Обручился с обречённым

Слава думал, что сразу заснет — после целого дня, проведенного в разъездах и на солнцепеке, учитывая еще и то, как рано он сегодня встал, и то, каким эмоциональным выдался день. Но, несмотря на то, что тело его было измотано, мозг отказывался отключаться. Первая ночь вдали от дома, в незнакомой и, если быть до конца честным, пугающей квартире, полной незнакомого, разношерстного народа, выдалась беспокойной. Не то чтобы Слава не привык засыпать под шум — у них в квартире тоже вечно кто-то шаркал, разговаривал по телефону или ругался, плюс среди ночи мог орать и плакать мелкий брат, но то, что происходило в его новом пристанище, выходило за любые рамки. Здесь ни на секунду не замирала жизнь — все время приходил кто-то новый, а кто-то уходил, включали свет и воду, на кухне не умолкали пьяные разговоры, вся квартира провоняла запахом травы и еще чего-то трудноуловимого, но довольно мерзкого. Ситуация еще осложнялась тем, что в комнате, в которой они спали, был балкон — и мимо постоянно ходили курить, спотыкаясь об них в темноте. Кроме того, рядом с комнатой была входная дверь в квартиру, которой каждые пятнадцать минут кто-то с грохотом хлопал — на лестничную площадку тоже все время выходили курить, при этом ещё галдя и переругиваясь. Но сначала Славу это не сильно волновало — он и не ожидал, что его приведут в какое-то лучшее место, и был благодарен просто за крышу над головой. Гораздо больше его будоражило то, что они с Глебом оказались на одном спальном месте — тощий матрас, на котором они лежали, был брошен на пол в углу, и был настолько узким, что они вдвоем еле помещались. Приходилось лежать на боку, и Слава воспользовался этим, чтобы придвинуться поближе и под одеялом коснуться руки Глеба. Ночь была довольно теплой, и одеяло им по сути не требовалось, зато под ним было не видно того, что их руки становятся смелее и касаются тел друг друга с едва сдерживаемой нежностью. Глеб предупреждал Славу, чтобы он держал себя в руках, чтобы не лез к нему обниматься, но, похоже, сам не мог удержаться. Правда, когда Слава придвинул на подушке голову ближе и осторожно, практически бесшумно его поцеловал, Глеб отшатнулся. Но потом, оглядев погруженную в полумрак комнату, сам придвинулся и коснулся губами его губ. Под покровом темноты они увлеклись поцелуями, а руки уже оказались под одеждой — там, где находиться вовсе не должны. Славе казалось, что он мог бы так бесконечно лежать — главное, чтобы Глеб касался его и не переставал целовать. В ответ он стал гораздо смелее, настолько, что и сам не ожидал. Рука его уже скользила по голому животу Глеба, пока он сам лежал на боку, уткнувшись в его разметавшиеся по подушке длинные, светлые волосы. — Ну хватит, — шепнул ему Глеб, когда его же собственная рука двинулась чуть ниже и наткнулась на отвердевший член парня. В первую очередь он тормознул самого себя. — Ладно, — Слава послушно убрал от него руки, сложил их на груди. Но он не был уверен, что во сне снова не прильнет к Глебу. Лежать рядом с ним было все равно, что лежать рядом с любимой мягкой игрушкой — невозможно оторваться. У него была такая в детстве, большая плюшевая собака, но потерялась во время очередного переезда. Но здесь обниматься действительно было опасно — мимо них постоянно кто-то шлялся и мог заметить. Слава попытался заснуть, но все эти попытки ни к чему не привели. Он старался хотя бы просто тихо лежать, но постоянное движение и горящий свет в коридоре, который падал к ним в комнату, начинал раздражать. — Бессонница? — тихо спросил Глеб, который, как оказалось, тоже не спал. — Угу, — Слава вздохнул. На узком матрасе даже повернуться толком нельзя — сразу же скатился бы на довольно грязный пол. Глеб потянулся рукой наверх — там, у изголовья, валялись его вещи и рюкзак. Покопался там, достал что-то. Потом приподнялся на локте, огляделся, прислушался: