Декларация эры Водолея

      – Нееет! Я не виновата! – надрывные рыдания раздавались уже на протяжении получаса, и вернувшийся с длительной зачистки Тенген только лишь устало тер виски, пытаясь хотя бы внешне сохранять спокойствие. Раздраженная Макио еле сдерживалась, чтобы не высказать очередную грубую реплику, а Хинацуру, успокаивающе поглаживая свою плаксивую боевую подругу по плечу, кидала на мужчину красноречивые взгляды, молчаливо прося его не говорить ничего резкого.       – Да заткнешься ты уже или нет, дура?! – не выдержав, рыкнула все-таки на ревущую Суму Макио. – Научись делать одно дело как надо! Ты постоянно отвлекаешься во время готовки, неумеха! Вот и сунула в еду что-то не то! Странно, что нас всех не перетравила!       – Я-я н-никого н-не травила-а-а!       – Дура она и есть дура!       – Ну же, не ссорьтесь, пожалуйста!.. Я уверена, что это какая-то ужасная случайность… Но Суме и правда стоит быть чуточку внимательнее…       – Уааа, Хинацуру! И т-ты т-туда же! Нееет!       – Да хватит пререкаться! У меня голова от вас кругом! Блестяще расскажите, что произошло! – вдруг вспылил Тенген, отчего все три тут же притихли, вжав головы в плечи и стыдливо опустив глаза. Еще раз поочередно осмотрев замолчавших девушек, мужчина сложил руки на груди, привычно подхватывая правой поврежденную левую. Его не было дома около недели – в этот раз он, преследуя группу демонов, забрался далеко на север, потому вынужден был подзадержаться, а в его отсутствие здесь произошло непонятно что. С миссии его встречали взволнованные Макио, Сума и Хинацуру. И это не могло не наводить на беспокойные мысли: не увидев нигде светлой макушки Зенитсу, Узуи не на шутку всполошился и сразу же спросил у жен объяснений. Тут-то Сума и ударилась в истеричные рыдания.       – Тенген-сама, дело в том, что… – мягко начала Хинацуру, однако Макио тут же перебила ее, указав на плачущую подругу пальцем.       – Готовка Сумы была так отвратна, что Зенитсу даже переварить ее не смог! Его вырвало приготовленной едой! И так уже происходит третий день и все на очереди Сумы готовить!       – Ему стало плохо? Где он? В своей комнате? – тут же напрягся столп, поднимаясь на ноги, уже порываясь броситься проведывать своего любимого мальчонку. Однако на его слова девушки только испуганно запереглядывались между собой, давая ему понять, что это еще не конец истории. Тенген замер. Послышался его шумный вздох, и тогда женщины натянулись, словно три струнки. – Что еще…       – Он на миссии, Тенген-сама… – набравшись смелости, пояснила Хинацуру за остальных.       – Вы отпустили его на…       – Нет, Тенген-сама! Мы не отпускали! Я говорила, что он выглядит плохо и что в таком состоянии ему следует остаться! – встряла в их разговор Макио. – В последнее время он совсем плохо выглядит! Вы бы видели: лицо осунулось, совсем выцвело! Ну мы и решили, что не докармливаем его! А эта дура-Сума!..       – Н-не травила-а-а! Не травила я-я!..       – Дура!       – Прекратите, пожалуйста!..       – Ну-ка молчать всем! – скомандовал столп, однако был прерван громким хлопаньем крыльев – черным камнем ворон спикировал во двор их дома, где затеялась вся эта неразбериха, и Узуи, подставив ему локоть, позволил птице приземлиться. Девушки внимательно уставились на пернатого посланника, приготовившись слушать, что тот может сказать. Тенген же, посмотрев на птицу, удивленно округлил глаза. – Это же ворон парнишки Камадо! Но почему тебя блестяще послали сюда? Неужели...       Шинобу как раз раздавала последние указания девочкам, приглядывающим за раненными истребителями, находящимися на территории поместья Бабочки, когда ее внезапно окружили три пышногрудые куноичи, наперебой начавшие спрашивать у нее о том, что случилось с мечником дыхания Грома. Сбитая с толку их галдежом, столп Насекомого даже рот открыть не успела, чтобы начать что-то объяснять – перед ней неожиданно выросла мускулистая фигура ее боевого товарища. Как по команде три женщины тут же замолкли.       – Где Зенитсу? Что с ним? Его ранили на миссии? – опуская все приветственные слова и церемонии, сразу же перешел к делу Тенген, посмотрев на улыбающуюся ему девушку-медика сверху вниз.       – Я рада приветствовать тебя, Узуи-сан, и твоих жен в поместье Бабочки, – ее улыбка, способная обезоруживать даже врагов, все-таки не произвела на столпа Звука должного впечатления, и он небрежно махнул рукой, делая ей знак, чтобы она тоже пропустила все любезности. Тихонько выдохнув, но не переставая улыбаться, Кочо послушно начала говорить на интересующую его тему. – Да, конечно же, ты здесь из-за Зенитсу-куна. Нужно сказать, что непосредственно во время миссии ничего не случилось. Но ему тяжел…       – Он тяжело ранен? В тяжелом состоянии? – взволнованно перебил ее мужчина и сразу же огляделся, будто высматривая людей, которые могли проводить его к Агацуме. Шинобу поджала губы, но проигнорировала и эту его выходку.       – Если бы ты позволил мне договорить, Узуи-сан, то узнал бы, что Зенитсу просто стало немножко тяжело выполнять миссии. Я попрошу на какое-то время отстранить его ото всех заданий. А вас четверых прошу обеспечить ему полный покой. Иначе я распоряжусь о его временном переезде в поместье Бабочки.       – Да? А с чего бы ты это так блестяще решила? – белесые, почти бесцветные брови на красивом лице иронично поползли вверх, и Тенген помрачнел, с недовольством и привычным высокомерием сложив руки на груди. Большие выразительные глаза Шинобу посмотрели на него каким-то странным, даже угрожающим взглядом, после чего девушка уже было открыла рот, чтобы что-то сказать в ответ на эту грубость, однако ее прервал звук громко распахнувшейся двери. Все пятеро обернулись назад, остановив взгляд на взвинченном Ренгоку, застывшем на пороге. Шумно выдохнув и возведя глаза к потолку, он вдруг громогласно заявил:       – Это просто невозможно! Каким богам я должен помолиться, чтобы это случилось со мной? Непонятно, непонятно!       – Эй, что с тобой?.. – позвал его Тенген, скептично оглядев при этом. Но Пламенный столп внезапно перевел на него пугающий взгляд, отчего три куноичи вздрогнули, на всякий случай спрятавшись за мужчину, а сам Узуи неуверенно сглотнул. Сократив между ними расстояние и бесцеремонно отодвинув в сторону Шинобу как какую-то неодушевленную преграду, Ренгоку встал к товарищу почти вплотную и вытянул шею, напряженно вглядываясь ему в глаза. – Эй! Ты что, блестяще спятил?!       – Расскажи мне, что ты делал, когда вы с ним занимались этим! – со всей серьезностью потребовал Кёджуро, поджимая губы. Макио и Сума почти одновременно громко вскрикнули, Хинацуру прикрыла рот рукой, а Шинобу с улыбкой закрыла глаза, все еще пытаясь излучать само спокойствие и миролюбие.       – Да ты блестяще слетел с катушек, Ренгоку! – грубо выпалил ему в лицо столп Звука, отталкивая его от себя. – Кто-нибудь ярко объяснит мне, что здесь происходит?!       – Как тебе это удалось? Почему у вас с блондинистым парнишкой, как и у Сенджуро с этим демоном, получилось зачать ребенка, а мы с моим мальчиком бьемся над этим уже целый год, и ничего не получается?! Я не понимаю! – никак не сдавался столп Пламени, по-прежнему допытываясь у ошарашенного Тенгена ответа. После его слов о ребенке изумленно вскрикнула даже сдержанная Хинацуру. Реакцию самого Узуи описать было трудно – от услышанного тот как будто бы выпал из реальности. И это было весьма объяснимо. Он, Зенитсу и… ребенок? Эта было похоже на какую-то блестящую шутку. – Я хочу, чтобы