Декларация эры Водолея

      I.       Сенджуро с пунцовыми щеками жмурится, кусает губы, ерзает на месте и вообще не знает, куда себя деть – набухшие чувствительные соски во влажном горячем ротике подрагивают, грудь вздымается часто, а все тело дрожит. Лоб и нос покрываются испариной, ему жарко. Иногда он даже постанывает в голос, когда маленькие острые клычки прикусывают его нежную кожу – невероятно приятное, но и вместе с тем неловкое чувство.       Такая мучительная пытка теперь стала неотъемлемой частью его новой жизни. С момента начала «вечерней трапезы» прошло уже минут двадцать пять, а их малыш все еще никак не мог насытиться, продолжая высасывать из Сенджуро все соки. Младший Ренгоку чувствовал, что сил держаться у него с каждой минутой остается все меньше и меньше – хотелось застонать в голос и изнуренно распластаться на футоне, раскинув руки в стороны. Но он не смел позволить себе забыть про свой первостепенный долг: накормить ребенка и убедиться, что тот в порядке и больше не голоден.       Сенджуро опустил взгляд вниз. Редкие лиловые завитки волос на, казалось бы, несоразмерно большой по сравнению с туловищем голове торчали в разные стороны, пухлые щечки розовели здоровым цветом, слюнявые губки иногда с причмокиванием отрывались от воспаленной груди Сенджуро за тем, чтобы снова жадно впиться в нее. Когда младший Ренгоку смотрел на их маленьких детишек, то не мог сдержать счастливой улыбки, даже если эти детишки в очередной раз показывали свою демоническую природу. Зверский аппетит, нечеловеческая активность, поразительная ловкость, хитрость и пронырливость – Шинджуро, неожиданно для себя ставший дедушкой, иной раз в сердцах проклинал этих дьяволят за их постоянные проказы. Кёджуро хмурился как филин, ловил провинившихся племянников и отчитывал их, но никакого эффекта это, как правило, не имело: через несколько часов или в лучшем случае на следующий день маленькие демонята снова начинали безобразничать. Аказа, ко всем их проказам относящийся с поразительным философским спокойствием, только смеялся над своим бывшим боевым противником. К слову добавить, что именно Аказу дети и боялись больше всего, будто бы на уровне инстинктов чувствуя: он сильнее, он тут главный и трогать его лучше не стоит. Их же вкусно пахнущая «мамочка» была демонятами горячо любима главным образом за то, что она заботилась о них больше всех и вдобавок ко всему была источником пищи.       Чужой мокрый ротик сосет его грудь с большим усердием, как-то смешно похрюкивая и причмокивая при этом – чувствительные соски твердеют, а по всему телу бегут мурашки, дыхание сбивается, и Сенджуро начинает шумно дышать через раз, громко всхлипывая. Низ живота немеет от этих ощущений, а маленький демон будто чувствует его состояние, становясь все более настойчивым, всасывая молоко сильнее. И когда у младшего Ренгоку уже перед глазами темнеет, а тело слабеет и наливается истомой, ребенок внезапно с силой прикусывает набухший сосок, вырывая у Сенджуро громкий стон. Под фундоси снова становится влажно, и «мамочка» в который раз со стыдом осознает, что не поддаться этим странным терзаниям, снова не получилось.       II.       Нынешний столп Пламени раньше считал, что эта жизнь вряд ли сможет удивить его еще хоть чем-нибудь, однако, когда в их фамильном поместье стал жить демон Дюжины, а сам Кёджуро неожиданно стал дядей, мечник решил пересмотреть эту свою позицию. К монстрам, шныряющим теперь по коридорам их дома, юноша успел попривыкнуть. Трудно было примириться только с одним.       