в комнате царило минутное затишье, все вроде как спали. Он склонил голову — его волосы при этом упали Славе на лицо — положил руку ему на подбородок и немного на него надавил. От этого движения губы Славы приоткрылись, и Глеб проник языком к нему в рот, передав таким образом таблетку. — Что это? — прошептал Слава, но сразу же ее проглотил. — Ты быстро заснешь и нормально выспишься, — ответил Глеб, укладываясь рядом обратно. Но еще до того, как он произнес эту фразу до конца, Слава почувствовал, как разум его приятно помутнел, голова отяжелела, а голос Глеба словно начал удаляться с каждым звуком. Уже очень скоро он действительно заснул и спал так крепко и сладко, как последний раз спал, наверное, только в младенчестве. И если сначала это ощущалась как прыжок в кроличью нору — после короткого падения, он словно завис в пространстве, медленно, покачиваясь, опускался вниз, то к утру это было уже странное состояние. Где-то на грани между сном и бодрствованием — словно мозг уже частично проснулся, а тело оставалось распростертым на матрасе. Где-то подспудно Слава почувствовал, что Глеб ушел, что он теперь может свободно растянуться на спальном месте, что в комнате под утро началась настоящая кутерьма — многие собирались по делам, на работу или на поиск работы, но ему уже ничего не мешало. Кроме того, он ощущал на своем лице яркий свет, бьющий прямо по прикрытым глазам, но даже пошевелиться не мог. Ему снились необычайно красочные и реалистичные сны, в которых с ним, как в фильмах, происходили всякие приключения, и ему так нравилось смотреть их, что совсем не хотелось просыпаться. Но в какой-то момент пришлось. Он с трудом разлепил веки и тут же сщурился — прямо на него из окна лился солнечный свет. Голова была тяжелой, но при этом странно пустой, а все яркие, красочные сны его моментально забылись. Перекатился на бок, осторожно сел, огляделся. В комнате помимо него спали еще двое — один на диване прямо в одежде, второй на матрасе на полу. Поднявшись, Слава отправился на поиски Глеба — его вещи по-прежнему лежали у изголовья, но не было его самого. Оказалось, что время уже близко к обеденному — Слава проспал минимум двенадцать часов. Наскоро умывшись, он медленно прошёл по коридору. Квартира была не такой оживленной, как ночью, но на кухне все ещё сидела компашка каких-то пацанов, не намного старше Славика. Он зашел туда, исподлобья оглядываясь. Все горизонтальные поверхности старого кухонного гарнитура были завалены объедками, грязной посудой, упаковкой и фантиками. Поискав глазами хоть одну не заляпанную непонятно чем кружку, Слава решил, что будет правильно спросить у остальных обитателей квартиры. — А можно попить? — сказал он. Один из пацанов — заметно старше других, который казался среди них типа главным, кивнул в сторону подтекающего ржавого крана. — Можешь оттуда, — сказал он, с интересом разглядывая Славика, которому стало почему-то не по себе от этого пристального взгляда. Он взял одну из кружек, которая показалось ему не слишком засаленой, повернул вентель — кран задрожал, выплюнул порцию воды, окатив раковину и все окружающее ее, начал старательно мыть. — Хочешь хапнуть? — вдруг послышался за его спиной тот же голос. Слава обернулся, посмотрел на парня, который улыбался ему вроде как дружелюбно, стряхивая пепел в кружку, и решил, что отказываться будет невежливо. Кроме того, ему очень сильно хотелось курить, а сигарет у него не было. Рыться в вещах Глеба в поисках табака он бы не смог, а у пацанов на столе лежала целая пачка. Заметив, что Слава смотрит на неё с вожделением, парень взял пачку в руку и подал ему. — Угощайся. И садись за стол, сейчас раскурим. — Ну если вы настаиваете, — скромно ответил Слава на заманчивое предложение. Он взял сигарету из пачки и на свободную табуретку присел. — То можно и раскурить. К тому времени, когда