могу: хочу, чтобы он знал о моих чувствах!» – спорил сам с собой парнишка, взглядом буквально прожигая ровную спину Томиоки.       – Гию! – с отчаянной решимостью вдруг произнес он.       – Сабито! – в один голос с ним заговорил Томиока. И оба тут же замолчали, удивленно взглянув друг на друга. Каждый подумал о своем, ненадолго впав в некий ступор. В конце концов, Гию пришел в себя первым и смущенно отвел взгляд. – Говори ты, Сабито…       – Нет уж! Давай сначала ты! – запротестовал рыжеволосый парнишка, отрицательно помотав головой. А у самого предательски горели щеки – ведь он уже было почти признался другу в своих далеко не дружеских чувствах.       Томиока на его заявление только нахмурился и уставил руки в бока.       – То, что я хочу тебе сказать, это очень важная вещь, Сабито! И я хочу, чтобы ты отнесся к этому серьёзно! Поэтому говори первый.       – А кто сказал, что у меня к тебе дело плевое? Я тоже хочу, чтобы ты к этому серьезно отнесся! И вообще, я тебя старше, ты должен уважать мое мнение и…       – Ты нравишься мне, Сабито! – как скороговорку проговорил Гию и крепко зажмурился, ожидая, что его сию же секунду поднимут на смех. Щеки его жгло немилосердно, и мальчик буквально чувствовал на себе удивленный взгляд товарища. Да, должно быть, Сабито был еще как шокирован, услышав такое… Но смеха или брани в ответ на признание Томиоки не последовало. Несмотря на свой страх увидеть вытянувшееся лицо друга, пораженного этой новостью, он все-таки приоткрыл глаза. И тут же изумленно выдохнул. Сабито с разрумянившимися щеками белозубо улыбался ему, заложив руки за спину, чуть ли не прыгая на месте от восторга. Выглядел он невероятно счастливым. Томиока даже засомневался: точно ли он сказал то, что хотел? – С-Сабито, ты вообще понял, что я только что…       – Ты мне тоже нравишься, глупый Гию, – парнишка подошел к нему ближе и ласково коснулся порозовевшей щеки, не прекращая улыбаться. У Томиоки сердце так быстро колотилось в груди, что, казалось, даже через одежду было видно, как содрогалась его грудная клетка. – Ну чего ты стоишь? Может, уже кинешься мне в объятия? Пока я не ущипнул тебя в каком-нибудь интересном месте.       – Дурак! – в смущении выпалил Томиока, но тут же бросился к другу на шею, тесно прижимаясь к нему всем телом и счастливо выдыхая. Как же долго он мечтал об этом моменте! Сильные руки Сабито крепко сжали его в ответ, а губы невесомо коснулись покрасневшего уха.       – Согласен быть дураком, если поцелуешь, – довольно шепнул рыжеволосый и сразу же почувствовал, как Томиока вздрогнул в его руках. – Ладно, тогда я это сам сделаю.       Синие глаза изумленно распахнулись, неверяще глядя на то, как смешно вытягиваются губы Сабито. Во время этого неловкого поцелуя они оба дрожали, боясь шелохнуться: лишь неумело прижимались друг к другу губами, не зная, что делать дальше. Сабито поцеловал его таким примитивным образом раз пять, а потом все-таки решился лизнуть чужие губы языком, на подсознательном уровне понимая, что их поцелую не хватает какого-то жара и страсти. На это неожиданное действие Томиока громко выдохнул со стоном, опуская глаза в пол и стыдливо хватая рукава чужого кимоно. Такая реакция обрадовала рыжеволосого парнишку, и он самодовольно улыбнулся, старательно делая вид, что знал этот прием и раньше. Его руки настойчиво огладили Гию между лопаток, потом спустились ниже, бесстыдно сжимая ягодицы – Сабито слишком долго просто смотрел на них, чтобы теперь оставить без внимания. У Томиоки ноги подкашивались от такой напористости друга, и он продолжал беспомощно цепляться за его плечи, кусая губы, едва сдерживая голос. Голова шла кругом, внизу живота все как будто бы стягивалось от того, как сильно мял его сзади Сабито. Меж тем рыжеволосый не оставлял в покое его рот, уже попросту вылизывая его изнутри: они, не зная, что творят, остервенело лизались языками, чувствуя, как от этого внутри все будто плавится и сжимается. Сабито быстро задрал подол чужого кимоно и начал мять и раздвигать ягодицы уже беспрепятственно, просовывая между ними пальцы, отчего Гию дрожал и тихонько скулил, сбивчиво шепча что-то навроде «что мы скажем Урокодаки-сенсею». Однако его друг даже не слышал этих робких предупреждений, продолжая свои действия: в конечном итоге он опрокинул Томиоку на футон, торопливо укладываясь сверху, а тот в ответ только лишь послушно обхватил его за бедра ногами, чтобы лежать было удобнее.       – С-Сабито... – сбивчиво прошептал Гию, обнимая друга крепче, – а ты знаешь, что н-нужно делать?..       – Разумеется! – тут же ворчливо ответил рыжеволосый, хмуря брови и отводя взгляд в сторону. Нет: разумеется, он ничего не знал – что именно, после поцелуев делают влюбленные, оставаясь наедине, было ему неизвестно. Но признаться в этом Томиоке означало потерять свой какой-никакой авторитет. Ведь тот смотрел на него с таким восторгом в глазах, с полной уверенностью, что Сабито знает всё и умеет всё. «Вот ведь! – мысленно корил себя парнишка за недогадливость. – Знал бы, что так все обернется, давно бы уже спустился с горы и все разузнал!» Но позволить себе ударить в грязь лицом рыжеволосый не мог, а потому быстро сообразил про себя решение проблемы. – Но ты еще не готов к этому.       – Правда? – искренне удивился его партнер и наивно захлопал длинными ресницами.       – Именно! Поэтому пока мы будем только целоваться. А потом, когда я посчитаю, что ты готов, то все сделаю.       – Вот это да… Я и не думал, что будет что-то сложное… Хорошо, Сабито! Я буду стараться усерднее, чтобы быть готовым ко всему! А когда придет время – делай со мной все, что посчитаешь нужным!       – Отлично! Договорились! – довольно разулыбался парнишка со шрамом на щеке и наклонился к Томиоке как можно ниже, нежно соприкоснувшись с ним лбами. Припухшие губы Гию соблазнительно краснели и блестели от слюны, и Сабито, смотря на них, судорожно сглатывал. «Я облизывал губы Гию. И целовался с ним. И трогал его везде… – эти мысли набатом били в рыжеволосой голове и заставляли кровь сильнее приливать к паху. – Черт возьми! Завтра же спущусь с горы! Подожди еще немного, Гию! Я сделаю с тобой то, о чем ты даже никогда не думал!»