Друзья

С каждым шагом я становлюсь всё ближе к своей квартире, ближе к совершению непоправимой ошибки, которую ещё долго буду помнить. Рука Чонгука согревает, потому что очень отличается своей повышенной температуры от прохладного вечернего воздуха. Чон успокаивающе поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей ладони, а потом прерывает контакт на пару секунд, чтоб открыть дверь. Ключи от моей квартиры у него почему-то с собой, когда свои он забыл в офисе. Меня должно насторожить это, но я настолько оторвана от реальности, что не замечаю, как мы попадаем внутрь. Гук доводит меня до кровати, сажает аккуратно, а затем пытается вывести из транса своим любимым методом. Он целует медленно, сначала не напирая, но, не почувствовав сопротивления, опрокидывает меня спиной на мягкую поверхность и нависает сверху, не разрывая наших губ. Цепляет своими длинными пальцами за подбородок, заставляя меня приоткрыть рот, и именно в этот момент я прихожу в себя. Сердце начинает колотиться, как сумасшедшее то ли от страха, то ли от паники, возникающей из-за внезапности. Нет, приставания Чона не стали для меня сюрпризом. Пугает лишь то, что я настолько погрузилась в мысли о Юнги, что даже не заметила, как меня принялись насиловать. Осознание ситуации прошибает тело до мелкой дрожи. Я сжимаю губы и отталкиваю Чонгука, но силы слишком не равны. Парень прижимается близко, переходит на шею, оставляя на ней слегка заметные следы, покусывает кожу и тут же зализывает свои укусы, пока я судорожно шепчу его имя, умоляя прекратить. Однако он, видимо, слышит только томное: "Чонгук... Чон... Гук..." и думает, что я бьюсь в удовольствии, не пытаюсь вырваться, а наслаждаюсь, стону не от собственного бессилия и безысходности, а потому что нравится. Только вот мне не нравится. Я впиваюсь в плечи парня и слышу свой же всхлип, как из бочки. Уши закладывает, все звуки переходят на фон, и остаются только звенящая тишина и пульсация моего сердца, отдающаяся монотонным стуком. — Прекрати... — скулю из последних сил. Кажется, вот-вот внутри что-то сломается. Чонгук отстраняется через пару мгновений и с мягкой улыбкой смотрит, стирая с моих щёк несколько солёных дорожек, жгущих кожу. — Ну ты чего? Выглядишь так, будто я маньяк какой-то, — шепчет Гук, опускаясь к моему лицу, и мажет губами по моим, потому что я отворачиваюсь в попытке избежать очередного поцелуя. — Дурочка. Снова он обзывается. Вроде и ласково, мило, а мне всё равно обидно, я ведь знаю, какое у Чона самомнение. Да я просто лютая идиотка в его глазах. Может это и так, но слышать горькую правду от него тошно. Противно, мерзко, я не хочу тут быть, не с Чонгуком, не в таком положении. Просто не могу. — Чонгук, я тебя не люблю, убери руки и всё остальное тоже. Просто оставь меня. — Ты врёшь, — Чон заламывает мои руки, упиравшиеся в его грудь, и поднимает их вверх, крепко прижимая за запястья. На это у него уходит всего одна ладонь, а второй парень ведёт вниз, своим коленом насильно раздвигает мне ноги и стягивает джинсы так, будто просто снял резинку с самого расслабленного хвостика. Я пытаюсь хоть как-то сопротивляться, но получаю по голой коже небольшой удар. — Решила поиграть в недотрогу? Я же знаю, почему ты так меня сторонишься. Ты всё ещё меня хочешь, верно? Слишком много воспоминаний держит тебя. У тебя же не было никого после меня, да? — Чонгук... не надо, — я испуганно вдыхаю и давлюсь именем парня, как водой, в которой обычно захлёбываются. Отрицательно мотаю головой, но Чон не видит ничего плохого в своих действиях. Он проскальзывает пальцами под ткань моего белья и начинает медленно массировать клитор, пока я стараюсь увернуться, сбежать от этих нежеланных ласк. Только крепкая хватка на запястьях становится ещё сильнее, я замечаю, как Чонгук возбуждается, расстраиваясь слегка из-за отсутствия ответной реакции. — Ты всегда была не очень мокрой, я уже