объявился Глеб, Слава уже совершенно отлетел. У потолка кухни висел плотный дым, он со всеми перезнакомился и скорешился, и забыл о том, что он тут вообще делает. Сидел, смеялся, болтал, курил — ему было весело и легко, хотя где-то на задворках сознания, там, где остался ещё здравый смысл, маячило беспокойство — где Глеб? вернётся ли он вообще? почему он его тут бросил? Когда ему на плечо опустилась рука, Слава вздрогнул от неожиданности. — Тебя совсем что ли невозможно одного оставить? — буркнул Глеб хмуро. — Пошли. Он дернул Славу за руку, слишком грубо, слишком резко, и за собой увлек. — Собирайся, — он подвел его к входной двери, возле которой чуть ли не вперемежку валялась обувь всех тех, кто находился в квартире. — Куда? — почувствовав слабость в коленях, Слава опустился на пол, начал свои кеды зашнуровывать. Глеб его так быстро с места стащил, что на него вдруг разом обрушился весь тот дурман, которого он совсем не чувствовал, пока курил. — Тебе проветриться не помешает, — ответил Глеб. Он был хмурый, мрачный и совсем не такой ласковый и милый, как прошлой ночью. — И в магазин надо сходить. Когда Слава увидел, что конкретно имел в виду Глеб под «сходить в магазин», его сначала охватил ступор. Выбирая продукты, Глеб через раз засовывал себе что-то в карман или за край ремня под длинную чёрную худи. Настороженно оглядевшись по сторонам, Слава подошел ближе, пытаясь прикрыть Глеба от взглядов редких посетителей. Но тот пиздил продукты совершенно уверенно и бесстыдно — четкими, профессиональными движениями рассовывал по карманам так, как будто делал это уже в миллионный раз. Потом они долго стояли в очереди на неспешно двигающейся кассе, и Слава весь извелся. Ему казалось, что взгляды всех тех немногих, что собрались в этот поздний час в магазине, направлены на них, что вот-вот к ним подойдет охранник, который заметил их манипуляции в зале или по камерам, что раздастся окрик продавщицы или кассира, и постоянно вертелся, оборачивался и переминался с ноги на ногу. — Успокойся, ты так наоборот больше внимания привлекаешь, — шепнул Глеб ему на ухо. — Хорош вертеться. Поувереннее будь. — Постараюсь, — Слава замер, застыл, продолжая напряженно оглядывать пространство вокруг, про себя полагая, что он принял расслабленную, уверенную позу. — Ты перекурил просто, — Глеб похлопал его по плечу, когда они выходили из раздвижных дверей магазина — Слава так вообще вылетел оттуда пулей. — У тебя развилась мания преследования. — Мания? — Слава вытаращился на него. — Да ты полмагазина вынес. — Не преувеличивай, — Глеб протянул ему мороженое — его он вполне законно за собственные деньги приобрел. — Всего лишь немного больше захватил, чем на кассу выложил. На улице Слава сразу же как-то обмяк — силы разом его покинули, и осел возле магазина, опираясь спиной на ограждение. Открыл упаковку мороженого и начал жадно поедать — после травы аппетит проснулся просто зверский, и сейчас холодящая сладость эскимо было очень в тему. Он быстро доел, но так и остался сидеть почти на полу, удерживаясь одной рукой за металлическую трубу ограждения. Искоса он поглядывал на Глеба, который все это время пялился на него — смотрел на то, как он облизывает свое эскимо — хотел сказать кое-что, но не мог решиться. Едва только он представил, что вот сейчас должен озвучить свой вопрос, как в глазах от волнения помутнело. Еще ему хотелось бы подальше от магазина отойти, потому что ему все еще казалось, что за ними могут погнаться, но он не мог даже встать. — Что ты притих? — спросил Глеб, который стоял прямо перед ним, засунув руку глубоко в карманы худи. — О чем думаешь? — Думаю о том, что… — Слава прикусил губу, опустил глаза. — Что скоро я тебе надоем. И о том, что мне делать, когда я тебе надоем. Может, это уже случилось, и ты пожалел, что вообще со мной связался. Может, ты прямо сейчас думаешь о том, как