Колыбель бурь

Отдыхать, когда тело так привыкло доводить себя до изнеможения, было трудно. Чем старше становился Дилюк, тем дольше тянулись его дни — каждая минута отводилась либо учёбе, либо работе, либо исследованию Великой переписи. Он уже много лет не читал физических книг. Аудиокниги обеспечивали ему идеальное свободное развлечение, в котором он нуждался, когда перегорал, их можно было слушать, пока он занимался домашними делами или покупал продукты. В любом случае он чувствовал себя слишком нервно, чтобы сосредоточиться на чём-нибудь весёлом, не составляя списков или не беспокоясь о растущем объёме работы. Он просто покупал книги, которые ему нравились, в качестве подарка каждый месяц, чтобы пополнить свою личную «библиотеку», как назвал это Кэйя. Но правда заключалась в том, что он мог привыкнуть к подобному. Ничего не делать в постели, просто прохлаждаться. Обнимать подушку и притворяться, что это Кэйя. Видеть сны, как бабушка учит его печь хлеб. Переводить дух. Почти наступила ночь, когда Дилюк наконец встал с кровати, притащил своё тело в гостиную, плюхнулся на диван и снова чуть не заснул. Он был пьян от собственной сонливости, едва мог собраться с силами, чтобы сделать хоть что-нибудь, кроме как бесцельно листать ленту в телефоне. Его мучило затянувшееся чувство паники, та самая тревога, которая выла каждый раз, когда он был непродуктивным по своим собственным меркам, но сильнее его тревоги была непреодолимая усталость, так что на этот раз ему удалось её проигнорировать. Кэйя так и застал его, когда вернулся домой: Дилюк, завёрнутый в одеяла на диване, прищурившись, смотрел в телефон в темноте. — Тебе лучше ничем не заниматься в телефоне, Дилюк, — объявил он, закрывая за собой входную дверь. — Я и не занимаюсь. Я отдыхал, как ты мне и сказал. — Хороший мальчик. Дилюк задавался вопросом, продолжает ли Кэйя называть его так, потому что знал о его кинке на похвалу. В конце концов, у них действительно было общее «свободное пространство». И учитывая все эти представления, когда он называл его прозвищами, желая подкупить Дилюка, это, естественно, не было ниже его достоинства. — Ты один из тех вежливых отцов ублюдков, ты знаешь это? — пробормотал он, хмуро глядя на Кэйю сквозь румянец. Кэйя как раз в этот момент садился рядом с Дилюком, с возмущением повернув к нему лицо. — Я бы никогда не трахнул замужнюю женщину, Дилюк. Если только её супруг не будет дома. — Значит, материнство в твоё время было равносильно браку? — Раньше было неслыханно заводить детей без союза или хотя бы какой-то стабильности. Это не значит, что люди не спали с кем попало, они просто старались не забеременеть, пока не будут готовы растить ребёнка. — И как они «убеждались»? У вас были контрацептивы? Кэйя моргнул. — Контра-чего? — Что-то типа контроля рождаемости. Чтобы не иметь детей. — А, да. У нас были таблетки, их нужно было принять после этого поступка — для людей, которые могли забеременеть. В просторечии мы звали их «отпугивателями». Дилюк расхохотался. — «Отпугивателями», — повторил он. — Как средство для отпугивания паразитов. Каждый раз, когда Дилюк смеялся, взгляд Кэйи таял от нежности. Это разрывало Дилюка на части — потому что со временем он понял, это было не для него. Конечно, это было не для него, они ещё не знали друг друга так хорошо. — У тебя прекрасный смех, — задумчиво сказал Кэйя, его голос был ровным и сладким, Дилюк мог бы съесть его живьём. И всё же, несмотря на осознание того, что эта нежность предназначена не ему, Дилюк улыбнулся. — Ты так говоришь, потому что я похож на него? — Хм… моего старого друга? — Мне показалось, что ты очень сильно влюблён в этого «друга», — тихо сказал он. — Я… — Кэйя сделал паузу, слегка нахмурившись. Он казался задумчивым, оценивающим реакцию Дилюка. Было бы ложью сказать, что Дилюк ни капельки не ревновал, но эта ревность была направлена не на Кэйю или своего предка, это было просто эхо его собственного одиночества. Никто никогда не смотрел на него так, как Кэйя, но даже так, это не он вызывал такую искреннюю привязанность. Его изоляция могла быть добровольной, но легче от этого не становилось. Иногда Дилюк задавался вопросом, почему ему так нравилось усложнять собственную жизнь. — Я не сомневаюсь в твоей искренности, — добавил Дилюк, надеясь, что Кэйя поймёт, что он говорит правду. — Мне просто любопытно. Не каждый день обнаруживаешь, что выглядишь как давно потерянная любовь волшебного рыцаря. Шутка сотворила чудеса; губы Кэйи изогнулись в улыбке. — Я был влюблён в него. Но твой смех всё равно остался бы прекрасным, даже если бы меня здесь не было. — Пффф, — щёки Дилюка горели. — Остановись, — сказал он, ухмыляясь. — Ты лжёшь так же хорошо, как и поёшь. Дилюк пнул Кэйю. — Ты ходишь по тонкому льду. Кэйя фыркнул. — На самом деле, раз