***
Даже когда Луз вышла из здания кинотеатра, и ветер запутался в её волосах, лохматя и так неаккуратную причёску, она ещё пребывала в каком-то шоковом состоянии. Кожа на щеках всё ещё стягивалась от недавно застывших слёз, и Луз жадно вдохнула холодный октябрьский воздух, пытаясь унять слабую дрожь. Было холодно, несмотря на достаточно светлый и солнечный день — приближался ноябрь. Луз поёжилась от ещё одного потока ветра и обернулась на спокойно шедшую рядом Уиллоу. Их взгляды пересеклись. — Тебе лучше? — заботливо спросила подруга. Луз закусила губу и сразу же посмотрела себе под ноги, разглядывая асфальтные трещины. Она понимала, что ей придётся объясняться за свои неожиданные слёзы во время сеанса, которые, конечно же, заметила проницательная Уиллоу. Луз пыталась плакать тихо, потому что не хотела, чтобы подруга увидела, стала переживать и задавать вопросы, но она явно недооценила наблюдательность и слух девушки. Луз судорожно думала о том, как бы ей оправдаться за это и чем можно было объяснить свою реакцию на вполне хороший фильм. Который, к слову, ей в самом деле понравился. Не считая одной явно бросающейся в глаза сюжетной линии. — Лучше, спасибо, — кивнула Луз и обхватила себя за плечи. — Тогда присядем? Луз кивнула и последовала за Уиллоу. Они дошли до ближайшего бордюра между асфальтированной дорожкой и газоном и присели на него. Девушка как-то отстранённо подумала, что это весьма иронично: не так давно она также сидела на бортовом камне у школы, рыдая в объятиях Уиллоу. Луз сцепила руки в замок и вздохнула, не поднимая взгляда на подругу. Она была рядом, и девушка ощущала соприкосновение их плеч. Мысли рассыпались, стоило Луз попытаться их собрать в слова. Перед глазами плыли сцены из фильма, которые неожиданно слишком сильно нашли отклик в сердце. Уиллоу в самом деле не обманула — главная героиня была обыкновенным подростком со своими проблемами. Училась в школе, знакомилась со сверстниками, влюблялась; это был хороший фильм! Но парень девушки, чёрт возьми, был ребёнком двух лесбиянок. Это объясняло многое — например, почему Уиллоу предпочла пригласить в кино Луз, а не Бошу. А ещё это объясняло, отчего у многих ребят, которые заходили вместе с ними в кинозал, на руках и портфелях красовались радужные браслеты и значки. Сюжетной линии между тем парнем и их мамами было уделено предостаточно времени — почти треть всего фильма. И на протяжении всего этого времени Луз ощущала холодный ужас, который дышал в шею и своими ледяными руками сдавливал горло. Девушка мелко дышала, глядя на то, как на экране разворачивается картина: главная героиня удивлённо открывает дверь своему парню и впускает его; а тот рассказывает о своей семье и о ссоре с матерями. Ближе к концу фильма они помирились и крепко обнялись. К этому моменту Луз уже задыхалась в слезах; её колотила дрожь, и, прикрывая лицо руками, она молилась, чтобы никто этого не заметил. Уиллоу заметила. И как ей теперь объясниться за своё поведение? Подруга молчала и разглядывала серое хмурое небо. Она выглядела спокойной, но серьёзной. В её круглых очках отражались плывущие плотные облака. Луз, переплетая пальцы рук и сжимая их, не могла найти слов, чтобы начать разговор. — Я не знаю, почему ты плакала, — тихо вздохнула Уиллоу. — Но, если ты мне расскажешь, в следующий раз я постараюсь избежать триггерной для тебя темы. — Триггерной? Уиллоу перевела взгляд на Луз и коротко кивнула. — Да. Темы, которая влияет на тебя вот так. Луз не выдержала её взгляда и посмотрела себе под ноги на асфальт. — Я не знаю… Не знаю, что сказать. Подруга какое-то время тоже молчала, видимо, собираясь с мыслями. На этот миг наступила тишина; слышался лишь шум живого города: разговоры проходящих мимо компаний, визги автомобилей, гудков, ветра. Обилие звуков давило на уши. Луз закусила губу и прикрыла глаза. — Я хочу помочь, Луз, — тихо произнесла Уиллоу. — Я вижу, что тебя что-то гложет. Особенно в последнее время. Ты стала… более закрытой, нервной… Мне правда жаль видеть тебя в таком состоянии. Но я не могу помочь, если ты этого не