what the ground grows

Лекса никогда не любила фестивали. От имени своего народа она должна признать эмоциональную и социальную пользу праздничных мероприятий для Полиса, а также для кланов и семей отдаленных территорий. Наблюдая за такими праздниками, трудно не заметить физическое проявление радости - смех, дух товарищества, улыбки и крики, танцы и пиршества. Объективно это хорошие показатели доброй воли и здоровья. Но Лекса не может не думать об этом. Она никогда не любила фестивали. Фестивали шумные, дорогостоящие и трудоемкие, требующие недель планирования и закупок. Но в основном они громкие. Если бы Лексе не пришлось публично выступать от лица Хеды, она, вероятно, никогда бы не присутствовала на них. Ей было жаль, что такого никогда не будет. Кларк не разделяет этих чувств. Лекса наблюдает за происходящим, на ее лице кислое выражение, и какой-то политик постоянно находится рядом с ней, в то время как Кларк наслаждается праздником. Кларк помогает Рейвен демонстрировать технологии Скайкру толпе восхищенных воинов, детей и рабочих - похоже, теперь, когда Скайкру в коалиции, никто не остаётся равнодушным. Кроме того, Кларк играет с детьми, выражает почтение каждому пекарю и торговцу едой, который сует ей в руки бесплатные подарки, и танцует с каждым воином, достаточно наглым и юным, чтобы предложить ей танец. Лексе придется за этим следить. Один из… ну, какой-то чиновник растягивает на ухо Лексе какую-то налоговую философию, в то время как она кивает и смотрит, как Кларк поднимает мальчика ростом чуть выше колена под его руку, чтобы достать десерт с прилавка с едой. К тому времени, когда продавец оборачивается, чтобы проверить свои товары, мальчик сбежал со злой ухмылкой на лице, оставив Кларка в беде. Кларк так легко обмануть тщательно сконструированной невинностью детей Полиса, что Лексе приходится удерживать себя от смеха в лицо члену Пустынного клана. Могущественная Ванхеда с подозрением относится ко всему, от послов до своего утреннего печенья, но не может увидеть в детских глазах замысел. Лекса не думает, что это изменится в ближайшее время. Кларк извиняется перед продавцом, который, кажется, не знает, что делать в ее присутствии, и вся сцена вызывает редкую ухмылку на лице Лексы, прежде чем она успевает скрыть это. Член Пустынного клана возбужденно кивает, принимая ее улыбку за искренний интерес и согласие. Он продолжает быть вдвое более надоедливым, настойчивым и откровенным в своей бурной истории кланового налогообложения. Но это именно то, что получает Хеда за выражение радости. Ее ошибка заставляет ее смотреть, как Кларк танцует с ещё тремя, наивно смелыми воинами, прежде чем она сможет сбежать от своего похитителя. Время быть застенчивым прошло - где-то между просьбой о третьем танце и сомнительно подаренным цветком не по годам развитым ребенком - и Лекса идет прямым путем туда, где Кларк разговаривает с еще одним из своих неумолимых воинов. (Правда, им что, нечем заняться?) В том, чтобы быть Хедой, мало преимуществ, но Лекса считает, что она должна пользоваться этими преимуществами там, где есть возможность. Она подходит прямо за Кларк, церемониальные доспехи врезаются в спину Кларк из-за агрессивной близости, и холодно смотрит на собеседника. Несмотря на доказательства обратного, у воина достаточно здравого смысла, чтобы пробормотать предлог, неловко поклониться своей Командующей и снова раствориться в толпе. Это в высшей степени удовлетворительно. Кларк бросает на нее взгляд через плечо, наполовину раздраженно, наполовину весело. - Я могу вам помочь? - Она поддразнивает, толкая локтем