мы затронули тему моей «давно потерянной любви», как ты метко это назвал, пришло время обсудить несколько проблем рыцарей-духов. Я собирался довериться тебе, когда мы войдём прямо в гнездо пожирателей смерти. — Я помню, да. Рассказывай. У меня не будет ответов, но я здесь для эмоциональной поддержки, — невозмутимо произнёс Дилюк. Кэйя покачал головой, хотя улыбка на его губах не исчезла. — Ну, у меня тоже нет ответов на все вопросы. Это первый раз, когда меня призвали, поэтому я многое узнаю по ходу дела. — Почему твой парень не призвал тебя раньше меня? Что-то пробежалось по Дилюку — небольшая волна горя. Снова. С самого начала Дилюк понял, что эти заминки, эти промахи в самообладании Кэйи были вызваны его собственной неопытностью. Он был таким же новичком, как и Дилюк, во всех делах рыцарей-духов, но преимущество в виде знания магии и древней мифологии сильно ему помогало. Им двоим предстояло во многом разобраться. Вместе. — Он не мог, — нарушил тишину Кэйя. — Когда я стал его рыцарем-духом, богиня смерти забрала его Глаз Бога и стёрла меня из его памяти. В конце концов, все мои современники забыли о моём существовании. — Он пожал плечами. — Я до сих пор в ярости из-за того, что она так со мной поступила. Нет лучшего способа меня проклясть, чем вечным молчанием. Мгновение прошло в подавляющем молчании. Дилюк не мог произнести и слова, приоткрыв рот от шока. Несмотря на небрежный комментарий Кэйи и лёгкую улыбку, его боль пронзала разум Дилюка. — Я… Я не знаю, что сказать. Неужели все боги такие… жестокие? — Ну, если честно, я по-крупному её взбесил. Очевидно, Твиттер прокладывал себе путь в словарный запас Кэйи. — Что ты сделал, чтобы оправдать… пять столетий одиночества и полного уничтожения всех записей? — Я… обманул её. Это сложно, однажды я расскажу об этом. Сейчас просто знай, что я… полностью заслужил то, что получил. Когда играешь с огнём, ты не можешь винить его за то, что он жжётся. Дилюк прижал колени к груди. — Ладно. Не могу дождаться, когда открою твою трагическую предысторию. А ещё ты мне должен за то, что я вытащил тебя из часов. — Да. Вечность без капли внимания для меня хуже смерти, — размышлял он, театрально развалившись на диване, его волосы ниспадали на плечо. — Что подводит меня к следующему вопросу: как ты меня призвал? Дилюк нахмурился. Он использовал магию дважды в своей жизни; в первый раз, когда был при смерти и случайно призвал Кэйю. А второй раз, когда был при смерти и чуть случайно не сжёг целый район. — По-видимому, — начал он, и его голос затих, когда он сформулировал мысль, — почти умерев и случайно. — Может мне тогда случайно выбросить тебя из окна? — Во что бы это ни стало, пожалуйста, сделай это. Избавь меня от этого существования. Было видно, что Кэйя не ожидал такого ответа. Он моргнул, как будто задаваясь вопросом, всё ли в порядке с Дилюком. — Это шутка, — добавил Дилюк. — А. — Ага. — Современный юмор. — Нет, это не современный юмор, это просто я. Но в любом случае. — Дилюк поёрзал на диване, поворачиваясь к Кэйе. — Почему тебя так беспокоит твой призыв? — Я думал об этом некоторое время, — признался Кэйя. — В теории, рыцарей-духов могут вызвать только владельцы артефакта, к которому они привязаны. Вот почему обычно у богов есть рыцари-духи, поскольку они бессмертны. Когда твой предок Дилюк потерял Глаз Бога, я должен был быть обречён, и никто не смог бы призвать меня. Но у тебя получилось… Как ты меня призвал? Существует ли ритуал передачи права собственности на артефакт потомкам владельца? Или всё зависит от семьи? Я в замешательстве. Должно быть, он рассуждал вслух, потому что Дилюк никак не мог ответить на эти вопросы. — Возможно, мы сможем найти что-нибудь в личных вещах моего отца. Типа, я так ничего и не нашёл, но, как ты заметил, тогда у меня не было тебя. Кэйя на мгновение погрузился в раздумья, сосредоточенно нахмурив брови. — Да, я думаю, что поездка в твоё семейное поместье не помешает. Дилюк расхохотался так, что у него заболели бока. — Поместье? Кэйя, это трёхкомнатная квартира в Вольфендоме с видом на бельевую верёвку соседей. Здесь нет ни поместья, ни особняка, ни участка; мы больше не дворяне. — Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть, — сказал Кэйя, вставая и идя на кухню. Пока он рылся в жалком содержимом холодильника, Дилюк взял свой телефон и открыл приложение, чтобы посмотреть как добраться до Вольфендома общественным транспортом. Он находился в нескольких остановках, они могли легко добраться до туда за тридцать минут. Он вздохнул. Дом, в котором он провёл детство, не был его любимым местом. Стены были гнетущими от тайн, и всё пахло как умирающая старуха. Его бабушка провела там свои последние годы, пока её органы не отказали. Она категорично отказалась от заботы Дилюка, слишком гордая, чтобы