***
Они бодрствовали всю ночь и раннее утро, ожидая, когда Джонатан и Фрэнк явятся с новостями. Том заставил их прочесать все кварталы, в которых они были с самого начала приезда в Берлин, а Антонина отправил в кабак, в котором они отдыхали. Вернувшись оттуда с пустыми руками, он узнал, что Адам и Том обшарили весь дом, но ничего, разумеется, не нашли. Антонин уже понимал, где на самом деле находится это чёртово кольцо, потому, глядя на крайне раздражённого Риддла, прячущего за этим тревогу, он ясно осознавал: визит к мисс Грейнджер больше нельзя откладывать ни на один день. Фрэнк и Джонатан так же не принесли никаких хороших новостей, потому Том рухнул на диван и рассеянным взором уставился в пространство, опустив голову вниз. — Том, может быть... Может быть, кто-то у тебя стащил его? — осторожно предположил Адам, тревожно разглядывая копну густых растрёпанных волос приятеля, спавших на уставшее лицо. Тот некоторое время молчал, очевидно, приходя к каким-то умозаключениям, затем тихо отозвался: — Когда я первый раз заходил к Астрид в кофейню, чтобы вызнать об Августе, она вела себя по-обычному, но стоило выйти после неё к площади, мне стало плохо. В тот момент кольцо было со мной. Я упал в обморок... — Что? — нахмурился Фрэнк, перестав скрещивать ладони на груди, и сделал шаг к приятелю. — Ты не говорил об этом. — По-твоему, я должен тебе обо всём отчитываться? — подняв голову и посмотрев на Лестрейнджа исподлобья, с тенью насмешки и угрозы поинтересовался Том. Тот ничего не ответил и переглянулся с остальными ребятами. — Перед этим я помню, что мне стало плохо, — продолжил он, снова опустив голову. — Даже подумал, что Астрид вычислила меня или начала подозревать в чём-то, подмешала в кофе какую-то дрянь, которая заставила меня потерять сознание в саду. С того момента я не обращал внимание на перстень, лишь к этому вечеру заметил. — Подожди, ты хочешь сказать, что это была всё-таки Астрид? Что она подмешала тебе что-то, ты грохнулся, а она украла твоё кольцо? — тихо проговорил Адам, продолжая тревожно оглядывать каждого. — Я не знаю, — шепнул в ответ Том, и Антонин заметил, как у него в голове лихорадочно закрутились шестерёнки. — Я обнаружил тебя на тропинке, — подал голос он. — Рядом с тобой никого не было. — Неизвестно, сколько я так провалялся, — посмотрев на Антонина, отозвался Том. — Она могла следовать за мной. Всё походит на то, что Руквуды совсем не идиоты. Может быть, брат предупредил её о моём возможном визите, и именно поэтому она была так любезна, вела себя как идиотка, чтобы отвести все подозрения, и согласилась прийти на выступление? Что если это была ловушка? — Хорошо, если это Руквуды спланировали, то зачем? Зачем им твоё кольцо? — Хотел бы и я знать, кому оно понадобилось, — почти неслышно произнёс Том, затем медленно выпрямился и посмотрел на Эйвери. — Это не просто семейная реликвия, я правильно тебя понял? — наконец за всю ночь задал вопрос Джонатан, подавая за этим намёк, что, кажется, до чего-то додумался. Риддл почти незаметно кивнул. — Дайте мне сигарету. Судя по тому, как он готов был закурить, и закурить в доме, невзирая на договорённость о запрете курения в помещении, что делал крайне редко и, как успел заметить Антонин, только в моменты крайнего напряжения или настоящего отдыха, ситуация для Риддла была ошеломительной. Темнота его глаз сверкала и наполнялась чем-то ужасным и разрушительным, а желваки заходили ходуном. Когда Антонин протянул другу сигарету и подкурил её огоньком, Том глубоко затянулся дымом и уже после этого продолжил: — Это Руквуды. Адам был прав — они как-то вышли на меня. Астрид говорила, что Министерство дало приказ собрать всю информацию с выступления, а это значит, что они заинтересовались мной раньше. — Не сходится, Том, — перебил его Джонатан, который быстрее сложил обстоятельства в своей голове. — Зачем ей рассказывать о том, что Август возглавляет эту операцию? Если это и они, то все подозрения и указывают на них, а кто так поступает, оставляя за собой такие существенные намёки на себя самих же? — Они как минимум должны были отвадить от себя подозрения, — поддержал мысль Фрэнк, соглашаясь с Эйвери. — Знаешь ли, они и дом в тот день не ставили на защиту, однако со следующего дня там расстелилась настоящая крепость из десятков защитных чар! — фыркнул Адам, выразив несогласие. — Не подскажешь, зачем? Больше походит на то, что они специально перевели все подозрения на себя! — А ты не подскажешь, зачем они это сделали и при этом перевели все подозрения на себя? — огрызнулся Фрэнк, вперившись тяжёлым взглядом в прозрачность глаз Адама. — Может быть, для того, чтобы Том быстренько явился к ним и разнёс там всё