Обручился с обречённым

Заметив, что Слава, в процессе, не отрываясь, пялится на его торс и пресс, Глеб остановился: — Что? — Да так, — Слава поднял на него глаза и провёл ладонью по кубикам пресса, которые особенно выделялись при каждом движении нависающего над ним на вытянутых руках Глеба. — Прикольно трахаться со спортсменом. Есть на что посмотреть. — Да что ты, — Глеб приподнял изогнутую бровь. — Ты-то у нас тоже дохуя спортсмен, так что дай и мне теперь полюбоваться. Сказав это, Глеб просунул обе руки Славе под поясницу и, прижав его к себе, перекатился на спину. Теперь Слава был сверху — он выпрямился, двинул бёдрами, а Глеб, сложив руки за головой, приготовился наблюдать за его стараниями. — Продолжай, — с вызовом бросил он, оглядывая напрягшийся пресс, руки и грудь своего парня, всё ещё покрытые ровным загаром, который сохранился с лета до начала зимы. — Не наглей, — Слава чуть наклонился, коснулся губами его губ. — Ты вообще-то тоже в этом участвуешь. Он взял его руки и положил себе на бёдра. — Вот так вот участвую? — Глеб легонько сжал один раз, во второй уже гораздо крепче. — Дааа, — Слава прикрыл глаза и начал двигаться. — И вот так тоже? — на этих словах он шлёпнул Славу по заднице, причём довольно ощутимо. — Мммм, именно, — Слава сжал его плечи, вцепляясь в них ногтями, и ускорился. Подгоняемый шлепками, чередующиеся с не менее крепким сжатиями, он двигал бёдрами резче, а Глеб ему время от времени немного помогал, толкаясь вверх тазом. Забывшись, они так увлекались, что в конце концов Слава въехал макушкой прямо в деревянную рейку верхней кровати, которой они, кстати, так ни разу и не воспользовались. Слава остановился, ухватившись за затылок, и скорчил расстроенную мордашку. — Зай, — испугавшись, Глеб сразу же привлёк его к себе, положил ладонь на пострадавшее место. — Больно? — Не, — произнёс Слава отрывисто. — Продолжай. — Точно? — Блять, да, — Слава попытался встать, чтобы самому продолжить, потому что удар настиг его в самый неподходящий, почти что пиковый момент, но Глеб остановил его и начал двигаться сам — в такой позе у него это получилось быстрее. Но на этот раз не выдержала многострадальная спинка кровати — и до этого изрядно расшатанная, она просто отвалилась, когда Слава вцепился в неё и упёрся всем весом. С громким стуком она рухнула на пол, а Слава в свою очередь рухнул на Глеба, потеряв равновесие. — Да что ж такое то, блять, — буркнул Слава. — Ебаная койка. — Продолжать? — жарко прошептал ему на ухо Глеб, который, впрочем, даже не притормозил. — Да, — выдохнул Слава, почувствовав как Глеб прижал его голову к груди, а второй рукой обхватил за талию. Ещё немного и все закончится — Глеб двигался всё быстрее, резче и стонал, время от времени прижимаясь горячими губами к его щеке. Тут Глеб, чувствуя, что Слава от всех этих происшествий слегка поостыл, решил поменять позу — одним движением перевернулся так, что теперь Слава снова оказался на спине, а он сверху. Но перевернулся не совсем удачно, на ту сторону, где уже заканчивалась кровать, и Слава оказался буквально над пропастью. Глебу пришлось его придерживать, что помогло ему самому отвлечься и продлить секс ещё на пару минут. Но даже этого времени Славе, который опасался грохнуться с края кровати в процессе жарких утех, не хватило — он вцепился в Глеба, обхватил рукой его шею, чтобы, если что, они упали бы вместе. А Глеба уже ничто не могло бы остановить, даже если бы кровать под ними попросту развалилась — он громко застонал, впиваясь жадным поцелуем в губы, толкнулся глубже, замер, вжимаясь в распростёртое под ним тело, чувствуя, как оргазм выбросил ему в кровь дозу эйфории. Спустя несколько секунд, Глеб, будучи ещё в полубессознательном состоянии, откинулся на кровать, передвинув Славу поближе к себе и подальше от края. Лёг, прикрыв глаза, небрежно вытер пот со лба, продолжая наслаждаться отголосками оргазма, которые звучали сейчас в каждой клеточке тела. Он рассчитывал, что они, как обычно, будут валяться вместе, постепенно приходя в себя, прижимаясь друг к другу, но Слава сразу же встал, едва только он немного ослабил объятия. — Ты куда? — возмутился Глеб. — Ты же ещё не… Я думал, мы сделаем это ещё разок. — Если мы не начнём собираться прямо сейчас, мы не успеем, — отрезал Слава, пытаясь вырвать руку, которую Глеб зажал. — Слушай, я серьезно. Мы тупо опоздаем на самолёт, это будет уже не смешно. — А может оно и к лучшему, — пробубнил Глеб, уронив руку, которую откинул Слава, на смятую кровать, — что не успеем никуда… Останемся тут, проведём отпуск вместе. Но Слава уже скрылся в душе и прикрыл за собой дверь, чтобы не слышать сомнений Глеба. Он уже достаточно их наслушался. С того момента, как Глеб получил приглашение от родителей наведаться к ним в гости в Москву, на Славу вылилось тонны самых разных рассуждений на этот счёт — от радостно-счастливых до пессимистично-агрессивных. Глеб метался в сомнениях, выносил мозг и трепал нервы и себе, и своему парню, пока тот не принял решение за них двоих — чуть ли не сам написал ответное письмо с согласием на приезд. Слава уверял Глеба, что от одной