её внук, мальчик, которого она воспитала, кормил её и мыл, как она делала, когда он был малышом. Вместо этого она использовала свою пенсию, чтобы нанять личную медсестру, пока Дилюк оплачивал собственное обучение. Его отец ничего им не оставил. У него не было ничего, кроме секретов. Дилюк откинулся назад, глядя в потолок. Без Кэйи, помогающего ему сосредоточиться, было легко пасть жертвой усталости. Она всплывала каждый раз, когда он закрывал глаза, умоляя оставить их в таком положении ещё на несколько часов. Или дней. Боже, как ему удавалось придерживаться этого адского графика так долго? Теперь, когда он свернулся калачиком на диване, завернувшись в одеяло как в пушистый кокон, он просто не мог представить, что когда-нибудь снова сможет быть настолько же продуктивным. — Дилюк, ты обедал? Я приготовил кое-что… — Голос Кэйи резко оборвался. Мир вокруг Дилюка затих, когда он погрузился в сон, в безопасности в своей крепости из одеял. Он чувствовал такое спокойствие. Сквозь сон он слышал, как Кэйя напевает себе под нос, шаркая по гостиной и, без сомнения, копаясь в вещах Дилюка. Дилюк не возражал. Эта новая фамильярность между ними — подшучивание, их общая миссия, тот факт, что он мог спать в присутствии Кэйи, — было тем, что он так страстно желал, хотя и не подозревал об этом.

***

Как и предполагал Кэйя, Дилюк отказался отдыхать ещё день. Он был примерно настолько же расслаблен, насколько Кэйя был скромен, и, честно говоря, у Кэйи было слишком много выдающихся качеств, чтобы склониться перед смирением. Такая ошибочная концепция. Зачем придерживаться кроткости, когда у них было так много того, что нужно было показать в прямом и переносном смысле? Красивое декольте и немного тщеславных слов могли бы иметь большее значение. Когда Дилюка не было дома, Кэйя проводил большую часть времени, бродя по улицам, иногда фотографируя незнакомые предметы и размещая их в своём… Как ещё раз оно называлось? Щебеталка? А, нет, Твиттер. По какой-то причине людям нравилось говорить ему очевидную ложь. Он опубликовал то, что, как он позже узнал, было конвейерной лентой, но большинство ответов, которые он получил в своём «Твиттере», были примерно такими: «запрещённый подиум» или что-то такое же странное. Его телефон жужжал каждую минуту или около того с новой ложью или людьми, называющими его забавным или очаровательным. Конечно, он был и тем, и другим, но не понимал, как просьба о просвещении в области современной инфраструктуры делает его милым. Он сфотографировал странное приспособление из металлических сеток с маленькими колёсиками, привязанное возле продуктового магазина. Почему оно было привязано? Нападёт ли оно на него? Оно не казалось живым. До этого он заметил, что некоторые «велосипеды» были привязаны, и предположил, что это был аналог гарантированного закрепления, чтобы оно не убежало, но велосипеды не были живыми. Был ли это способ отпугнуть воров? Но кто мог украсть… это? Кэйя нахмурился, ожидая ответов на свой пост. Он представился бессмертным существом, поднявшимся из прошлого и изучающего современную жизнь, что технически было правдой, но смертных этот факт очень забавлял. Карма вернись домой пспспспспс @potatototototo · 12 сек c’est un caddie mon chou мона (КОМИШКИ ОТКРЫТЫ 2/5) @astr0girlboss · 15 сек прототип меха; это просто скелет. я знаю, мой дядя работает в мохиё немного фанка и души 7 @bultaoreune7 · 1 мин тележка! Мы используем её, чтобы положить всё, что мы хотим купить в магазине! Ты кладёшь монетку в крошечную щель, чтобы отцепить её, а затем катите с собой в магазине. Я надеюсь, это поможет господину Вампиру! Стримьте mots 7 чмоки Ада Вон супермаси @dimitrescusimp · 3 мин эй, как тебе удалось набрать 5к читателей за три дня, чё за хрень. Джули Нотабот @essaywriter101 · 3 мин Я могу написать для вас эссе о тележках, цены в био Он пролистал ещё несколько ответов; большинство, похоже, согласились, что это была «тележка». Во всяком случае, он доверял «bultaoreune7»; до сих пор она всегда говорила правду, хотя, казалось, была убеждена, что он вампир. Ну, пока это помогало ему расширить свой словарный запас. Ему ещё многое предстояло узнать — обо всём, что произошло во время его глубокого сна, и о том, во что превратилось общество. Улицы были такими шумными — с грохотом, жужжанием, визгом, скрежетом, стуком каблуков по тротуарам и непрерывными разговорами — иногда было трудно сосредоточиться, но наблюдая за поведением других людей, Кэйя смог избежать травм от того, что смертные называли «автомобилем» или самодвижущимися экипажами. Когда фигура в форме человека становилась зелёной, он мог переходить улицу по белым полосам, нарисованным на дороге. В противном случае он должен был помнить о светящихся огнях над улицами, указывающих, могут ли экипажи двигаться вперёд