от меня избавиться. И я этого очень боюсь. Он, совершенно неожиданно для самого себя, вывалил все напрямую, все свои мысли и тревоги, которые мучали его в течение дня, когда он думал, что Глеб, возможно, вообще не вернется, не придет за ним. Может, трава была в этом виновата, а, может, то, что Глеб стоял так близко к нему, прикрывая собой от остальных. На пяточке возле магазина тусовались местные жители панелек, они пили пиво и всякую дешевую слабоалкогольную алкашку, но у Славы чувство было такое, словно они с Глебом здесь совершенно одни. Высказав все, что было у него на душе, Слава поднял глаза, с тревогой ожидая, что Глеб ему ответит. — Надоешь? — усмехнулся он. Лицо его было скрыто капюшоном и выбившимися из-под него прядями волос. — Я думал, ты скажешь, что тебе не понравилось на той хате, и ты хочешь свалить. Слава пожал плечами. — Даже если мне не понравилось, куда я могу свалить? Глеб покачал головой — ему не понравилось то, что он уловил обреченность у Славы в голосе. Промелькнула мысль, что Слава все еще с ним только лишь потому, что ему некуда пойти — ведь именно поэтому он увязался за Глебом, приклеился к нему. Но не успел он подумать об этом, как Слава тут же добавил: — А еще мне очень понравилось быть рядом с тобой… Где угодно. И как. Глеб улыбнулся. На этот раз услышанное ему понравилось. — Это не единственное место, где мы можем переночевать. Есть другие. Некоторые получше, но они и стоят подороже. Но! — добавил он торопливо, увидев, что Слава хочет что-то сказать. — Я найду деньги, а пока придётся вернуться туда. Пойдём? У меня был сегодня очень, очень тяжелый день. Я пиздец как устал. Он подал руку Славе, который уцепился за нее и с трудом поднялся. Они медленно побрели в сторону квартиры. Слава понятия не имел, куда идти — он не запомнил дорогу, поэтому просто следовал за Глебом. — Я по тебе скучал, — сказал вдруг Глеб тихо, глядя себе под ноги. Он шел, пиная носком кроссовка попадающийся на дороге мусор. — Думал о тебе… Вдруг ты сбежишь? — Не сбегу, — Слава огляделся — магазин остался позади, и теперь они зашли в темный двор. Только один тускло горящий фонарь вдалеке и пышно разросшийся кустарник под окнами первых этажей. Он просунул руку Глебу в карман, наткнулся на что-то краденное в твердой упаковке, коснулся его холодной руки и сплел их пальцы. Заметив, как на сумрачном лице Глеба мелькнула улыбка, он наклонил голову и на несколько секунд положил ее ему на плечо. — Я тоже по тебе очень сильно скучал, ужасно. Все думал, вернешься ты или нет. — Ну я в любом случае вернулся бы, — хмыкнул Глеб. — Там же мои вещи. То немногое, что у меня есть. — Но у тебя теперь еще есть я. И… не делай так больше никогда, пожалуйста, — окончательно осмелев, попросил Слава. — Не уходи без предупреждения. И вообще — не уходи без меня. Куда бы тебе ни нужно было, я мог бы с тобой пойти. — Я предупредил бы тебя, но ты так сладко спал, — ответил Глеб, сжимая его руку. — И я не всегда могу взять тебя с собой. Это… Иногда опасно, иногда… Тебя просто там быть не должно. — Что может быть опаснее, чем воровать в магазине? — усмехнулся Слава. — Поверь… Очень и очень многое, — ответил Глеб и сказал, чтобы перевести разговор: — Мечтаю о горячем душе. Что скажешь? — Еще бы, — согласился Слава. — Горячий душ и поесть. И еще кое-что — ты мне поцелуй должен. — Я целовал тебя ночью, так что это фактически был уже сегодняшний день, — возразил Глеб, но его руку в кармане сжал сильнее, и уже откровенно улыбался. Слава поглядывал то и дело на него, пытаясь заглянуть под капюшон, и его несказанно радовало то, что Глеб словно оттаял и снова стал таким же, каким был накануне. Со своей затянувшейся на целый день прогулки по таинственным делам он вернулся раздражительным и злым, замкнутым и закрытым. А сейчас он снова совсем другой — к такому Глебу точно можно приставать с