мгчд: драбблы

На дворе январь двухтыщ...того и, как шутит дядь Федя, «совпало так, и новый год, и выходной» (летом он шутит «и выходной, и лето», а на весну и осень у него присказок нет), поэтому они гуляют. Они — это Игорь, папа, дядя Федя и тётя Лена. Тётя Лена совсем молодая и весёлая. Папа с дядь Федей подружились с ней совсем недавно, и сначала Игорь не понимал, зачем в их чисто мужской компании нужна какая-то тётя, но потом ему даже понравилось. Тёть Лена вкусно готовит, стрижёт Игоря не налысо, а так красиво, почти как в парикмахерской, и научила его вскрывать замки шпилькой для волос и рисовать помадой и карандашом для губ совсем натуральные кровавые раны на теле, так что Игорь решил, что она может остаться. И папе с дядь Федей она тоже нравится, прям очень — дядь Федя ей цветы постоянно покупает, а папа запасные ключи от квартиры дал, которые раньше только у дяди Феди были (это на случай, если что-то случится сразу с папой и дядей Федей, и Игорю нужен будет взрослый дома). Игорь совсем не против, чтобы тётя Лена с ними гуляла, он собирается показать ей, где в прошлом году строил с Игнатом снежную крепость и вообще всякое, а пока они просто бродят по парку, и тёть Лена пытается подкормить кедровыми орешками местных белочек. То и дело сходит с протоптанной тропинки и присаживается, протягивая к шевелящимся кустам ладошку с угощением, и ждёт — как сейчас... Папа с Игорем смотрят, затаив дыхание, а дядь Федя вдруг крадется к ней, и Игорь понимает, что сейчас будет, и еле сдерживается, чтобы не прыснуть. Раз — и дядь Федя подпрыгивает, уцепившись за еловую ветку! На теть Лену валится здоровенный шмат снега, и она взвизгивает по-девчоночьи, оборачивается к дядь Феде, сверкая глазами: — Ну, Федор Иванович, я вам сейчас устрою! Дядь Федя пятится, но по снегу попробуй убеги! И он падает на спину, а теть Лена — сверху, и давай ему снег за шиворот пихать. Хохочут, катаются по сугробам, шапки потеряли, волосы разметали по снегу, ай, хорошо! Игорю чешется к ним присоединиться, он и шаг вперед делает, только вдруг чувствует папину руку на плече. Держит, не дает прыгнуть в кучу-малу. Как так? Игорь задирает голову, чтобы на папу посмотреть, ждет веселую улыбку, хитрое «нужна тактическая перегруппировка», но папа выглядит совсем не весело. — Не надо, Игорёк, — говорит тихо, но строго. — Но почему, пап? — дуется Игорь. Он даже в шарфе и варежках, ему точно можно немного покувыркаться в снегу! — Не надо, — папа не смотрит совсем, как он дрожит губами, смотрит туда, на раскрасневшихся дядь Федю и тётю Лену, смешных и счастливых. Странно смотрит, не грустно, но все равно как-то очень серьезно... — У них там... любовь, понимаешь? Не будем мешать. Вот так дела. Игорь не понимал, а теперь понимает: и почему дядь Федя цветы дарит, и почему теть Лена так звонко смеется, не понимает только, почему им вдвоем можно в снегу кататься — а им с папой к ним нельзя. Это кажется обидным и очень несправедливым. Ну, сами подумайте, получается, ключи тёть Лене дать можно, а снежок со спины пульнуть — нет? И дядя Федя с ним больше в снегу играть не будет, потому что у него для этого есть тёть Лена? И даже щиплет в глазах, и хочется громко спросить: а почему нас с папой исключили? Разве нельзя так, чтобы любовь была на всех? Но если папа сказал, значит, так надо, и Игорь тоже старается быть серьёзным и даже отворачивается, чтобы не помешать тем двоим своим взглядом... А папа всё смотрит. /// На дворе январь двухтыщ...дцатого, и у Игоря первый за долгое время отгул по причине «просто хорошая погода». В будний день в парке мало людей, и только поэтому их маленький отряд, включающий в себя самого Разумовского, может прогуляться без приключений и фотографий исподтишка. Олег, непривычно загорелый после командировки, радуется снегу особенно ярко и даже пытается слепить на нетронутом участке маленького снеговичка своими большими теплыми ладонями. Пушистый снег хорошо лепится в комочки, Олег увлекается и совсем не замечает, что Серёжа крадется к нему со спины с полными горстями снега... — Ах ты зараза! — раздается возмущенный, но радостный вопль. Серёжа визжит, убегает, проваливаясь по колено, но это его не спасает — в качестве мести Олег валит его на снег и принимается закапывать в сугроб, как в песок на пляже. — Кошмар! Караул! Убивают! — хохочет Серёжа. — Игорь! Игорь, помоги! Я не хочу умирать молодым и холодным! Игоря тянет туда до нытья под рёбрами — сунуть снега Олегу за ворот, стряхнуть снежинки с рыжих волос Серёжи (шапки портят имидж, поэтому он их не носит и вечно сопливит). Требуется усилие воли, чтоб сделать шаг не вперед, а назад, к лавочке. Промерзшее дерево холодит даже через джинсы, но Игорь старается устроиться поудобнее: преданный зритель в первом ряду. — Игорь! Спаси! — Не слушай его! Убьем вместе, состояние поделим! Держи ноги! Лягается! — Я вас тут подожду, — вяло откликается Игорь. Не мешай, Игорёк. У них там любовь.