встречи хуже не станет, что это новая ступень, которую он должен преодолеть, уговаривал, но даже он устал от бесконечных сомнений любимого. Он заранее предполагал, что Глеб начнёт чинить всевозможные препятствия перед самым их отъездом, и планировал ни за что не поддаваться на его уловки. Но, когда Глеб ранним утром накануне отъезда начал будить его нежными поцелуями и заводить откровенными ласками, сопротивляться, разумеется, не смог. Они провели пару часов в кровати, не отрываясь друг от друга, и Глеб, судя по его настрою, готов был продолжать, но у Славы, видимо, от удара немного прояснилось в сознании, и он твёрдо решил ни в коем случае не вестись на саботаж и доставить Глеба в аэропорт вовремя. Но он допустил один просчёт — не накинул петельку на дверь (он привык уже не закрываться), и Глеб, воспользовавшись этим, присоединился к нему в душе. И явно не для того, чтобы быстрее вместе помыться. — Думал, я отпущу тебя без оргазма? — прошептал Глеб, прильнув к нему сзади. Скользнул руками по груди, животу и остановился на бёдрах. — На сегодня уже хватит оргазмов, Глеб, я серьезно, — Слава попытался уклониться. — Мы опоздаем на самолёт и никуда не успеем. Это не смешно. Глеб! Глеб, ты меня слышишь? Что ты… Мммм… Что ты делаешь…? Глеб, перестань… Но тот его не слушал — молча опустился на колени вниз и подтолкнул наклониться немного вперёд. Славе, который сразу же осекся, оставалось только послушно облокотиться на стену, уткнуться лбом в холодное стекло и замереть, пока Глеб ласкал его губами и языком. Потом он встал, заменил язык своими длинными, тонкими пальцами, а второй рукой обхватил его член, прижимая теснее к уже запотевшему стеклу душевой кабины. Обхватил мочку уха и прошептал: — Понравилось? У Славы сил хватило только на то, чтобы кивнуть — все это время он изгибался, заводясь от ласк, а сейчас, чувствуя внутри себя движения пальцев, постанывал и скулил, ожидая на их место нечто большее. — Кончишь для меня? — Глеб очень медленно провел пальцами назад, так же медленно вытащил, вставил снова. Второй рукой он неспеша, с оттяжкой, ласкал его член. — Прекращай, — простонал Слава. — Я не могу уже больше… — Ладно, — Глеб заменил пальцы своим давно упирающимся Славе в бедра членом, толкнулся вперёд, и начал двигаться, покрывая поцелуями плечи и спину. Кончая, Слава заскользил пальцами, оставляя следы на запотевшем стекле, и, если бы Глеб не держал его крепко, обхватив рукой, точно сполз бы на пол, потому что ноги его совершенно не держали. — Теперь доволен? — прошептал Слава, когда Глеб развернул его лицом к себе и поцеловал. — Ещё бы, — Глеб удовлетворенно улыбнулся. — Я всегда доволен, когда доволен ты. — Мы не успеем, — обречённо выдохнул Слава, обхватывая его за шею. — Теперь уже точно. — Нее, — Глеб поцеловал его ещё раз и распахнул дверь душевой кабины. — Я сейчас быстренько нас соберу. Он шагнул на коврик, взял полотенце, в которого завернул Славу и завернулся сам. — Кто знает, когда мы в следующий раз уединимся, — сказал Глеб, вытирая его волосы. — Мне хотелось побыть напоследок с тобой наедине. — Я теперь вообще не уверен, что смогу идти, — когда они вышли в комнату, Слава сразу же опустился на кровать. — Что-то мне самому уже никуда не хочется. Он смотрел за тем, как Глеб, до этого оттягивающий их отъезд до последней минуты, быстренько собирается — укладывает их вещи, выбирает что надеть. — Одевайся, котёнок, — Глеб положил на кровать рядом с ним толстовку и джинсы. — Или мне самому тебя одеть? Могу устроить. — Не надо, — Слава нехотя привстал, начал лениво натягивать кофту. После таких оглушительных потрясений ему хотелось только одного — поесть и хорошенько выспаться, но времени уже не оставалось даже на сборы. — Я вызываю такси, — Глеб замер с телефоном, стоя у разобранной кровати, а Слава протянул к нему руку. — Может, не стоит мне с тобой ехать, а? Ну, то есть… Зачем я там вообще нужен? Я ничего плохого не имею в виду, просто у вас там реально будет сугубо семейный разговор и все такое. Я, кажется, буду только мешать. — Ты с ума сошёл? — Глеб бросил на него взгляд исподлобья. — Без тебя я бы ни за что не поехал. К тому же, ты часть моей жизни, ты должен быть там, а они должны тебя узнать. Со вздохом Слава продолжил одеваться — приподнял бедра, чтобы натянуть джинсы, начал застегивать ремень. — Хотя какая ещё нахуй часть, — продолжил задумчиво молчащий до этого Глеб, — ты не часть моей жизни, ты вся моя жизнь. Ты мой лучший друг, мой близкий человек, мой любимый парень. Семья. Мое всё. Слава не смог удержаться от улыбки. Встал, приподнялся на цыпочках, поцеловал до предела серьёзного и собранного Глеба и взял его за руку. — Ну тогда пошли. Такси уже подъехало? По мере их приближения к аэропорту, волнение Глеба росло — Слава чувствовал это, несмотря на то, что внешне тот оставался спокойным и собранным. Он всё время молчал, смотрел в окно — обмолвился только один раз, что ему на самом деле самому не особо хочется уезжать, и снова затих. — Зай, всё будет хорошо, — сказал тихо Слава, касаясь его руки — пальцы были непривычно холодными. В ответ Глеб только растерянно