поцелуями. — Это не считается, — ответил Слава. — Так что я жду. — Ладно, — согласился Глеб. — Уговор есть уговор. Но вот чего Слава уж точно никак не ожидал, так это того, что в душ они отправятся вместе. Глеб пропустил его перед собой, Слава сразу же туда шмыгнул — застать ванную комнату свободной было большой удачей — притормозил на пороге, и тут почувствовал, как ему в спину кто-то врезался. Глеб слегка подтолкнул его вглубь, закрыл дверь на щеколду и стянул с себя сначала худи через голову, а потом и майку. — Ну чего ты? — усмехнулся он, глядя на Славу, который застыл, уставившись на его обнаженный торс. — Раздевайся, надо и твои шмотки тоже постирать. Он взялся за край его тишки и потянул. — Стесняешь меня? — Глеб прикусил губу, глядя на то, как лицо Славы медленно заливается краской. — Вот еще, — ответил он с вызовом. — Мне нечего стесняться. Он стащил с себя майку, отдал ее Глебу и взялся за штаны — положил руку на резинку, медля. Но Глеб уже подошел к раковине, и, зажав слив вещами, начал набирать воду. Он делал вид, что сконцентрирован на этом действии, а на Славу не обращает внимания — таким образом, хотел дать ему нормально раздеться, понимая, что уже достаточно его смутил. Поскидывав шмотки, Слава залез в ванную и закрылся шторкой. Быстро помывшись маленьким куском мыла, он залип, наслаждаясь потоками теплой воды, ласкающей тело. Было кайфово, а то, что от Глеба его отделяла всего лишь тонкая, полупрозрачная шторка, добавляла интриги. Но очень скоро интрига была разрушена — шторка резко развинулась, и Глеб, который быстренько закончил с постирушками, шагнул в ванную и оказался рядом с полностью обнаженным Славой лицом к лицу. В первое мгновение тот дернулся и попытался прикрыться, но почти сразу же понял, что это довольно глупо — скрывать, то, чем его наградила природа. Да и зачем, если им понятно, что они оба хотят сближения. Слишком быстро, да, но чего им двоим ждать? Поймав себя на том, что он, приоткрыв рот, разглядывает Глеба, Слава опомнился и посмотрел ему в глаза. — Красивые татуировки, — промямлил он, как будто он действительно только татуировки и разглядывал. — Хочешь поближе посмотреть? — предложил Глеб. Не успел Слава кивком подтвердить свое согласие, как Глеб взял его руку, положил на свою грудь — туда, где раскинул крылья нарисованный голубь. Он сделал шаг к нему, и они оказались в пугающей, мучительной близости друг от друга под одним душем. Волосы у Глеба сразу же намокли и прядями прилипли ко лбу, щекам и шее. Он положил руку Славе на плечо и медленно провел ладонью вниз. Слава решил действовать сам, поскольку Глеб почему-то медлил и не торопился выполнять свое обещание — встал на цыпочки и сам поцеловал его. Голова закружилась — почувствовав, что его повело, Глеб придержал Славу, обхватил руками и прижал к себе. От этого стало еще хуже — вернее настолько хорошо, что даже плохо — у Славы перехватило дыхание, когда он почувствовал всем своим телом тело другого парня. И стало очевидно и то, что у них обоих стоит, и то, что у обоих мурашки побежали, и кожа стала вдруг такой горячей. Глеб прижал его к холодной кафельной стене, выталкивая из-под бьющих струй душа, которые мешали целоваться. Его язык мягко, но настойчиво проникал в приоткрытые ему навстречу рот Славы, касался его языка и ласково проводил по губам. Слава закинул ему руки на плечи и буквально повис на его шее — ему хотелось, чтобы это не заканчивались, чтобы это продолжало происходить и также, чтобы происходило что-то гораздо большее. Увлекшись поцелуем, он не заметил, что ладонь Глеба скользит по его телу, оглаживая различные части его тела, но, когда она остановилась на члене, его как током ударило. Он простонал в прижатые к его рту губы Глеба и притянул его к себе еще сильнее. — Вы скоро там? — раздался грубый окрик за дверью. — Вы тут, если что, не одни живете! Но Глеб не