к чертям?! — Очень смешно, — фыркнул Адам. — А зачем тогда? Зачем они украли кольцо и сами же бросили на себя кучу подозрений? — Понятия не имею! — воскликнул Розье и отвернулся от ребят, скрестив руки на груди. Том, молчавший всё это время, посмотрел на Антонина и тихо спросил: — А ты что думаешь? Тот выдержал недолгую паузу, после которой произнёс: — Не могу поддержать ничью мысль. Ещё размышляю. Том медленно моргнул и посмотрел на заговорившего Джонатана. — А что если это не Руквуды, а кто-то другой? Что если этот волшебник просто действовал так, чтобы отвести от себя подозрения, которые падают как раз на Руквудов? — Твоя теория приобретает смысл, — после затяжного молчания вдруг проговорил Том, а Адам развернулся к ним обратно. — Только Руквуды не поддерживают с кем бы то ни было связь. — Не поддерживали связь, — уточнил Джонатан и пронзительно посмотрел в ответ на Риддла. Догадавшись, к чему тот клонит, Антонин кое-как сдержался, чтобы не треснуть себя по лбу. Ну на какой чёрт Эйвери такой мозговитый?! Каким образом он постоянно понимает, откуда растут ноги?! — Гермиона Грейнджер? — озвучил общую мысль Фрэнк. — Она только-только прибыла в Берлин! — тут же всполохнул Антонин. — Когда бы она успела узнать что-то про Тома?! — Мы не знаем, откуда она появилась здесь и когда, — возразил спокойно Джонатан. — Более того, она балуется тёмной магией. — Ты Антонину рассказывал о Грейнджер вечером? — тут же спросил Риддл. — Что ты нашёл на неё интересного? — Ничего особенного, кроме того, что у неё, кажется, есть крестраж, — в той же манере отозвался Джонатан. — Это волшебное хранилище, которое... — Я знаю, что такое крестраж, — раздражённо перебил Том, сверкнув глазами. — Вы серьёзно думаете, что это она стащила у Тома кольцо? — нахмурился Розье. — Зачем ей и Том, и, тем более, кольцо? Антонин покосился на Эйвери, который в этот момент почти незаметно сощурил глаза, посмотрев на Тома, и, кажется, снова сделал какие-то — чёрт бы его побрал! — правдивые выводы насчёт Риддла и его кольца. Если он догадался или стал полагать, что у Тома тоже есть крестраж, то всё пропало. Антонин ощущал, как вся конспирация, которую требовал от него Том в пергаментах, ужасно быстро рушилась на глазах. Если этот чёртов Джонатан продолжит разбираться в этом вопросе, то... то у них ничего не получится. У мисс Грейнджер был один-единственный шанс что-то здесь изменить, по словам Риддла, и этот шанс неимоверно быстро угасал на глазах. — Может быть, ты спросишь у неё? — насмешливо протянул Фрэнк, который точно так же, как и все остальные, разделял гениальную мысль Эйвери. — А ты шутник, — передразнил его тон Адам и закатил глаза. — Перестаньте, — остепенил их Том, оживившись. — Мы не должны упускать из вида ни то, что это могут быть сами Руквуды, ни то, что с этим связана мисс Грейнджер. Кстати, как ты понял, что у неё крестраж, Джонатан? — Антонин хотел узнать, что с ней не так, и единственное, что мне попалось в библиотеке на этот счёт — крестраж. Может быть, это не то, но... судя по твоей реакции, это как раз то самое. Антонин заметил, как Том чуть сильнее сцепил зубы, и понял, что Эйвери догадался и, более того, дал об этом ясно понять Риддлу. Сука! — Грейнджер я могу взять на себя, — тут же отозвался он, сделав шаг вперёд. — Я могу сегодня же вечером, пока вы будете на приёме, отправиться к Руквудам, поискать кольцо, заодно послежу за ней. — Хорошо, — согласился Том, затем посмотрел на Джонатана. — А ты займись изучением её биографии: сколько лет, откуда она, статус крови, что окончила, чем занимается — всё! Мне нужно всё про неё, Эйвери. Тот медленно кивнул и бросил на Антонина холодный взор. — Что делать нам? — спросил Фрэнк. — Собираться со мной на приём. Если это Грейнджер или Руквуды, то... — Том медленно обвёл каждого звериным взором, затем легко выдохнул в улыбке и насмешливо закончил: — То я должен знать об этом как можно скорее. — Идём в магазин, Адам, — позвал Фрэнк. — В моём чемодане нет парадной одежды. Антонин развернулся, не обращая ни на кого внимания, и направился к лестнице, ведущей наверх, как вдруг остановился на первой ступеньке, обернулся и спросил: — Мы в Берлине, полагаю, надолго? Ребята посмотрели сначала на него, затем перевели взгляд на Тома, который уже поднялся с дивана и выпрямился, поправляя воротник помятой рубашки. — Да, надолго. — Может быть, нам следует занять более уютное место? — Тебе с нами тесно? Вот почему ты худеешь? — раздался смешок Розье. Антонин проигнорировал его и через мгновение отвернулся, поднимаясь по лестнице дальше, и когда почти оказался на втором этаже, услышал ровный голос Тома: — Фрэнк, найди нам завтра что-нибудь поприличнее. Антонин прав: здесь слишком дискомфортно.***