хочешь. Луз поджала губы. — Я не знаю, чего хочу. Взгляд девушки забегал по асфальту, и она не решалась поднять голову и посмотреть Уиллоу в глаза. На тело накатила свинцовая усталость. Подруга больше ничего не говорила. Судя по едва слышному вздоху с её стороны, она сдалась. Луз согнулась ещё сильнее, пригвождённая чувством вины. Ей хотелось сказать хоть что-то. Нарушить ставшую невыносимой тишину, поделиться частичкой своих переживаний; в конце концов, Уиллоу — пансексуалка, она сможет понять? Но у Луз не получалось даже мысленно составить признание. Попытка сказать это вслух будет обречена на провал. Хотя Луз пыталась. Бесчисленное множество раз. Она помнила, как в младших классах, когда Камилла и Ида только-только стали встречаться, весело говорила своим друзьям, что у неё появилась вторая мама. А когда удивлённые одноклассники спрашивали, как это, она гордо поясняла, что такое бывает. И всё тогда было… хорошо. Но спустя несколько дней после её рассказов родители друзей стали узнавать о её однополой семье. И потом дети приходили в школу, говоря Луз в глаза, что она ненормальная, как и её мамы. И маленькая девочка, глотая слёзы в туалете, не понимала, почему они говорят такие жестокие слова, ведь они друзья. Круг общения Луз сузился, но она всё ещё тянулась к людям и хотела дружить. Для новых знакомых девочка составляла письма, в которых рассказывала о своей семье и всегда приписывала, что это нормально и так бывает — но в ответ получала лишь презрение и порой тихое: «Мама сказала, что это неправильно». Но её мамы говорили, что это правильно, и Луз совсем не понимала других взрослых. А потом с каждым годом сверстники становились всё более жестокими, и все письма были порваны либо детьми, либо самой Луз. И больше она никому не рассказывала о своей семье. Все всё и так знали. Поэтому сейчас, спустя года, облачить мысли в слова казалось слишком сложным и болезненным. Луз с каждой секундой ощущала нарастающую нервозность и практически слышала, как даёт трещину дружба с Уиллоу. Она так завралась. Луз устала. Это было невыносимо. Недавно Ида сказала, что больше бежать не имеет смысла. Ком стоял в горле. Уиллоу чего-то молча ждала. — Тебе… Голос Луз сорвался при первом же слове, и она, хватаясь за горло, хрипло выдохнула. Подруга перевела взгляд с неба на неё, терпеливо ожидая. — Тебе… никогда… не было страшно? Уиллоу удивлённо приподняла брови, кажется, ожидая чего-то другого. Луз ощущала жар, расползающийся по всему телу — на неё накатывали волны ужаса. В глазах начинало темнеть, но сознание всё ещё работало, и мысли хаотично пытались выстроиться в логическую цепочку. — Было. Голос Уиллоу тихий и уверенный. А глаза, большие и зелёные, предельно серьёзные. — Тебе было страшно… из-за того… какая ты? — А какая я? Луз схватилась на воротник своей куртки и нервно сжала его. — Пан. Уиллоу на секунду замолчала. В любое другое время Луз бы испугалась, что обидела её, но сейчас тревога захлёстывала, и остальные чувства на её фоне терялись. — Нет. — Нет? Луз с трудом повернула голову в сторону подруги. Она ждала другой ответ. Ведь она сама боялась. — Почему я должна бояться своей ориентации? Луз сглотнула, поймав спокойный взгляд Уиллоу. — Потому что люди жестокие. — Это их проблемы, а не мои. У Луз на глаза навернулись слёзы. Горло сильнее сдавило, и дышать стало практически невозможно из-за полоснувшей по сердцу боли. — Почему? — Что — почему? — спросила расплывающаяся от пелены подруга. — Почему ты не боишься? — Мои отцы учили меня не бояться. У Луз по щекам скатились слёзы. Они, не переставая, появлялись и катились крупными каплями, и девушка, несколько раз всхлипнув, разразилась рыданиями. Её колотило от захлёстывающих чувств: от страха непринятия и горя. «Мои отцы». Даже если Луз и понимала значение этих слов, то всё внутри отвергало их. Её трясло, и девушка ни о чём не думала, видя перед собой лишь собственные дрожащие руки и асфальт. Она сглатывала слёзы и вновь хрипела. Уиллоу немного замялась, но после робко приобняла Луз, и девушка тут же упала к ней в объятия. Её сжали