или нет. Действительно, очаровательно. В прежние времена экипажи сопровождали Ордо Фавониус, когда они имели какое-либо значение, или личные рыцари, когда они принадлежали к богатым семьям, и люди уступали дорогу, крича друг другу двигаться. Зелёные, оранжевые и красные феи, запертые в металлических коробках, были намного эффективнее, хотя Кэйя никогда не слышал о зелёных и красных феях. — Хм, — промурлыкал он себе под нос, печатая заметку на телефоне. «Как работает устройство управления трафиком на основе фей? Свет в квартире Дилюка тоже питается от фей, или это то, что он назвал «электричеством»? Как тогда работает электричество? Это кузнец бурь со специальностью электро делает эти устройства? И всё же адепты скрывают свои Глаза Бога в современном мире; так как же они овладели ремеслом электро без магии?» Он фыркнул. Есть о чём подумать.

***

Бар, где работал Дилюк, был небольшим, но уютным заведением, за стойкой было выставлено так много марок алкоголя, что у Кэйи потекли слюнки от мысли попробовать их всех. Была ещё середина дня, так что бар был в основном пуст, за исключением сестры, сидевшей в задней части зала в укромном уголке. Идеально, прилавок был скрыт с её угла обзора, так что она не услышала бы, с кем разговаривал коллега Дилюка, если бы пришёл новый посетитель. За стойкой коллега, о которой шла речь, готовила напиток. Кэйя сел неподалёку, наблюдая за ней. Её звали Хана, если он правильно помнил. Она была красавицей — веснушчатая загорелая кожа, светящаяся теплом в тусклом свете бара, вьющиеся светлые волосы, собранные в пучок, и прелестнейшие зелёные глаза. Если бы он был не на задании, он определённо попытался бы соблазнить её. Всё равно со сколькими людьми он переспал столетия назад, когда думал, что его чувства к Дилюку безответны, и пытался справиться с ощущением чужого тела рядом со своим? Сколько бёдер он сжимал в своих руках, притворяясь, что они его? Он сбился со счёта. — Добрый день, — поприветствовала Хана, широко улыбаясь Кэйе, когда он подошёл к ней, готовая принять его заказ. Кэйя ухмыльнулся. Как он и думал. Как ему повезло, что сестры не было рядом, это было бы настоящее зрелище — наблюдать, как бармен разговаривает сама с собой. — Здравствуйте. Такой тёплый приём. — Обязательно. Что будете пить, сэр? Меню написано на доске сзади, — сказала она, указывая на грифельную доску. Там были разбросаны маленькие рисуночки коктейлей с милыми надписями, украшавшими их. — Розовый рай, пожалуйста. Когда бармен начала готовить напиток, Кэйя осмотрел бар, сосредоточившись на магической энергии вокруг него, но там не было ничего необычного. Коллега Дилюка может быть адептом, но она всё ещё достаточно хороша, чтобы скрыть это, — в отличие от Дилюка, который был настолько новичок в самой концепции Глаз Бога, что не знал, как замаскировать огромные скопления магии, гноящиеся в его сердце. Если Кэйя правильно помнил, существовали базовые заклинания, которые работали как защитные чары, чтобы скрыть магические «запахи» от пожирателей бездны, вероятно, это и было причиной, по которой они не заполонили бар. Пожиратели бездны были незамысловатыми существами, они полагались только на свои чувства, чтобы обнаружить магию, что делало их низшими гончими, но достаточно опасными, чтобы сеять хаос в городе, полном адептов. Особенно при том, что, как понял Кэйя, магия была секретом или даже табу в современном обществе. Как же тогда адепты учились контролировать Глаза Бога, если вся теория была скрыта за негласными правилами? Как они защищали самих себя — от монстров и от своей собственной дикой, неконтролируемой магии? — Вот, держите, один Розовый рай, — прервала размышления Кэйи Хана, поставив перед ним холодный стакан. Он пах грейпфрутами и сладкими цветами. Он не сводил глаз с её руки, когда она выпустила стакан. На внутренней стороне её запястья была татуировка с закрытым глазом. Она была маленькой, что можно было и не заметить, если не искать специально. Вот, руна, которая стирала запах магии. — Спасибо, — сказал он, поднося стакан к губам, задаваясь вопросом, как ему найти заклинание для этой руны и создать защиту. Ни ему, ни Дилюку из прошлого никогда не нужно было защищать свои Глаза Бога, поскольку в то время магия была таким же обычным явлением, как сельское хозяйство или добыча полезных ископаемых. Он должен был найти эти заклинания, чтобы, по крайней мере, обезопасить Дилюка из настоящего. Но он не мог спросить Хану, чтобы не вызвать у неё опасений — она ещё не поняла, что разговаривает с человеком, которого большинство не видит. В конце концов ему придётся растопить лёд. Он пришёл сюда не для того, чтобы болтать. Кэйя сделал глоток Розового рая, наслаждаясь холодным напитком, скользящим по горлу. Острого запаха цитрусов на фоне жара алкоголя было