мгчд: драбблы

Когда они доходят до постели, всё складывается как-то само собой: Игорь целует, Игорь валит на кровать, Игорь шарит по карманам в поисках презерватива, Серёжа раздвигает ноги. Искра, буря. Затмение. Потом — обниматься и лениво курить одну на двоих (Игорь не знал, что Серёжа курит — оказалось, что только после секса). Это повторяется на второй раз, на третий, пятый, потом Серёжа мимоходом спрашивает — ты снизу не любишь? — и Игорь одновременно краснеет (щеками) и холодеет (ладонями). Говорит независимо: да, не нравится, а что? Серёжа пожимает плечами. Ничего. Нет так нет, просто спросил. Он-то просто спросил и больше не возвращается к этой теме, но Игорь невольно крутит её в голове. Там, в этой голове, что-то вроде большой кучи мусора, а он по одной достает из неё нестыкующиеся детальки и сопоставляет друг с другом. Не то чтобы он думал, что подставлять кому-то жопу это стыдно. Серёже ведь не стыдно, и Игорь его от этого меньше не уважает. Но то Серёжа, а Игорь это Игорь. Игорь привык, что в отношениях ебет он, а не его. А с другой стороны, если подумать, получается нечестно. Серёжа ему даёт, а он ему нет? (с девчонками в этом плане проще). Надо же по справедливости? А по справедливости будет иногда и раздвинуть ноги, если так надо. Игорь приходит к тому, что если Серёжа попросит, он ему не откажет, главное чтоб не слишком часто, ну там, пару раз Игорь согласен, но не больше. Начинает прикидывать, как это будет: он, значит, лежит такой, а Серёжа на нём, гладит бока узкими ладонями, на ухо шепчет всякое нежно-сопливое — раздвинь, будь умницей, какой ты у меня послушный, горячий. В мыслях выходит не так уж плохо, Игорь в ожидании расслабляется, перед каждым свиданием намывается со всей тщательностью, чтоб если вдруг прям сегодня, то не нужно было откладывать и планировать (помрет же в ожидании), пусть сразу. Серёжа комментирует подскочивший уровень гигиены со смехом, но ниже ватерлинии его ладони так и не спускаются, и раз за разом все заканчивается по-прежнему, с Серёжей на спине или в коленно-локтевой и майором сверху. Игорь успевает оскорбиться и слегка загнаться, что на его цветок не совершают покушений, потом до него доходит — Серёжа человек максимальной корректности, он же такое первым не попросит, надо намекнуть, что игорево «нет» не такое уж незыблемое. Так что он роняет за ужином: кстати, если вдруг захочешь меня того-этого, ты скажи, договоримся. Серёжа смотрит ласково и насмешливо, целует в щеку, отвечает: Игорь, честное слово, меня всё устраивает, сверху, снизу, сбоку, какая вообще разница, оба кончили и ладно, не парься о ерунде. Ну здрасьте. А для кого Игорь жопу бреет и зачем он себе столько ночей планировал, как всё пройдет? Серёжа обиженного сопения не замечает, а Игорь начинает маяться, как будто ласковый шепот на ухо не он себе придумал, а Серый пообещал и отобрал в последний момент. Главное еще, какая разница? Как будто нет разницы между тем, что они регулярно ебутся по-старому и тем, что Игорь готов предложить на блюдечке — на, Серый, видишь, всё для тебя. Не берут! Считай, нос воротят... Серёжа терпит неделю, терпит другую, потом всплескивает птичьими ручками, говорит — невыносимо, ну что тебе не так, почему ты такая принцесса? За принцессу они немного ругаются (это кто ещё принцесса, э, ты спишь в маске для сна), но деваться некуда, Игорь мнется, крякает, трет шею, неуловимо напоминая сам себе дядь Федю, и бубнит — а что, ты мне вообще засадить не хочешь? Серёжа спрашивает, откуда такие мысли, приходится объясняться. Потом Серёжа смеётся, а Игорь прячет лицо в ладонях. Потом Серёжа отнимет ладони от лица и зацеловывает, пока Игорь не перестает сопеть и ёрзать. — Хочу, конечно. Я с тобой хочу сделать всё и немного больше. — Ну