крепче. Луз рыдала. А потом всё стихло. Спустя несколько минут слёзы перестали катиться по щекам, и только нервное дыхание и тупая боль в голове напоминали о случившемся. А ещё раскрасневшееся и опухающее лицо. Луз не вырывалась из объятий подруги и, утыкаясь ей в плечо, хрипло спросила: — Твои отцы. — Да. — Ты из однополой семьи? — Да. Луз прикрыла глаза. Шок, который должен был появиться после этих слов, растворился под шквалом истерики. Луз не чувствовала ничего, но это не было плохо. Уиллоу осторожно гладила её по спине, успокаивая. — Уиллоу? — Что? — Хочешь ко мне в гости? Даже если подруга и удивилась, она почти не показала этого, только слегка приподняла брови. — Давай. Девушки встали. Они отряхнулись после сидения на бордюре, размяли затёкшие ноги и молча пошли вперёд, куда вела Луз. Они почти не разговаривали, но шли близко друг к другу, и девушка чувствовала тепло, исходящее от подруги. В мыслях расползалась непривычная пустота. Вскоре показалась знакомая улица и дом. Луз подошла к калитке, открыла её и пропустила вперёд Уиллоу. Девушки поднялись на крыльцо, и Луз с третьего раза попала в замочную скважину. Щёлкнул замок. Где-то в глубине дома тихо играл джаз по радио — наверняка это включила Ида. У входной двери стояло несколько пар обуви — Камилла тоже была дома. Луз немного хриплым голосом крикнула: — Я вернулась! А потом, посмотрев на Уиллоу, скромно стоящую рядом, добавила: — Я пришла с подругой. Она впервые в жизни сказала эти слова. Из гостиной донёсся шум. Спешно в коридор выглянула Камилла, округляя карие глаза, и неверующе разглядывала девушку рядом со своей дочерью. За её спиной показалась такая же удивлённая Ида. Луз повернулась к застывшей от изумления Уиллоу и сквозь подступающие слёзы дрожащим, счастливым голосом произнесла: — Познакомься с моими мамами.***
За последнее время Боша неуловимо изменилась, и Эмити до конца не понимала, из-за чего это произошло. Казалось, что, в общем-то, она не поменялась: всё ещё горячо любила баскетбол, была главой спортклуба, периодически ехидничала и вела себя по-детски безрассудно. Но теперь почему-то на переменах она не собирала вокруг себя толпу из одноклассников, с которыми о чём-то оживлённо общалась; напротив, Боша как-то незаметно сблизилась с Уиллоу и обожала проводить время в её компании. Порой Эмити даже самую малость ревновала — её нынешняя лучшая подруга и бывшая стали весьма хорошо общаться. Боша стала будто бы мягче — её шутки перестали быть слишком чернушными, хотя и не потеряли своей саркастичности. Учитывая, что Боша общалась именно с Уиллоу — тихой и спокойной девушкой, — это не особо было удивительно, однако Эмити всё равно не до конца понимала, как эти двое спелись. Возможно, за последнее время она слишком мало уделяла время подруге и полностью сконцентрировалась на своих проблемах. Сейчас она восполняла этот пробел — Боша и Эмити впервые за месяц выбрались на прогулку, идя мимо рядов низких домов — неподалёку отсюда жила подруга. Они негромко обсуждали какие-то глупости. В основном Боша рассказывала забавные моменты, которые происходили с ней на тренировке. Эмити с интересом слушала, иногда задавая вопросы. Этой прогулкой она заглаживала свою вину. А дело было в том, что родители Боши и Эмити знали друг друга давно, и девушки познакомились в раннем детстве как раз поэтому. И, соответственно, стоило Эмити сбежать наперекор матери, как об этом узнали и родители Боши, предупредив, что общаться с подругой лучше не стоит. Однако Боше, конечно же, было всё равно на подобный запрет; больше она обиделась на Эмити за то, что она не рассказала о своём побеге к близнецам. Она дулась первую половину дня, а после остыла — такое было в её характере. Они неспеша шли по улицам. Под ногами блестели лужи, отражая холодное небо; кружились ворохи листьев, падая на мокрый асфальт. Постепенно холодало, и, чувствуя, как ветер начинает сильно трепать постепенно отрастающие каштановые волосы, Эмити подумала, что скоро следует начать носить шапку. Было спокойно. Рядом с Бошей в голову Эмити не лезли дурацкие мысли — например о Джербо или о родителях. С ними девушка не виделась почти две недели, и за это время она стала чуть более спокойной. С Джербо она продолжала встречаться каждую субботу и ежедневно переписываться; хотя она была уверена, что его родители тоже уже знали о своевольном поступке Эмити и не одобряли её кандидатуру для отношений со своим сыном. Боша переключилась на жалобу о колледже: она всё ещё хотела поступить в спортивный, но его не одобряли её родители. Подруга возмущалась подобной несправедливостью, а потом внезапно замолчала. Эмити удивлённо посмотрела на подругу — она редко когда затихает вот так просто, — и заметила, что Боша смотрела куда-то вперёд. Девушка проследила за её взглядом и увидела впереди две знакомые фигуры. Прямо на них шли Луз и Уиллоу. Бывшая подруга с мягкой улыбкой слушала Луз, а та в свою очередь, черт, она восторженно о чём-то говорила и широко улыбалась. Эмити, даже не встречаясь с ней взглядом, видела, как радостно блестят знакомые карие глаза. Девушка никогда не видела одноклассницу в таком прекрасном расположении духа. На миг Эмити подумала, что ей просто показалось. Они о чём-то беседовали, не замечая движущихся в их сторону Эмити и Бошу. А Боша отчего-то даже оробела и стала идти медленнее, но её подруга этого не заметила. Она разглядывала искрившееся лицо Луз, словно впервые увидела одноклассницу. В сердце что-то затеплилось от её улыбки. Уиллоу первая их заметила и приветливо помахала рукой. Луз тоже, увидев одноклассниц, бодро отсалютовала и громко крикнула: — Привет, Эмити, Боша! Несколько прохожих удивлённо оглянулись на крик, и Эмити самую малость почувствовала себя неловко. Однако, когда Уиллоу и Луз подошли почти вплотную, она не смогла сдержать приветливой улыбки. — Что вы тут делаете? — Я здесь рядом живу, — довольно пояснила Луз. — Мы… Уиллоу ко мне в гости ходила. И девушки многозначительно переглянулись, словно делили одну тайну на двоих. — Я тоже живу неподалёку отсюда, — неловко произнесла Боша. Эмити, скосив взгляд на подругу, заметила, что она смотрела на Уиллоу, и на её щеках заалел румянец. Что-то в глубине неё насторожилось, однако опасение даже не успело сформироваться, потому что Луз нарушила тишину непривычно звонким голосом: — Ого, я не знала, здорово! Вы хотите с нами прогуляться или пойдёте дальше? — Я бы хотела! — тут же, без раздумий, выпалила Боша. А потом посмотрела на Эмити. — Ну, если ты тоже не против, конечно. Эмити, пусть и удивилась желанию подруги, не смогла отказаться. — Я не против. Боша и Эмити развернулись и разошлись по разные стороны — первая встала с боку Уиллоу, а вторая с Луз. Они неспеша пошли дальше по улице, и разговор сразу же оживился — к беседе подключились одноклассницы, разбавив длинный монолог Боши. Рядом идущая Луз казалась почему-то другой, и Эмити, скашивая на неё взгляд, не могла понять, отчего. Но девушка лучезарно улыбалась и казалась счастливой, и она не могла не улыбаться в ответ. Эмити вспоминала ту Луз, которая ещё недавно сидела на бордюре у школы и говорила, что ей никто не поможет; сейчас она выглядела другим человеком. Эмити, когда разговор на мгновение утих, негромко поинтересовалась: — Что-то случилось? Вопрос был адресован Луз. Она удивлённо посмотрела на свою старосту, прежде чем ответила: — В смысле? — Ну, ты… ты выглядишь счастливой. Луз вновь переглянулась с Уиллоу, и они отчего-то захихикали. После одноклассница к ней повернулась, и в блестящих карих глазах, забавно прищуренных, отразилось солнце. — Просто день хороший. Эмити улыбнулась, хотя и поняла, что девушка чего-то недоговорила. Но сейчас это не было особо важно — ей было приятно видеть, как близкая подруга её брата и сестры была в хорошем расположении духа. — Рада слышать. Они продолжили прогулку. Ноги Эмити мокли, потому что она постоянно случайно наступала на лужи; усилившийся ветер трепал её волосы; холодало. Но она всё равно улыбалась, глядя на то, как Боша о чём-то шутит с Уиллоу, а глаза Луз счастливо искрились. Слушая их болтовню ни о чём, в мыслях воцарился покой. Эмити чувствовала себя хорошо.