разорвал их поцелуй — неспеша завершил его, коснувшись напоследок чужих губ своими нежно и почти невесомо. Посмотрел на Славу, который разлепил свои мокрые ресницы, улыбнулся ему и только потом ответил. — Ну и нас тут двое, так что умножай время на два, — Глеб отодвинул чуть-чуть шторку и взял стоящий на краю раковины шампунь. — Все равно не зависайте надолго там. Мне на работу в ночную смену идти, — буркнул тип за дверью и отошел. — Так вот почему у тебя волосы так приятно пахнут, — сказал Слава, увидев в руках Глеба розовый пузырек с наклеенной на нем белокурой феей. — Шампунь для маленьких принцесс, да? — От него волосы не спутываются, — попытался оправдаться Глеб. — Только в этом причина. — Ну конечно. Признайся, что тебе просто нравится пахнуть клубникой как маленькая принцесса, — Слава повернулся к нему спиной, тоже отдернул шторку и взял с раковины гель для душа — средства гигиены каждый обитатель квартиры хранил в своих вещах, потому что если оставить их хоть на минуту в местах общего пользования — моментально сопрут или используют. Поэтому и Глеб все своё ванное барахло принёс из комнаты заранее. — Сейчас ты станешь моей маленькой принцессой, — выдавив немного прозрачного шампуня себе на ладонь, Глеб запустил руку в его мокрые волосы и начал осторожно по ним водить. Пены почти не было, поскольку это все-таки детский шампунь, зато комнату сразу же наполнил сладковатый запах клубничной жвачки. Слава не сопротивлялся — откинул голову и наслаждался тем, как пальцы скользят по его мокрым волосам, осторожно массируют кожу головы, пропускают через себя пряди. Потом руки Глеба опустились ниже, прошлись по шее, по плечам. Скользнули, покрытые остатками шампуня, по спине и животу. Тут Глеб притянул его к себе ближе, под душ, чтобы смыть с него пену, но рука его при этом скользнула ещё ниже и оказалась на его члене. Слава теперь стоял к нему вплотную, откинув голову ему на плечо — и почувствовал, как к его пояснице оказался прижат чужой стояк. Глеб несколько раз провел по его члену рукой, наклонив голову и касаясь губами его шеи. В тот момент, когда Слава подумал, что в жизни ему ещё не было приятнее, чем в эту минуту, Глеб остановился и поцеловал его в плечо. — А теперь иди, — сказал он, слегка подталкивая его и приоткрывая шторку. — Дай мне тоже нормально помыться. Так как у Славы был только один комплект одежды, и он как раз сох на батарее, Глеб дал ему свои вещи — полностью всё, от майки до носков. Все это было ему немного велико, так как Глеб был чуть ли не на голову его выше, но это были классные шмотки, и все они приятно пахли его туалетной водой, поэтому Слава был совсем не против. Глеб разложил на матрасе то, что купил и спиздил в магазине, и наблюдал за тем, как Слава все это с аппетитом поглощает. Сам он к еде не притронулся, только выпил какие-то таблетки и время от времени глушил воду. Он выглядел очень уставшим, было заметно, что он с трудом борется со сном. — А ты что не ешь? — спросил Слава, когда утолил первый голод. Глеб отмахнулся. — Что-то не хочется. — Мне завтра на работу, кстати, — сообщил Слава. — Принесу что-нибудь оттуда. Там всегда остается. Особенно, если был праздник. Свадьба там, или юбилей. Им даже поговорить не давали нормально — народ все время сновал туда-сюда. Как жить в таких условиях, а, тем более, как спать, Слава пока еще не понимал. Тяжело вздохнув, он попросил: — А можешь мне еще ту таблетку дать? Глеб сразу встрепенулся. — Какую? — Ну ту, которую ночью давал. Чтобы я поспал. — Тебе приснилось, — попытался отмазаться Глеб. — Не было такого. — Было! Я так спал хорошо, я никогда в жизнь еще так не вырубался. Дай, пожалуйста, а? — Ты завтра на работу тогда не проснешься. К каким тебе? — К одиннадцати. Встану. Ты разбудишь меня. В этот момент в комнату зашел один из тех пацанов — тот, который самый важный и взрослый среди них, с