так а что тогда? — Тебе же не нравится, ты сам сказал? Игорь краснеет сильнее. Он ждёт, что Серёжа будет ещё смеяться, но Серёжа даже не улыбается, только смотрит так, что у Игоря трепыхается под ребрами что-то из того разряда, о чем пишут стихи и рисуют картины великие классики. — Хочешь со мной попробовать? — Игорь не находит в себе сил сказать «да», только кивает, и какими же смешными кажутся в этот момент все придуманные собственноручно отговорки про «справедливость» в отношениях и готовность «потерпеть» разок для серёжиного удовольствия. Оказывается, что жопу брить не обязательно (но Серёже нравится), и что на первый раз удобнее, обложившись подушками, реально как принцессе на горошине (Игорь смеется в одну из подушек минут пять). Они страшно долго готовятся, потому что Игорь не может расслабиться, а Серёжа глубоко возмущен его деловым предложением «да че там, давай как пластырь сорвать» и нашептывает Игорю что-то такое про задницу, вверенную в его руки, и что он с ней делать позволит и не позволит, что Игоря выносит в астрал без всякой дрочки (это он себе записывает на будущее). Но потом идет, ха, как по маслу; сначала пальцами, потом членом — член у Серого поменьше и поуже, чем у Игоря, это его успокаивает сразу на двух уровнях; Игоря дергает как под электричеством от всего — от распирающего чувства в заднице, от приятного покалывания, когда член проезжается по простате, даже от ощущения латекса на разгоряченной коже. Больше всего — от мысли «это Серёжа, мы с ним, он меня, он во мне». Если на этом сосредоточиться, дышать становится тяжело, Игорь широко разевает рот, постанывает непривычно мелко, ерзает на подушках и плавится окончательно от того-самого-замечательного-ровно-как-хотелось-ласкового на ухо. Серёжина цепочка прохладно липнет к взмокшей коже и отпечатывается между лопаток острым краем кулона. Потом снова курят: Серёжа сидя, Игорь — положив голову ему на бедро (Серёжа немного раздвигает ноги, чтобы Игорь стряхивал пепел на простыни, и если это не полный декаданс, то Игорь не знает, что значит это слово). — Работать завтра буду стоя, — шутит Игорь между затяжками, потому что про это хочется шутить и вообще тянет похвастаться кому-то, что ли. Считай, девственности лишился. Второй. — Не будешь, — говорит Серёжа рассеянно, перебирая ему волосы. — Если я всё сделал правильно, не будешь. — Да ну. — Больно было? — Нет. — Значит, и завтра не будет, — Серёжа совсем мягко заправляет отросшую, но все равно слишком короткую для этого прядь ему за ухо (она тут же снова топорщится). — И не должно быть. Игорь тушит в пальцах окурок, переворачивается так, чтобы смотреть на Серёжу снизу вверх — с такого ракурса лицо у него острее, нос кажется совсем птичьим и хищным. Горящими подушечками проводит по его шее, по ключицам, вдоль цепочки и снова роняет руку — кто бы сказал раньше, что быть снизу так утомительно, что, кажется, так и уснешь, не пошевелившись. Серёжа улыбается тонко. Понимает. — Здорово ты это умеешь, — признает Игорь, не скрывая легкого удивления. — Если честно, не думал, что у тебя столько опыта. — Быть сверху? — Серёжа поднимает брови. — Ну... Да, но скорее... так. Если бы я был с девственником, я бы точно напортачил. — А. Нет, — Серёжа смотрит задумчиво в стену. — Опыта такого у меня нет. Но мой первый раз был с человеком, который меня безумно любил и сделал всё, чтобы мне было хорошо. Я просто повторил. Игорь крутит немножко эту мысль в голове, пытается приревновать, но это выходит совсем уж смешно, так что он только фыркает. — Спасибо ему тогда, что ли. — Да. Спасибо ему, — соглашается Серёжа и мягко целует Игоря в лоб, согнувшись так, что подвеска маятником проходится между ними. — Спи. По правилам тебе еще полагается завтрак в постель.