кивнул — он не стал говорить, что его отчего-то мучает нехорошее предчувствие, а сердце сжимается от тоски, когда он смотрит на привычные уже, почти родные пейзажи. Внутренний голос говорил ему — это ошибка. То, что они вообще решили уехать отсюда, даже на несколько дней — самая большая ошибка в их жизни. Мысли глупые и совершенно нелогичные, но ужасно навязчивые. Глеб даже головой встряхнул, пытаясь от них избавиться, но не особо помогало. Не помогало даже присутствие рядом Славы. В голове крутились мысли о том, что не стоит его так эгоистично за собой тащить, как группу поддержки — он должен пройти через всё это сам, а Славу оставить здесь. В безопасности. Но он тут же касается протянутой Славой руки и понимает, что не решился бы на такое в одиночку. В аэропорту привычная суматоха — надо успеть пройти все кордоны, и эта суета немного отвлекает, неясная тревога уступает место тревоге по поводу их перелета. Но, когда самолёт поднимается в воздух, Глеб начинает даже жалеть о том, что у него нет распространённой фобии — его снова охватывает тягостное предчувствие, странные мысли. Они не должны возвращаться в Москву. Здесь у них всё было хорошо, а там по-любому что-то случится. Не стоит играть с судьбой, которая уже однажды дала ему шанс, которого он не заслужил. Пытаясь остановить надвигающуюся на него паническую атаку, Глеб уставился в иллюминатор и заставил себя мыслить логически. В конце концов, что такого страшного может случиться? Даже если родители не будут рады его видеть, даже если ему скажет какую-нибудь гадость отец или они поругаются — можно сразу же съехать в отель, поменять билеты и вернуться. Неразрешимых проблем нет. Но откуда тогда этот животных страх? Слава понаблюдал за ним, отчаянно пялящимся на облака, пару минут и понял, что его жизненно необходимо отвлечь. — Ты со мной хоть немножечко счастлив? — спросил он. Первый пришедший ему в голову вопрос — когда-то то же самое Глеб спросил у него, и теперь настало время ему этот вопрос вернуть. — Что ты сказал? — Глеб оторвался от созерцания иллюминатора и перевёл задумчивый взгляд на Славу. — Счастлив ли я? Почему ты спрашиваешь? — Ну потому что ты не производишь впечатление счастливого человека, — произнес Слава нарочито печально. — Чего? — Глеб усмехнулся настороженно — ему не понравилось, что Слава действительно может задаваться такими вопросами. — Такой бред. Это неправда. Надеюсь, ты сам не веришь в то, что говоришь. Конечно же, я счастлив с тобой, очень. О чем вообще речь? — Тогда почему ты словно всё время себя наказываешь? И совершенно себя не жалеешь? — Слава вдруг выдал то, что действительно его волновало всё это время. Не то чтобы подходящий момент, чтобы что-то выяснять, но у них было не так много времени для задушевных разговоров. — Это неправда, — как мог уверенне возразил Глеб. — Нет, мне приятно то, как ты со мной носишься и делаешь вообще все, что только можно, но… — Слава опустил глаза. — Ты не обязан. Нет, правда. Ты встаёшь на час раньше, чтобы приготовить мне завтрак, ты убираешься и пидоришь комнату ночью, пока я сплю, ты работаешь без выходных как проклятый и ничего не тратишь на себя. Ты как будто решил себя загнать. Ты к себе совершенно безжалостен. Глеб ответил не сразу — надолго задумался, прикидывая в голове: ответить честно или съехать с темы. И решил выбрать искренность — потому что однажды дал себе слово больше никогда и никому не врать. — Я хочу всей своей последующей жизнью доказать, что я не такой, каким ты меня узнал, когда… Ну когда узнал обо всем, — медленно произнёс Глеб — признаваться в таком было очень непросто. Это был первый раз за все почти уже полтора года, когда они подняли этот вопрос. — Мы договорились обо всем забыть, — напомнил Слава. — Обещали друг другу. — Да, но это не значит, что этого не было! — в голосе Глеба промелькнули отчаянные нотки. — Ничего не исправить, не изменить, не стереть, как бы мне этого ни хотелось. Я навсегда останусь человеком с дохуя паршивым прошлым. Я знаю об этом, ты знаешь об этом… — Я знаю только то, что ты не такой человек на самом деле. Не такой, каким был, — перебил его Слава. — Тебе этого не достаточно? Глеб покачал головой. — Я не заслуживаю, всего того, что имею сейчас. Тебя не заслуживаю. Работы — своих тренеров и команд. Если бы они знали, кем я был, они бы мне руки не подали бы, это факт. А я их обманываю. — Не обманываешь, — горячо возразил Слава. — Ты на самом деле такой, как сейчас. Ты замечательный. Ты честный. Ты хороший. Умный, талантливый и очень-очень сильный, потому что после нескольких лет употребления смог завязать. Любой человек может оступиться и совершенно не обязательно ему гнобить себя до конца дней. Ты правда хороший. Я очень тебя люблю. И я запрещаю тебе себя ненавидеть. — Откуда ты… — вырвалось у Глеба. — Ну блять, да. Иногда я действительно себя ненавижу. Ненавижу за то, что мог опуститься так низко. Просто противно от самого себя. Слава нашел его руку, сжал в своей. Он сидел, наклонив голову на спинку кресла, которое было впереди него, и закрывал их таким образом от чужих глаз. Он видел какие сильные