обратно в броню, прижимающуюся к ее спине. Лекса не двигается с места. Это настолько близко, насколько они когда-либо были на публике. Независимо от личных дел Хеды, это не из-за того, что она слишком сильно выказывала расположение или эмоции под пристальным взглядом. Однако она наклоняется и говорит Кларк на ухо. Шум толпы не настолько ошеломляющий, как обычно, но кто-то мог бы с этим поспорить. Если понадобится. - Я не знала, что ты так любишь танцевать, - говорит Лекса с намеком на обвинение. Кларк мычит, слегка повернув голову. - О, я не люблю. Мне просто нравятся неловко дерзкие воины-подростки с двумя левыми ногами. Лекса хмурится. - Я не знала. Тогда я, должно быть, в пролёте. - Определенно да. Вы совсем не в моем вкусе, Командующая, - серьезно говорит она, собираясь уйти. Лекса осторожно берет ее за руку и прижимает ее к передней части нагрудника. - Я могу вам помочь? - повторяет Кларк. - Тебе нравится делать это со мной? - Лекса смеется ей в ухо. Скрывать ревность - не один из ее талантов. Так зачем вообще это скрывать? Кларк без колебаний кивает. - Определенно. - Это обязательно? - Определенно. Лекса снова смеется и отпускает руку, ожидая, что Кларк снова уйдет, чтобы значительно улучшить чей-то вечер рассказом о танцах с Ванхедой. Кларк удивляет ее, прислонившись к ее доспехам. Возможно, это одна из самых интимных поз, в которой они когда-либо были в публичном месте. Она ничего не говорит, просто прислоняется к нагруднику Лексы и удовлетворенно вздыхает. - Я ненавижу фестивали, - признается Лекса, поворачивая голову, чтобы прижаться носом к виску Кларк. От нее пахнет древесным дымом из гигантских костров и домом. - Действительно ненавижу Кларк кивает, не удивившись. - Я знаю. Ты ненавидишь веселье. - Я его презираю. Лекса больше чувствует улыбку Кларк, чем видит ее. - Но я тебе нравлюсь, правда? - спрашивает она. Лекса качает головой. - Нет, ты мне тоже не нравишься. +++ Кларк нет в своей комнате, когда Лекса идет к ней в следующий раз, и ее бросает в парализующий ужас. Она напугана и, честно говоря, не знает почему. Кларк не могла уйти слишком далеко. Ее бы уведомили, если бы Кларк стало хуже. Или не дай боги, если бы она умерла. Они бы вызвали ее с сельскохозяйственного собрания. Не так ли? Когда ее сердце успевает вырваться из живота, куда оно упало несколько минут назад, она расслабляет колени и выталкивает ноги из комнаты. В коридоре тихо, и хотя она знает, что хочет, чтобы так и оставалось, это ее только моментально злит. В свете покушения на Ванхеду Лекса согласилась с удивительно милосердным предложением Титуса спрятать Кларк подальше без армии охранников, которыми Лекса собиралась окружить ее. В то время это имело смысл: масса личных охранников только показывала шепчущимся устам Полиса, что Ванхеда в опасности и где именно ее можно найти. Она находит охранника в конце коридора и вторгается в его личное пространство. - Где она? - требует она, не обращая внимания на вздрагивание и фырканье. Он приходит в себя и ненадолго оглядывается через ее плечо. - Ванхеда? Лекса раздувает ноздри и сжимает руку на рукояти меча. - Кого бы я еще могла иметь ввиду? - шипит она. Охранник сбит с толку, шатаясь, словно хочет пройти мимо Лексу и побежать по коридору в комнату Кларк. - Она… она не в постели? - Точно. Я, должно быть, забыла проверить там, - недовольно вздыхает Лекса. - Простите, Хеда, она не проходила мимо меня. Она должна быть в этом крыле, - предлагает он. Когда она смотрит пристальнее, он быстро кивает. - Я помогу вам искать, Хеда. В крыле всего три комнаты: комната Кларк, старая