***
«Один дома» закончился. Было тепло. Луз, сидевшая между Идой и Камиллой, прятала руки в рукавах новогоднего свитера и грелась. На языке всё ещё таял вкус от печенья и глотка пряного глинтвейна. Матери приобнимали дочь, умиротворённо поглядывая на бегущие по экрану титры. День был в самом разгаре. Окна были плотно зашторены, и сквозь них не проникал солнечный свет. Вместо него в доме блестела гирлянда, переливаясь разноцветными огнями. Луз порой скашивала глаза с экрана на неё и любовалась цветными звёздами, поселившимися на этих стенах. Горящая в углу ель также мигала праздничными огоньками. Под ней лежали подарки, ждущие своего часа. Луз было хорошо и спокойно. Пожалуй, ни один из праздников раньше не был для неё настолько особенным и хорошим. Сидеть вместе с мамами на диване, кутаясь в большие новогодние свитера, пить украдкой от Камиллы глинтвейн маленькими глотками, вдыхать запах имбирного печенья и бегать раз в десять минут за ещё одной грибной тарталеткой: «Точно последней!»; всё это казалось каким-то отрывком из снов, но на деле было реальностью — самой неожиданной и приятной из всех. Думая о том, сколько всего им пришлось пережить, чтобы воплотить этот день в реальность, Луз не могла не гордиться собой и своими мамами. Уткнувшись Камилле в плечо, девушка пробормотала: — Как же сильно я вас люблю. Камилла оставила на макушке дочери поцелуй, а Ида погладила Луз по спине. — Мы тебя тоже. Пару минут они так и провели, в тишине и чувстве всепоглощающей любви. Титры уже давно закончились, а имбирный пряник давно дотаял по рту, но было нечто особенное в такой тишине, где были лишь объятия и спокойствие. Идиллию разрушила Ида, мягко похлопав дочь по плечу. — Время открывать подарки. Луз бодро вскочила, и её глаза тотчас загорелись от предвкушения. Матери с улыбкой переглянулись и поднялись вслед за ней. Они оказались у ели, и девушка села на корточки, чтобы поближе рассмотреть свои подарки. Подписанных на её имя было три — две небольших коробочки и одна чуть крупнее остальных. Луз чуть застопорилась, не зная, какую открывать первой, но в итоге взяла ту небольшую, подписанную «От мамы и mamá». Ида и Камилла тем временем открывали свои подарки. В общем подарке лежал небольшой конверт с нарисованным от руки сердечком. Луз с интересом распечатала конверт и заглянула внутрь. Там лежали две небольшие бумажки. Девушка достала их и стала разглядывать. Это было два абонемента. Один — к психотерапевту, другой — к семейному психологу. Луз подняла удивлённые взгляды на мам. — Мы подумали, что тебе это пригодится, — улыбнулась Камилла. — Мы видим, что тебе стало намного лучше, но наверняка ещё не все проблемы проработаны, а специалист в этом поможет. — А семейный психолог поможет нам построить ещё более доверительные отношения, — добавила Ида. — Спасибо, — чуть растерянно произнесла Луз, явно не ожидая такого подарка. «Причём невероятно полезного», — добавила про себя девушка и обняла мам, благодаря их. Когда девушка отстранилась, Камилла и Ида открыли свои подарки, похожие друг на друга. Луз всё ещё была финансово зависима от родителей, поэтому не могла позволить себе купить что-то стоящее; да и много денег ушло на подарки близнецам в их день рождения, так что выкручиваться приходилось творчеством: она приготовила обеим набор конфет с любимыми вкусами женщин и от руки сделала открытки с обилием пожеланий и стихотворениями. Она немного стеснялась этого подарка, потому что казалось, что его было мало и недостаточно — но хватило одного взгляда на искрящиеся глаза родительниц, чтобы понять, что им и этого хватает для счастья. После того, как они её зацеловали в щёки, Луз продолжила распаковку своих подарков, открыв тот, что был подписан почерком Иды. Там лежала стопочка из трёх книг в фэнтезийной тематике. Девушка изумлённо рассмотрела обложки, ловя довольный взгляд Иды, и открыла первую книгу. На титульном листе лежала банкнота в пятьдесят долларов, а рядом на листе была подпись: «Не рассказывай mamá». Луз, приподняв брови, удивлённо взглянула на маму. Она подмигнула. — Что-то не так? — спросила Камилла. Луз помотала головой. — Нет-нет, просто не ожидала… Очень хотела эту книгу, — увильнула девушка и, отложив книгу в сторону, открыла последний подарок, подписанной Камиллой. Только распаковав упаковку, она сразу же узнала то, что лежит внутри. Луз расширила глаза от неожиданности и взяла в руки коробочку. Внутри лежала фигурка Азуры — коллекционная. Девушка запищала от восторга. — Спасибо! — накинулась она с объятиями на маму, ощущая приливающий восторг. Камилла крепко обняла дочь, довольная произведённым впечатлением.***