С определенного дня в их с Камадо тихой и мирной жизни появилось нечто, что мешало сосуществовать спокойно. Это что-то было маленьким, но очень злобным для своего возраста, как думалось мечнику дыхания Пламени, невероятно активным и вредным. Никто не знал причин этому, но первенец Сенджуро и Аказы, как только увидел мечника с карточными серьгами, так здорово привязался к нему, что окружающие не знали, как отвадить. На территории дома Ренгоку он ползал за Камадо по пятам и смотрел так, словно своими огромными золотистыми глазами желал прожечь в нем дыру. А изо рта при этом слюни так и текли рекой. Добродушный Тандзиро, даже несмотря на то, что ребенок имел смешанную кровь, всегда улыбался ему, заботливо утирал стекающие слюни или брал демона на руки, прижимая к своей груди и укачивая. Пламенный столп внутренне негодовал, видя такую картину, и не понимал сам себя. Ведь к надоедливым племянникам нужно было уже привыкнуть.       Вместе с тем, как только первый демонёнок подрос и научился поразительно быстро перемещаться, в общих покоях старшего сына семьи Ренгоку и Камадо Тандзиро начали появляться странные вещи: выщипанные перья птиц, разный хлам, вроде цветных упаковок из-под еды, иногда какие-то конфеты, испорченные персики, зеленые яблоки вместе с ветками. Как-то раз Камадо нашел под дверью даже умерщвленного кролика. Маленький демонёнок исправно что-нибудь притаскивал для младшего мечника и при этом выглядел таким радостным, ожидая, что Тандзиро похвалит его и обязательно ласково погладит по голове. А тот вынужден был принимать все эти своеобразные подарки, дабы не обидеть ребенка.       Еще больше Кёджуро стал негодовать, когда узнал, что укусы у демонов это своеобразный способ проявления большой любви. Видимо, маленький дьяволенок сделал для себя такой вывод, подсмотрев, как его сильный и грозный отец-демон с аппетитом кусает «мамочку» во время постельных игрищ. И теперь первенец этой странной семейки при любой возможности впивался зубками в шею старшего Камадо, удовлетворенно урча при этом и крепко обнимая мечника цепкими ручками. Несколько раз за это старший сын семьи Ренгоку привязывал его к дереву, оставляя «подумать над своим поведением», и после этого шел к своему тсугуко за закрытые двери покоев, сваливая того на футон и начиная ревностно ласкать его шею – точно его коробило, что к телу Тандзиро притрагивался кто-то еще. Шеей, разумеется, все не заканчивалось, и Камадо ходил после этого осоловелый, пребывая где-то в своих счастливых мыслях, игнорируя ехидно посмеивающегося над ним Аказу, лениво лежащего после захода солнца на энгаве. К слову сказать, что смеялся демон до тех пор, пока не находил свое чадо подвешенным на каком-нибудь дереве или связанным и с тряпкой во рту, а потом весь вечер из поместья Ренгоку раздавалась громкая ругань Пламенного столпа и Третьей Высшей Луны.       III.       Аказа расслабленно лежит на полу в покоях младшего сына семьи Ренгоку, с довольным видом наблюдая, как вокруг цветущего Сенджуро ползают дети. Его творения, от его семени. Уже способные приносить проблемы, но все еще такие… «Милые? – произносит про себя демон и хмурится своим мыслям. – Нет. Вот Сенджуро милый, а они… Забавные? Да, пожалуй. Особенно, когда выводят старика или Кёджуро из себя». Он улыбается, вспоминая, как на весь дом кричал Шинджуро с самого утра – кто-то из маленьких демонят облил его ледяной водой, и старик сразу же проснулся. Третья Луна хохотал от души и никого из своих детищ в обиду разъяренному отцу семейства не дал. У Аказы со всеми обитателями дома Ренгоку, кроме Сенджуро, были напряженные отношения: первый год его проживания здесь каждый мечник не отпускал от себя катану, опасаясь, что демон просто дожидается, пока их бдительность ослабнет. Один только младший Ренгоку изо дня в день твердил, что «Аказа-сан никого не тронет, он хороший, пожалуйста, не думайте о нем плохо!»       