картографическая лаборатория и заброшенная обсерватория, которая стала складским помещением еще даже до вознесения Лексы. Это было лучшее, что она смогла найти за короткий срок. Если бы только убийцы заблаговременно предупреждали, что собираются выстрелить вашим близким в голову. Увы. Несчастный и постоянно бессмысленно извиняющийся охранник отправился в последний раз обыскать комнату Кларк - на случай, если его Хеда стала такой же близорукой, как и он, - прежде чем проверить картографическую лабораторию. Лекса направилась в дальний конец зала, чтобы разобраться в хаосе бывшей обсерватории. Она не была здесь с тех пор, как наткнулась на нее в двенадцать лет, когда пряталась от Титуса. Память не подводит: это хаос. Управляющие башни уже давно перестали притворяться, что это не свалка всего, что изжило себя. Башни шатких стеллажных ткацких станков возвышаются над извилистой тропой, по которой она вынуждена идти через огромный зал. Свет слабо фильтруется между высокими стопками книг, свитков, безделушек старого мира и неудавшихся экспериментов. Горы обоев, бесконечные мотки проволоки и бесполезные технологии угрожают свалиться и навсегда заманить ее в ловушку, пока она пробирается сквозь клубящиеся кучи пыли и сокрушающую тишину. Это напоминает гробницу, зарезервированную для старых реликвий королевства, движущегося вперед. Наконец, по какому-то божественному благословению, она мельком видит светлые волосы, пока сворачивает из-за угла полки, которая в буквальном смысле находится на последнем издыхании. Лекса приглядывается, почти полностью потеряв ее из вида. Она просто стоит там в длинной хлопковой тунике, которая едва достигает ее колен, повернувшись спиной, так что Лекса не видит ее лица. Она худее, чем она помнит, - возможно, даже меньше и бледнее. Ее плечи намного меньше, чем их помнит Лекса. Она клянется, что плечи Кларк, должно быть, были больше, когда она возложила на них тяжесть человечества. Она поклялась бы в этом. Но Кларк стоит на собственных ногах, и, несмотря на тревожное стремление к свободе, девушка кажется в порядке. - Кларк. Слегка вздрогнув, Кларк повернула голову и облегченно улыбнулась Лексе. - Ты напугала меня. Предупреди девушку в следующий раз, Марли. - Марли? - спрашивает она, перекатывая странное имя на языке. - Призрак Марли. Рождественская песнь. Я чувствую, что мы уже проходили это. Они определенно проходили. - Мы определенно не проходили это. Кларк, похоже, не верит ей, но дыра в ее мозгу мешает всестороннему распознанию лжи. Она подозрительно фыркает и не останавливается на этом. - Тебя не было в постели, - говорит Лекса с облегчением, окрашивающим ее тон, возможно, более явно, чем ей хотелось бы. Кларк разозлило бы, если бы она имела хоть какое-то представление о том, сколько раз Лекса паниковала только из-за легкомысленности, которую она обеспечивала. Ей было бы неприятно знать, как мало послы и вожди пытаются сочувствовать частым опозданиям и отсутствию Лексы, чтобы она могла держать за руку девушку, которая, вероятно, никогда не узнает ее снова. Ее будет беспокоить то, как волнуется Хеда. Раньше это беспокоило бы ее до бесконечности. Однако она не помнит и просто улыбается той смущенной улыбкой, к которой она привыкла. - Меня там не было, - соглашается Кларк, в шутку приподняв бровь. Лекса скрещивает руки и вздыхает, решив не дуться, потому что Хеда определенно не дуется. - А должна была быть. Улыбка Кларк только шире. - Я забыла. - Удобно. Кивнув, Кларк возвращается к тому, на что смотрела раньше. - Почему-то я не думаю, что меня когда-либо можно было бы назвать