Декларация эры Водолея

      – И снова добро пожаловать, благородные истребители! Какое совпадение: сегодня двое статных юношей-мечников уже почтили нас своим присутствием. Мы радуемся возможности оказать гостеприимство и свое радушие и вам тоже! Прошу, заходите! – не разгибая спину из поклона, улыбался полысевший мужчина средних лет, пропуская их в просторный дом. Чем-то смущенный Тандзиро, поклонившись ему в ответ, прошел вперед, делая вид, что не замечает на себе непонимающий взгляд своего товарища. Вечерняя улица, темное небо с блистающими крупицами звезд и свежесть приближающейся ночи остались позади, а впереди ждала горячая еда, снимающая усталость ванна, свежая одежда и мягкий футон. Или может…       – Тандзиро! А ну стой! Подожди! – не мог успокоиться Зенитсу, поспевая следом за другом и норовя схватить его за рукав хаори – тот как будто специально убегал от него и не поворачивался лицом, видимо, испытывая чувство стыда за что-то. Точнее, Агацума прекрасно знал, за что именно. – Просто не верится! Ты позвал меня на внеплановую ночную охоту ради этого! А я-то думал, почему ты так из кожи вон лез, чтобы отвадить Иноске! Почему оставил милую Незуко с Шинобу-сан! И почему ты настаивал, чтобы мы остановились именно в этом постоялом дворе! А это все потому, что здесь после миссии отдыхает Ре-…       В этот момент всполошившийся Камадо ринулся к нему и зажал ему рот рукой, судорожно оглядевшись по сторонам, точно опасался, что кто-то подслушивает их. Блондин шумно выдохнул ему в ладонь, переведя на него недовольный взгляд, и тогда товарищ убрал руку от его лица.       – Прости, Зенитсу… Н-но мне правда нужна твоя помощь! – его взгляд погрустнел, и парнишка опустил глаза в пол, крепко сжав руки в кулаки. И в этой просьбе Агацума услышал столько отчаяния, томления от переливающейся за край любви и невозможности больше держать чувства в себе, что даже на мгновенье сам ощутил, как собственное сердце заныло в груди. Все-таки их добросердечный, светлый и бескорыстно помогающий всему живому Тандзиро не заслуживал таких мук. – Я совсем не знаю, что мне нужно делать… Каждый раз, когда я думаю, что набрался смелости, и решаюсь подойти к Ренгоку-сану, я начинаю вести себя так глупо!.. Но я хочу, чтобы он узнал о моих чувствах! И я подумал, что если кто-то будет рядом, то, возможно, я не отступлю и смогу признаться ему.       – Ну вот что с тобой поделать, с таким недалеким! – деланно выдохнул мечник дыхания Грома и развел руками, изображая обреченность. – Так и быть, помогу тебе с этим. Хотя это странно! Но раз уж ты по-другому не можешь, тогда ничего не поделаешь. Проконтролирую, чтобы ты признался ему и – более того – признался как следует! Потому что заявлять о своих чувствах надо… черт, я никогда не думал, что скажу это, но… это надо делать ярко!       – Спасибо тебе огромное, Зенитсу! Ты такой хороший друг! Я полностью полагаюсь на тебя в этом вопросе! Научи меня, как нужно говорить о своих чувствах! – сразу же воодушевился Камадо: глаза его засияли, и он уставился на друга как на посланного ему свыше помощника. И тому очень нравилось такое внимание – это невероятно льстило. Ведь подумать только: к нему обращались как к эксперту в любовных делах! От этой мысли по душе Агацумы растекался медовый сироп, а на лице зрела довольная улыбка.       – Да-да, я стану твоим наставником в этом деле, – покивал он, похлопав товарища по плечу, а потом, как будто вдруг вспомнив что-то важное, обратился к нему. – Постой, Тандзиро. Хозяин сказал, что здесь остановились двое истребителей. Разве Ренгоку был на миссии не один? Кто тогда пришел с ним сюда?..       С выражением полной безвыходности и отвращения на лице Зенитсу смотрел в прекрасное, но до невозможности равнодушное лицо столпа Звука, стоявшего рядом с Ренгоку и глядевшего на младших мечников сверху вниз, и проклинал себя за рвение помочь Тандзиро в его проблеме. Кто знал, что Пламенный столп, отправляясь на миссии, заранее договаривается с Узуи Тенгеном о том, в каком поместье им потом встретиться и хорошенько расслабиться.       – Действительно удивительное дело, что вы тоже оказались здесь! – еще раз бодрым голосом подметил Кёджуро, радостно оглядев каждого из них, задержавшись взглядом на светящемся от счастья Камадо. – Так о чем ты хотел поговорить со мной, мальчик мой? Ты очень нервничаешь! Возможно, это что-то важное и ты хочешь переговорить с глазу на глаз?       – Н-нет! – торопливо запротестовал Тандзиро, украдкой глянув на Зенитсу, а потом снова поднял большие наивные глаза на столпа Пламени. Тот после его резкого ответа даже как-то отпрянул назад, и Агацума удивленно отметил, что в какой-то момент застал на лице Ренгоку странное выражение, чем-то напоминающее разочарование. «Неужели?.. – подумал он про себя, продолжая всматриваться во вновь привычно беспечное лицо мечника в надежде заметить еще какие-нибудь перемены. – Он расстроился из-за того, что Тандзиро не хочет говорить с ним наедине? Он что, ждал этого?..» Раздумывая об этом, блондин невольно скользнул взглядом по товарищу Пламенного столпа и тут же удивленно распахнул глаза: Тенген смотрел на него пристально, даже не моргая. И от этого его взгляда Агацуме вдруг стало так не по себе, словно он стоял перед мечником полностью обнаженным. Щеки сами собой залились румянцем, начиная жечься – самое время было для того, чтобы трусливо улизнуть из-под этого смущающего разглядывания, но бросить друга, который так надеялся на его помощь в устраивании своей личной жизни, Зенитсу не мог. А потому он, набравшись из неоткуда взявшейся смелости, принялся упорно держать «вражеский удар»: сам стал внимательно смотреть на столпа Звука, играя с ним в переглядки. Тем временем все больше сбивающийся и путающийся в словах Тандзиро, от смущения тоже красный как рак, пытался как-то начать свою речь. – Дело в том, что я… Ренгоку-сан, вы… Мы с вами могли бы… вместе ходить на миссии?..       – Думаю, это не то, о чем ты хотел сказать, – невозмутимым тоном поправил его Агацума, не переставая смотреть при этом на Тенгена, и Камадо, спохватившись, нервно закусил губу.       – В-все верно, Зенитсу, я исправлюсь! Ренгоку-сан, я!.. Я-я хотел бы сказать, что… Я хочу быть вашим учеником!       – Не то.       – Я сейчас скажу, как надо, Зенитсу, да! Ренгоку-сан, в-вы не хотели бы вместе сходить на следующий лунный фестиваль?..       – Снова не то, Тандзиро!       – Кажется, я блестяще понял, что он пытается сказать, – задумчиво произнес Тенген, привлекая к себе внимание удивленного, но абсолютно не понимающего, что происходит, Ренгоку. Пламенный столп, видя, что и блондинистый юноша, и Узуи уже поняли, что это за дело, о котором хотел сказать ему Камадо, невольно начал нервничать: оставаться единственным человеком, находящимся в неведении, ему совершенно не хотелось. Досадуя на себя за недогадливость, он нахмурился, отчего глядящий на него Тандзиро изумленно ахнул и поспешил еще раз объясниться.       – Ренгоку-сан! Когда я встречаюсь с вами лично, я… Нет! Это слишком узко! Не только, когда вижусь с вами – всегда! Я испытываю такое странное чувство… – он опустил взгляд, пытаясь подобрать нужные слова, однако на ум лезли лишь глупые обыденные фразы, не уместные в данном контексте. Все, что говорил до этого Зенитсу, словно бы вылетело из головы. «Я только трачу время Ренгоку-сана этими жалкими попытками признаться ему в чувствах! Он ведь с миссии и устал, а я… Я так эгоистично поступаю с ним! – корил себя Тандзиро, от всей души желая отвесить самому себе несколько жгучих оплеух. – Давай же! Скажи это! Ведь это не сложно!»       – Камадо, мальчик мой, неужели есть что-то, о чем ты не можешь мне рассказать? – с какой-то проступающей растерянностью в голосе произнес мечник дыхания Пламени, и его собеседник, вздрогнув всем телом, замахал руками перед ним, отрицая это престранное утверждение. – Тогда, почему ты не хочешь быть откровенным со мной? Я совсем этого не понимаю!       – Нет, я хочу быть с вами от…       Он прервался на полуслове, потому что в этот момент молча стоявший Узуи вдруг в два шага сократил расстояние между ними и, наклонившись к Агацуме, крепко ухватив его при этом здоровой рукой за талию, заключил его приоткрытые губы в поцелуй. Повисло молчание, которое нарушали лишь негромкие причмокивания и еле слышное хлюпанье слюны. Шокированный происходящим Тандзиро во все глаза смотрел на не менее шокированного таким поворотом событий Зенитсу и на упоенно целующего его столпа Звука. Последний не давал мечнику дыхания Грома отстраниться от себя, пользуясь его растерянностью, языком вылизывая его губы и, не стесняясь, проталкивая его глубже в чужой рот. Наконец вернув себе самообладание, Агацума принялся что-то мычать, дергаться, чтобы увернуться от настойчивых губ, и выталкивать изо рта язык Тенгена. Наблюдая за тем, как борются их языки, как по подбородку Зенитсу течет слюна, Камадо вдруг почувствовал, что щеки его стали еще горячее. Но вместе с этим странным чувством, быстрее гоняющем кровь по организму, пришла и отчаянная решимость – стыд и смущение вдруг отошли на второй план. Отвернувшись от страстно целующихся мечников, парнишка уверенно обратился к столпу Пламени.       – Ренгоку-сан! Вы нравитесь мне! – поджимая губы и хмурясь, пытаясь тем самым выглядеть серьезнее, заговорил он, смотря прямиком в большие кукольные глаза Кёджуро. Тот, казалось, был удивлен таким заявлением, однако больше не выглядел недовольным. – С самой миссии в поезде! Как только я увидел вас тогда, то сразу понял, что больше никогда не смогу забыть! Вы особенный человек для меня, Ренгоку-сан! Я не могу думать ни о ком другом! Пожалуйста, примите меня и мою любовь к вам!       – Значит, это взаимно, Камадо! – Пламенный столп тут же заключил его смущенного в объятия, все также смотря ему прямо в глаза и не отводя восторженного взгляда. – Я мечтал услышать от тебя эти слова, мальчик мой! Я сделаю тебя своим тсугуко, и мы сможем быть вместе постоянно!       – Я согласен, Ренгоку-сан! Вы сделаете меня самым счастливым тсугуко на свете!       – Эй, – наконец-то переставший терзать чужие губы Тенген отстранился, продолжая удерживать мальчишку за талию, и со всей серьезностью заглянул ему в глаза, не убирая с лица равнодушное выражение, отчего задыхающийся Зенитсу раздражался еще сильнее, – а я нравлюсь тебе?       – Нет! Ты мне не нравишься! Совсем наоборот: я тебя просто нена!.. – закончить фразу он не успел – Узуи вновь склонился к нему, затыкая ему рот требовательным поцелуем, не давая договорить до конца. Стиснув его униформу в руках, Агацума зажмурился, всеми силами изображая недовольство и показывая, как ему неприятно происходящее, хотя на самом деле у него от наслаждения уже подкашивались ноги – никогда прежде ему еще не приходилось целоваться настолько… по-взрослому. Это словно была какая-то невидимая граница, которую он переступил почему-то именно вместе с этим напыщенным столпом. Тенген снова настойчиво пихал свой язык ему в рот, вовсю хозяйничая им там, не давая Зенитсу даже времени свыкнуться с мыслью, что его целует мужчина. Что его целует этот блестящий павлин-Тенген.       – А сейчас?.. Нравлюсь? – вновь спросил тот, отпрянув от него, пытливо смотря на дрожащего в его руках младшего мечника.       – Н-нет! Ничего не изменилось! – взвизгнул блондин, не оставляя попыток вырваться из чужих объятий. – Отпусти меня!       – Значит, не изменилось? Тогда я продолжу блестяще целовать тебя, пока ты не влюбишься в меня, тупой Зенитсу, – и Агацума даже возразить ему не успел, когда умелые губы снова накрыли его собственные, прихватывая их, посасывая и затягивая в горячий рот. Он стонал прямо в поцелуй, продолжая сжимать пальцами ткань униформы, чувствуя головокружение, слабость в ногах, готовый осесть на пол от такого напора. Большая ладонь Тенгена в какой-то момент по-хозяйски переместилась ниже его талии, начиная щупать худые ягодицы блондина, заставляя того вскрикивать прямо в губы столпа. Глянувший в их сторону и невольно засмотревшийся Тандзиро перевел глаза на довольного столпа Пламени, после чего сразу же опустил взгляд, заставляя того удивленно вскинуть густые брови.       – Эм, Ренгоку-сан… А мы теперь м-можем с вами?.. – неуверенно начал он, не договаривая, всем своим поведением намекая на какое-либо взаимодействие.       – Нет! – громогласно выдал Кёджуро, отчего вздрогнул даже Зенитсу в руках у Тенгена. На лице Камадо отпечаталось разочарование, и он шумно вздохнул, забыв закрыть рот. – Мы пока не можем этого делать! Мы ведь только открыли друг другу свои чувства! С этого дня должно пройти какое-то время, после чего мы сможем стать ближе и в физическом плане!       – Вот же блестящий олух, – вполголоса проговорил отвлекшийся от губ Агацумы Узуи. Мечник дыхания Грома, перестав рыпаться, удивленно посмотрел на выясняющую отношения пару. – Сам себе унылую жизнь испортил, мудрец семи пядей во лбу.       Со смешанными чувствами, бушующими внутри него, Тандзиро смирно сидел в покоях, предоставленных под пользование Ренгоку. Пламенный столп был здесь же: расположился супротив своего новоиспеченного тсугуко, с привычной широкой улыбкой на лице глядя ему в глаза. Они просто сидели друг напротив друга, не прерывая зрительный контакт. И если Кёджуро называл это «проведением времени наедине», то младший мечник был, мягко сказать, таким разочарован. Конечно, он мысленно пытался вернуть себя на «истинный путь», убедить, что такое времяпрепровождения с любимым наставником его тоже устраивает, но неизбежно возвращался к одному и тому же выводу: ему хотелось чего-то большего. Неизведанного, чувственного и горячего. Что сделало бы их немного ближе друг к другу. Например, поцелуй. Когда Тандзиро представлял, как Ренгоку-сан наклоняется к нему, чтобы поцеловать, у него внутри все замирало от волнения. Иногда даже кровь носом шла. «Я хочу поцеловать его… – мучился про себя парнишка, с надеждой в преданных щенячьих глазах смотря на непоколебимого столпа. – Чтобы наши губы с Ренгоку-саном соединились… И он обнял меня. Мой первый поцелуй… Хочу, чтобы Ренгоку-сан его забрал! Но… для Ренгоку-сана это… Он целовался с кем-нибудь? Я не хочу, чтобы это было так!»       – А, Ренгоку-сан! – вдруг заговорил он, выпрямившись и приняв самый серьезный вид, сдвинув при этом брови. Кёджуро только удивленно моргнул, делая улыбку еще шире и показывая тем самым, что он внимательно слушает. – В-вы когда-нибудь ц-целовались?       – Ни разу! – ответствовал столп и даже бровью не повел, в то время как Камадо чуть не подскочил на месте от неожиданности и восторга. Удача сегодня, определенно, была на его стороне.       – Значит ли это, что я буду тем, кто заберет первый поцелуй Ренгоку-сана? – у Тандзиро от напряжения и смущения даже лицо покраснело, а сам он вытянулся в струну, крепко сжав ткань форменных штанов на коленях. Однако после его слов лучезарная улыбка с лица Кёджуро пропала.       – Да, но нам еще рано думать о таком, Камадо, мальчик мой! Я ведь уже говорил тебе об этом! Тебе не стоит сманивать меня подобными речами! Иначе за этим последует взыскание! – строго отчеканил мужчина, и его оппонент поник головой, промычав что-то в знак согласия. Камадо после этого так заметно приуныл, что Ренгоку нахмурился, в непонимании склонив голову набок. Ведь нельзя же в самом деле было делать все сразу и в один день! Для них же все только начиналось, и спешить было некуда.       Но не успел он подумать об этом, как двери в покои распахнулись и на пороге возник перепуганный запыхавшийся Зенитсу, на ходу запахивающий юкату. Тандзиро вздрогнул, отпрянув назад, огромными от удивления глазами уставившись на друга. Кёджуро же даже не почесался. Забежав и плотно захлопнув за собой двери, оглядываясь вокруг и ища, куда в этой комнате можно бы была спрятаться, Агацума бросился к своему другу, прыгая ему за спину.       – Зенитсу! Чт-что случилось такое? – взволнованно затараторил Камадо, однако блондин, дрожащими руками схватив его за плечи, громко шикнул.       – Этот тупой столп!.. – пробуя восстановить сбитое дыхание, выговаривал мечник, устало положив голову другу на плечо. От этого действия заметно напрягся Кёджуро, сжав пальцы сложенных на груди рук. – Он и-извращенец! Ненормальный! Позвал м-меня в он-нсэн вдвоем! И н-начал одежду с-стаскивать: сначала с себя, а потом с м-меня!       – Узуи-сан так сделал?..       – Да! А потом начал л-лапать меня! И пальцами трогать в таких местах, что сказать стыдно! Я еле выбрался оттуда: и-использовал прием, которому дедушка обучил… И он вроде бы отстал… – в этот момент на его словах дверь снова широко распахнулась, являя мокрого столпа Звука, на котором тоже была накинута не до конца запахнутая юката. Тандзиро явственно вдруг почувствовал, что позади него Зенитсу от страха перестал дышать. Тенген хоть и улыбался, но выглядел невероятно раздраженным – эта милая улыбка на его тонких губах была больше похожа на звериный оскал. Взгляд мужчины остановился на обмершем при его виде Агацуме.       – Ну что, блестяще добегался? – заходя в комнату, угрожающе проговорил Узуи, медленными шагами направляясь к мечнику дыхания Грома. И от того, как звучал его голос, даже Тандзиро стало не по себе. – Как ты посмел, гаденыш, столкнуть меня в онсэн? Да еще и удрать после этого. Тебе жить надоело?..       «Я бы хотел узнать ни как он посмел, а как у него получилось столкнуть Узуи-сана в онсэн…» – мимолетно подумалось Камадо, и он, видя, что Тенген идет в их сторону, постарался как-то отодвинуться, чтобы уйти с линии атаки. Зенитсу позади него двигался вместе с ним, дрожа и не отлипая от его спины.       – Я-я очень сожалею… – выдавил из себя Агацума, не высовываясь и не смотря на столпа Звука, отчего тот переменился в лице, убрав фальшивую улыбку.       – Сожалеешь, значит?! – в одно стремительное перемещение оказавшись за спиной у Тандзиро, взорвался руганью Тенген, схватив дернувшего было от него Зенитсу за ворот одежды. – А если бы я блестяще ударился лицом о камни?!       – Ты бы блестяще это пережил?.. Кья! Отпусти меня! Я с тобой, и-извращенцем, больше никуда не пойду! – Агацума громко заверещал и заколотил по плечу поднявшего его на руки Тенгена, однако тот, раздраженно закатив глаза, вдруг с размаху шлепнул его по ягодицам. Парнишка, перекинутый, как безвольный мешок, через его плечо, снова заверещал. – Т-ты что себе позволяешь?! Мужлан нечуткий! Живо поставь меня! Поставь!       – Задница у тебя что надо, блестящая. Есть, за что ухватиться, – усмехнулся Узуи и, снова не удержавшись, запустил руку под подол юкаты младшего, ущипнув его за голые ягодицы. У смотревшего на эту сцену Тандзиро вовсю пылало лицо. Когда он перевел смущенный взгляд на столпа Пламени, то чуть не вскрикнул от удивления, зажав себе рот и нос, боясь, что кровь все-таки хлынет: густо покрасневший Ренгоку демонстративно смотрел в сторону двери. И пах возбуждением. «Ренгоку-сан… О чем же он сейчас думает?.. – маялся Камадо, кусая губы и чувствуя, как в штанах начинает твердеть член. – Хочу, чтобы Ренгоку-сан меня… как Узуи-сан с Зенитсу… Тоже за попу потрогал!» Тем временем Узуи, как будто ничего не случилось, прошел обратно к дверям, на пороге с важным видом оборачиваясь и небрежно бросая. – Нас блестяще не беспокоить: мы заняты воспитанием вежливости и уважения к старшим у младшего поколения. Заняты до утра. Камадо, ты сегодня спишь с Ренгоку. Всех благ!       И дверь за ним захлопнулась, а в коридоре послышалось обреченное хныканье Зенитсу, причитающего что-то про «я еще так молод». Постепенно отдаляясь, его нытье вскоре стихло. Повисла тишина. Запах возбуждения становился только сильнее, и, в конце концов, Тандзиро не выдержал, решив про себя отчаяться на риск.       – Ренгоку-сан!..       – Камадо! – одновременно с ним выпалил Кёджуро. И младший замер, краснея еще сильнее: голос столпа звучал решительно, сам мужчина шумно дышал, обжигая парнишку своим горячим взглядом. – Камадо, я ввожу послабление: целоваться мы можем начать прямо сейчас! Скорее, иди ко мне сюда, мальчик мой!       – Ренгоку-сан, я люблю вас!