Пережёвывая в голове последние сутки, за которые, казалось, перевернулось всё с ног на голову, Антонин наконец поднял веки и снова взглянул на смятый пергамент. После того, как Том забил тревогу с кольцом, не оставалось никаких сомнений, что Гермиона Грейнджер точно из будущего, и все истории, описанные в этих строках, были действительными. Более того, это значило, что у Риддла и взрослого Антонина всё получилось, и Гермиона здесь, чтобы изменить их судьбу. Антонин тяжело вздохнул, закусил губу, предчувствуя появление нервного смеха, и в этот же момент ему показалось, словно груз в десятку тонн опустили ему на плечи. Ему нужно выйти на Гермиону, а, учитывая её некоторые внешние причуды, которые всё время не выпускали из воспоминаний её образ, он представления не имел, как это выдерживать — как контактировать с ней? Как внедрять такую её к Риддлу? Как вообще спрятать все её тайны и не подорваться на этом самому перед ним, учитывая, насколько сильно Эйвери наблюдательный, Розье хитрый, а Лестрейндж лицемерный? И это всё ещё не говоря о самом Риддле. Он стукнул себя по лбу и простонал, озадачившись над тем, почему это происходит именно с ним. Почему Том не обратился к тому же Джонатану? Он уверен, с ним бы получилось гораздо лучше. Во всяком случае, если бы Эйвери оказался на его месте, то остальных ему нечего было бояться: тот жук удачно бы отвёл все подозрения, запутал, тем временем соткав с этой Грейнджер великолепную липкую паутинку обмана, а вместе с ней и новую жизнь Риддлу. Может быть, стоило об этом рассказать Эйвери? Рассказать, пока не поздно и пока он сам не привёл Риддла к разгадке этой тайны? Антонин не знал, как ему поступить. Стуча пальцами по столу, он лихорадочно соображал, пытаясь хоть что-то логичное выудить из сумбура, метелью воцарившегося в голове, пока не остановился на одной-единственной верной мысли: сначала нужно познакомиться с Грейнджер, придумать ей прочное алиби появления здесь и аж воссоздать настоящую прошлую жизнь, которая даже Эйвери заставит поверить в неё, после подправить ментальные блоки, как просил Риддл в пергаменте, а также решить проблему с кольцом Тома и, наконец, взяться за решительные действия по выполнению их основной задачи. Разложив всё это по полочкам, внезапно Антонин почувствовал прилив сил, несмотря на то, что не спал толком вот уже третьи сутки. Он резко встал из-за стола, глубоко вдохнул воздух, аккуратно сложил чуть ли не выученные наизусть пергаменты, запихал их во внутренний карман пальто, висящего на вешалке, и принялся переодеваться в более удобную одежду — впереди его ждал трудный вечер и не исключено, что придётся лазать по фасаду дома Руквудов. Вырядившись в удобные эластичные брюки и хлопчатую чёрную рубашку и обув удобные лёгкие ботинки, Антонин схватил прорезиненные кожаные перчатки, накинул шляпу, перекинул пальто через руку и подошёл к выходу из комнаты. Взявшись за ручку, он ещё раз бегло осмотрел обстановку, в уме прикинул, что всё необходимое при нём, ещё раз глубоко вздохнул и открыл дверь, показавшись в коридоре. Как раз в этот момент открылась комната Лестрейнджа, откуда сам он вышел в выходной тёплой мантии тёмно-коричневого оттенка, из-под которой торчала ослепительно белая рубашка. — Ого, — протянул Антонин и присвистнул. — Что-то новенькое. — Это новая весенняя коллекция, Тони, — усмехнулся Фрэнк, посмотрев на свои рукава. — Между прочим, ещё нигде такое не вошло в моду. — Мне кажется, тебя облапошили, Фрэнк, — деланно скептически проговорил тот, направившись вместе с ним к лестнице. — С чего это? — Сейчас зима, — отозвался тот и громко хохотнул. — Линейки образов модельеры презентуют заранее, — покачал головой Лестрейндж и усмехнулся. — Хотя откуда тебе знать? Говорю человеку, который предпочитает носиться по переулкам, чем по домам богатеньких аристократов. — Поверь, если мне захочется выпить, то я лучше посижу в кабаке и нажрусь в сопли, чем стоять и выделываться перед такими же напыщенными мордами, как у тебя. — Тони, не все ходят на приёмы, чтобы нахаляву нажраться огневиски или медовухой, ты вообще в курсе? Фрэнк засмеялся, но когда оба спустились вниз, смех сошёл с лица — оба тут же посерьёзнели. Тот размял шею, а Антонин быстро обвёл взглядом гостиную и заметил там Джонатана, свернувшегося в кресле как котёнок. — Эй, Джо! — повысив голос, обратился к нему Антонин. — Вот что ты делаешь? Не видишь, человек спит? — нахмурился Фрэнк, тоже заметив Эйвери. Тот медленно поднял сонные глаза, неторопливо расправил плечи, вглядываясь в двоих волшебников, и грудным тоном отозвался: — Тони, если ты не хочешь спать, не значит, что другие не