которыми Слава днем курил. Он остановился у входа и уставился на них двоих в упор. Но особенно на Славика. Глеб, заметив его, сразу же полез в рюкзак. Достал оттуда свернутую купюру — парень подошел, взял бросил взгляд на деньги и, покачав головой, снова уставился на Глеба. Тот снова полез в рюкзак и протянул ему ещё одну купюру. — И за ночёвку, — напомнил парень. На этот раз Глеб копался в рюкзаке дольше и, скорее всего, все, что там было, выгреб подчистую. Парень подставил соединённые ладони, и Глеб туда мелочь высыпал, вперемежку со смятыми сотками. — Приятно с вами иметь дело, — сказал он, ссыпав деньги себе в карман. Подмигнув на прощание Славе, он вышел. — Это че такое было? — Слава перевел недоумевающий взгляд на Глеба. — Никогда тут ничего ни у кого не бери, — сказал он строго. — Ни здесь, ни где-либо еще, где мы будем жить. Если тебе предлагают выпить или покурить, или еще что-нибудь, что угодно, откажись. Дадут на копейку, а расплачиваться придется по полной. — Что ты имеешь в виду, — спросил Слава, которого насторожил тон, которым Глеб это сказал. — К чему ты клонишь? — Думаю, ты понимаешь, — уклончиво ответил Глеб, сгребая в сторону фантики и стягивая с матраса одеяло, чтобы под него залезть. — Что я имею в виду. — Нет. Не понимаю. Объясни, — продолжил настаивать Слава. — Ты знаешь, у меня нет никакого желания объяснять, как именно может расплатиться за наркоту молоденький, симпатичный парень, — отрезал Глеб. Он вытянулся на матрасе и Славе кивнул, чтобы он ложился тоже — на место у стенки, чтобы он не скатывался, как прошлой ночью, на холодный пол во сне и чтобы идущие на балкон его не задевали. Слава смутился, покраснел, и тоже залез под одеяло, положил голову на подушку рядом с Глебом, совсем близко к нему. Придвинулся и на ухо прошептал: — Я, наверное, с тобой тоже должен расплатиться за все. Ты так много для меня делаешь. Если бы не ты, я бы точно уже где-то на улице от голода подох. Ответом ему было гробовое молчание, и Слава приподнялся на локте, чтобы попытаться разглядеть в темноте выражение лица Глеба, но не смог — как назло именно в этот момент дверь в комнату была плотно закрыта, и в неё не падал свет из коридора. — Ты не думай, я вообще-то не против, — решил добавить он, полагая, что Глеб колеблется или сомневается. — На самом деле… Я и сам этого хочу. Он протянул руку, коснулся все еще мокрых после душа волос парня, и наклонился, чтобы осторожно его поцеловать, но Глеб решительно откинул его руку. — Никогда не говори так про нас, ты понял? — раздался яростный шепот. — У нас не такие отношения. Ты мне ничего не должен. Я помогаю тебе по собственной воле, потому что сам этого хочу, а ты мне ничего не должен. Даже думать об этом не смей. — Ладно, ладно, я просто пошутил, — ответил тихо Слава, поймал в темноте его руку и в своей сжал. — Ну то есть… Про то, что я хочу этого, не пошутил, а вот про все остальное ну типа да… — Тебе только кажется, что ты этого хочешь, — сказал Глеб вкрадчиво и по волосам его осторожно погладил. — Ты еще сам не понимаешь кто ты и чего хочешь в этой жизни. Сейчас у тебя такое желание, а завтра появится желание позвать какую-нибудь девушку в кино. — По-твоему я какой-то малолетний дурачок, который ничего не понимает и бросается на всех подряд, как собака за колесами проезжающих машин? — обиделся Слава. — Вот кем ты меня видишь, да? — Нет, все совсем не так, — по тону его голоса Слава почувствовал, что Глеб улыбается. — Но это нормально в твоем возрасте — сомневаться, искать, пробовать, экспериментировать. У меня было то же самое, я еще долго не мог понять к кому на самом деле меня влечет, и в самообман играл, и все такое. — У меня не так, — Слава покачал головой. — Я ни в чем не сомневаюсь вообще-то. Еще с тех пор, когда впервые увидел тебя. А когда сегодня мы… Когда ты… В душе… Ну ты сам все видел, какие могут