эмоции одолевают Глеба и злился на себя за то, что не в силах ему помочь. Что он не может влезть в его черепную коробку, извлечь оттуда все плохие мысли, все мерзкие воспоминания. Он подумал о том, что Глебу, наверное, было бы намного легче оставить все это позади, если бы перед ним не маячил каждый день молчаливый свидетель всех его ошибок. И сколько бы сам Слава не делал вид, что он все забыл, стереть себе память он был, разумеется, не в силах. Он положил немало усилий на то, чтобы не думать, не вспоминать, не представлять, что там у Глеба было и как, и достиг в этом определённых успехов, но все-таки это был ещё не конец. Им обоим было бы, наверное, намного проще разбежаться и начать жизнь с по-настоящему чистого листа, с людьми, не знающими об их прошлом. Это было бы проще, да, если бы это вообще было бы возможно, ведь они прилепились друг к другу намертво. И хоть общая тайна и отравляла их дни, расстаться они были не в силах. — Мы договорились не вспоминать, — снова напомнил Слава. — Один раз решили и всё. Ты мне ничего за это не должен. Я тогда у тебя взамен ничего не просил. Если я смог тебя простить, то и ты себя простить просто обязан! — Я тебя не заслуживаю, — произнёс Глеб с грустной улыбкой. — И завтраком в постель, уборкой и деньгами этого не окупишь. — Заслуживаешь ещё как! — горячо выпалил Слава. — Тебе напомнить, что было бы со мной, если бы ты меня тогда не подобрал? Я сбежал из дома, мне некуда было идти, я бы попросту не выжил, да, если честно, и не очень-то хотел выживать… Думал, будет проще разом покончить с этим, чем влачить жалкое существование. А ты… Ты так заботился обо мне, приютил, делал всё для меня, всё покупал… Я же понимаю, куда ты тратил деньги помимо наркоты. На меня и тратил. — Не надо об этом, — Глеб сразу смешался. — Сам говорил, чтоб не вспоминали… Ты-то уж точно здесь не при чем. — Я просто хотел сказать, что не злюсь и ни в чем тебя не обвиняю. Все плохое я забыл, а все хорошее… Ты столько сделал для меня. Буквально спас мне жизнь. — Малыш, это ты мне жизнь спас, — покачал головой Глеб. — Той ночью, когда решил ко мне вернуться. Он начал говорить и тут же оборвал себя, не желая углубляться, но Слава понял сам: — Ты действительно тогда хотел покончить с собой? Глеб пожал плечами. — Наверное. Я бы не в себе, совершенно ничего не соображал. Знал только, что без тебя всё потеряло смысл. Что без тебя я не вытяну. Не брошу торчать, а опускаться ещё ниже я уже не мог. Я только что потерял самого дорогого для меня человека, так что да, когда ты ушёл, я думал об этом. Думал о том, что надо уехать куда-нибудь подальше, чтобы не делать это прямо здесь, под окнами квартиры, где находишься ты. Чтобы ты никогда не узнал. Чтобы не винил потом себя. — Ужас, Глеб, у меня мороз по коже, — Славу передернуло от этих слов. — Давай не будем об этом больше… Никогда! Пообещай мне, если правда меня любишь. Я очень прошу. Просто запрети себе даже думать. Глеб кивнул, сжал его руку. — Я постараюсь, обещаю. Я правда тебя люблю. — Как же хорошо, что весь тот кошмар остался позади, — Слава выдохнул и откинулся на сиденье устало. Тяжёлый разговор отнял последние силы, но он был рад, что они поговорили — он не хотел, чтобы Глеб носил это всё в себе, кроме того, он сам уже давно хотел ему высказать то, что давно накипело. Это всё ещё был не конец, но уже серьёзный шаг на пути к будущему, которое не будет отравлено тем, что когда-то произошло.

***

— Это было ужасно, да? Честно скажи, — торопливо прошептал Глеб, заглядывая Славе в глаза. За ними только что закрылась дверь его бывшей комнаты, и они даже не успели включить свет. Он поймал взгляд Славы, блестящий и слегка помутневший от выпитого за ужином шампанского и сильного волнения: — Как тебе? Что скажешь? — По-моему все прошло очень даже неплохо. Особенно для первого раза. Особенно учитывая, что вы не виделись… Сколько? Два с половиной года? Слава прошел в комнату, сел в темноте на разобранной диван — мама им постелила хоть и в одной комнате, но в разных местах, несмотря на то, что их взаимодействие ясно давало понять характер их отношений лучше всяких слов. Она сама подметила это один раз: — Вы даже заканчиваете друг за другом фразы, — заявила она, перебив их рассказ — они наперебой вещали о том, как хозяин дома учил их готовить мясо и делился свящёнными, семейными рецептами, и действительно постоянно друг друга дополняли словами и целыми фразами, но они все равно смутились, когда об этом сказали вслух. Впрочем, отец с матерью тоже смутились, и повисла ещё одна максимально неловкая пауза, которых было множество за несколько часов. — Да они нас даже не ждали по факту, — произнёс Глеб с нескрываемой обидой. Он прошёл следом, сел рядом со Славой и впервые за день выдохнул — наконец-то они оказались наедине, наконец-то это испытание закончилось. Иначе как тяжким испытанием Глеб никак не мог назвать этот вечер в кругу семьи. — Мы приехали, а у них ничего и не готово. Пришлось самим готовить всё. — Они просто не знали точно ты приедешь или нет, — поправил его Слава. — Их тоже можно понять — ты много чего обещал, а