хотят. — Да я всего лишь хотел узнать, как продвигаются у тебя дела с мисс Грейнджер. — Отвали пока, ладно? — пробурчал Джонатан, снова сжавшись в кресле, прикрыл веки и опустил голову ближе к коленям, позволив густой соломе закрыть уставшее лицо. Антонин покачал головой, перевёл взгляд на плед, лежащий на диване в другом углу комнаты, достал из кармана палочку и левитировал его приятелю. — Укройся что ли, раз до комнаты дойти не можешь. Тот ничего не ответил, но лениво сжал мягкий плед, не открывая глаз, вытянул его на себя и снова уткнулся в колени. — Я бы тоже поспал, — выдохнул Фрэнк, с тенью зависти глядя на Джонатана. Антонин с пониманием посмотрел на приятеля и тяжело вздохнул, затем повернулся к выходу из дома. — Где Адам, Том? — Том в кофейне, Астрид забирает. Адам пошёл в бордель, собрался взять с собой какую-то проститутку, — усмехнулся Фрэнк, натягивая перчатки на ладони. Тот издал смешок и покачал головой: Розье то ли самоубийца, то ли у него совсем крыша поехала, но это не отнимает тот факт, что поступок действительно был крайне отчаянным. Они были воспитаны в лучших традициях чистокровных семей и знали, что на приёмы без сопровождающей дамы появляться было дурным тоном. Полагалось, что по достижению совершеннолетия каждому из них глава рода предоставлял чистокровную невесту, однако что Розье, что Эйвери плюнули на подобные устои, не шибко переживая, как относятся к этому родители. Если с Эйвери всё было понятно — его родителям было абсолютно плевать на существование сына, из-за чего с далёкого детства он привык держаться обособленно, за всю жизнь не зная, что такое теплота маминых заботливых рук и авторитетное, похвальное слово отца, а лишь натягивал маску счастливого ребёнка из примерной семьи перед другими аристократами, то в случае Розье всё было довольно серьёзно. Отец был вне себя от ярости, узнав, что тот не собирается следовать традициям. Адаму пришлось буквально бежать из дома, прятаться в том месте, где отец даже не додумается его искать — на самом дне Лондона. Антонин знал там довольно непримечательный переулок, в который никто не заходил даже по случайности, ибо сгинуть в нём легче, чем в Лютном. Там всё кишело низкосортными людьми: наркоманами, преступниками, убийцами, проститутками и теми, кто лишился хоть какого-то смысла в жизни и просто развлекался на всю катушку. Антонин до сих пор не понимал, почему Адам направился туда, а не попросился хотя бы к нему переждать яростную вспышку, ведь он точно спрятал бы его хорошо, пока проблема не улеглась, но, очевидно, тот решил совсем свести концы с концами, погрязнув в кругу тех бездарей, которые научили его отвратительным вещам. Антонину вспомнилось, как однажды он заявился в тот переулок по поручению Риддла притащить к нему Розье, и картину, которую ему довелось лицезреть, наверное, он не забудет в жизни. Адам был в самом настоящем притоне, окружённый двумя полуобнажёнными малолетними суками, которые сидели на полу в его ногах и прижимались к исхудалым бёдрам, омерзительно облизывая кожу и сминая через трусы налитый кровью член, а сам Розье почти бездыханно валялся на кровати и стонал с широко распахнутыми глазами, в которых царил густой туман эйфории, а в неестественно чёрных огромных зрачках отражалось всё, как в зеркале, что Антонин не смог ничего протянуть, кроме: «Блядь, ты ебанутый». Он схватил одну из малолеток, которая была так же угашена каким-то наркотиком, как и Розье, отшвырнул её от приятеля, а другую пнул, чтобы та сама убралась куда подальше. Обойдя кровать, он схватил Адама за распахнутую настежь куртку, потащил на себя и треснул его кулаком по лицу, чтобы тот пришёл в чувство, но всё оказалось не так просто: Адам лениво поднялся с кровати, сел и, пребывая в сильном наркотическом опьянении, начал пошатываться, неся какой-то бред. В таком виде тащить Розье к Риддлу было нельзя, потому Антонин забрал его к себе, и ту идиотскую ночь ему пришлось просидеть рядом с ним, напичкав его всякими волшебными зельями, которые едва ли приводили того в состояние осознания, но явно помогали быстрее справиться с наркотическим опьянением. Спустя несколько часов бессвязного бреда, неугомонного инстинкта докопаться до всего живого и огромного стояка в штанах Адам уснул и проспал буквально пару часов, затем очухался и в ошеломлённом изумлении уставился на Антонина, припоминая всё, что с ним произошло. Может быть, из-за этого Адам стал так относиться к Антонину — он не знал, — но с тех пор Розье только и делал, что огрызался. То ли не мог преодолеть отвращение к самому себе за то, что его застали в таком положении, то ли гордость была выше потолка, но Адам ни разу не обмолвился об этом, даже не