быть сомнения? — Ты у нас такой самоуверенный, — усмехнулся Глеб. — Я точно был не таким. Я долго не мог определиться с тем, кто мне нравится, наверное, потому что на самом деле любил только себя самого и никого больше. Но теперь… Он замолчал, будто бы засомнивавшись, и Слава не выдержал: — Но теперь… Что теперь? — Можешь хорош уже пиздеть, пацаны? — раздался голос с противоположной койки. — Только и слышно ваши шу-шу-шу, бу-бу-бу, у меня приход какой-то хуевый из-за вас, я параноить начинаю. Если не хотите, чтобы я на всю ночь за шторкой залип, лучше помолчите. — Хорошо, — отозвался Глеб. — Сорян, Макс. — Братик у тебя какой-то пиздлявый, ты с ним больше слов сказал за полчаса, чем за все полгода, что ты тут ошиваешься, — пробубнил чел недовольно и накрыл голову плоской подушкой. Дверь в комнату приоткрылась, свет упал прямо Глебу на лицо, и Слава увидел, что он улыбается. Он внимательно посмотрел ему в глаза, словно пытаясь понять, правда то, что только что сказал это пацан, или нет. Прочитав в его взгляде вопрос, Глеб кивнул — да, мол, так оно и есть. Он действительно практически ни с кем не разговаривал. — Так теперь-то что? — Слава не собирался сдаваться. Он наклонился и еле слышно прошептал: — Теперь что-то изменилось? Глеб посмотрел на него с укоризной. Глаза у него и впрямь уже слипались, взгляд стал рассеянным, расфокусированным. Он обнял его, притянул ближе к себе, прижался губами к его уху и прошептал: — Не торопись, — отстранился, посмотрел на лицо Славы, которое выражало крайнюю степень разочарования — совсем не это он ожидал услышать сейчас от Глеба, который так откровенно к нему притиснулся — и снова к его уху припал. — Я тоже хочу тебя, но… Не торопись. От этого «я хочу тебя», сказанного шепотом, Славу словно горячей волной обдало, захлестнуло с головой. Вторую часть фразы он уже с чистой совестью пропустил мимо ушей, и очень сильно пожалел о том, что они сейчас не в ванной за запертой на замок дверью, потому что ему срочно нужно было что-то сделать с тем, что его стояк довольно болезненно упирался в штаны. Помучавшись некоторое время, он повернулся на бок, на Глеба одну ногу закинул, уперся своим стояком ему в бедро и несколько раз об него потерся. В ответ Глеб тяжело вздохнул. Он повернулся, посмотрел на Славу с выражением обреченности во взгляде, чем его несказанно порадовал. «Не только мне одному мучиться, » — подумал Слава про себя и протянул руку вперед. Его ладонь прошлась по бедру Глеба, коснулась живота и ниже. Там он, вполне ожидаемо, обнаружил член не менее возбужденный, чем его собственный. Глеб вздохнул еще раз, и Слава от этих его вздохов еще больше возбудился. Он представил, как они будут раздаваться совсем рядом с ним, когда Глеб будет лежать на нем сверху, как он лежал тогда, когда они валялись возле железной дороги в пыли, как эти вздохи перерастут в стоны, как он тоже сможет стонать… — Хорош, — Глеб убрал с себя его руку. Задумавшись и размечтавшись, Слава стал сжимать его член крепче и быстрее скользить по нему. Еще немного и Глеб действительно не смог бы стоны сдерживать. — Не забывай, где мы находимся, — прошептал Глеб, и Слава свою ногу с его бедра убрал. Какое-то время они лежали рядом молча, вытянувшись и убрав руки по швам. Никому из них не спалось. Глеб привстал, дотянулся до своего рюкзака, пошуршал там, что-то отыскивая. Потом раскусил что-то зубами и Славе к губам поднес. — Таблетка, которую ты просил, — тихо сказал он. — Только половинка. Слава проглотил ее, стараясь не обращать внимание на резкую горечь, и сосредоточится на необходимости заснуть, а не думать бесконечно и не представлять то, что они с Глебом могли бы делать сейчас не будь тут так много людей. — Спокойной ночи, — прошептал Глеб, перекатив голову на подушке ближе к нему. — Через пару дней мы пойдем ночевать в другое место. Там… Лучше. Тебе понравится.