***
Голубые глаза, казалось, смотрели прямо в душу. Антон ощущал себя перед этим взглядом безвольной куклой, готовой на всё, ради обладателя этих небесных глаз. Сердце в бешеном ритме билось в груди, норовя выскочить, сломав грудную клетку. Губы священника слегка растянулись в еле заметной улыбке, когда он произнёс последние слова молитвы. Он слегка кивнул, давая Антону понять, чтобы тот, опустился перед ним на колени. В некоторые периоды, например во время поста, этого делать не следует, и Антон сейчас жалел, что его причащение выпало не в пост. Шастун снова поймал взгляд синих глаз и, не прерывая зрительного контакта, медленно опустился на колени. Ситуация выходила из-под контроля. Мысли в голове Антона, уносили его всё дальше от происходящего, в мир его пошлых фантазий. В них он обычно опускался перед священником на колени, совершенно с другими намерениями. Арсений, как будто уловил мысли парня. В его взгляде мелькнул азарт. Антону казалось, что распятие, за спиной пастора, сейчас начнёт метать в него молнии и сожжёт, его грешного, оставив лишь горстку пепла. От мыслей парня отвлекли тёплые пальцы, которые слегка надавили на подбородок и оттянули вниз нижнюю губу, предлагая вкусить плоть Христа. Антон чуть шире приоткрыл рот и, слегка коснувшись пальцев кончиком языка, принял хлеб. Арсения, в этот момент, словно током прошибло, и слава богу, они стояли в таком положении, что прихожанам невозможно было заметить их странной игры. Они оба повели себя как дети. Стараясь спровоцировать оппонента, каждый лишь сам повёлся на провокацию, и сейчас оба находились, не в особо выигрышном положение. Арсений быстро поднёс к губам Антона поти́р* с вином, а Шастун, быстро сделав глоток, поднялся с колен. Священник перекрестил парня и перевёл взгляд на следующего прихожанина, замечая, как скоро Антон удаляется на своё место. Кое-как доведя Богослужение до конца, Арсений стремительно ворвался в свою комнату при Храме и одним резким движением стянул с себя колоратку*. Ему казалось, что он задыхается, а тело его, под сутаной, горит огнём, при одном воспоминании об этих блядских зелёных глазах. Он прекрасно видел, как парень сглотнул слюну, опускаясь перед ним на колени, видел как дёрнулся острый кадык, видел эту похоть в глазах пацана. И теперь, ему будет ещё труднее сдерживаться, зная, что демоны, которые живут в его голове, теперь поселились и в душе мальчишки. Он знает, что они развратят его, вывернут душу и затмят похотью разум, но в итоге, толкнут парня в его объятия, чем он непременно воспользуется, в желание овладеть этим парнем навсегда.***
Упругая задница, которая маячила перед его взором уже пятый день, вызывала всё больший соблазн. Антон, как будто специально, постоянно оттопыривал пятую точку, моя пол на четвереньках. У Арсения все мысли сводились к этому мальчику, который даже не понимал, на что нарывается. Священник не верил, что Шастун делает это неосознанно, особенно когда видел, как парень закусывает губу, поднимая взгляд на преподобного. Он никак не мог понять мотивов юноши, ведь разговорами он всегда пытался доказать, что натурал, а на деле палился, пожирая Арсения глазами. Сам Арс, конечно, тоже хорош! В последнее время, он уже даже взгляд не отводит, когда замечает, что парень видит, как тот разглядывает его зад, плотно обтянутый тёмной тканью. Ему нравилось замечать красные щёки и смущённый вид, но больше всего он любил наблюдать, как в парне борются его истинная природа и здравый смысл. Арсений читал все эмоции парня по его лицу и лишь ждал, когда тот окончательно сдастся. А Антон, кажется, начинал сходить с ума… Юноша каждую ночь кончал с именем пастора на губах и своими пальцами в заднице. Ему казалось, что преподобный скоро дыру в нём прожжёт, разглядывая его тело. Арсений всё чаще стал улыбаться ему, заводить разговоры на отстранённые темы и просто наблюдать за ним, когда Антон выполнял свою епитимию. В основном она заключалась в уборке Храма и молитвах. Антон протирал пыль, мыл пол и иногда выполнял поручения преподобного. Шастун боролся с собой, стараясь не думать о пасторе, но каждый раз, властный взгляд голубых глаз, заставлял всё внутри сжиматься от вожделения. Антон уже готов отказаться от своей гетеросексуальной легенды, лишь бы священник, наплевав на все нормы и законы, наконец овладел им.