Рай и ад — одно и то же место, всё зависит от ракурса.

Ощущение, что он попал в один из коридоров магического Хогвартса, не покидало Антона на протяжении всего пути до кабинета священника. Обстановка внушала страх ещё больше, чем предстоящий разговор. Шастун застыл перед нужной дверью, ощущая как сердце в груди, словно перепуганная пташка, бьётся о рёбра, как о прутья клетки. Набрав в лёгкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, Антон занёс руку над дверью и неуверенно постучал. Услышав тихое «Входи», парень медленно открыл дверь и вошёл в помещение.     Святой отец сидел в своём кресле, а его лицо освещала лишь настольная лампа. Антон был рад, что в кабинете царил полумрак, так хотя бы он сможет не палиться, если вдруг начнёт краснеть из-за своего вранья. Арсений, жестом руки, пригласил его присесть в кресло напротив, что юноша торопливо и выполнил, не желая выдавать свою нервозность, неловкими перетаптываниями на месте.    — Успел уже познакомиться с ребятами? — неспешно начал Арсений, перебирая в руке розарий и откинувшись на спинку глубокого кресла.    — Достаточно бегло.- сдержанно ответил Шаст, помятуя о том, что друг советовал много не болтать.    — Думаю, они без труда примут тебя в свою компанию. Но если честно, я пригласил тебя поговорить совсем о другом.- Антон с трудом отвёл взгляд от большого шкафа, о котором сегодня слышал от Димы. Там, в этом шкафу, по рассказам девочек, Арсений и хранит все свои инструменты для пыток.     Внутренности юноши дрогнули, лишь от одной картинки, на которой Арс, заносит над его задницей плётку, и та, рассекая со свистом воздух, ложится на его кожу, хлёстким ударом опаляя ягодицы. Ещё пару минут подобных мыслей и Антон словит эрекцию. Поэтому мотнув головой, подросток концентрирует свой взгляд на священнике, пытаясь вспомнить реплику собеседника.    — А о чём? — наивно спросил Антон, делая вид, что не в курсе темы разговора.     — Почему ты здесь, Антон? Твои родители не особо вдавались в подробности…- пастор лукавил, ведь эту историю он знал во всех красках. Это была небольшая проверка, проверка на искренность. Он хотел знать, насколько парень будет честен с ним.     — Нуууу, около двух недель назад, может чуть больше, — спокойно начал Шастун, всеми силами скрывая дрожь в голосе, — я пригласил в гости своего одноклассника. Мы готовили совместный проект по физике. Я был увлечён и не заметил, как он придвинулся ближе, а потом он резко поцеловал меня в губы… В этот момент в комнату заглянул папа. Я быстро оттолкнул от себя Влада, но отец уже всё увидел и поднял скандал.- Антон перевёл дыхание, наблюдая за реакцией священника.    — Хорошо, что было после? — Арсений смотрел в лицо юноши, отмечая, как красиво смотрятся мягкие и плавные черты, в слабом свете лампы.    — Папа выгнал Влада, а потом долго кричал на меня. Он обзывал меня геем и говорил, что меня нужно лечить! — имитируя обиду, ответил Антон.    — Гей это, по-твоему, обзывательство? — мягко спросил священник.     — Ну когда ты натурал, то да.    — А как мама отнеслась к такой новости?     — Мама поверила отцу, что я голубой и тоже, даже не захотела выслушать. — это уже было ложью, но Антон решил изображать из себя жертву обстоятельств по полной.     — Когда ты узнал, что тебя отправят в пансион? — Арсений продолжал перебирать чётки, но уже опираясь локтями о стол, выражая, в подобной позе, свою заинтересованность рассказом парня.     — Вчера вечером. Мама быстро помогла собрать мне сумку и утром мы уже выехали сюда.    — Понятно. А ты после всего, что произошло, разговаривал со своим одноклассником?      Антон несколько призадумался, потому что к этому вопросу он не был готов и не знал, как лучше соврать.    — Да, в школе он подошёл ко мне, чтобы извиниться. Я его и видеть не хотел. Тогда ещё, я не знал, чем для меня всё это обернется, иначе бы нос ему сломал! — Шастун состроил злобную мордочку, хотя сам понимал, что скорее всего выглядит сейчас, как мелкая чихуахуа.     — Влад как-то объяснил свой поступок?     — Сказал, что я нравлюсь ему уже давно.     Арсений слегка кивнул, как будто подтверждая какие-то свои мысли и продолжил задавать вопросы.      — Не удивительно, ты красивый парень. А он знает где ты?     — Не думаю. Я ему ничего не писал, а в школе, о моём переводе, все узнают только завтра. — Антон сейчас впервые подумал о том, что скажут одноклассникам, о его отсутствии, учителя. Знает ли кто-нибудь истинную причину?     — Ты размышлял о том, что он почувствует, узнав о том, что из-за его поступка, тебя перевели в другую школу? — пытливый взгляд священника, как будто по ниточке, старался вытянуть из Шастуна все откровения.     — Да почему меня должно это волновать? Мне пофиг на этого пидора! — юноша реалистично отыгрывал ярость, слегка приподнимаясь на месте, упираясь руками в подлокотники.     — Ещё один мат— и получишь по губам! — спокойно произнес преподобный, — и ты ни разу не вспоминал ваш поцелуй?    — Нет. — тихо, но твердо ответил парень.     — Ты сейчас мне врёшь.- безапелляционно заявил священник, — любой нормальный человек, прокручивал бы подобное в голове сотни раз, чтобы понять причину произошедшего.    — Да нет же! Мне было противно даже вспоминать об этом! —  Шаст сейчас осознавал, что сыпется, но продолжал стоять на своём.      — То есть, ты никогда не задумывался об однополой любви? Никогда не представлял как тебя целует парень? — Арсений поднялся с места и плавно обогнул стол, заходя за спину Антона, — Неужели тебе никогда не хотелось ощутить на плечах и спине крепкую мужскую руку?     Антон резко сократился, когда ощутил, как на его плечи легли теплые руки священника. Он попытался отстраниться, но все попытки были тщетны. Арсений плавно вёл ладонями вниз по груди, склоняясь над парнем всё ниже. Его бархатистый голос обволакивал, а горячее дыхание ощущалось уже у самого уха. Член Антона заинтересованно дёрнулся, отзываясь на ласку.    — Признайся, что хотел бы ощутить умелую ладонь на своём члене! — с губ Антона сорвался задушенный стон, когда рука преподобного скользнула вниз по его животу и пальцы крепко сжали его стояк.    — Господи… Что вы делаете?! — попытался возмутиться Шастун, когда осознал всю глубину своего проёба.         Резкий, но не сильный удар по губам, вернул парню ясность мыслей. Арсений  грубо схватил его за затылок, притянув к своим губам.    — Не поминай имя Господа всуе! — горячее дыхание, прямо у собственных губ, заставило сердце колотиться в бешеном ритме, — Ещё раз соврёшь мне, сучёныш, и я выпорю тебя, прямо на этом столе.     Антон рвано выдохнул и прикрыл глаза, стараясь скрыть, подступающую к ним влагу.    — То же самое, по поводу сигарет! Унюхаю- пеняй на себя. Всё понял?    Шастун слабо кивнул, и почувствовав, что хватка на его затылке ослабла, тут же подорвался из кресла.    — Ступай к себе, через пятнадцать минут я приду, чтобы помолиться.    Антон тут же сорвался с места и выбежал из кабинета. Парень нёсся в свою комнату со всех ног.Он держался рукой за горящие губы, пытаясь осознать от чего они горят. От удара? Или от чужого дыхания?      По пути в комнату юноша никого не встретил, видимо, все уже читали молитву и готовились ко сну. Так даже лучше, вряд ли бы он хотел сейчас обсуждать что-то с Димой или кем-нибудь из ребят. Он тихо прикрыл дверь в спальню и, включив лампу, сел на кровать. Антон взял молитвенник и попытался найти в нём нужную страницу.                       