— Всё точно в порядке? — спросила Луз, стоя в дверях. На одном плече у неё был перекинут шарф в клетку, а на другом — лямка рюкзака. — Точно, — кивнула Камилла. — Мы хорошо провели этот день, а вечер ты можешь провести вместе с друзьями. — Иди уже, малая, — сказала Ида, чуть прищурив хитровато глаза. — Мы будем скучать, но не очень сильно. Камилла легонько толкнула жену в бок. Луз хихикнула. — Хорошо. Отдыхайте! Девушка помахала матерям рукой и вышла за дверь, но на самом крыльце внезапно столкнулась с Рейн. Они оба ойкнули, чуть не врезавшись друг в друга, и Рейн неловко улыбнулись, отходя на шаг. — Привет, Луз. — Привет! — улыбнулась девушка. — Ты к мамам? — Да, они меня позвали отмечать с ними праздник, — кивнули они. — Удачи повеселиться! — Тебе тоже! Они коротко обнялись и разошлись в разные стороны — Рейн зашли внутрь дома, а Луз сбежала по крыльцу и у забора заметила знакомые лица. Пройдя через калитку и заперев её, девушка помахала рукой друзьям, и они, увидев её, подбежали. — С Новым годом! — крикнул во весь голос Эдрик, чуть не сбив Луз с ног. Девушка, устояв, похлопала друга по плечу и встретила остальных ребят улыбкой. Эмира и Вайни шли рядом, спрятав руки в один карман на двоих. Эмити стояла чуть подальше их, немного смущённая и пунцовая. Рядом с ней стояли Уиллоу и Боша, румяные от мороза и улыбающиеся. Луз с каждым другом обменялась объятиями, а, приобнимая Эмити, ощутила прилив жара. Когда приветствие завершилось, Эмира спросила: — Ну, что, готовы к гулянке? — Всегда готовы! — хмыкнула Боша. Луз довольно зашумела вместе с остальными и, бросив нежный и тёплый взгляд на дом, отправилась с друзьями в вечерние сумерки.***
Несмотря на яркость и праздничность, день и вечер пролетели крайне быстро. Что домашние посиделки в доме с родительницами, что долгие прогулки по снегам и выпитая бутылка вина на всех семерых — когда Луз сидела в гостиной квартиры Блайтов и пила горячий какао с зефиром, день казался лишь секундой. По телевизору шла какая-то музыкальная передача, и по всей квартире играла новогодняя песня. «Уно» и «Монополия», в которые ребята закончили играть около получаса назад, лежали в сторонке, рядом с двумя пустыми коробками от пиццы и бутылками с лимонадом. Эмира и Боша танцевали рядом с пышной, переливающейся огнями ёлкой под музыку из телевизора, Уиллоу и Вайни о чём-то дискуссировали, и, навострив уши, Луз услышала что-то о зоопарках. Улыбнувшись мысли, что эти две девушки прекрасно поладят из-за своей любви к природе, Луз сделала ещё один глоток какао. Эмити отошла в туалет, а Эдрика нигде не было видно. Нахмурившись, девушка оглянулась по сторонам, но не заметила друга. Пристав с дивана, она ушла на кухню, но там парня тоже не было. Постучавшись в его комнату, ответа она не услышала. В конце концов, Луз вернулась в гостиную и подошла к двери на балкон, куда почти никогда не заходила из-за холодов. На балконе она узнала силуэт Эдрика, укрытого ночной темнотой. Луз, немного подумав, прямо в домашней одежде вышла на балкон и прикрыла дверь. Холодный ветер сразу же заставил поёжиться, но девушка подошла к балконному ограждению и положила руки на ледяной металл. Эдрик бросил быстрый взгляд на подругу и вновь посмотрел куда-то вперёд. В руках он держал наполовину прокуренную сигарету. — Что-то случилось? — спросила Луз, замечая, что друг стоит в одной футболке и джинсах. — Ничего особенного, — покачал парень головой и сделал затяжку. Луз нахмурилась и вновь поёжилась от холода. — Я же вижу, что что-то не так. Ты можешь мне довериться. Эдрик вздохнул, и изо рта пошёл сигаретный дым вместе с паром. Немного помявшись, парень сказал: — В самом деле, ничего такого не