Эта атмосфера будоражила кровь. Антона заводил весь этот соблазн согрешить. Шаст уже смирился с тем, что он грязный извращенец, которого возбуждает религиозная тема, но он никак не хотел признавать, что, кажется, влюбился по уши в самый сексуальный объект этого пансионата— в преподобного. Но сегодня Антон должен полностью взять себя в руки и не думать о греховном, ведь ему поручено очень важное задание. Отец Арсений попросил сопровождать его, когда тот, отправится в больницу, чтобы исповедать умирающего. Иногда подобное практиковалось в их приходе и преподобный всегда шёл навстречу своей пастве. С разрешения священника, Антон вошёл в его комнату при Храме, замечая как пастор, аккуратно складывает в объёмный коричневый чемодан всё необходимое для таинства исповеди. Арсений бегло оглядывал стол, как будто что-то потеряв. Он ещё раз порылся в сумке, но после лишь раздражённо выдохнул. — Антон, будь добр, выполни мою просьбу! Я забыл розарий на столе, в своём кабинете. Сбегай за ним, мы торопимся, а я пока соберу всё остальное. Шастун коротко кивнул, протягивая руку, чтобы получить ключ. Преподобный передал ему связку, указав, какой именно из ключей, подходит к кабинету. Парень тут же покинул зал, торопясь выполнить просьбу. В кабинет Шастун попал с трудом, ведь старая дверь не сразу поддалась напору. Провозившись с замком пару минут, Антон всё-таки вошёл в кабинет. Он окинул взглядом помещение, которое видел уже не раз, но все равно, не смог обойти вниманием лакированный шкаф из темного дерева. Шаст прикрыл за собой дверь, не захлопнув её до конца специально, чтобы в случае чего, услышать шаги в коридоре, и устремился к злосчастному шкафу. Он прекрасно помнил, тот рассказ Димки о том, что преподобный хранит в нём плети и розги, и хотел лично в этом убедиться. Потянув на себя одну из ручек, Антон открыл шкаф и сразу же почувствовал запах дорогой кожи. Пространство внутри было обито черным бархатом, а на блестящих крючках висели несколько плёток разной толщины и тонкая трость с кожаной лопаткой на конце. У Антона в памяти всплыло название—стек, но он не был уверен, что именно его видит перед собой. Парень напряжённо вдохнул приятный запах и провел пальцами по некоторым предметам, ощущая, как его щёки начинают пылать. Лёгкое возбуждение прокатилось волной по позвоночнику, когда Антон представил, как крупная и теплая ладонь преподобного, поглаживает красную кожу на его ягодицах после порки. Шастун не смог удержаться от соблазна погладить себя между ног. От удовольствия слегка подогнулись колени, а возбуждение лишь усилилось. Парень закрыл шкаф, одной рукой сжимая уже полноценный стояк, и подошёл к столу. Он быстро нашёл на нём чётки и взял их в руки. В памяти, тут же, всплыли воспоминания, как преподобный перебирал эти бусины своими длинными пальцами, и у Антона сорвало крышу. Прислушавшись к обстановке и убедившись, что никто не идёт, Шастун быстро приспустил брюки вместе с бельём и сжал уже оголенную плоть в руке. Каждая клеточка организма отозвалась на его действие. Шастун переложил розарий в правую руку и, накрутив чётки на ладонь, снова сжал член. Всё тело будто обдало кипятком, когда крупные бусины, прошлись прямо по мокрой, от предэякулята, уздечке.В ушах стучал пульс, нарастая с каждой секундой. В состоянии дикого возбуждения, Антон даже не сразу услышал шаги и скрип двери. Он продолжал осторожно водить кистью по своему члену, слегка наклонившись вперёд. Парень опёрся одной рукой о стол, боясь, что от такого кайфа, ноги перестанут его держать. Антон резко дёрнулся, а потом сдавленно заскулил от контраста ощущений, слишком сильно сдавив свой член, когда его, за талию, неожиданно притянули и крепко прижали к себе. Горячий шёпот тут же опалил шею: — Я тебя уже заждался. Наверное тебе нужна помощь. Напомню, что мы торопимся. Антон был на грани обморока. Его руки безвольно опустились, а ноги подкосились, отказываясь держать хозяина. Арсений лишь сильнее прижал к себе парнишку, упираясь своим стояком ему в зад. Только сейчас священник заметил, что парень держал в руках его розарий. — Тебе пиздец, Антон! — Арс с силой дёрнул чётки и намотал в два ряда на свой кулак. Шастун буквально взвыл, когда его опадающий член сжала ладонь священника. Пару раз, на пробу, двинув рукой, Арсений заметил, как пацана затрясло и он решил увеличить амплитуду