достаточно, чтобы разбудить все его чувства, взрывная реакция, смягчённая сахарностью сладкого цветка. — Восхитительно, — прокомментировал он, и Хана солнечно улыбнулась ему. — Рада, что вам нравится! И, кстати, я надеюсь, это не будет слишком нескромно, но как там Дилюк? Я видела, как вы двое ушли вместе в прошлый раз, и от него не было новостей. — Он немного приболел, но сейчас ему лучше. Он придёт сегодня. — О, хорошо. Я удивлена, что ему потребовалось так много времени, чтобы заболеть, учитывая его расписание. — Я тоже удивлён, но что поделаешь? Он не знает, как сидеть на месте. — Ага, я заметила. Кэйя поймал взгляд Ханы, его губы изогнулись в улыбке, когда он задумался, как бы выведать у неё информацию. — Он переживает трудные времена, но я уверен, что вы это заметили, — сказал он, понизив голос, как бы по секрету. Хана загудела в знак согласия, хотя и нахмурилась — без сомнения, опасаясь Кэйи. Он предположил, что она почувствовала странную магию вокруг него, но не могла охарактеризовать её — в конце концов, рыцари-духи были редкостью. Большинство людей отвергали основные инстинкты как чрезмерную реакцию. — Что вы имеете в виду? — спросила она. — Я имею в виду… — начал он, как раз в тот момент, когда в бар вошла новая посетительница, попыталась сесть на место, которое занял Кэйя, и отпрянула, почувствовав чужое присутствие. — Ух ты, я почти почувствовала, что там кто-то есть, — сказала женщина, прижимая сумочку к груди. — Привет, Хана, извини, надеюсь, я тебя не напугала, — продолжила она, сидя рядом с Кэйей и нервно смеясь. Улыбка Ханы была натянутой, её глаза сверлили Кэйю, в то время как он просто продолжал улыбаться ей — мило и невинно. Всем, чем он не был. — Не беспокойся. В этот момент она осознала свою ошибку.

***

Кэйя терпеливо ждал, пока посетительница уйдёт, потягивая свой напиток. У него ещё было время, дома нужно было быть только к семи, чтобы проводить Дилюка в бар. Как только он остался наедине с Ханой — и с сестрой, всё ещё скрытой в тени, Хана, наконец, обратила на него своё внимание. — Кто ты такой? — Просто собрат-адепт, — ответил Кэйя, его взгляд следил за движением её рук, чтобы она не напала на него из страха. — Ищу информацию. — Он положил обе руки плашмя на стойку — знак мира. — Я беспокоюсь о Дилюке по причинам, которые, я думаю, ты знаешь. Резкость во взгляде Ханы смягчилась. — И ты не мог меня предупредить вместо того, чтобы раскрывать моё прикрытие? Кэйя моргнул, бросив взгляд на сестру — неужели Хана собиралась быть такой громкой в её присутствии? — Я не был уверен, как поднять этот вопрос. Хана вздохнула. — Ладно. Ответ на твой прошлый вопрос: я заметила, что с Дилюком что-то не так. Любой адепт это бы почувствовал. Он не носит оберегов или рун, поэтому от него разит магией. Мне пришлось охранять бар, чтобы он не убил нас всех. — Но ты не предупредила его. — И раскрыть мою личность кому-то, кого едва знаю? Конечно, нет. Кэйя уже собирался спросить об оберегах, когда в поле зрения появилась рука в перчатке, постукивающая металлическими когтями по прилавку, чтобы привлечь его внимание. Он посмотрел вверх. Сестра. Она была высокой, рыжие волосы подчёркивали её выразительные черты лица — острый нос, пронзительный взгляд и губы, которые выглядели так, словно скрывали клыки. — Тебе не стыдно запугивать юных адептов? Это… было интереснее, чем ожидал Кэйя. — Я просто задаю вопросы, — возразил он, выдержав её взгляд. Было холодно, неумолимо — метель, в которую он добровольно шёл. Он был ни чем иным, как идиотом, но, по крайней мере, осознавал это. — Поставить под сомнение секрет адепта в эту эпоху сродни желанию ему смерти, господин Кэйя, — продолжала сестра, оценивая его бледно-фиолетовыми глазами. Веки Кэйи дрогнули, его улыбка стала шире. — Ты слышала обо мне? — спросил он довольный. — Рыцарь-дух азартных игр. Да, наслышана. — Сестра Розария, — робко позвала Хана. — Вам необязательно… Розария подняла руку. — Позволь мне разобраться с ним. Он продукт старых времён, если я не прочту ему мотивационную речь, то он будет ходить вокруг да около, беспокоя каждого адепта своим глупым лицом. Кэйя рассмеялся. — Ну и ну, похоже, я задел тебя за живое. И как ты намерена вести себя со мной, сестра Розария? Она поманила его за собой, её длинные юбки, без сомнения, скрывали клинки. — Ты хочешь ответов? У меня они есть. Оставь молодых адептов в покое, — проинструктировала она, пока клала деньги на стол. — И вот за выпивку, наверняка этот идиот не знает, какая сейчас валюта. Кэйя встал, не утруждая себя спором с сестрой — кто говорил «нет» бесплатной выпивке? Он слегка поклонился Хане, прежде чем уйти. — Простите мою грубость, — ласково сказал он, прежде чем закрыть за собой дверь. Возможно, ему это приснилось, но он был почти уверен, что Хана закатила глаза.