выполнял редко, а они ещё помнят тебя прежнего и пока что не знают тебя настоящего, поэтому это можно простить. Зато мы сразу же все вместе занялись делом — начали готовить, а это как-то сняло напряжение. — Да, а ещё лучше было бы сразу выпить, чтобы напряжение снять, — заявил Глеб. — Мне ещё и наливать-то не хотели, пока я не сказал, что мне бокал шампанского можно, поскольку я всё-таки наркоман, а не алкаш. — Зато ты видел лицо своего бати, когда ты показал ему фотки с турниров? А видео с соревнований? Видел вообще его глаза? — напомнил Слава. — У меня у самого мурашки в этот момент… Кажется, он действительно тобой гордился. — Вряд ли, учитывая, что он тут же заявил, что это ниже моего уровня и предложил, раз уж меня так тянет к тренерству, заниматься этим здесь, в его команде, — произнёс Глеб, скривившись. — Он хотел как лучше, — ответил Слава. — Просто работу тебе предложил. Он же не настаивал. Можешь согласиться, можешь отказаться… Дело твоё. Всё равно он за тебя рад. — Ну не знаю. Не думаю, что он прям в восторге. — Он просто не умеет показывать своих чувств. Зато маму ты, кажется, сильно растрогал. — Да, и это было до жути неловко, — согласился Глеб, — когда она начала плакать и причитать, что я почти такой же, каким был, до того, как свернул на кривую дорожку. — Не обижайся на них, — Слава улыбнулся — его улыбка была еле видна в темноте — и положил руку Глебу на бедро. — Они сами пока что не знают, как вести себя и что говорить, чтобы тебя не обидеть. Они научатся, ты просто дай им шанс. В целом всё очень даже неплохо прошло, как мне показалось со стороны. — Жалко только, что брата не было. Они его специально отослали, чтобы мы с ним не пересеклись… — Но они же знали, что их ждёт, какой ты приедешь, — Слава, похоже, собирался выступать адвокатом семьи и яро её защищать. — Нет, ну правда, поставь себя на их место. Не злись за это, они реально не знали, что от тебя ждать. Уже в следующий раз всё будет по-другому, вот увидишь. Глеб кивнул, глядя на руку Славы на своей бедре. Весь день и весь вечер он чувствовал поддержку, чувствовал, как Слава волнуется и переживает за него, как старается ему помочь, как ищет темы для разговора и заполняет болтовней неловкие паузы. — Спасибо, — просто сказал он. Большего он не смог бы сказать, хотя его переполняли эмоции. — За всё. Ты мне очень помог. — Ерунда, — отмахнулся Слава. — Хочешь, пойдём покурим? — Да, ужасно хочу курить, — согласился Глеб и сразу же встал. — Надо немного проветрить голову. — Ты не представляешь сколько на этом балконе было выкурено травы, — усмехнулся Глеб, обнимая Славу со спины и втягивая дым сигареты. — Столько воспоминаний с этой комнатой, с этой квартирой. И не совсем приятных, надо сказать. — Настала пора писать новую историю, — сказал Слава. — Это уже осталось в прошлом. Он повёл плечами, потому что из открытого окна, куда они курили, дул пронизывающий ветер, а Слава от такого уже немного отвык. Улицы были припорошены снегом, воздух промозглый и сырой. В крепких объятьях Глеба было уютно, но уже хотелось забраться под тёплое одеяло. — Пойдём спать? — Слава осторожно выбрался из его рук. — Я покурю ещё, ладно? Оставишь пачку? — Хорошо, только ты тоже особо не засиживайся. — Не буду, — Глеб потушил бычок и сразу же отправил в рот новую сигарету. Летом он даже курить бросил, чтобы дыхалку восстановить, и продержался спокойно несколько месяцев, но сейчас ему явно нужно было хоть немного успокоить нервы. Слава ему на это ни слова не сказал. Только кивнул понимающе и вышел с балкона, оставив Глеба наедине со своими мыслями. Но тому очень скоро стало не по себе в одиночестве, и он, выбросив недокуренную сигарету, закрыл окно и выбрался в комнату. В темноте торопливо разделся и скользнул под одеяло, рассчитывая обнаружить там тепло любимого тела, но рука впустую обшарила прохладную простыню. — Слава, ты уже спишь? — позвал он. — Ты чего на диване улёгся? — спросил, заметив как с подушки приподнялась голова. — Где мне постелили, там и улёгся, — пробормотал сонный парень. — Не выдумывай, иди сюда, — Глеб сдвинулся к краю, освобождая место, которого на двуспальной кровати было достаточно. Слава выбрался из-под одеяла и лениво переполз к нему. — Другое дело, — Глеб улыбнулся, когда Слава привычно устроил голову у него на плече и закинул на его бедро согнутую в колене ногу. — Намного удобнее, чем наша, которая вся разваливается, да? Слава промычал что-то, соглашаясь, и завозился, укладываясь поудобнее. — А что ты думаешь, — начал осторожно Глеб, которому не спалось, — насчёт того, что сказал отец? Насчёт предложения остаться? Слава пожал плечами и уткнулся ему в шею. — Ну он тебе работу предложил. Тебе и решать. — А ещё он сказал, что мы можем жить здесь, — Глеб сделал паузу, ожидая как Слава отреагирует, но тот молчал. — Сказал, что типа места всем хватит. Что им по сути и не нужен второй этаж, что мы можем полностью его занять, а сами они вообще планируют переехать за город… — Ты серьезно думаешь над его предложением? — удивлённый Слава приподнял голову и посмотрел на Глеба, пытаясь в темноте разглядеть его лицо. — То