удобной. Кларк понятия не имеет, насколько она права. Однако вместо того, чтобы указать на это, Лекса просто вздыхает и пробирается сквозь беспорядок, чтобы встать рядом с Кларк. Вызывает тревогу то, что Кларк смотрит… ни на что. Она смотрит в никуда, и Лекса подавляет нетерпеливую гримасу, которая рвётся на поверхность. - Почему ты здесь? - дипломатично спрашивает она. Кларк на мгновение склоняет голову набок. - Я не помню. Прежде чем Лекса успевает сделать что-нибудь дурное, вроде вздоха или, не дай бог, закатить глаза, Кларк улыбается ей. - Шучу, - говорит она. Лекса хочет возразить или потребовать объяснений, но Кларк смотрит на нее изувеченными глазами с таким же выражением лица, как у нее, когда она не желает просить помощи, в которой отчаянно нуждается. Лекса так легко узнает это только из-за того, что ей часто приходится видеть это в зеркале. Кларк быстро побледнела, ее колени слегка дрожали, а руки ни за что не хватались и подергивались, как будто они хотели дотянуться до чего-то, за что можно держаться. Было бы легко протянуть руку и поддержать ее или, может быть, просто схватить ее и увести обратно в комнату, но Лекса знает, что это только рассердило бы Кларк до ранения. Она думает, что сейчас все будет, как и тогда. Вместо этого она предлагает Кларк руку, чтобы она взяла ее или отказалась, поддерживая ее самостоятельность, как будто это никогда не было предметом сомнений. Конечно, Кларк все еще делает вид, что обдумывает предложение и пожимает плечами, как будто она приносит какую-то жертву ради Лексы, прежде чем принять предложенную поддержку. Единственное, что ее выдает, - это то, насколько сильно она на неё опирается. - Значит, обратно в свою комнату? - спрашивает Лекса, кладя другую руку на свою руку. Кларк молча кивает, и Лекса начинает вести их обратно через лабиринт. Она продолжает украдкой поглядывать на Кларк, гадая, что заставило ее встать с постели спустя нескольких недель. Наверное, чистое упрямство, если быть честной. - Ты хорошо себя чувствуешь? - спрашивает она вместо этого. Кларк медленно кивает и регулирует хватку на предплечье Лексы. - Да-да, я в порядке. Я, ну, нормально, - прерывает она, глядя на потолочные балки с некоторой долей замешательства. - Забудь. - Ты уверена? Слабо пожав плечами, Кларк смотрит вперед, пытаясь закончить разговор. Лексе снова приходит в голову, что Кларк, вероятно, не уверена, кому доверить какое-либо признание в этот момент. В большинстве случаев Кларк лишь смутно подозревает, что тот, кто приходит позаботиться о ней, должен иметь с ней какие-то близкие отношения. Однако, помимо этого, она в основном опасается раскрывать слишком много. Лекса замедляется, останавливаясь примерно в двадцати шагах от двери, заставляя Кларк тоже остановиться и осторожно взглянуть на нее. - Все, что ты мне скажешь, останется между нами, Кларк, - серьезно говорит она. - Ты должна знать это. Кларк снова пожимает плечами, глаза блуждают. - Ага. Я - да, я уверена. Ничего страшного. Просто... что это за место? - Это? - Лекса оглядывает бессмысленный беспорядок. - Раньше это была обсерватория. Полагаю, сейчас это просто склад. - Склад для чего? Лекса думает, склонив голову набок. - Я не уверена, - честно говорит она. - Вещи, которые больше никому не нужны - вещи, которые утратили свое предназначение, и мы не знаем, что с ними делать. Большинство из этих вещей сломано или бесполезно. Лекса пытается вытащить Кларк вперед, но она твердо стоит на ногах, пока оглядывает комнату с реликвиями со странным почтением. - Да. Теперь я понимаю, - бормочет Кларк. Что-то в выражении лица