мгчд: драбблы

Игорь говорит ему: ты хороший человек, и Серёжа смеётся минут пять и после отвечает: ты ничего обо мне не знаешь. Ты не знаешь, какие ошибки я совершал. Главную ошибку Серёжа совершил, когда ему было семнадцать и он был чудовищно, невозможно, до ломоты в костях влюблен. Олег был лучшим, что случилось в его постылой одинокой жизни. Прекрасный Олег, который по какому-то недосмотру стал его лучшим другом — в минуты отчаяния Серёжа понимал, почему: в детдоме все были отбросами, один Серёжа был на их фоне бриллиантом, только Олег — он заслуживал не бриллиантов, а как минимум звезд с неба. До звезды Серёже было далеко. Нелюдимый, странный внешне и внутренне, капризный, он понимал, что стоит Олегу столкнуться с целым миром других людей, среди которых могут быть другие, такие, как Олег — добрые, красивые, замечательные, — и лучший друг Серёжа будет забыт, отойдет на второй план, к тем, кому говорят привет и как дела и раз в год покупают открытку на день рождения. Олегу он был не нужен так, как Олег был нужен ему. Олег бы его никогда не полюбил. А без любви Олега он бы умер, это был вопрос времени. То, что он сделал после, было аморально, но сколько часов после Серёжа проводил в спорах с собой, доказывая невидимому собеседнику: аморально ли это — спасать жизнь одного человека ценой несвободы другого? Ведь жизнь ценнее свободы? Тем более что Олега трудно назвать несчастным. Серёжа не помнил дату — намеренно стер из памяти, как пытался стереть вообще весь тот день; день, когда они с Олегом болтались по парку, колошматя палками крапиву и чувствуя, как неумолимо утекают последние дни детства, и Олег сказал: пить хочется, а Серёжа ответил — у меня есть, и достал бутылку с водой (нет). У него было отлично по зельям, он даже ездил на всероссийскую олимпиаду, хотя его истинной страстью всегда была информатика; любовное зелье, конечно, считалось глубоко запретным, но на деле было банальным в приготовлении, если иметь терпение и твердую руку. Олег выпил почти всю воду залпом, остановился, спросил: тебе оставить? — и допил, когда Серёжа покачал головой. А потом улыбнулся, Серёжа готов был поспорить, как-то по-особенному. И всё стало хорошо и больше уже не страшно. Олег захотел пойти с ним в один универ, и даже выбрал факультет специально так, чтобы поселиться в одном общежитии (хотя и на разных этажах), а когда вылетел — перепоступил, чтобы не забрали в армию, потому что как бы он пережил армию, не видясь с Серёжей целый год? Он без вопросов стал партнером по бизнесу, когда Серёжа впервые запустил «Вместе», и был лучшей правой рукой, о какой только можно мечтать. Он был лучшим и в остальном — лучшим другом, лучшим партнером, лучшим любовником. Серёжа спрашивал: ты меня любишь? и Олег смотрел так непонимающе, как будто Серёжа спросил, мокрая ли вода. Конечно, люблю. А как иначе? Почему ты вообще спрашиваешь? Я разве могу тебя не любить? (здесь Игорь уже меняется в лице так и даже садится так, как будто пытается от Серёжи отодвинуться, как будто испытывает к нему отвращение — Серёжа не обижается, это нормально, он за этим и) Знаешь, говорит Серёжа, как быстро можно возненавидеть слова я-тебя-люблю? Достаточно услышать их раз, два, три подряд. Знаешь, сколько ночей можно лежать без сна и думать: а если бы я сказал — подожди, не пей, я хотел в чем-то тебе признаться. Что бы он ответил тогда? А как бы звучало я-тебя-люблю, если бы не было зелья? А если бы он сказал: я люблю Машу, Петю, Васю, кого угодно, но не тебя, я ухожу и завожу семью и пять детей. Смог бы его отпустить? Или опоил бы все равно? А смог бы тогда жить, зная точно? И было бы легче, чем жить, не зная? (будил ночью, переспрашивал: любишь? слышал удивленное: люблю, конечно, Серёж, спи давай. плакал.) Видишь, что скрывают хорошие люди, говорит Серёжа, откидываясь на спинку дивана (он пьян, и не чуть-чуть, а настолько, что не смог бы встать на ноги без помощи). Почему я говорю об этом тебе и сейчас? Видишь ли, у Олега сердечные проблемы. Он сейчас на трехдневном обследовании в клинике, но я и так могу предсказать, что врачи ничего не найдут, потому что проблема не медицинского свойства. У него там конфликт: эффект зелья против новой влюбленности. Организм распробовал, как это, когда любишь по-настоящему, и пытается выкорчевать поганое, чужеродное, только вот я гениален, видишь ли, у меня зелье было — эталонный образец, хоть на конкурс отправляй, не выветрится само, со слезами не выйдет, с кровопусканием тоже. Лечат ли? — тут Серёжа смеется и задирает рукава шелкового халата, обнажая тонкие руки, — а как же, лечат, я за двенадцать лет пытался трижды, смотри: шрамы полосками потоньше на запястье, грубее и четче — до локтя. Убрать корень проблемы, и чары рухнут сами, это самое надежное. Только я трус такой, ни разу до конца не довел, мялся, плакал, падал в обмороки. А он меня находил и откачивал — преданный, любящий... Жалко будет, если он умрет, так и не попробовав настоящего счастья. Как думаешь, сколько феназепама нужно запить шампанским, чтоб наверняка?