и силу сжатия. Юноша готов был разрыдаться от кайфа и своей порочности. Преподобный двигал рукой всё резче, полностью оголяя багровую головку и иногда останавливался, чтобы бусинами помассировать самый кончик и уздечку. Из Антона обильно текла смазка, и непристойные чвакающие звуки наполнили кабинет. Арс рычал в его шею, покрывая её поцелуями и засосами, и лишь увеличивал скорость. Распятие на четках билось о яйца, щекоча мошонку. В последний раз высоко простонав, Антон задрожал в руках священника, кончая в его ладонь. Через секунду, парень обмяк в его объятиях, запрокинув голову на плечо и прикрыв глаза. — А теперь оближи их, малыш! — хриплый шёпот у самого уха выдернул парня из послеоргазменной неги. Открыв глаза, Антон увидел перед своим лицом чётки, с которых, густыми каплями, стекала его сперма. Шаст неуверенно высунул кончик языка и лизнул крупную яркую бусину. Юноша заметил, как всё сильнее заводит этими действиями пастора. Антон более уверенно и развязно стал вылизывать розарий и пальцы преподобного, пока Арсений, имитируя фрикции, тёрся о его зад. Мужчина кончил с громким рыком, вгрызаясь в тело парня, оставляя яркий след, в том месте, где шея переходит в плечо. Арс загнанно дышал в плечо Антона, переводя дух. Шастун повернул лицо в его сторону и палец Арсения прошёлся по его губам, собирая остатки семени. Священник облизнул свой палец, пробуя мальчишку на вкус, а после, лишь хитро улыбнулся и кинул чётки на стол. — Я переоденусь и буду ждать тебя у ворот, а ты приведи себя и розарий в порядок и спускайся.- Арс неожиданно шлёпнул рукой, по оттопыренной заднице Шаста, и добавил, всё тем же хриплым шёпотом на ухо, — Ты, кстати, очень вкусный! Мне понравилось! — и быстро покинул кабинет. На негнущихся ногах, Антон прошёл в туалет, слабо веря во всё произошедшее. Он запер дверь и опёрся руками о холодную раковину. В голове творился настоящий хаос. Пару минут назад произошло то, о чём Антон мечтал последние несколько недель. Это был один из ярчайших оргазмов в его жизни и он бы с удовольствием повторил, но вот как теперь смотреть в глаза преподобному он не знал. Антон абсолютно не знает, как после этого, будет складываться их общение и вообще, как ему следует себя вести наедине. По игривому тону священника, ему показалось, что это далеко не конец, а лишь начало их порочной связи. Парень был не против продолжения, ведь Арсений уже давно стал объектом его сексуальных фантазий. Вытерев с себя остатки спермы, Антон принялся тщательно, с мылом, мыть чётки, стирая с них следы своего порока. Сейчас он должен взять себя в руки и спуститься вниз. Он должен отложить все мысли, хотя бы до вечера, и не выдать своего смятения и стыда перед пастором. Это у него, конечно, выйдет вряд ли, но Шаст будет стараться изо всех сил.***
Простыня, сбившаяся под влажным телом, раздражала всё сильнее. Подушка казалась всё менее удобной, а фонарь во дворе светил прямо в глаза. Арсений поднялся с кровати и открыл окно, впуская в комнату прохладный осенний воздух. Мужчина никак не мог уснуть, раз за разом прокручивая в голове, события сегодняшнего дня. Он до сих пор не мог поверить в то, что сегодня Антон оказался так близко. Этот демонёнок распоясался настолько, что осмелился дрочить в его кабинете. Арсений никак не мог оправдать своё поведение. Вначале он был дико зол, но потом, пелена возбуждения накрыла его разум и он совершил самую большую и самую желанную ошибку. Черти в аду, наверное, уже готовят для него отдельный котёл. В течение дня Антон вёл себя сдержанно и спокойно, чем неслабо удивил Арса. Мужчина думал, что Шастун не появится перед ним как минимум неделю, наплевав на поручения, но парень не заставил себя долго ждать, и лишь слегка замялся, передавая розарий Арсению. В остальном день прошёл без эксцессов. Вот только вечером на Арсения навалился груз мыслей, который никак не давал уснуть. Мужчина бы хотел сейчас, точно так же, как сделал это минутой ранее, открыв окно, впустить в свою голову холодный ветер, чтобы мысли о мальчишке не тревожили его разум и плоть. Но как же трудно теперь будет отпустить это невинное тело из своих цепких лап, вкусив его. Арс сжал кулаки, вспоминая, как впивался губами в мягкую бледную кожу на шее подростка, и всё отчётливее осознавал, что вряд ли сможет отпустить от себя этого зеленоглазого чертёнка.