поблагодарил, а Антонин тактично никогда не напоминал. В любом случае, он прекрасно понимал, что Адам опустился на такое дно из-за Риддла и вся его напыщенная аристократичная манера была переплюнута ради него, а вдаваться в дальнейшие чувства Розье Антонин совсем не горел желанием. Тем не менее, побывав на таком дне, Адам до сих пор не брезговал подобными местами, словно там чувствовал себя как дома, и заявиться в бордель или посидеть с егерями для него было плёвым делом, потому не удивительно, как ему в голову ворвалась безумная мысль — притащить с собой проститутку. Конечно, о том инциденте никто не узнал, кроме Тома, и то Антонин пожалел парня и не рассказал никаких пикантных подробностей, однако ребята узнали, что тот иногда посещал низкосортное общество, а Малфой так вообще уговаривал потом Розье «познакомить» с этим поближе. И судя по ошеломлённой улыбке Абраксаса, сверкавшей ещё несколько дней, Антонин решил, что ему удалось уговорить Адама. Розье был неисправим. Он был ярким примером тех людей, которые бросали всё ради какой-то высшей цели, иллюзорно мелькнувшей перед глазами, и неуклонно шли по головам. Пусть это будет даже самая отвратительная жижа грязи или топкое болото, в котором погрязаешь и не замечаешь, что тонешь доверху, но Адаму было плевать. Он делал всё, чтобы оказаться рядом с Риддлом, и больше ничто не могло ему помешать. Антонин не мог его осуждать, интуитивно догадываясь, что парень подобным поведением заглушал самоощущения к своим проблемам, вольно или невольно застигнувших его когда-то врасплох, только не понимал, почему бездействовал Том. Он позволял ему быть таким, и когда Антонин однажды заговорил с ним об этом, Том лишь насмешливо улыбнулся и медленно опустил веки. — Это его жизнь, Антонин. Я не вправе мешать делать то, что ему нравится. — Ты медленно убиваешь его, — глухо отозвался тот, передёрнувшись от настигших мыслей. — Без меня он умрёт ещё быстрее, — в ответ прошептал он и отвернулся к окну, словно не желая ни видеть собеседника, ни слышать ничего на эту тему. И Риддл был прав — если тот вышвырнет Адама, он сгорит ещё быстрее. Знакомство с таким человеком как Том вывернуло Адама наизнанку и, наверное, разрушило несбывшуюся другую жизнь, но в этой трясине он был не один — так или иначе, хоть и по другим причинам, но Эйвери, Лестрейндж и сам Антонин также были здесь и почему-то не уходили от него. Антонину было интересно с Томом, и он даже думать не желал о более глубоких причинах его нахождения здесь. Во всяком случае, со всеми ребятами было весело — каждый день как праздник. — Я ему тоже сказал, что он идиот, — со смешком отозвался Фрэнк, устремляясь вместе с Антонином из дома. — Надеюсь, Риддл прикончит его дома, а не сразу на месте, — хохотнул тот, и оба вышли на улицу. За защитным барьером они разошлись по разные стороны и растворились в сумраке наступившего вечера. Антонин по полученным ранее сведениям Джонатана о местоположении дома Руквудов оказался на соседней улице, где ему доводилось бывать. На самом деле, их дом был расположен не так далеко от площади, где прошло выступление Тома, и совсем рядом с кофейней, где хозяйничала мисс Руквуд. Он бегло осмотрел улицу, приметив несколько случайных прохожих, натянул на глаза шляпу, размял в карманах пальцы, обтянутые кожей, и неторопливо направился по переулку. В пути он бросил взгляд на вдалеке виднеющуюся кофейню, обратил внимание, что свет там не горит, что значило: Том и Астрид уже отправились к немцу в гости, — и в конце улицы завернул за угол, оказываясь в узком безлюдном переулке. Пройдя ещё несколько таких подворотен, он вышел к освещённой тёплыми фонарями дороге и направился к другому концу улицы, где должен находиться дом Руквудов. Антонин остановился перед высоким трёхэтажным зданием, выполненном в готическом стиле — окна были узкими и высокими, защищены мелкой решёткой, остроконечная крыша поднималась вверх, словно желая пронзить затянутое тяжёлыми облаками небо, а высокая чёрная калитка довольно вызывающе ограждала территорию, из-за чего Антонин остановился, не доходя до места, и серьёзно задумался. Как ему пробраться внутрь? У него не было настолько тонкого чутья в распознавании защитных чар как у Джонатана, и где начиналась граница, сигнализирующая о появлении гостей, он не имел представления, потому почувствовал себя слишком глупо: как он полагал пробраться в дом аврора, взяв на себя задание поискать пропавшее кольцо? Конечно, пришёл он сюда совсем за другим: если верить пергаментам, Гермиона Грейнджер только и ждёт его появления, тем не менее, как ей дать понять, что он здесь? Позвонить в дом? От подобной мысли его разорвал невесёлый смех, потому Антонин