***

     Арсений зарылся длинными пальцами в тёмные волосы и с силой потянул, стараясь себя отрезвить. Что он творит? Он никогда не позволял себе заходить так далеко. То, что он сейчас провернул с этим наивным пацаном, было его постоянной методикой. Он использовал её с парнями, которые пытались его обмануть и скрыть ориентацию, но ещё никогда ему не сносило голову настолько. Он понимал, что напугал пацана до беспамятства и тот теперь вряд ли пойдет на контакт, но в тот момент поделать с собой ничего не мог. Покрасневшие от шлепка и пухлые от природы губы, манили его и он, чуть было не совершил ошибку. Арсений и так ненавидел себя за то, что слаб. Он иногда жалеет, что не принял целибат*.На момент вступления в священный сан он был женат и этого не требовалось.А вот сейчас было бы как нельзя кстати! Иначе других причин, чтобы сдержаться и не овладеть этим юным невинным телом, он может не найти. Он знает, что за эти греховные мысли будет гореть в преисподней, вот только всего один миг рядом с этим пацаном, на непозволительно близком расстоянии, с лихвой окупит все грядущие страдания. Арсений слаб. Его истинная природа, познанная в юности, сейчас, рядом с этим парнем, рвётся наружу. Он всей душой не хочет, чтобы Антон повторил его путь, всеми силами постарается не стать растлителем, как его преподобный наставник и не овладеть беззащитным телом, так, как когда-то овладели им.                                  