***

Розария привела Кэйю в собор, который он мог узнать среди сотен, собор Фавония. Это зрелище потрясло его, всплыли воспоминания о задыхающихся поцелуях за собором. Раскрасневшееся лицо Дилюка, отвернувшегося от него, пока Кэйя целовал его шею, царапая зубами ровно настолько, чтобы оставить метку, заявляя о своих правах на него. Дрожащие пальцы запутались в волосах Кэйи, когда тот скользнул рукой под рубашку, обезумев от желания ощутить кожу Дилюка. Губы, тёплые и желанные, прижимались ко лбу Кэйи, шепча ему на ухо сладкие пустяки, которые Кэйя пил, словно они были священными, потому что он жаждал услышать их в течение многих лет, и в течение многих лет думал, что никогда их не услышит. Они переставали дышать, когда кто-то проходил рядом, глядя друг на друга взглядами чистого, дикого обожания, два соучастника преступления, тела которых выдавали их, как бы тихо они не старались себя вести. Хихиканье, тихие стоны, предостережения, произнесённые шёпотом и плохие шутки Кэйи — невозможно было молчать, когда они были так откровенно богохульны, целуясь прямо в тени статуи Барбатоса. И подозрительные взгляды, которые они заслужили, вернувшись на фестиваль Ветряных цветов, красные как спелая малина щёки Дилюка и растрёпанные волосы Кэйи, словно он попал в метель, всё ещё остались в памяти Кэйи. То, как некоторые молодые люди отводили взгляды, в то время как другие, более привычные к выходкам Кэйи, хихикали между собой, дёргая бровями и бросая на него взгляды — и на фиолетовые метки на его шее, точно такие же, как и на шее Дилюка. Кэйя улыбнулся, ностальгия пронзила его. Через три месяца после того дня, когда он впервые поцеловал Дилюка, Кэйя был брошен в тюрьму за государственную измену, которую никогда не совершал. Хорошие времена. — У тебя хватает наглости зайти в бар, чтобы поговорить с коллегой своего парня о магии, — сказала сестра Розария, проведя его в библиотеку собора. Её длинные юбки сразу же исчезли, обнажив… чулки и юбку, которая почти не скрывала её… стройный зад. Иллюзорная магия? Ну что ж. Кэйя не был уверен, что она за сестра, но он никогда не жаловался на подарки в виде откровенной одежды. Он мог бы стать набожным, если бы это было зрелищем, которому можно было бы молиться. — Он бы взбесился, если бы услышал, как ты называешь его моим парнем. — У него есть много причин, чтобы потерять самообладание, шутки должны быть наименьшей из них. Высокие каблуки Розарии эхом отдавались в библиотеке, когда она вела Кэйю к статуе Барбатоса. Она положила руку на шар в руках Барбатоса, послав в него волну льда, которая открыла дверь позади статуи. Не говоря ни слова, Кэйя последовал за ней в тускло освещённую комнату, которая мгновенно осветилась, когда дверь за ним закрылась. — Как ты используешь как элементальную, так и иллюзорную магию? — спросил он, нахмурившись. — Разве ты не смотрел «Холодное сердце»? Создание одежды — это то, что должен знать каждый крио кузнец бурь. Кэйя хмыкнул. Когда Розария отошла, он быстро отправил твит в Твиттер. «Что такое Холодное сердце?» Он ещё не знал, какой ад устроит на своём аккаунте, но это было проблемой для Кэйи из будущего. Кэйя из настоящего был в подозрительной комнате с подозрительной сестрой, одетой как благодушный убийца — тем, который сделает так, что последним перед смертью он увидит её потрясающую задницу, в качестве угощения. — Итак, спрашивай, — сказала Розария, усевшись в массивное кресло. Она указала на второе напротив своего. Кэйя осторожно направился к нему, одновременно осматриваясь. В комнате было холодно, но красиво. Каменные полы и стены, украшенные старыми гобеленами, мебель, казалось, была расставлена беспорядочно. Во всяком случае, это напомнило Кэйе чердак в доме Рагнвиндра, где они с Дилюком играли, выуживая из старых сундуков пиратские костюмы и парики. Однако за стопкой коробок лежал инструмент для рукоделия, похожий на те, что он видел раньше в магазине алхимика в Мондштадте. И когда он взглянул на книги на полках, украшающих стены, большинство из них были сделаны из старой кожи с выгравированными буквами, как книги, которые собирал Дилюк из прошлого. Если подумать, то Дилюк из настоящего тоже любил