прыснул и позволил густому пару выйти изо рта. Он нащупал портсигар, достал, открыл его и повернулся спиной к дому, пропадая в раздумьях — как же ему лучше всего дать о себе знать? Ничего вразумительного на ум не приходило, потому он простоял довольно долго спиной к дому, выкуривая вторую по счёту сигарету. По истечении получаса ему пришла в голову мысль всё-таки заявиться в дом через крышу. Повернувшись лицом к тёмному фасаду, Антонин внимательно осмотрел соседние дома с такими же остроконечными крышами, прикинул, в каком месте они ближе всего расположены, уже надумал как наколдовать верёвку, которая сослужит ему страховку от падения, и перебрал в голове десятки чар, способных дать ему форы хотя бы минуту оказаться на территории дома незамеченным, как вдруг услышал глухой хлопок входной двери и посмотрел на вышедшего из дома волшебника. Августус был в тёмном утеплённом плаще с мехом на воротнике — очевидно, собирался на какую-то вечеруху или что-то в этом роде, но явно не на работу. Спустя несколько секунд появилась ещё одна фигура, которая спустилась в тени по лестнице и предстала под тёплым светом фонаря. Гермиона Грейнджер стояла к нему вполоборота и что-то отвечала на прозвучавшие, видимо, ещё в доме слова Руквуда. Тот дослушал, кивнул, совсем отвернулся спиной к Антонину, а Грейнджер сильнее повернулась к нему лицом. В этот момент ему показалось, что это тот самый шанс дать о себе знать, потому, не раздумывая, легкомысленно резким движением вытащил палочку, позволил жёлтому огоньку полыхнуть на её кончике, ожидая, что привлечёт этим внимание. От озарившейся вспышки он не понял, увидела она его или нет, но тут же погасил огонёк, прижался к высокой калитке, словно мечтая слиться с ней в одно, и принялся ждать. Время пошло слишком медленно. Сначала Антонин слушал глухой стук своего сердца, выжидая хоть какого-то намёка на то, что она заметила его присутствие, но по истечении нескольких минут ощутил, как спина затекла прижиматься к решётке, потому выпрямился, расправил плечи, огляделся по сторонам, и мысль, что она не поняла его сигнала, тяжело обрушилась на голову. Идиот, он профукал пока один-единственный шанс показать себя. Теперь, кажется, придётся возвращаться к первому варианту: лазание по крышам домов. Он подкурил ещё одну сигарету, собираясь с мыслями, выглянул из-за калитки, заметил, что ни Руквуда, ни Грейнджер там уже нет, затем снова прижался к металлу и глубоко вздохнул. Уже час он торчит у дома Руквудов, а никакого толка в этом не было. На улицу опустилась самая настоящая темнота позднего вечера, лишь местами озаряясь тёплым светом фонарей. Становилось зябко и тяжело дышать — густой туман принялся обволакивать близ стоящие дома, затирая их очертания так, что Антонин теперь едва ли видел соседские крыши, потому понял, что действовать нужно немедленно. Он затянулся дымом в последний раз, бросил окурок под ноги, затушил его ботинком и втоптал во влажную землю, оттолкнулся от калитки и уже приготовился вынырнуть из-за угла, как вдруг перед ним буквально выросла Грейнджер, и это заставило его от неожиданности оступиться, пошатнуться и невольно прижаться к металлическим прутьям. То, как та обеспокоенно посмотрела на него, сразу дало понять Антонину, что выглядел он крайне неважно и даже испуганно. И действительно, не успел он отойти от её резкого появления, так ещё попавшийся ему взгляд чёрных блестящих глаз, вид которых и так терзал воспоминания все недавние дни напролёт, совсем пришибли его к калитке, заставили замереть и лишь выпустить тяжёлый вздох с густым паром. Она пристально проскользнула взглядом по его лицу, затем неторопливо отвела взор и посмотрела куда-то вдаль, равнодушно вглядываясь в опустившийся туман. — Вы меня ищете? — прошептала она так тихо, что Антонин не сразу понял, что вопрос обращён к нему и от него требуется ответ. Пока он собирал мысли по кусочкам, приходя в себя от неожиданного появления девушки, та уже колыхнула краями пальто, застёгивая его наглухо и ёжась от зябкого воздуха, сделала шаг в сторону и бросила взгляд сначала на него, затем на дорожку, ведущую к следующей улице, зазывая его с собой. Тот выпрямился, переводя дыхание, осмотрелся по сторонам, убеждаясь, что никто их не видит, поравнялся с ней, и оба направились по вымощенной камнем улочке. Оба опустили глаза вниз, ожидая, кто первый заговорит, и, наконец, Антонин глубоко вздохнул, выпустив пар изо рта, и спросил: — Вы знаете, зачем я пришёл к вам? Та приподняла чуть-чуть голову и согласно кивнула, и дальше Антонин даже не знал, что сказать или с чего начать рассказывать свои мысли по этому поводу. Они прошли до конца калитки, обогнули её и вышли в узкий