привык, ничего страшного, — секунда, и Гук смачивает пальцы собственной слюной, а потом возвращает их к промежности. Ногти парня неприятно царапают стенки внутри меня, и сухость добавляет болезненных ощущений, поэтому долго это не длится. Чон оставляет меня на несколько секунд, освобождается от своей одежды парой ловких движений и размазывает по возбуждённому члену выступившие полупрозрачные капельки. — Ты меня очень заводишь, так что справимся. Всё хорошо, только потерпи немного. Ладонь Чона раскрывается. Он пытается переплести наши пальцы, чтобы я смогла их сжать, но встречает лишь мои кулаки. Я честно стараюсь расслабиться, чтобы не было больно при проникновении, однако нервозность тугим узлом сковала всю нижнюю половину моего тела. Я словно слишком натянутая струна, что скоро лопнет, если её тронуть, и Чонгук трогает. Он входит резко, будто разрывая меня изнутри, морщится сам от узости, но при этом довольно улыбается. — Я так и знал. Никого, — парень целует меня в щёку, мокрую от слез снаружи и искусанную практически до мяса изнутри, горло хрипит после долгих болезненных стонов, и я плотно смыкаю губы, чтобы не кричать, чтобы молча терпеть эти резкие толчки, выбивающие весь дух из тела, вытесняющие воздух из лёгких. — Тебе нравится? Скучала по этому? Я молчу, когда Чонгук заботливо проводит свободной ладонью по моему животу и задирает футболку, чтобы слегка поиграть с грудью. Было бы здорово, если бы я больше не вспоминала, что это такое — спать с Чон Чонгуком. Крыша едет. Нарушает скоростной режим, вылетает на встречку задним ходом и машет мне рукой на прощанье, потому что скрывается надолго. Чтобы было не так больно, я стараюсь не думать. Представить, что всё это лишь сон, лишь иллюзия моего больного разума, ведь так будет легче. Не думать о том, что моё тело находится в плену ненавистных мне рук, куда я по своей же глупости и попала. Это сон. Обычный ночной кошмар. — Ты здесь?! — крик Юнги на фоне шумно открывающейся двери снова возвращает меня в жестокую реальность. Я приоткрываю глаза, чтобы попросить помощи, поворачиваюсь к выходу из спальни, но вижу только расплывающийся тёмный силуэт, с блеснувшими на мгновение русыми волосами. — Юнги... — произношу одними губами. Звук из лёгких уже не выходит, а слёзы начинают стремительно капать на подушку, проясняя взгляд. Я вижу, как шокировано смотрит Мин, как он бросается на Чонгука, нависающего надо мной, а затем чувствую, как хватка на запястьях ослабляется. Чон отскакивает от кулака Юнги на другую половину кровати, хватает простынь, чтобы хоть как-то прикрыться, а я хочу просто провалиться сквозь землю и больше никогда не открывать глаза. Зачем мне это, если в единственных глазах, в которые я хочу смотреть, я теперь не смогу увидеть ничего, кроме презрения и отвращения? Мир темнеет, словно организм соглашается с моим решением. Сердце набирает ритм, а затем всё гаснет, пока на фоне я успеваю уловить только крики парней и дикую боль, что пронзает тело, не давая дышать. Опять. Я ведь только забыла про свой старый недуг, и вот он снова здесь, чтобы напомнить мне о своём существовании. — Что ты сделал, придурок? — Вот чёрт, оно вернулось... — виновато шепчет Чон. И в ответ Юнги резонно задаётся вопросом: — Та хрень? Она вроде бы уже больше года не появлялась. Именно столько, приступы как раз закончились за месяц до нашего разрыва с Гуком. — Да, — наверное, Чонгук кивает, и Мин тут же подлетает ко мне, хлопая по щекам. — Не отключайся, нет... — я не реагирую, потому что уже не чувствую своё же собственное тела. Не шевелится даже кончик пальца. — Нет! Блять, в скорую звони! А потом я слышу уже возню, переговоры врачей, голос Юнги и в конце концов остаётся лишь противный ровный писк аппарата, отображающего мой пульс. Он слабый настолько, что в сознание приходить не хочется, так что я остаюсь в своей маленькой уютной пустоте без времени и пространства.