коллекционировать книги. — Это похоже на логово ведьмы, — размышлял Кэйя, садясь и замечая драгоценные камни, разложенные на столе рядом с пером, несколькими книгами и наполовину исписанным листом бумаги. Нефриты Шивада в разных огранках. — Прошли десятилетия с тех пор, как кто-то называл меня ведьмой. — Не хотел обидеть. — Я знаю, что не хотел, — заверила Розария, хотя её взгляд был каким угодно, но не таким. Он предположил, что это было её обычное выражение, Дилюк — Дилюк из настоящего, драгоценный, невинный и невыносимо милый — называл это «лицо отдыхающей суки». — В твоё время ведьмы не считались грешными существами. — Как получилось, что всё так сильно изменилось? Сначала я узнал, что магия стала секретом, затем, что Небожители, Фениксы и Морские ткачи были уничтожены, а теперь это? — Не все мы были уничтожены, — сказала Розария с улыбкой — первой с тех пор, как Кэйя встретил её. Она приспустила перчатку до плеч, обнажив алые отметины на руке. — Некоторые из нас пережили геноцид Небожителей ценой того, что спрятались. Кэйя вздохнул, наблюдая за мерцающими узорами на её руках. — Кто отдал приказ о геноциде? Розария поправила перчатку, скрывая красные отметины — благословение Кровавой луны, Небожителей Ария, — от взгляда Кэйи. — Король Артур. Кэйя почти не пытался скрыть своего удивления — или отвращения. Артур был советником Магистра, когда Кэйя ещё был жив. Он также был тем, кто бросил Кэйю в тюрьму. — Итак, этот ублюдок стал королём. Розария криво усмехнулась. — Он король всего сущего, если не своих собственных идеалов. Это титул, которым он увенчал себя. — Она скрестила ноги. — Некоторые могут называть его Повелителем бездны — в настоящее время он возглавляет бездну, но он всего лишь пешка. Один из многих. — Довольно безумная карта для пешки. — Как могут быть все отчаянные люди. Кэйя не знал, в чём может быть отчаяние человека с такой большой властью, но вопрос не сорвался с его губ, когда на его смену пришла более серьёзная проблема: почему Бездна короля Артура была так активна в Мондштадте? Он охотился за Дилюком? — Спасибо, что просветила меня, — сказал он вместо того, чтобы высказать свои опасения. — Я всё ещё не знаю, почему ты решила помочь мне, но эта информация бесценна. Розария наклонила голову. — Мой долг — распространять знания, точно так же, как твой долг — защищать мальчика. Существовало три типа Небожителей — эльфийских существ, которые были неразрывно связаны с небесными телами. Дети Амар и Иреши, соответственно богинь луны и солнца, когда-то были лёгкими неба и земли, гениями в науке. Кэйя особенно помнил два главных клана — Гинками из Инадзумы, гордый народ Лунных небожителей, известных своей продвинутой астрономией и звёздными одеждами, и Эйбад Альшамс из Сумеру, экспертов в ботанике и медицине, с вкуснейшей кухней, за которую можно умереть. Дочери Кровавой луны, спящей богини Ария, были особым случаем. Легенда гласила, что тысячи лет назад была вторая луна, багровая, как свежая капающая кровь. Бессильные взывали к ней о своих горестях, и она слушала, даруя им знания, пока однажды предвестник хаоса не похитил её и не спрятал в Драконьем хребте. Без Ария кровавая луна померкла, и все её верующие забыли о ней — их желания развеялись по ветру. Дочери Кровавой луны были последним, что поддерживало наследие Ария, распространяя свои знания среди всех, кто хотел учиться. По этой причине некоторые называли их Хранителями. — Значит, то, что говорят о дочерях кровавой луны, правда, — размышлял Кэйя, улыбаясь фальшивой сестре. — Чтобы сохранить наследие Ария в живых, никогда не следует отказываться кормить невежд. — Хорошо, что ты знаешь своё место. Кэйя издал лёгкий смешок. — Я долго спал, у меня много работы. Отрицать своё невежество было бы глупо. — Он взглянул на драгоценный камень, обёрнутый вокруг пальцев Розарии, узнав кровавое украшение — камень, сделанный из крови. Мифы утверждали, что сердце Ария всё ещё было на Драконьем хребте, и что у каждой из её дочерей было собственное кровавое украшение, сделанное из её крови. Однако сами кровавые украшения не были такими исключительными. Изготовленные кузнецами крови, адептами, специализирующихся на искусстве