***

         — На колени, Антон! — священник вошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Его голос был твёрд и груб. Он злился на самого себя, не желая срываться на Шастуна, но получалось пока с трудом.      Антон не решился спорить и, ожидая для себя худшего исхода, безропотно опустился перед ним на колени.      Преподобный сделал пару шагов навстречу и, оказавшись совсем рядом, взял парня пальцами за подбородок. Сердце внутри скатилось, кажется, в самые пятки, а взгляд Антона упёрся в ширинку пастора, которая находилась сейчас, как раз, на уровне его лица. Шастун, на автомате, облизал губы, в мыслях уже представляя, как по ним сейчас будет проходиться упругая, горячая плоть. Рука заставила приподнять взгляд, и в глазах Арсения, Антон увидел тот самый огонь, которым дьявол в аду будет пытать его юное тело.     Губы пастора слегка дернулись, скрывая непрошенную улыбку:     — Лицом к распятию, неразумный!      Священник тут же опустился на колени и, оперевшись локтями о кровать, сжал в руках розарий и опустил на них голову.     Пока до мозга Шастуна дошла суть всего случившегося, уши и лицо уже горели адским пламенем. Он, как в замедленном режиме повернулся к своей койке и, склонив голову, взял в руки молитвенник. Его ноги тряслись от волнения. Хотя считать это единственной причиной такого состояния, было бы глупо. Член, в тесных брюках, пульсировал и истекал смазкой, а Антон готов был заплакать от осознания всей этой ситуации. Господи, да он чёртов извращенец! Понятно конечно, что ему семнадцать и в теории, у него может встать даже на фикус, но блять… Встал у него на священника, который пятнадцать минут назад, сжимал в руках его член. Сейчас Шастун чувствовал себя каким-то грязным, похотливым ублюдком, который, даже держа в руках молитвенник, думает о том, что отдался бы священнику. Он замечал его красоту и крепкие плечи, скрытые черной рубашкой, а жилистые руки с налитыми венами, начинали сводить с ума. Вся эта церковная обстановка только добавляла остроты ощущений. Антон ощущал как его изнутри, будто черти раздирали, заставляя сделать что-нибудь греховное прямо под распятием. Возбуждение только нарастало. Он, кажется, начинал понимать эксгибиционистов и прочих извращенцев, которые вроде и осознают, что делать то, что совершают они нельзя, но и побороть свою похоть и потребность не в силах.    Губы преподобного тихо шептали молитву, а Антон пытался следить за смыслом, пробегаясь глазами по ровным строчкам. Получалось так себе!     Арсений закончил и перекрестился. Шастун повторил, но подниматься с колен, вслед за священником не спешил. Хоть черти внутри и толкали сделать что-нибудь эдакое, демонстрировать снова свой стояк Антон не хотел. Преподобный, даже не повернувшись, покинул комнату, пожелав Антону мирных снов, а Шаст лишь тихонько хмыкнул, понимая, что после такого насыщенного впечатлениями дня, вряд ли сможет вообще уснуть.       