переулок, подобный тем, какие Антонин проходил более часа назад, пробираясь к дому Руквудов. Когда они оказались в центре мрачного, заполненного туманом переулка, та остановилась, резко подняла голову и вперилась в него глазами так, что Антонин невольно вздрогнул и тут же отвернулся, ощутив, как и так подбитая самоуверенность совсем сломалась вдребезги и рассыпалась по каменной кладке под звук тонкой усмешки, слетевшей с губ волшебницы. — Вы получили пергаменты? Вы всё прочитали в них, Антонин? Её голос был крайне взволнован, потому ему даже не пришлось извиняться за своё резкое поведение, хотя мысль уже мелькнула на этот счёт. Он медленно прислонился к каменной стене, осторожно подняв взгляд к воротнику её пальто, и, выдохнув пар, отозвался: — Да, я всё прочитал, Гермиона. И сразу хочу сказать, что у нас большие проблемы. Та подошла к нему ближе, простучав каблуками о каменную кладку так, что в пустоте переулка этот звук больно ударил по ушам. — Надеюсь, Том не узнал об этих пергаментах? Вы ничего не рассказали ему? — она таким холодным тоном поинтересовалась, что Антонин прикрыл веки, пытаясь оттеснить идиотские самоощущения от её присутствия. Это было похоже на какую-то пытку — он тупо не мог взять себя в руки, чтобы достойно чувствовать себя перед Грейнджер. Хоть он и не смотрел, но её взор обсидиановых глаз мелькал фантомом в воображении даже под прикрытыми веками, из-за чего чувство, что рядом с тобой стоит самое настоящее воплощение тьмы, как будто готовое сожрать заживо, если на минутку задержишь взгляд на ней, ужасно душило и сбивало с мыслей. Он некоторое время молчал, не открывая глаз, затем неспешно решил объясниться. — Нет, никто ничего не узнал. Пока что. Но... Гермиона, послушайте, я понимаю, что ваши глаза, кажется, являются следствием того, что вам пришлось пережить, но... блядь, я просто не могу так разговаривать! Гермиона тут же отошла в сторону, как и он, прижалась к стене, заводя руки назад, откинула голову и прошептала: — Возможно, стоит впредь пользоваться маскировочными чарами. Он услышал в её голосе нестерпимую тоску, которая отголоском полыхнула и в его сознании. Мерлин, ей должно быть хуже, чем всем тем, кто смотрит на неё. — Простите, я не хотел как-то задеть вас, — почувствовав наконец облегчение, выдохнул Антонин, расправил плечи, и оба уставились на противоположную от них стену. — Понимаю. Я сама не смотрю на себя в зеркало. — Не можете привыкнуть? — Как к такому можно привыкнуть? — невесело усмехнулась та, опустив голову к груди. — Знаете, Гермиона, даже к самому ужасному со временем привыкаешь, — подбадривающим тоном отозвался Антонин и усмехнулся. — Просто смотрите на себя почаще. — Тогда дам вам тот же совет — нам ещё не раз придётся встретиться, — задумчиво отозвалась та. — Верно, — протянул он, склонив голову вбок, задумавшись над этим. — Я бы сказал, что слишком много раз. — Так вы готовы помочь мне, Антонин? Том должен был написать инструкции на ближайшее время. — Да, я готов, — легко отозвался тот, кивнув. — Значит, вы не в курсе, что именно писал он? — Нет, но, как я поняла, вы должны дать ознакомиться с написанным? — она невольно повернула к нему голову, затем, опомнившись, снова отвела взгляд и посмотрела на стену. — Риддл не давал указаний на этот счёт, но... думаю, вам полезно будет прочитать всё то, что там написано. А теперь слушайте меня внимательно, Гермиона, — Антонин оттолкнулся от стены, просунул ладонь в карман, достал сигарету, быстро закурил и, выпустив сизый дым изо рта, продолжил: — Не знаю, рассказывал ли вам Том о том, с кем он находится в Берлине... — Рассказывал, — тут же перебила Гермиона. — Он предупреждал меня про Эйвери и Розье. — Так вот, эти ребята уже составили огромную проблему. Плюс ко всему ваш вызывающий вид уже сыграл неоднозначную, но слишком весомую роль. Но это ещё не самое страшное. Он замолчал, втягивая в себя как можно больше сигаретного дыма, затем шумно выдохнул и произнёс: — Джонатан Эйвери уже подозревает, что у вас есть крестраж, и самое страшное в этом — Риддл обнаружил пропажу своего перстня. Я получил приказ найти его и следить за вами. Сейчас я якобы отправился на поиски перстня и должен однозначно вернуть его назад, в противном случае, всё станет ещё хуже. Но вот дилемма: что мне сказать Риддлу? Мне придётся обвинить в этом либо вас, либо Руквудов. Сами понимаете, что первый вариант исключён, однако если я скажу, что это кто-то сделал из Руквудов, то... Я даже не могу предположить, чем может обернуться подобная ситуация. Это сразу наведёт Тома на мысль о том, что кто-то знает о его крестражах, а я сразу обозначу, что никто об этом из ребят даже не знал. Гермиона некоторое