Кларк заставляет Лексу повернуться к ней с вопросом на языке. - Почему ты была здесь, Кларк? Она пожимает плечами и лениво смотрит на Лексу, усталость видна в опущенных ушибленных глазах. - Вероятно, по той же причине. - По той же причине, что и что? Кларк кивает всему, что их окружает. - По той же причине, что и все здесь. - От этих слов у Лексы засосало под ложечкой, оставляя их в тяжелой тишине, которая, кажется, давит на нее больше, чем на Кларк. Прежде чем она успела придумать, как ответить, Кларк зевает и тянет их к двери. - В этой комнате есть что-то умиротворяющее, не так ли? - Я думаю, здесь грустно, - тихо отвечает Лекса. Кларк снова пожимает плечами, бросая последний взгляд на комнату, прежде чем они уйдут. - Я думаю, так и есть на самом деле. Прежде чем они успевают вернуться в комнату Кларк, она снова останавливает их, чтобы заглянуть в картографическую лабораторию, где охранник все еще лихорадочно смотрит под каждый стол. Лекса перестает напоминать ему, что Кларк не животное, и ему не нужно проверять каждую половицу. - О, да, - говорит Кларк, в ее глазах вспыхивает узнавание. - Я искала эту комнату. Лекса делает паузу и в замешательстве приподнимает бровь. - Картографическую лабораторию? - Карты. - Зачем ты искала карты? Кларк с легкой улыбкой покачала головой. - Я не знаю. Они мне просто нравятся. +++ - Кларк, зачем ты покупаешь больше угля, если я точно знаю, что в нашей комнате для него уже нет места? Кларк улыбается ей, и Лекса знает, что она уже проиграла. - Я не знаю. Он мне просто нравятся. - Что ж, - медленно говорит Лекса, больше для себя себя, чем для чего-то другого, - это определенно объясняет, почему у нас его так много. Кларк все равно слышит ее и впивается локтем в мягкое место брони Хеды, прямо у ее бедра. Она все равно покупает уголь. - Знаешь, у тебя всего две руки, - мычит Лекса рядом с ухом, когда Кларк уходит, чтобы сделать больше импульсивных покупок. Фестивали всегда оставляют карманы Кларк пустыми, хотя она утверждает, что это делается только для того, чтобы поддержать продавцов в Полисе и обеспечить эмоциональную и финансовую поддержку их предприятий. Лекса почти уверена, что Кларк просто плохо контролирует свои импульсы. Локоть Кларк снова бьет ее по бедру, и Лекса вздрагивает. - Почему ты упорно повторяешь мне то, что я уже знаю? Лекса ловит Кларк за локоть, прежде чем она успевает отступить, и подталкивает ее к бушующей толпе. - Хеда живет, чтобы служить. - Хеда живет, чтобы раздражать. Лекса подавляет улыбку. Она открывает рот и еще раз дерзко отвечает, когда кто-то сталкивается с ними, из-за чего Кларк делает несколько шагов вперед. Прежде чем Лекса успевает отреагировать должным образом - возможно, обезглавить злоумышленника или оторвать ему ноги до колен, - он снова исчез в толпе, бросив лишь мрачный взгляд через плечо. На мгновение Лекса стоит там, разрываясь между тем, чтобы остановить его и вернуться в светлую атмосферу фестиваля. Однако она вспоминает о Кларк, отворачивается от места, где исчез мужчина, и находит ее, пытающуюся устоять на ногах. - С тобой все в порядке? - спрашивает она, хватая Кларк за предплечье. Кларк не отвечает сразу, её глаза блуждают по толпе вокруг них с легким горящим подозрением. Когда она обретает голос, в нем есть что-то тревожное. - Ты ... ты узнала этого человека? - Нет. А ты? Выражение ее лица задумчивое, но разочарованное, как будто что-то вне досягаемости. - Я… ну, он выглядит знакомым. Я уверена, что это ничего не значит. - Когда что-то ничего не значило? - бормочет Лекса. - Я пойду найду его, - решительно говорит