***

                  Горячие струи воды хлестали по плечам, расслабляя мышцы. Дыхание становилось более глубоким, а мысли всё более пошлыми. Пальцы левой руки поглаживали твёрдые соски, тогда как правая, нетерпеливо ласкала полувставший член. Острые зубы слегка прикусили нижнюю губу, когда ладонь крепко обхватила стояк и, двинувшись к основанию, оголила пунцовую головку.    Член в ладони пульсировал, выделяя естественную смазку. Мошонка тяжело билась о кулак, при каждом толчке. Яйца, казалось, поджались настолько сильно, что подкатывали к горлу. Губы, несмотря на влажность в душевой кабине, постоянно пересыхали от частого, горячего дыхания.    В голове крутились картинки сегодняшнего вечера. Он вспоминал эти нереальные глаза и понимал, что утонул в них, ещё там — в кабинете. Как же он сейчас хотел, ощутить на своих губах страстный поцелуй и почувствовать его вкус. Эти фантазии дурманили. Затмевали мозг и разжигали желание, которое и так, казалось, было на пределе.     В последний раз толкнувшись в кулак и потерев пальцами чувствительную уздечку, он почувствовал внутри взрыв Сверхновой, а на собственной руке— теплую вязкую сперму, запах которой, тут же наполнил душное помещение.     Осев на пол, он подставил лицо под капли воды. Хотелось стереть с себя всю грязь от своего поступка и перестать корить себя за то, что дал волю эмоциям и фантазиям. Он утонет в своих грехах. Это всё неправильно… но так сладко.      Смыв с себя следы своего прегрешения, Арсений обмотал полотенцем крепкие бёдра и вышел из душа. Уснуть, после такой разрядки, будет конечно проще, но завтра обязательно нужно будет взять себя в руки и любыми способами, побороть все свои порывы и желания.                  