есть прям вот серьезно? — Ну да. Там хорошая перспектива. Высокая зарплата и… — Но ты будешь работать с отцом и снова жить с ним, ты уверен, что это хорошая идея? Вы раньше постоянно ссорились, потому что он никогда не учитывал твоё мнение и желание, ты реально думаешь, что сейчас что-то изменится? Глеб завозился — вопросы ему показались неудобными, но справедливыми. Он и сам понимал все, что Слава ему озвучивал, но у него было кое-что, что, казалось, перевешивает многие сомнения. — Но деньги… Большие деньги, серьезные. Да и перспективы тут серьезнее, чем там. Сам понимаешь, — тихо произнёс он. — Ну если тебя так манят перспективы и амбиции, то ладно, дело твоё, но денег-то тебе на что не хватает? У нас вроде с этим проблем особых нет. Глеб ответил не сразу — задумался, подбирая слова. — Деньги нужны всегда и их никогда не бывает много. Мы же не будем вечность жить в съёмном старом домике. — А чем тебе наш домик не устраивает? Не такой уж он и старый. А когда мы сейчас сделаем ремонт… — Это не наш домик, малыш, вот что меня в нем не устраивает, — ответил Глеб довольно резко. — Самому мне не доработать ни до таких перспектив, ни до таких денег, давай смотреть правде в глаза. Я, по сути, не могу тебе ничего особо обещать. Не могу гарантировать, что наша жизнь в ближайшей перспективе изменится. Так мы и будем целыми днями работать, не видя толком друг друга. А у тебя скоро день рождения, восемнадцать лет, — на этих словах Глеб с нежностью прижал Славу ближе к себе. — Я тебе даже подарить что-то значимое не могу. Как и на прошлый твой праздник. А я очень хотел бы сделать что-то очень классное для тебя, но ещё больше я хотел бы, чтобы ты бросил работу и наконец-то пошёл учиться. — Только не надо делать что-то ради меня, умоляю, — возмутился Слава. — Даже не думай возвращаться ради меня и устраиваться на работу к своему папаше-тирану. Ради себя, ради своих перспектив — ладно, это я могу понять. Но не ради меня. Мне это все не нужно. Меня устраивает наша жизнь, а если ты думаешь, что все, чего мы добились сами, просто ебаная параша, то пожалуйста, делай, что считаешь нужным. Но сам я считаю, что ты должен гордиться собой. Ты охуеть как многого достиг сам, без отца и его помощи. Я вот очень тобой горжусь. А ты все это обесцениваешь. — Не обижайся, — Глеб привлёк его голову обратно к себе на плечо. — Я просто рассуждаю с тобой. Я ничего ещё не решил. Просто прикидываю варианты. Слава кивнул, притиснулся ближе. — Давай поговорим завтра, — прошептал он, чувствуя, что начинает проигрывать борьбу со сном. — С этими мыслями нужно, как говорят, переспать. — Конечно, — согласился Глеб, который чувствовал, что его, в отличии от Славы, который уже вырубился у него на плече, ждет бессонная ночь, наполненная тягостными раздумьями. Утро началось с внезапного вторжения — они оба уже проснулись, но ещё даже не открыли глаза. Просто лежали, наслаждаясь удобным кроватью, мягким матрасом, тёплым одеялом и друг другом. Не нужно было рано вставать, куда-то бежать, расставаться на целый день до самого вечера. Солнечный свет пробивался через полупрозрачные, невесомые шторы и заливал комнату. Будучи всё ещё в полусне, они неосознанно потянулись друг к другу — Слава запустил одну руку Глебу в волосы, второй скользнул под майку, в которой он спал, а Глеб повернулся на бок и коснулся невесомо губ. В этот момент дверь в комнату приоткрылась — Слава с запозданием на секунду накрылся с головой одеялом, а Глеб повернул голову. В комнату заглянула мать, которая торопливо позвала их на завтрак и скрылась. Глеб уронил голову обратно на подушку и стянул одеяло, высвобождая Славу. — Это было вовсе не обязательно, — усмехнулся он. — Блять, сколько времени прошло, а они так и не научились стучаться. А это могло бы сохранить им много нервных клеток. Слава вылез из-под одеяла, недоверчиво осматриваясь. — Думаешь, они догадываются? — спросил он осторожно. — А чего тут догадываться? Я им в одном из писем всё рассказал. Написал про тебя, чем ты занимаешь, какой ты и как сильно мне помог. Писал, как ты охуенно катаешься на скейте, сколько местных соревнований выиграл и что уже даже зарабатываешь этим, набирая себе учеников. — Прям все про меня рассказывал? — Слава уставился на него ошарашено. — И про нас…? — А почему я должен это скрывать? Рассказывать, что мы с тобой друзья типа или что? — Глеб спокойно выдержал этот взгляд. — Они норм с этими. Поверь, для них это цветочки по сравнению с тем, что я устраивал, и они даже рады, что я с кем-то нормальным, а не с торчком. Ты понравился им. Точно. Не зря же отец предложил нам жить здесь. Нам, а не мне одному. И, кажется, нам действительно есть смысл подумать об этом. — Блять, ты это и правда серьезно, — Слава отодвинул голову на свою подушку, чтобы лучше видеть лицо Глеба. — Ну… Ну если ты реально рассматриваешь такой вариант, то ок, я тоже подумаю об этом. Не обязательно же решать прямо сейчас, верно? — Нет, конечно же, не обязательно, — Глеб тоже устроился поудобнее — вставать не хотелось, хотелось вот так болтать обо всем на свете, лёжа в кровати. — У нас сколько угодно