она, пытаясь ускользнуть в толпу и втащить неуловимого человека обратно. Кларк останавливает ее, мягко прикоснувшись к внутренней стороне ее руки. Когда Лекса оглядывается, она качает головой. - Нет, я уверена, что ошиблась. И что с того, если он знакомый? - Кларк, почти все твои знакомые пытались убить тебя. - Она многозначительно хмурится и делает разочарованный жест. - Включая меня. - Она поправляет пояс, прижимает меч ближе к руке и снова пытается уйти. Кларк удается схватить ткань сзади куртки Лексы и остановить ее. - Пожалуйста, Лекса, - умоляет она. - Пожалуйста, забудь об этом. - Почему? - Лекса фыркает. - Ты отказалась почти от всех своих охранников и вынудила меня ослабить охрану. Ты потребовала неограниченного доступа на ярмарку и ... - И я огромная заноза в твоей заднице. Я знаю, знаю, - успокаивает Кларк. Лекса вздрагивает, когда чувствует, как Кларк прижимается лбом между лопаток. Она застывает, пальцы крепко сжимают рукоять меча. Она не совсем понимает, что делать со своими руками, поэтому другая барахтается рядом с ней. Это действительно редкий день, когда Ванхеда свободно проявляет привязанность. Это… беспокоит. - Ты хорошо себя чувствуешь? - тихо спрашивает Лекса, пытаясь разглядеть девушку через плечо. Она больше чувствует, чем видит, как Кларк кивает ей. - Да, просто… пожалуйста. Пожалуйста, не преследуй его. Сейчас все так хорошо - никаких стычек с прошлого лета, бандиты молчат и - и люди менее напуганы, меньше склонны к насилию. Наконец, она делает фирменный шаг назад, и Лекса с любопытством смотрит на нее. - Просто забей. Лексе ужасно хочется ей отказать, но… что ж, с каждым днем ​​это становится все труднее. И по большей части Кларк права. Опрометчива, но права. - Очень хорошо, - наконец вздыхает она, потирая шею сзади. - Держи этого охранника при себе, - ворчит она, указывая на мужчину, отступившего на несколько шагов назад, который осторожно следил за ней большую часть времени. Кларк получала огромное удовольствие убегать от своей охраны при каждой возможности. По-детски. Кларк оглядывается на него и закатывает глаза. - Фу. - Тебе не кажется, что ты сегодня достаточно меня испытала? - Не совсем, - честно говорит Кларк. - Но ладно. Кайфолом может преследовать меня всю оставшуюся жизнь, мне все равно. - Я не знаю, что это значит. Но не стоит обзывать его, - упрекает Лекса. - Он отдаст за тебя жизнь. - О, я определенно имела в виду не его, Хеда. - Ну, я тоже отдам за тебя жизнь. Меня тоже не следует обзывать. Кларк от души смеется над этим, с некоторым обожанием, которое заставляет сердце Лексы замирать, а уши - краснеть. - А, но ты права, - наконец сдерживает смех Кларк. - Я должна быть к тебе добрее. Не хочешь потанцевать? - Нет, я злюсь на тебя. - Хорошо, Рук будет танцевать со мной. Они оба смотрят на угрюмого охранника, Кларк с озорством, а Лекса с серьезным сомнением. Он не был похож на танцующего человека. Конечно же, он бросает один взгляд на блеск в глазах Кларк и решительно качает головой. Маловероятно, что он вообще знает, о чем его спрашивает Кларк, но он, вероятно, достаточно разговаривал с ней, чтобы знать, что лучше всегда отказываться. +++ Кларк потеряла многое, помимо своих воспоминаний. Об этом легко забыть. Лекса часто ловит себя на целеустремленной одержимости воспоминаниями Кларк - одержима до такой степени, что забывает о других проблемах, с которыми сталкивается Кларк. Речь была затруднена всего несколько дней. Но чтение для нее потеряно. Чтение, письмо и рисование. И в этом настоящая трагедия: художник, борющийся с миром, лишенным милосердия к искусству, был