Сенджуро вообще казался Аказе святым. «Наверное, в мать пошел», – думал демон, глядя на то, как грязно ругается Шинджуро по поводу и без. Оберегая своего маленького Ренгоку как только было возможно, Третий все равно до конца не верил, что у них будет совместное дитя. Пока все не случилось, и он не взял на руки маленький клыкастый громко кричащий комочек кожи, пахнущий кровью Сенджуро. «Чудовище», – нарек своего внука Шинджуро, один раз только взглянув на него. Кёджуро промолчал, но как его перекосило при виде ребенка – даже Камадо удивился такой реакции наставника. Видимо, полагал, что тот обрадуется племяннику. Ему искренне радовался только младший Ренгоку – Третий на тот момент вообще не осознавал, что происходит. Какое-то время не навещал Сенджуро и не виделся с ним – безвылазно сидел в своем старом доме в саду, чувствуя, как инстинкты пытаются взять верх. Сознательная голодовка давала о себе знать: в какой-то момент, держа новорожденного на руках, он понял, что хочет съесть его. Испугавшись в первую очередь за Сенджуро, демон отдал ребенка обратно и сразу же ретировался подальше. Ему казалось, что он начинает сходить с ума. Иногда дело доходило до крайности – он собственноручно отрезал себе ноги, чтобы не сорваться. В это время младший Ренгоку приходил к нему, но после коротких, наполненных колючими фразами со стороны Аказы разговоров, начинал горько плакать и убегал обратно в дом. А Третий от этого себя ненавидел. Однако потом его странное чувство голода прошло, желание есть человеческую плоть совсем притупилось, и он вновь позволил себе видеться со своим возлюбленным.       Сейчас его мальчик сидел на футоне счастливый в окружении четырех клыкастых мордочек, еще одного, самого маленького держа на руках – они готовились ко сну. Вернее, готовился Сенджуро, а дети тормошили его со всех сторон, не желая успокаиваться и продолжая бодрствовать. Младший Ренгоку как всегда старался уделить внимания всем, приласкать каждого, раздавая поцелуи в румяные щечки дьяволят и получая за это ответные укусы куда придется. Аказа, наблюдавший за всем этим, слушал, как тихо ойкает его возлюбленный, смотрел, как он пытается не плакать, когда кто-нибудь из детей кусал особенно сильно, и терпение демона постепенно иссякало.       – Ну ладно, хватит, – вдруг заявил он и резво подскочил на ноги, заставляя всех обернуться на себя. С некоторых пор он носил простое белое кейкоги, которое сшил ему Сенджуро, и держал верхнюю рубаху нараспашку, не надевая никаких поясов: демонята имели привычку хватать все, что плохо лежало, и дергать все, что болталось – откуда в них были все эти воровские наклонности, никто не мог даже предположить. – Я тоже хочу его внимания. Брысь!       – Аказа-сан?.. – мальчишка удивленно поднял на него глаза, заливаясь краской. Дети притихли и насторожились, боязливо поглядывая на демона. Прекрасно чуяли силу – от кого была у них эта черта, все были хорошо осведомлены. Резко опустившись на колени перед футоном, на котором сидел Сенджуро, Третий, довольно ухмыляясь, потянулся к его лицу, носом проводя по щеке, вдыхая любимый запах. Кожа Сенджуро в видимых местах покрылась мурашками, и демон с удовольствием подметил это, языком проводя по чужим губам. От этого младший вздрогнул, хватаясь за его распахнутую одежду. – Аказа-сан, дети же смотрят…       – И что? Я хочу тебя, – и снова ловкий язык проходится по дрожащим губам, размыкая их и проникая в рот. Вот только Ренгоку протестующее стонет и слабенькими ручками отпихивает демона от себя, отворачиваясь. А дети, огромными глазами наблюдая за странным поведением родителей, отчего-то вдруг решают, что «мамочке» необходима помощь, и как один тут же оказываются рядом, закрывая Сенджуро от Аказы, и ощетиниваются. Третий смотрит на это одновременно с недоумением и недовольством. – Что за черт?..       – Аказа-сан! Но мы же не можем делать это при них! Как вы только не думаете об этом?       – Да какая, к черту, разница?! Есть они, нет их! Я хочу почувствовать тебя! Хочу ласкать твое тело и слушать твои стоны! Из-за всего этого я уже так давно не был в тебе!       – Вы всегда говорите так после родов! А потом я снова ношу ребенка! – пищит Сенджуро ему в ответ, прижимая самого младшего демоненка к себе. И слова эти, вопреки всему, производят нужный эффект: Третий замирает с открытым ртом, не смея ничего возразить. Все было действительно так. Утомленный длительным воздержанием Аказа набрасывался на пришедшего в форму Сенджуро, не выпуская его из своих объятий все двадцать четыре часа и даже дольше. После таких вот игрищ младший Ренгоку был готов молиться на Тандзиро, который выполнял вместо него всю работу по дому – сам он не мог даже подняться с постели.       – Я!.. В следующий раз смогу остановиться! Даю слово!       – Нет! Я люблю наших детей! И этих, и которые, в-возможно, будут! Но я не буду делать это при них! Ни за что! – в этот момент, глядя на решительно настроенного Сенджуро, Аказа невольно вспоминает действенный метод Кёджуро по привязыванию надоедливых демонят к деревьям. Руки у него при этом так и чешутся. Возможно, нынешний столп Пламени все-таки знает толк в воспитании и стоит позволить ему проводить работы в этом направлении. Главное, делать это втайне от Сенджуро.       IV.       – Мне очень неловко, Тандзиро-сан! Правда, прошу, извините нас! – младший сын Шинджуро снова и снова кланялся мечнику с карточными серьгами, неловко топчась на одном месте. Стоявший за его спиной Аказа со скучающим видом лишь зевал и вообще вел себя так, словно его это не касается.       – Сенджуро-кун, все нормально! Мне не тяжело – мне это только в радость! Ведь у нас с Ренгоку-саном… все не так, как у вас, – на этих словах Камадо невольно переводит взгляд на бледного демона, меряя его недоуменно-презрительным взглядом. Несмотря на то, что Аказа уже давно не питался человеческой плотью, младший мечник до сих пор не принимал его, памятуя все его прежние преступления. Он искренне не понимал, почему Сенджуро выбрал кого-то подобного, хотя вокруг было полным полно других достойных кандидатов в избраннике – как среди женщин, так и среди мужчин, раз уж на то пошло. Ни Кёджуро, ни Тандзиро не хотели признавать того, что демон и Сенджуро могут любить друг друга точно так же, как и они вдвоем.       – Заранее простите, Тандзиро-сан, если дети будут приносить беспокойство! – еще раз поклонился ему младший Ренгоку, после чего Третья Луна, громко цокнув языком, потянул его за собой к выходу из покоев Камадо, и Сенджуро послушно позволил себя увести, все еще обращаясь к собеседнику. – Просто уложите их спать пораньше! Я зайду к вам утром же и заберу их!       – Идем уже! У нас не так много времени! – одернул его демон, и Камадо гневно нахмурился, глядя, как Аказа выталкивает смущенно улыбающегося младшего Ренгоку из комнат. Нет, у этого демона просто напрочь отсутствовали хоть какие-либо манеры и приличия. «Ренгоку-сан и Шинджуро-сан правильно ругают его! – кивнул мечник самому себе, но потом смягчился и приосанился, вспомнив о том, какую задачу ему поручили. – Сенджуро-кун может не волноваться! Я сделаю все в лучшем виде, ведь я старший сын – я с самого детства водился с детьми! У меня есть опыт в этом деле!» С этими мыслями он направился в покои младшего Ренгоку.       Слушая хлопанье вороньих крыльев где-то в темноте над собой, Кёджуро в приподнятом настроении возвращался домой из главного штаба. Никакие, даже самые утомительные миссии не могли омрачить его возвращение домой, где ждали его любимый ученик, младший брат и горячая пища. Даже существование под крышей фамильного поместья Ренгоку одного особо отвратительного существа уже не волновало Кёджуро. Сенджуро всегда находил управу на своего зверя, отчего тот практически не доставлял проблем – лишь много болтал.       