работы с кровью, такие украшения были самым сильным символом семьи, который можно было предложить — сильнее, чем брак, дружба или какая-либо мелочь. Что-то сродни чистой привязанности, неустанному восхищению и обещанию безоговорочной верности и любви — любви, написанной ритмом пульса, который непрерывно бьётся в драгоценном камне. Когда-то давным-давно Кэйя хотел подарить одно такое Дилюку. Принятие желаемого за действительное. — Я могу предложить лёгкое чтиво, — прервала его размышления Розария. — Ты хотел узнать о рунах и оберегах, нет? Когда беспокоил ту бедную девушку в баре. — В начале я просто хотел убедиться, что она адепт. Но да, мне понадобится книга заклинаний, я никогда не считал нужным учиться создавать обереги или рисовать руны. Фыркнув, Розария встала. Она порылась на своих полках, её украшение в виде когтя скользило по корешкам книг. Затем она вытащила маленькую красную книжечку. — Вот, прочти это. Верни через две недели, или я тебя выслежу. Конечно, она так и сделает. — Ты слишком добра. — Я делаю это не по доброте душевной, господин Кэйя. Я просто не хочу, чтобы ещё больше адептов-одиночек умирали ни за что, твой мальчик — один из них. Там продолжается бойня, и мы мало что можем сделать, чтобы остановить её. — Затем она ухмыльнулась. — А ещё я делаю это не за бесплатно. — Чем я могу отплатить тебе? Розария села за стол, схватив одну из тех современных ручек, которые были заранее снабжены чернилами. — Расскажи мне всё о своём сне. И расскажи, что на самом деле произошло в ту ночь, когда ты умер. Кэйя глубоко вздохнул. Почему-то это казалось несправедливым. Но чего бы он не сделал, чтобы защитить «своего мальчика»?

***

Был уже вечер, когда Кэйя закончил рассказывать свою историю сестре Розарии. Он был настолько исчерпывающим и терпеливым, насколько мог, пока она записывала, а слова ползли по страницам. Прозрачная реальность, через которую он мог утешить Дилюка из настоящего до встречи с ним, то, как его вызвали, ложь, которая привела к его заключению, то, как далеко зашёл Дилюк из прошлого, чтобы помочь ему. И азартная игра со смертью. Розария была скрупулёзна в своей обстоятельности, не упуская никаких деталей, задавая вопросы до тех пор, пока сердце Кэйи не заболело от разоблачения, каждый ответ, который он давал, всё больше терзал его, словно слова были наждачной бумагой, а он был всего лишь развалюхой, которую нужно было отполировать. Рассказывая историю о своём неподобающем поведении, он всегда испытывал горечь, но часть его была рада, что это, по крайней мере, будет записано. Никто не мог снова стереть его существование. — Спасибо, что уделила мне время, сестра Розария, — сказал Кэйя, вставая и отряхивая рубашку, хотя на ней не было грязи. — Прежде чем я уйду, ты случайно ничего не знаешь о Великой переписи? — спросил он, думая о Дилюке. — Боюсь, что нет. Мне всего триста лет, война давно закончилась, когда я вступила в свою роль. Я также старшая дочь в своём ковене, никого из нас не существовало в то время. — Тогда как ты узнала обо мне? Я предполагал, что ты жила в моё время. — Одна из моих сестёр предсказала твоё возвращение, — объяснила Розария, проверяя свои записи, прежде чем закрыть блокнот. — По-видимому, Павлинье Перо было особенно яркое месяц назад. — Она пожала плечами. — Откуда мне знать, я не умею читать по звёздам. Кивнув, Кэйя попрощался и поспешил обратно в квартиру Дилюка. Он скоро должен вернуться, было чуть больше семи вечера, и его смена должна была начаться через час. Несмотря на усталость, которую Кэйя чувствовал после того, как рассказал свою историю сестре Розарии, шаги Кэйи были лёгкими. Он с некоторой долей удивления осознал, что соскучился по своему драгоценному мальчику — Дилюку из настоящего, вечно страстному беспокойству на ногах. Тем не менее Кэйя нашёл время понаблюдать за звёздами, разыскивая своё созвездие и созвездие своего бывшего возлюбленного. Он мог бы узнать их среди сотен. И действительно, феникс был ярким и решительным, как жемчужное ожерелье, сияющее на тёмной ткани ночи. Мудрая Сова, обрамляющая Павлинье Перо. Но это было не единственное созвездие, сиявшее в ту ночь. Таким же было и созвездие Небесной Сферы.