ты подробно рассказал мне, как вы с ним…       – Сейчас неудачное место и время для подобных рассказов, Ренгоку-сан, – тактично напомнила Кочо, а потом украдкой посмотрела на Тенгена, у которого с лица сошли все краски, – ведь Узуи-сану, наверное, хочется повидаться с Зенитсу-куном и все обсудить с ним, правда? Он очень беспоко…       Договорить ей снова не дали: столп Звука молниеносно рванулся к двери, из которой выскочил Ренгоку, и бесцеремонно вломился внутрь. Три куноичи, ахая и причитая о чем-то, сразу же последовали за ним, заваливаясь в палату следом. Уже переодетый в больничную одежду Зенитсу сидел на постели в окружении своих верных друзей и неспешно бродящего туда-сюда по подоконнику распахнутого настежь окна Чирика. Когда их взгляды с Тенгеном встретились, мальчишка, густо покраснев и недовольно поджав губы, демонстративно отвернулся в другую сторону. У столпа от такого приветствия даже нервно задергался глаз.       – Что?! Совсем страх потерял так нагло игнорировать меня?! Да какого черта ты вообще так уныло меня приветствуешь?! Мы же не виделись чертову уйму времени, Тупонитсу! – не обратив никакого внимания на обрадованных его появлением Тандзиро и Иноске, с ходу принялся во все горло орать Узуи. Как только он шагнул в сторону койки Агацумы, тот испуганно подпрыгнул на месте и постарался спрятаться за спиной у Камадо, уже оттуда начиная раздраженно вещать в ответ.       – Молчал бы, чертов ниндзя! Это все из-за тебя! Из-за тебя! Яркий балбес! Бездарь! Нахал! – ничуть не уступая столпу, истерично вопил Зенитсу, тыча в него указательным пальцем как в прокаженного. – Я же столько раз говорил тебе, не делать этого – не заканчивать так, как ты заканчивал! Но ведь нет! Ты же господин «я-знаю-и-умею-все-лучше-всех»! Что ты со мной сделал?! До чего ты меня довел? Подумать только: у меня будет ребенок от такого блестящего самодура! Это конец! Конец всего! Я лучше умру!       – Ах ты белобрысый тупой маленький идиот! Да ты должен быть счастлив, что у нас будет блестящий ребенок, черт тебя задери! Это же мой ребенок! – Тенген надвинулся на Тандзиро, за спиной которого скрывался Агацума, и мечник с карточными серьгами благоразумно отошел в сторону, насильно отцепив от себя руки товарища, а потом увел с любопытством наблюдающего за ссорящейся парой Иноске и удивленно глазеющих на Зенитсу куноичи, неслышно прикрыв за собой дверь. Оказавшись со столпом Звука лицом к лицу и один на один, блондин испуганно вжал голову в плечи и закрылся руками, готовясь блокировать удар в любой момент. – Что ты там уныло говорил про конец, а?       – Н-не смей би-бить, и-и-изверг! – от страха стуча зубами, проговорил парнишка. – Я-я от т-тебя сбегу! И-и эт-то н-не шутки!       – Попробуй только блестяще сбежать от меня! Я тебя из-под земли достану! Ты мой! И ребенок мой! И только рискни сделать шаг влево или вправо втайне от меня!.. Ты хорошо знаешь, что я с тобой сделаю!       – И-и-извращенец! Насильник! Уйди-ди-ди, т-ты! Столп Разврата! Ниндзя-извращенец! Распутный и-истребитель демонов!       – А ну молчать! Иначе я тебе сейчас быстро блестяще второго заделаю! – опрокинув его спиной на расправленную больничную койку, Узуи обездвижил его, сжав его руки в мягком захвате над головой. Зенитсу заверещал еще громче, но мужчина быстро закрыл ему рот, обхватывая губы и нежно лаская их своими. Когда Агацума отстранился, чтобы вдохнуть воздуха, его незамедлительно снова утянули в поцелуй, вынуждая беспомощно стонать в чужой рот. Тенген не давал ему нормально отдышаться около десяти минут, а потом, наконец, отпрянув от него, счастливо улыбнулся, любяще глядя в слезившиеся глаза мальчишки. – Подумать только – ребенок… Небываемое бывает, и я это доказал! Блестяще! – и он, завалившись на больничную койку, притянул обескураженного парнишку к себе, нежно целуя его в висок. – Ты ярко взорвал мой мир своим сиянием, и это сделало меня счастливым, Зенитсу. Боги, как же я люблю тебя!       – Какой он милый! Совсем крохотный-крохотный! Ручки такие маленькие! Тенген-сама, смотрите, смотрите: он держит меня за палец! – с восторгом пищала Сума, наблюдая, как маленький сверточек на руках у Агацумы цепляется за ее руку.       – Просто чудо! А какие красивые глазки: ему есть, в кого быть таким красавцем! – приговаривала Хинацуру и время от времени стучала большими красными бусинами, надетыми на нитку, чтобы увлечь внимание ребенка.       – Да уж, это точно! Вот только будем надеяться, что с характером ему повезет больше! – глянув искоса на мужчину, хихикнула Макио в кулак, после чего снова перевела взгляд на пухлощекого младенца. Узуи, слушая их умиления и восторженные разговоры, общей радости не разделял. Нет, все то время, что Зенитсу вынашивал это будто из неоткуда появившееся нечто, столп Звука буквально не отходил от него ни на шаг: сам переехал в покои мечника дыхания Грома, так как тот отказался переезжать к нему, покорно – что уже было странно – выполнял все капризы Агацумы, да и вообще носился с ним и с будущим ребенком как с писаной торбой, не забывая самодовольно хвалиться на каждом углу, что вот-вот станет отцом. Особенно любил Тенген с довольным видом отпустить пару подобных фраз при своем пламенном товарище, у которого от этих слов цвет лица стремительно багровел, а на лбу отчетливо проступали вены. Раздосадованный Ренгоку после такого обычно вскакивал на ноги и шел искать своего верного тсугуко – чтобы разложить его на первой попавшейся горизонтальной поверхности. Кёджуро все никак не хотел сдаваться, продолжая следовать принципу «у всех получилось, и у меня получится».       Но сейчас Узуи, которого на последние недели срока Зенитсу упекли на очередную затянувшуюся миссию, смотрел на новорожденного и не мог понять, как нужно реагировать на происходящее. Он отчетливо помнил, как со всех ног спешил домой по окончании миссии, зная, что ребенок уже должен был появиться, сетуя, что не застал этого и не присутствовал на первых минутах жизни. Да, за это было обидно, но невообразимое счастье от осознания произошедшего начисто перекрывало всю досаду. Однако сейчас это самое чувство вселенского счастья, наполняющего его изнутри, куда-то вдруг пропало. Причина была проста. Новорожденный действительно был очень милым, что не уставали подмечать снова и снова три его няньки. Румяные щечки, пухлые ручки и ножки, крохотные пальчики, слюнявые смешно оттопыренные губки и… хлипенький завиток черных как смоль волос. И, похоже, никому, кроме самого Тенгена, не казался странным тот факт, что один предполагаемый родитель носил на голове серебристые локоны, а второй – пшеничную мочалку. И никакой смолы.       – Хинацуру, возьми ребенка, и оставьте нас, – произнес он с расстановкой, вынуждая всех боязливо обернуться. Девушки переглянулись с Зенитсу, и тот утвердительно кивнул, отдавая шевелящийся маленький сверточек на руки куноичи. Мечники, смотря друг другу в глаза, сохраняли молчание до тех пор, пока не остались в комнате вдвоем. Убедившись по звукам, что три воительницы с ребенком ушли в другую часть дома, Зенитсу резво вскочил на ноги, гневно уставившись на Тенгена и сжимая кулаки.       – Ты что это вытворяешь?! – заголосил Агацума, позабыв про всю свою возникшую с появлением ребенка родительскую степенность, снова превращаясь в истеричного подростка. – Что за отношение?! Ради кого я тут мучился столько времени, скажи на милость?! И что я получаю?! Это твое убогое выражение полного ужаса на лице?! О, как же я ненавижу тебя, тупой ниндзя! Блестящий балбес! Воображала!       – Чего?! – сразу же взъелся тот в ответ, стремительно сокращая расстояние между ними и вставая вплотную, склоняясь над ним, чтобы преодолеть разницу в росте. Агацума только наморщил нос, упрямо глядя собеседнику в глаза, показывая, что он не собирается отступать так просто. – Да как ты со мной разговариваешь?! И это все, что ты можешь блестяще сказать мне, когда я вернулся с чертовой миссии?! А настоящего отца ребенка ты встретишь, как полагается?! Блестяще, да?!       – О чем ты говоришь?.. Я бы встретил тебя нормально, если бы не твоя кислая морда лица!       – Ты меня за дурака держишь?! Может, ни Шинобу, ни Макио, ни Сума, ни Хинацуру и не заметили этого, но я не слепой! С кем ты спал, помимо меня, Агацума?!       – Чт… Что?! Ты стукнулся головой?! Кретин! – услышав эти слова и не сдержавшись, Зенитсу молниеносно метнулся к свернутому футону, вытащил из него маленькую плоскую подушку и с размаху отправил столпу в голову. Тот, однако, уклонился от удара и тут же направился к парнишке, хватая его за руки и заводя их за спину. Меж тем, младший не переставал истерично верещать, всеми силами пытаясь вырваться из хватки. – Ты, грубый мужлан, к великому сожалению, был моим первым и-и последним! Пока что! Но если ты еще раз скажешь что-то подобное, я на все твои уговоры махну рукой – съеду обратно в поместье Бабочки! И на уговоры твоих жен я тоже не поведусь! Неблагодарный, вот ты кто!       – Значит, я у тебя первый и последний, да?! А как ты блестяще объяснишь мне этот цвет его волос?! Пошел в родню, которую я никогда не увижу?!       – Н-но это мой цвет! Мой истинный! Меня молнией ударило! Давно! Вот волосы и выцвели!       – Блестящая история! – сардонически разулыбавшись и театрально всплеснув руками, Тенген отмахнулся от него, решительно направившись к выходу из покоев, однако Агацума не позволил ему покинуть комнату, схватив за ткань униформы.       – Эт-это правда! Я бы ни за что не изменил такому, как ты!       – Такому, как я?! – возмутился мужчина, обернувшись на него через плечо. Тот только активно закивал, после чего крепко обнял столпа за пояс, прижимаясь к его спине всем телом.       – Да! Грубому, гордому, высокомерному зазнайке, невоспитанному франту и обормоту! Ты не представляешь, как иногда тебя становится невыносимо терпеть! Но я уже не могу без этого – я люблю такого Узуи-сана! Потому что, несмотря ни на что, он всегда остается добрым, чутким и заботливым!       После этого наступила тишина: они оба молчали. И если сначала Тенген и думал выдать ему что-то колкое на высказанные оскорбления, то, услышав последние слова, растерялся. Он широко распахнул глаза от удивления, все еще до конца сомневаясь в том, что Агацума действительно сейчас произнес это вслух. Чаще всего от младшего мечника ему доводилось слышать какой-то укор, острые замечания и совсем редко – похвалу или комплименты. Не то чтобы Узуи нуждался в добрых словах со стороны или в чем-то таком: эти слова были ценны для него именно потому, что произносил их Агацума.       – З… Зенитсу… – запнувшись, позвал его столп Звука, чувствуя, как тот горячо дышит ему в спину.       – Ну что еще?..       – Блестяще говори мне такое почаще, – мечник дыхания Грома изумленно поднял голову, украдкой замечая, как покраснели кончики ушей у его собеседника. Из любопытства он попробовал было извернуться и заглянуть Тенгену в лицо, но тот старательно отворачивался и отпихивал его, закрываясь ладонью, оставляя на виду только глаза, чтобы хоть как-то спрятать очевидное смущение. И, видя это, парнишка только счастливо разулыбался, снова прижимаясь щекой к спине возлюбленного, довольно выдыхая. Теперь все было как надо.       – Как скажешь, Узуи-сан. Почаще значит почаще.