время молчала, видимо, обдумывая услышанное, затем отозвалась: — Значит, Руквудам угрожает опасность? — Вы о них беспокоитесь? — усмехнулся Антонин, невольно переводя взор на собеседницу, затем снова отвернулся, затягиваясь дымом. — Катастрофичность ситуации в том, что вы находитесь в доме Руквудов, а это значит, что и вы попадаете под подозрение. Конечно, я максимально отведу от вас все подозрения, но, в первую очередь, вам нужно сваливать оттуда, и как можно скорее. Вы не должны делить с ними одну крышу, потому как пропажу кольца Том так просто не оставит. Эйвери уже получил задание выяснить всё о вас: откуда вы родом, зачем сюда прибыли, чем занимаетесь и прочее. У вас нет биографии в этом времени. Вы — пустой лист, который Риддл принялся досконально изучать, и если Эйвери не найдёт правдоподобную информацию о вашей жизни или хотя бы не согласится молчать, то вся задумка Тома превратится в ничто. Я в любом случае обвиню во всём Руквудов — даже не знаю, к чему всё это приведёт, — но мы должны договориться, что в эту ветку развития событий вы никаким образом не лезете. Вы должны делать вид, что ничего не знаете и действительно прибыли сюда и по случайному стечению обстоятельств наткнулись на Руквудов, которые добродушно приютили вас... — А биография? Что делать с ней? — Я уже размышлял над этим. Все в курсе, что вы из Британии и как вас зовут. Более того, Эйвери заключил, что вы никогда не учились в Хогвартсе. Вы знаете какой-нибудь другой язык? — Нет, — качнула головой та. — Тогда единственное, что я могу предложить: вы жили в Америке. — Но я там никогда не была! — Значит, вам следует там побывать, — решительно отозвался Антонин, выбросив окурок в туман. — Хотя бы изучить местность — всего лишь на недельку-другую, а пока я попробую уложить ситуацию с перстнем и Руквудами. Вам нельзя оставаться здесь, Гермиона. Более того, Риддл писал, что вам следует повидаться с моей знакомой. Её зовут Марта — она прорицательница, живёт в Советах. Я дам её местонахождение, заблаговременно предупрежу о вашем визите, потому сразу же направитесь после Штатов к ней, и пока она не поможет выставить блоки, даже не суйтесь сюда. — А что делать с биографией? Школа? Фамилия?.. — Вы учились в Штатах. Пока Эйвери будет копать, вы уедете из Берлина, — они о вас забудут и полностью будут поглощены Руквудами. Когда всё уляжется, я дам вам об этом знать. Вы должны оставаться собой: без рода, без фамилии, чтобы не усложнять ситуацию. Чем меньше нам придётся врать, тем безопаснее для нас двоих. Когда вы вернётесь обратно подготовленной, я придумаю, как включить вас в круг знакомых. Конечно, было бы неплохо, если бы вы имели какие-то связи или... знания, может быть? — У меня есть то, чем можно зацепить Тома — он мне тоже давал инструкции на этот счёт. — Тогда отлично, — слабо улыбнулся Антонин и решился повернуться к Гермионе, чтобы осторожно заглянуть в глаза. Его снова что-то сдавило в груди, но не так сильно, как в предыдущие разы. Наверное, к этому так или иначе привыкаешь. — Замаскируйтесь, пока будете в путешествии. Никто не должен вас увидеть... такой. Вы вызываете слишком много вопросов. Та согласно кивнула, в ответ осторожно переводя взор на собеседника. Антонин смог на несколько секунд сдержать взгляд, затем немного отвернулся, продолжив: — Когда будете у Марты, я узнаю об этом. Никуда не выходите, ждите моих указаний — я, возможно, даже заберу вас сам оттуда. Только не вздумайте мне писать! — Хорошо, я поняла. — План пока что таков. Далее уже будем смотреть по результатам. — А чем Том планирует заниматься в ближайшее время? — Он осаживает Руквуда, но, учитывая, что в ситуацию влезло ещё и кольцо, то я не могу предположить, каким образом всё это закончится. Пока об этом вам знать не нужно. Главное, будьте осторожны и не пытайтесь попадаться кому-то на глаза. — А пергаменты? Вы хотели дать мне ознакомиться с ними, — напомнила Гермиона, убирая руки в карман. — Пергаменты я отправлю утром вместе с адресом Марты. Думаю, безопаснее отдать их пока что вам на сохранение, заодно изучите. И отдайте мне сейчас кольцо. Она мгновенно вытащила из кармана кольцо Риддла и протянула ему, на что тот схватил его и быстро убрал, уже продумывая, что скажет ребятам. — Что же... выходит, мы договорились? — подвела итог Гермиона, отпрянув от стены и бросив прямой взгляд на Антонина. Тот выпрямился, медленно повернулся к ней и снова попытался посмотреть в глаза. — Да, договорились, Гермиона. Уезжайте завтра. Через месяц-другой обязательно увидимся, — согласился Антонин, сдвинул шляпу на глаза и ярко улыбнулся, ощутив слишком мощное воодушевление перед предстоящим занятием — менять судьбу Тому Риддлу.