Однако на удивление никто не встретил его ни у главных ворот, ни даже на входе в дом, и это несколько насторожило Пламенного столпа. Ведь Камадо всегда ждал его возвращения как наступления какого-то долгожданного праздника – его восторженный взгляд, направленный на Кёджуро, всегда заставлял последнего от души разулыбаться и заключить юношу в жаркие объятия. Но сейчас все было не так.       Сняв обувь, Ренгоку прошел в дом, сразу же направившись в сторону своих комнат. Какое-то странное чувство не покидало его – не было видно ни брата, ни его наглого демона, ни даже их маленьких зубастых монстров. Слишком странно. Подходя к своим покоям, мечник вдруг услышал короткий вскрик и тут же кинулся вперед, распахивая двери и уже вытаскивая катану, однако застыл на пороге, как был, огромными глазами уставившись на представшую перед ним картину.       – Ре-Ренгоку-сан?.. Это вы? – донесся измученный голос до ушей мечника дыхания Пламени, на что он смог лишь медленно кивнуть головой, не сообразив, что свое присутствие нужно было обозначить как-то более явно. Он внезапно осознал, почему в коридорах поместья стояла такая тишина: все дети Сенджуро были здесь и в данный момент опять творили невесть что. На Тандзиро, его любимого мальчика, было больно смотреть: растрепанные волосы, стянутая с плеч юката, но главное – все тело было в свежих укусах. Один из маленьких демонят висел у него на шее, будто собирался задушить – у Камадо даже лицо от этого покраснело; второй тянул его за руку в свою сторону; третий, запутавшийся в клетчатом хаори, катался по полу комочком ткани; четвертый тянул подол юкаты, а пятого, самого маленького, бедный парнишка держал свободной рукой, прижимая к себе. И у Кёджуро аж в висках застучало, когда он увидел, что этот маленький дьяволенок как клещ присосался к груди его мальчика, настойчиво пытаясь выдавить хоть каплю чего-то съедобного. – Ренгоку-сан, по-помогите, пожалуйста… Кажется, я не справляюсь…       – Держись, мальчик мой! – тут же громыхнул старший мечник, отбросив ножны с оружием на пол и принимаясь оттаскивать непослушных детей от своего верного ученика. После прихода Кёджуро дьяволята угомонились, видимо, памятуя его радикальные методы воспитания, а потому быстро, как муравьи, расползлись по разным углам комнаты. Только самого младшего своего «племянника» столп Пламени еле оттащил от груди измученно стонущего при всех этих манипуляциях Тандзиро – маленький дьяволенок никак не хотел выпускать возможный источник пищи изо рта. Отвоевав своего мальчика, Ренгоку тут же осмотрел его с ног до головы, хмуря густые брови, внимательным взглядом задерживаясь на опухшем соске. Ему показалось, что горячая голова вот-вот запылает от негодования, ведь подумать только: эти дети покусились на святое, на его мальчика! – Камадо, почему ты с ними? Где Сенджуро?       – Я вызвался посидеть с детьми Сенджуро-куна, потому что Сенджуро-кун хотел побыть вдвоем вместе с Аказой. Их сейчас нет в поместье, – изнуренно обнимая своего наставника за шею и прижимаясь к нему, Тандзиро закончил фразу почти шепотом. Глаза у него слипались от усталости, и Кёджуро, смягчившись и позабыв о несносных детях, сжал его в своих руках крепче. – Ренгоку-сан, так хорошо, что вы пришли. С возвращением!.. Я вас ждал…       – Мальчик мой, я спешил домой со всех ног, – обрадованный его словами, старший мечник счастливо заулыбался, пригладив непослушные волосы Тандзиро. Внутри Кёджуро разливалось приятное тепло, и даже боязливо снующие вокруг них маленькие дьяволята уже не так волновали его. Главное, что он снова был дома, рядом со своим верным тсугуко. А дети… До полного изнеможения налюбившие друг друга за ночь Сенджуро и Аказа, наверняка, забрали бы их под утро. И все снова бы пошло своим чередом.