лишен не только времени и терпения на талант, но и голых способностей надежной руки. Кларк не умеет рисовать. Ее руки постоянно трясутся, а хватка, в которой она держит уголь, неловкая и неуклюжая. Боги отнимают у нее все и оставляют ни с чем. Лекса подумала, что, возможно, она сделала лучше для Кларк, когда показала свои фантастические произведения искусства, сохраненные историками Полиса. Это была уловка, чтобы вызвать интерес (и, возможно, некоторые воспоминания) в выздоравливающей девушке. И, вероятно, так оно и было бы, если бы рост запросов на пергамент и древесный уголь оставался неизменным. Но просьбы были для бедной девушки скорее разочарованием, чем радостью. Неуклюжие линии и шаткие формы заполняли выброшенный пергамент, усеивавший пол вокруг кровати Кларк - растущее восхваление давно потерянной любви, которую Кларк даже не могла вспомнить достаточно, чтобы должным образом оплакивать. Но, возможно, это слишком поэтично для реальности. - Я не знаю, - размышляет Кларк, держа рисунок на расстоянии вытянутой руки и прищурившись через свой лучший глаз. - Как ты думаешь? - спрашивает она, поворачивая пергамент туда, где сидит Лекса, просматривая корреспонденцию, которой пренебрегала последние несколько недель. Лекса заказала письменный стол в новую комнату Кларк почти неделю назад. Если она больше не может уклоняться от своих обязанностей и не выпускать Кларк из поля зрения, ей придется пойти на компромисс. Лекса рассматривает шаткий рисунок с таким же критическим выражением лица. К сожалению, это отвратительно. Это ужасно. - Выглядит хорошо, - говорит Лекса, твердо кивая и возвращаясь к письму, опасаясь попасться в ловушку собственной лжи. - Очень хорошо. Кларк приподнимает бровь и подносит рисунок ближе к своему лицу. - Нет, я говорю о том, что у меня в руках. Что ты думаешь об этом? - Она настаивает, предлагая отвратительный рисунок еще более яростно. - Я сказала, что выглядит хорошо, - настаивает Лекса в какой-то момент сбоку от головы Кларк. Практически не было человека, которому Хеда не могла бы убедительно солгать. Практически. Кларк неожиданно рявкнула и немного жестче помахала обидным рисунком. - Вот. Прямо здесь. Я нарисовала эту штуку. - У меня неплохое зрение, Кларк, - отвечает она, хотя осознание подтекста приходит к ней только через долю секунды после того, как слова покидают ее рот. Если есть что-то, чего Лекса предпочитает избегать, так это привлечения внимания к утраченным способностям Кларк. Как всегда, Кларк гораздо меньше заботится о приличиях, чем Лекса. Она усмехается и указывает на искореженную фигуру в центре пергамента. - Хорошо, искусствовед. Как ты думаешь, что здесь нарисовано? Лекса издает какой-то непривлекательный, прерывистый звук колебания, отчаянно пытаясь связать абстрактные формы и шаткие линии в мысленный образ чего-либо, напоминающего настоящий материальный объект. Ее разум ужасающе пуст, а рисунок ужасающе плох. Кларк ужасающе терпелива. И ужасающе лишена намеков. - Это ... ну, очевидно, что это ... это ... именно то, что ты хотела нарисовать? - Лекса с надеждой заканчивает. Лекса уверена, что Хеда не составляла предложений, которое было бы хуже этого, за все двести лет. Легенда Хеды живет и умирает из-за смущения, которое Лекса испытывает в присутствии Кларк Гриффин. Лекса была далека от того чтобы пролить свет на такую трагедию, но иногда она задается вопросом, не было бы лучше, если бы она получила выстрел в голову вместо этого. Но эти юмористические мысли слишком мрачны. Лекса никогда не была очень забавной. Кларк недоверчиво смотрит на нее. - В