случилось. Просто, ну… Эдрик взъерошил зелёные волосы и сжал сигарету. — Я Хантеру признался чуть меньше месяца назад, и… Ну, в общем, ничего не получилось. Луз удивлённо расширила глаза и, замявшись, смогла выдать только короткое: — Оу. Они немного помолчали. Луз кашлянула. — Я и не ожидал ничего, на самом деле, — произнёс после паузы Эдрик. — Просто было… немного больно. Тогда ещё Эмира хотела его на наш день рождения пригласить, помнишь? Луз кивнула. — Ты отказался. — Именно поэтому. — Мне жаль, что так получилось. Эдрик покачал головой. — Мы не были особо близки, так что, ну, это было ожидаемо. Может быть, я просто его слишком идеализировал. — Всё будет хорошо. Ты ещё влюбишься в парня, который ответит тебе взаимностью. — Спасибо, — кивнул Эдрик. Они постояли так немного, пока Луз вновь не кашлянула. Парень спохватился и сказал: — Так, всё, нам пора в квартиру. Давай, а то ещё заболеем. Друзья вышли из балкона и захлопнули дверь, оставляя за ней разговор, который станет их небольшим секретом. Тепло квартиры тут же дунуло в лицо, проходя по коже мурашками; Луз зажмурила глаза от внезапной теплоты. Звук музыки усилился, и к девушке подбежала Эмира, смеясь: — Вы чего стоите! Она утянула Луз в танец. Музыка набатом отдавалась в голове и громыхала в сердце; девушка смеялась, кружась вместе с подругой. На душе стало вновь легко и, уже будучи согретой, Луз неловко и кривовато двигалась, не попадая в такт. Она была совсем не такой, как Эмира, которая двигалась легко и элегантно, однако этого хватало Луз для того, чтобы быть счастливой и улыбаться. Изредка она ловила взгляд Эмити на себе, и от этого по её позвоночнику пробегал ток. В конце концов, Луз не сдержалась и подбежала к ней, аккуратно беря за запястья и утягивая пунцовую девушку за собой. Она смущённо улыбалась, блестя карими глазами. — Эмити, давай танцевать! — бездумно смеялась Луз, чувствуя эйфорию каждой клеточкой тела. Эмити молчала, но улыбалась в ответ, и её глаза блестели тёплым янтарём. Сердце Луз сладко сжималось и, пожалуй, она даже слишком сильно брала подругу за руку, не желая её отпускать. Мир слился в яркий фейерверк из музыки, ходящей ходуном квартиры, смеха друзей где-то рядом и янтарных глаз. Смущённый взгляд Эмити заполонил собой всё, и Луз словно оказалась в плену тягучего мёда. Она была влюблена. Она знала это. Эмити была близка, держала её за руку в ответ и смеялась, пока на её щеках расцветал румянец. Луз не знала, что происходило, но внутри неё всё пело от счастья, и рука подруги была настолько тёплой, что хотелось переплести их пальцы и запечатлеть на ладони быстрый поцелуй — однако Луз сдерживалась. Их движения казались очень неуклюжими и, кажется, Луз несколько раз наступила Эмити на ногу, но девушки всё ещё смеялись тихо чему-то своему, пока их руки касались друг друга. Дыхание сбивалось, подруги сталкивались, лбами утыкаясь в плечи друг друга, и всё тело дрожало от смеха, а лицо болело от улыбок. Взгляды, встречающиеся друг с другом, искрились нежностью, и у Луз перехватило дыхание, когда лицо Эмити оказалось очень близко. Внизу живота всё скрутило от этого странного, непривычного взгляда подруги — и тогда Луз подняла глаза наверх. Они оказались очень близко у новогодней ели — настолько, что Луз ощущала плечом колючесть иголок. Чуть повыше их, на одной из пышных еловых веток, висела миниатюрная омела с золотистым колокольчиком. Чисто технически, они стояли под омелой. Так клишированно. К щекам Луз прилил жар, когда она опустила взгляд на лицо Эмити и поняла, что они стоят непозволительно близко друг к другу. Луз вдохнула и приоткрыла губы. Зрачок Эмити сузился. Она отпрянула, и на её лице отразился ужас. Подруга побелела, а её плечи затряслись. — Так нельзя!.. — обрывисто выкрикнула Эмити, тяжело дыша. — Мы обе девушки, и, и… — Эмити? — растерянно спросила Луз, видя, как в её глазах заблестели слёзы. Сердце сорвалось куда-то вниз. Луз ощутила взгляды друзей, прикованных к ним. Эмити крупно трясло. — Это ненормально! — взвизгнула подруга и, когда их взгляды встретились, Луз увидела, что глаза Эмити остекленели. По её щекам бежали слёзы, а тело замерло. Не успела девушка что-то сказать, как подруга сорвалась с места и выбежала в коридор. Мир слился в яркое пятно, и последнее, что Луз услышала — хлопок двери.***