времени. Здесь, несмотря на то, что с каждого угла на него смотрели не совсем приятные воспоминания, Глеб почему-то чувствовал себя спокойно. То необъяснимое предчувствие, которое мучало его по дороге в аэропорт, отступило. Он не особо это показывал, но на самом деле то, как вчера все прошло в итоге, наполнило его радостью — ожидал он гораздо худшего приема. Но родители, кажется, не собирались выяснять отношения и поминать прошлое. Они посчитали, что узнали достаточно об его жизни после завязки и, увидев то, как он изменился в живую, поверили в него. Ни слова о наркотиках не было сказано, мать только повторяла все время за ужином, что он большой молодец, на что Глеб был вынужден ответить, что пока рано судить — прошло меньше, чем полтора года, молодцом он будет, когда пройдёт хотя бы три года, а ещё лучше пять лет. Слава здесь тоже чувствовал себя неплохо. В начале его сильно смущали воспоминания о том, что они устроили, когда пробрались тогда в квартиру тайком, но он старался не подавать вида и очень скоро ему удалось вытеснить мысли об этом из головы. Сейчас было даже приятно, лёжа с Глебом в постели, вспомнить, что в стенах этой квартиры случился их первый раз, и хоть они и были обдолбанные в хлам, воспоминания всё равно довольно возбуждающие и приятные. Перебирая всплывающие в голове картинки, Слава не мог сдержать улыбку и не мог удерживать это при себе и не поделиться. Он повернул голову, шепнул Глебу на ухо: — А помнишь… Как мы тут… Ну, в первый раз? — Такое невозможно забыть. И я очень хотел, чтобы тебе запомнилось, — Глеб тут же прижал его к себе, поцеловал жадно. — Есть желание повторить? Ну, то есть… Не в родительской спальне, конечно, и без наркотиков и стимуляторов… — Что-то мне подсказывает, что на трезвую голову такое вряд ли провернёшь, — сначала Слава отвечал на поцелуй, но с каждой секундой ощущал только растущую скованность. Заниматься этим, зная, что в квартире родители, которые, плюс ко всему, ещё и совершенно не привыкли стучаться, было крайне рискованно, и он это понимал. Понимал это и Глеб. Он отстранился от него со смущенной улыбкой, согласно кивнув. — Ты прав. Это было настоящее безумие. Сейчас я унылый и скучный по сравнению с тем фейерверком. — И мне это нравится, — уверенно заявил Слава, беря его руку, которая лежала поверх одеяла, в свою. Ему тоже здесь было хорошо — спокойно, уютно и светло, и то, что они не одни в квартире, даже не напрягало. На секунду его посетило очень яркое чувство дежавю, словно всё это уже было — светлая, просторная комната, которую наполняет свет из окна, большая кровать. Они держатся за руки, в воздухе витает аромат свежесваренного кофе, и в этот момент действительно не важно какой за окном город. Он вдруг вспомнил, что именно это видение посетило его и показалось ему самым прекрасным, когда он под кайфом и с температурой под сорок сидел вместе с Глебом в подворотне, ожидая автобус. — Может ты и прав, — задумчиво произнёс Слава. — Может и батя твой прав, и нам лучше остаться. Это не самый плохой вариант, а уехать, если что, мы всегда успеем. Главное, что мы будем вместе, а остальное… Декорации меняются, мы остаёмся, верно? — Да, именно это я и хотел сказать, просто слов не нашлось нужных, — быстро поцеловав Славу в губы, Глеб начал выбираться из-под одеяла. — Будем вставать? Обсудим всё ещё раз за завтраком с отцом. За столом Глеб сам поднял эту тему, чем крайне порадовал мужчину. Тот сказал, что тоже много об этом думал, почти всю ночь, и пришёл к выводу, что организовать всё можно так, что Глеб не будет в его непосредственном подчинении, если именно это его напрягает и останавливает, и предложил, не откладывая дело в долгий ящик, съездить прямо сейчас с ним на стадион и поговорить с менеджерами и тренерским составом, которые в это время как раз проводят тренировку для самых маленьких будущих футболистов. Глеб метнул взгляд на Славу, который как ни в чем не бывало с аппетитом завтракал. — Что? — ответил тот спокойно. — Конечно, езжай. — Но ты собирался встретиться с матерью, и я думал… — Я схожу один, не парься, — махнул рукой Слава. — Может, ты хотел съездить со мной? — спросил, все ещё колеблясь, Глеб. Слава сделал глоток кофе — несколько секунд, чтобы подумать. Он, может быть, и хотел бы съездить с Глебом, и, конечно, хотел бы, чтобы Глеб съездил с ним, но сказать об этом вслух, за столом, когда на него смотрит батя, которому не терпится отвезти сына и показать его и его достижения своим корешам, не мог. — Не, вам лучше вдвоём съездить, это все-таки по делам. Мне там точно делать нечего, а я пока встречусь с мамой, — сказал он как можно убедительнее. — Ты уверен? Там у тебя точно всё будет хорошо? — Глеб всё ещё не отводил от него взгляд — мелькнула мысль, что не стоит его отпускать. Или, может, это всё глупости — отпускать его стоит, просто не хочется. — Да, абсолютно, — сказал Слава и опустил голову, возвращаясь к завтраку. — Мы с мамой договорились встретиться в кафе. Конечно, она будет без отчима. Возможно, с братом. Слава с ней в принципе уже успел помириться — если примирением можно считать то, что они несколько