точности то, что я хочу? - Да? Еще медленнее Кларк повторяет фразу. - В точности то, что я хочу? Лекса беспомощно жестикулирует. - Что-нибудь из того, что я говорю, работает? - Нет, - подтверждает Кларк, держа рисунок как можно дальше от тела, ее здоровый глаз сужается, чтобы попытаться сфокусировать его. - Нет, это не так. - Когда Лекса больше не предлагает критики, Кларк смотрит на нее. - Скажи мне, что ты думаешь об этом. Лекса решает, что ее жизнь уже окончена, мирно покоится в той же могиле, что и ее недавно умершее достоинство, и говорит первое, что приходит ей в голову. - Лошадь. Конечно. Конечно же, лошадь. И если вы собираетесь распять себя, то можете делать это с уверенностью. Лекса помечает слово «очевидно» для разнообразия. Через мгновение Кларк серьезно кивает. - Ух ты. Ага, вот что это такое. - Действительно? - Нет, не совсем. Я пытаюсь нарисовать карту, - ворчит Кларк, комкая бумагу и бросая ее в гору у изножья своей кровати. - Если это лошадь, то ее сбила машина. - Что, во имя древних богов, такое машина? - Лекса морщится от слова, которое неуклюже срывается с ее губ. Кларк с трудом смотрит на нее, пока она продолжает строчить свой ужасный рисунок. Она избавляет Лексу от невнятного ответа, который ужасно звучит примерно так: - Думаю, мы обе понимаем, что я скажу правду, когда отвечу, что понятия не имею. Лекса чувствует, как ее уши горят на кончиках, красные от стыда и… нет, в основном от стыда. - Это было моим вторым предположением, - тихо настаивает она. И, возможно, так и было бы. Лекса может это увидеть, когда она сейчас представляет рисунок. Это было, ну, почти как карта. - Я собиралась предположить, что это карта. У тебя получается лучше. Мне жаль. - Это не твоя вина, - отмахивается Кларк, уже работая над другим рисунком. Ее язык высовывается из зубов, пока она неуверенно делает отметины, глубокая борозда между почти незрячими глазами. Слова вылетают из ее рта прежде, чем Лекса даже сообразила, что она убеждена в этом. - Это моя вина. - Когда она зарабатывает озадаченный взгляд Кларк, она бросает взор на одно из писем на своем столе. - Это моя вина. - Ты…? - Кларк замолкает, проводит рукой по раненому черепу и в замешательстве оглядывается. - Ну, ты не сделала… ты не сделала этого… этого со мной. Лексе приходит в голову, что Кларк не может вспомнить, что именно случилось с ней в данный момент. Обычно она об этом вспоминает, но иногда это выходит из ее пределов досягаемости. - Я могла бы сделать больше. Я могла бы держать Полис в большей безопасности. Пассивная вина также осуждается, как и активная вина. - Нет, это не так, - бормочет Кларк, закатывая глаза. - Это лошадиное дерьмо. Нет, хуже того: это философия. Знаешь, что я на это говорю? Пф, чепуха. Неожиданно это заставляет Лексу рассмеяться. - Я серьезно, Кларк. - Боже, я знаю. Ты всегда серьезно, - поддразнивает Кларк. Лекса сомневается, что Кларк вообще знает, почему она это говорит - Кларк сегодня ни разу не вспомнила имя Лексы. Но это сказано с такой убежденностью, что она не может не задаться вопросом, всегда ли какая-то часть Кларк узнает ее. - Я тоже серьезно. Мир, в котором заговор так же плох, как и халатность, вообще не имеет последствий. Все зло, значит, ничего им не является. Перестань быть такой драматичной. Это был здравый совет. Возможно, Хеда могла бы быть менее драматичной. Кларк громко вздохнула и повернула голову, злобно глядя на Лексу. - А теперь послушай: ты заставила меня пофилософствовать. - Она ткнула углем в улыбку, растягивающую угол рта Лексы. - Я передумала. Теперь я действительно хочу извинений.