Эмити бежала сломя голову. В голове всё громыхало, а ноги были ватными, не слушаясь. Руки скользили по перилам лестницы, и девушка на последних ступенях споткнулась, чуть не полетев вниз. Схватившись с трудом за перила и сильно накренившись, она поднялась и побежала дальше, слыша сзади себя оклики и стук ботинок. Эмити выбежала из подъезда, и в лицо ей дунул сильный ветер. Она поёжилась от холода, и мокрое от слёз лицо тут же заледенело. Девушка шаткой походкой прошла два шага и опустилась на первую ступеньку подъездного крыльца. Волосы растрепались на ветру. Поджав ближе к груди ноги, Эмити спрятала в коленях своё лицо и разрыдалась. В душе всё болело, особенно при воспоминании о растерянной, напуганной Луз. Мысли хаотично смешались. Эмити не знала, что произошло. Она не знала, почему так близко оказалась рядом с Луз, не знала, почему хотела быть ещё ближе, не знала, почему отвергла и почему убежала. Эмити плакала. Она знала. Но не хотела говорить даже самой себе, поэтому хоронила каждую мысль глубоко внутри. Ей было страшно. Её разрывало от животного ужаса. Мир был спрятан в ладонях и скрыт за чернотой закрытых глаз. Голова раскалывалась от слёз, а тело дрожало — от чувств и холода. Сзади послышались шаги, и рядом с Эмити кто-то сел. Знакомая ладонь опустилась на макушку лиловых волос. — Эй. Это был голос Эмиры. Эмити никак не прореагировала, сжавшись ещё сильнее. — Что произошло, Миттенс? Эмити быстро замотала головой. Она глотала слёзы. Около минуты стояла тяжёлая тишина. — Я знаю, что тебе сейчас трудно, — начала сестра. — Я не буду осуждать, ты знаешь это. Пожалуйста, доверься. Сердце девушки разрывалось вместе с вихрем чувств, которым не было названия. Её трясло, и она схватилась пальцами за крашенные волосы, потянув с силой их вперёд, чувствуя боль у самых корней. Эмити всхлипывала. Она с трудом разлепила глаза, взор был мутным из-за всё ещё текущих слёз. Подняв взгляд на Эмиру, девушка увидела её бледное, обеспокоенное лицо. Было больно. Было невероятно больно. Эмити тихо прошептала: — Я влюблена в Луз. Лицо Эмиры не дрогнуло. В потемневших от беспокойства жёлтых глазах не было даже слабого удивления. Эмити начала говорить. Она говорила долго. Язык заплетался, не слушался, но девушка упорно продолжала связывать слова и говорить. Взгляд блуждал по лицу сестры, по устланному снегом тротуару, по домам с горящими окнами в зимней темноте. Изо рта шёл пар, а слёзы на бледной коже, казалось, окончательно заледенели. Эмира придвинулась ближе, укрыв Эмити половиной своей куртки — прихватила, пока бежала за сестрой? Эмити не помнила, что именно говорила. Казалось, что обо всём на свете: о несправедливости матери, о чувстве собственного несовершенства, об этой унылой, серой жизни, которую Эмити вела всего несколько месяцев назад. О Джербо, которого она никогда не любила и так боялась потерять, о чувствах, которых она не смогла испытать к нему — и испытала к подруге. Говорила о Луз. Много. Говорила о том, какая она хорошая, добрая, какие у неё тёплые ладони и глаза, в которых прячется солнце. Она плакала, дрожала и говорила бесконечно долго о том, как больно в груди, как страшно, как это дико страшно — любить другую девушку. Как это неправильно. Как это желанно. Эмира слушала. Она была очень хорошим слушателем — молчала и изредка посматривала, гладя по спине младшую сестру. Кивала, хмурилась, криво улыбалась и была рядом. Эмити утыкалась в её плечо и, тихо всхлипывая, говорила. Говорила до тех пор, пока слов не осталось. Когда всё было сказано, а все чувства показаны, как вскрываются карты после долгой и утомительной игры, больше не осталось ничего — только медленно падающие хлопья снега, темнота и тишина. Сестра была рядом, и Эмити, пожалуй, впервые в жизни ощутила себя понятой. Принятой. Холод пробирался под куртку, но сёстры сидели близко друг к другу и не вставали. Эмира тихо отвечала, еле слышно, глядя куда-то в тёмное небо. Эмити слушала, ощущая, как со слезами уходит боль. Где-то вдалеке били куранты. Наступил Новый год.