раз переписывались, пару раз общались по телефону, и то, что мать прислала ему его доки, без которых в другом городе ему было бы гораздо сложнее. И сейчас он был готов с ней встретиться, пообщаться, время провести, и даже хотел этого. — Тогда мы отвезём тебя. Мы же сможем? — Глеб перевел взгляд на отца. — Конечно, подкинем по дороге, — согласился мужчина. — У тебя, кстати, Глеб, и своя собственная машина имеется, если ты не забыл. И ты спокойно можешь ею пользоваться. Забрать с собой, если хочешь, ну и ездить здесь, если вдруг надумаете задержаться. — Вы же у меня тогда ключи отняли, — усмехнулся Глеб. — Я думал, вы ее уже продали давно, или она сгнила в гараже. — Нет, она в полном порядке, правда, устарела немного, но всё ещё очень ничего. Подумай об этом на досуге. — Ладно, — Глеб снова поймал взгляд Славы. Слишком много на него всего навалилось — и предложение о работе, и предложение остаться в этой квартире жить, а теперь и собственная тачка в придачу. Ещё вчера у него ничего не было, а сегодняшний день сулил так много всего, что голова шла кругом. Мысль обрести разом столько благ будоражила. Не для себя одного ему нужны были эти блага, конечно. Ему хотелось дать их тому, кто больше всех заслужил, поэтому Глеб и смотрел сейчас на Славу и представлял его в этой машине — и на пассажирском, и за рулём, и в этой квартире на правах полноценного жильца, и многое-многое другое, что могло ждать их здесь. Они высадили Славу возле самых дверей кафе. Глеб попросил его сразу же отзвониться, как только все закончится, и пообещал забрать. Слава кивнул, вылез из машины и зашёл в кафе. В полумраке заведения он не сразу заметил, что за самым дальним столом, кроме матери, сидит отчим — если бы заметил, сразу же повернул бы, даже не стал бы подходить ближе и разговаривать. Но они предусмотрительно устроились за ширмой, а кроме них в суши-баре в этот ранний воскресный час не было никого, кроме зевающих у стойки официантов. — Мам, — Слава увидел её со спины, улыбнулся. — Давно ждёшь? И тут же увидел его рядом, совсем близко. Это было неожиданно, словно удар или ведро ледяной воды на голову. Он не мог поверить своим глазам — отчима не должно было быть здесь, это просто невозможно. С ним не могла так поступить собственная мать — после всего, что этот человек сделал, после того, каким был их последний «разговор», притащить его сюда было просто за гранью. Они с матерью не виделись почти полтора года, но в этот момент Слава подумал, что согласен ещё на полтора — потому что один только вид этого подонка перенёс его обратно в прошлое. Где он, ещё почти ребёнок, не способный толком за себя постоять, вынужден был пару лет терпеть его ежедневные придирки, доебы, претензии и тычки, постоянные пьянки и скандалы. Слава почувствовал как его затрясло. Он уговаривал себя — всё в прошлом, эта мразь не имеет права мне ни слова сказать — но он дрожит словно ему опять едва четырнадцать, и он стоит в темном коридоре перед разъярённой скотиной в ожидании новых оплеух или видит, как эти оплеухи достаются его матери. — Что он здесь забыл? — но голос его прозвучал твёрдо и ровно. Как и весь его внешний вид, он никак не выдал сильного волнения. Мать с отчимом обернулись, женщина виновато улыбнулась, объясняя, что он всего лишь хотел ее проводить и прямо сейчас уйдёт. — Нет, уж лучше уйду я, — отрезал Слава и быстрым шагом направился к выходу. Ему хотелось бежать отсюда, но он заставил себя сильно не спешить и держать спину прямо. Ему не хватало воздуха. Даже на улице, куда он выбежал, оглядываясь вокруг. Он надеялся, что Глеб ещё не уехал, но их, разумеется, уже и след простыл. Слава сказал себе, что так даже лучше, он может пройтись немного по припорошенной снегом Москве, успокоить нервы, отдышаться, чтобы не пугать Глеба своим настроем. Он сам не понимал, почему среагировал так жестко. Все же уже давно в прошлом и сам он уже другой — взрослый, самостоятельный, умеющий за себя постоять. Давно не ребёнок. Но всё равно почему-то пугающе быстро бьется сердце, как у загнанного зверя, словно предчувствуя что-то. Не успел Слава пройти и с десятка шагов, как его остановили. В тот самый момент, когда он поравнялся с припаркованной почти на тротуаре машиной, двое мужчин в чёрных куртках и шапках, делающих их неопознаваемыми, резко, с двух сторон поставили ему подножку и подхватили за руки, когда он споткнулся. Они действовали слаженно и оперативно — уже через несколько секунд Слава обнаружил себя зажатым между ними на заднем сидении тонированного джипа. Руки его заломили, а голову опустили вниз, между колен. Он попробовал сопротивляться, подергался, но бесполезно — сразу же получил ощутимый удар под рёбра, заставивший его задохнуться. В этот момент с переднего сидения раздался знакомый голос: — Вы там поосторожнее, не трогайте особо мордашку. — Будет исполнено, шеф, — ответил ему один из удерживающих Славу здоровяков. — Ну привет, — Слава чуть приподнял голову, посмотрел искоса, но увидел только силуэт на фоне серого тонированного окна. — Долго же ты заставил меня ждать, малыш. А я, ты знаешь, ждать ну просто ненавижу.