***

      Первый учебный день, уже казался Антону настоящим адом, хотя толком и начаться ещё не успел. Парень катастрофически не выспался, потому что заснуть смог лишь под утро. Вчерашний день высосал из него все соки, а эмоциональные качели изрядно потрепали нервы. Полночи он размышлял о том, что его план притвориться натуралом, с позором рухнул. И теперь неизвестность пугала ещё больше. А потом его одолели мысли о святом отце. Точнее о том, как Антон на него реагировал. Шастун осознал всю степень своего распутства, когда понял, что его заводит не только сам мужчина, но и вся эта католическая атрибутика. Раньше, он и не догадывался о своих фетишах. Теперь оставалось только молиться, чтобы это оказалось лишь помутнением, от нахлынувших эмоций.     После молитвы в общем зале, все направились на завтрак. Глаза слипались от недосыпа и на входе в столовую, Антон чуть было не врезался в пастора, но тот вовремя отскочил в сторону и даже не прокомментировал ситуацию.     Ели все молча, как понял Антон, это было традицией. Уже по пути в класс его догнал Дима и попытался завести разговор:    — Эй, Шаст. Мы ещё успеем покурить. Погнали?     Антон ненадолго задумался, чем ему это грозит, но бунтарский дух быстро откинул все сомнения в сторону.        — Да, давай.    Ребята быстро добежали до площадки и спрятались за беседкой.    — Арс спалил вчера, что я курю. — спокойно выдал Антон, прикуривая.    — Получил или отделался предупреждением? — Дима с прищуром смотрел на соседа.    — Сказал, что выпорет, если ещё раз спалит.- юноша решил не рассказывать всего, что вчера случилось в кабинете.    —  Это он так пугает. Меня несколько раз ловили, наказывали, кормили табаком, заставляли кухню мыть, но ни разу не лупили.     Антон хотел было сказать, что выглядел священник вчера очень убедительно, но решив, что друг может потребовать подробностей, промолчал.     Докурив, ребята спрятали окурки и помчались в школу.     Учебный день ничем не привлёк внимание Антона, который, изо всех сил, старался не заснуть. Программа здесь немного отличалась от прошлой и значительно запаздывала, видимо, из-за того, что в одном классе занимались дети от шестнадцати до восемнадцати лет. Ребята сейчас изучали темы третьей четверти десятого класса, и Шастун, мог позволить себе, хотя бы на учёбе не заострять своё внимание — все эти темы он прекрасно знал и помнил.     Он познакомился с тремя преподавателями, отмечая, что ни один из них, не подпишется покупать ему сигареты и приносить их сюда.    Обед наступил неожиданно быстро. Все ребята снова заняли свои места, и помолившись, принялись за трапезу. Антон, исподтишка, кинул взгляд на преподобного во время молитвы, но тут же опустил глаза, замечая ответную реакцию.     — Ребят, давайте сейчас в библиотеку, сделаем уроки, а заодно и поболтаем. Антош, ты же расскажешь нам, о чём вы вчера говорили с Арсом? — Оксана заговорчески поиграла бровями и мило улыбнулась.       — Мы с Дариной дежурим, поэтому подтянемся попозже, — сказал Журавлёв и продолжил есть. Дарина лишь пожала плечами, подтверждая слова Димы.    — Какая же ты всё-таки любопытная! — язвительно выдал Позов, глядя на Оксану, как бы намекая ей, что она лезет не в своё дело.     Антон был мысленно ему благодарен, понимая, что утром Позов и сам не лез к нему с расспросами. Он знал, что ребята будут интересоваться по поводу вчерашнего и уже придумал легенду. Шаст, еле заметно, улыбнулся Ире и Оксане, которые выжидающе смотрели на него, и положительно кивнул. Он не хотел обманывать новых друзей, но раз уж вчера начал… Да и рассказать им всю правду из того, что произошло вчера в кабинете, он просто не мог.     В библиотеке стояла тишина и прохлада. Здесь Антон ещё не был, поэтому с интересом разглядывал огромные полки с книгами. Друзья расположились за дальним столом, разложив свои тетради и учебники.     — Я вообще не поняла эту тему по физике! — расстроенно протянула Ира и опустила голову на сложенные на столе ладони.     — Если хочешь, я помогу, — Антон взял стул и придвинулся поближе к девушке, — Мы эту тему уже проходили.    Ира вся засияла и протянула Шасту учебник, тыча аккуратным пальчиком в нужную задачу. Антон начал объяснять, записывая что-то на листочке, чувствуя при этом, как девушка всё ближе прислоняется к его плечу. Парень мысленно улыбнулся тому, как девушка ненавязчиво, старалась обратить на себя внимание, постоянно задавая вопросы.    Решив всё необходимое, Антон откинулся на спинку стула и стал наблюдать, как Кузнецова переписывает задачи себе в тетрадь. Девушка периодически покусывала колпачок ручки и облизывала пухлые губы. На её лицо иногда падали непослушные пряди волос, выбившиеся из косы, которые девушка раздражённо заправляла за ухо. Ирина была красива. Шастун никогда бы не стал с этим спорить, но всё же, тех эмоций, которые вызывают у него парни, при взгляде на девушку, Антон не испытал. Ему показалось, что Ира ему симпатизирует, хотя и странно делать такие выводы, зная, что она лесбиянка. В голове Антона родился очередной гениальный план, с помощью которого, он, возможно, всё же сможет доказать преподобному, что не гей. Осталось только убедиться, что И́рина симпатия реальна, а не просто глюк воспалённого воображения. Ему ведь ничего не мешает, начать поближе общаться с девушкой, а ночами, всё так же фантазировать о крепких членах. Откровенно признаться, он на многое готов, лишь бы побыстрее свалить из этого странного места.     Дверь в библиотеку открылась и к присутствующим присоединились Дарина и Дима Журавлёв.     — Кто даст списать? — тут же спросил Журавль, усаживаясь на стул.            Матвиенко молча протянул ему свою тетрадь, а сам уставился взглядом на Шаста.     — Ну чё, Тох, сильно тебя вчера преподобный пытал? — данная формулировка показалась Антону невероятно точной.      — Да, бля, он спалил меня, что я курю и практически всю беседу втирал про вредные привычки и прочую дичь!      — По запаху наверное понял. Вы вчера с Димой когда вернулись, от вас так несло.- Дарина одновременно умудрялась и переписывать домашку и вставлять свои комментарии.     — Да я уже тоже потом догнал. Короче, мне прочитали нотацию, а потом пригрозили выпороть, если такое повторится.     — Я же говорил не ссы! Он просто пугает.- приподнял свой взгляд из-за очков Позов.    — А кому-то прилетало? — Антон обвёл взглядом сидящих.    — Да, но не за курение.- робко ответила Оксана, потупив взгляд, и не решаясь раскрывать всех секретов. Девушка не знала, в курсе ли Антон, из-за чего здесь находятся девчонки.    — Понятно…- заметив реакцию Оксаны, Шаст не стал развивать эту тему.    — Он поверил тебе? — без предисловий спросила Дарина, не утруждая себя конкретикой.    — Да хрен его знает! Вроде выслушал, но в ответ ничего не сказал.    — Значит поверил, — с улыбкой произнесла Ира, смотря прямо Антону в глаза.    Шастун решил воспользоваться моментом и коротко сжал руку Ирины, лежащую на её колене, как бы в знак благодарности за поддержку. Щеки девушки тут же покрылись мягким румянцем, а тёплый взгляд карих глаз, был смущённо отведён в сторону. Его догадка подтвердилась и теперь, оставалось только действовать!