Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь королева!

Джон устал. Ему шел восьмой десяток, он пережил не одну войну, несколько браков, окончившихся трагично, и потерял всю свою семью: брата, сестру, родителей и с десяток детей, большая часть которых даже не успела сделать одного вдоха. Он уже который год пытается не дать королевству развалиться на части, ведь, видят боги, Роберт хотя и был королем, но ничего в управление не смыслил. Джон пытался быть добрым к Лизе, своей нынешней жене, надеясь хоть на какое-то, если не тепло в ответ, то… А на что он, собственно, надеялся? Что Лиза, которая все меньше и меньше старалась скрыть то, как он ей не приятен, когда они все же делили постель, все же понесет дитя? Живое и крепкое. Уже было даже не важно, сын то будет или дочь. Джон был согласен на любого ребенка, лишь бы дышащего и достаточно сильного, чтобы унаследовать от него Долину и продолжить род Арренов. Семеро свидетели, что Долиной управляли как достойные мужи, так и стойкие, как горы, что окружали его отчий дом, женщины. Но детей у них все не было. За последние пять лет Лиза даже не понесла ни разу, да и Джон прекрасно понимал, что уже просто не может исполнять свой супружеский долг. Он был слишком стар и все более немощен во всем, что касалось любовный утех. Джон боялся, что он будет последним Арреном. Или того хуже, Долину унаследует сын его сестры — Гаррольд Хардинг, которого сейчас опекала леди Анья Уэйнвуд. Нет, его племянник был неплохим парнем, но больно уж он был похож на Роберта, которого он хоть и любил, как сына, но все же не был настолько слеп, чтобы не видеть все многочисленные недостатки своего бывшего воспитанника. А недавние письмо, в котором леди Анья сообщила ему, что Гарри обзавелся бастардом еще больше укрепило это сходство. Нет, Джон не мог оставить ему Орлиное гнездо. Но кому тогда? Никого больше не было, как бы ему не хотелось. Только очень далекие родственники, которых он толком не знал, и уж точно не доверял. Боги, а ведь не только о наследовании Долины ему нужно было думать. Джон почти чувствовал, как утекало его время, но смерть ему была не страшна. Он боялся того, что будет после. Что будет с королевством, когда он уйдет. Роберт же такой неприспособленный к правлению! С каждым годом его бывший воспитанник все больше погрязал в своих чашках с вином и шлюхах. Честно слово, Джон уже и не помнил, когда тот приходил на заседания Малого совета или просто был трезв, чтобы заняться делами королевства. Или хотя бы достаточно в себе, чтобы толком подписать чертовы документы! А когда Джон умрет? Кто будет всем этим заниматься? Кто будет избавляться от оплошностей Роберта? Кто будет убирать беспорядок маленького Джоффри? Этот мальчик был ужасен и жесток, а его мать была коварна и властолюбива. И оба они были довольно недальновидны и глупы во всем, что касалось управления народом. Джон был бы не удивлен, если бы Роберт вскоре после него отправился на тот свет в ходе какого-то «несчастного» случая. Королева Серсея ждет не дождется, когда сможет избавиться от ненавистного ей мужа и усадит на Железный трон своего сыночка, который, как Джон начал подозревать, был даже не ребенком Роберта. Впрочем, теперь, когда Тайвина больше не было, у нее было не столь много власти и возможностей. Старый Аррен, если быть честным, был поражен тем, каким могущественным Хранителем Запада смог стать Джейме Ланнистер за сравнительно короткий срок. Честно говоря, он не думал, что из мальчика сможет выйти хоть что-то толковое на этом поприще и был уверен, что все дела Запада будет вести клан Ланнистеров, пока он будет лишь симпатичной мордашкой. Ведь Джейме был хорош с мечом, и титул лучшего фехтовальщика Вестероса носил заслуженно. Но мальчик не блистал острым умом, какой был у его отца, или каким обладал его младший брат-карлик, да и деловой хваткой тоже не был одарен. По крайней мере, он так думал. Все эти годы Джон видел лишь заносчивого спесивого мальца, а оно вон как вышло. Лев оказался не только внешне львом. Честно говоря, какое-то время он даже думал, что этот мальчик, который был слишком близок со своей сестрой все то время, что служил королевским гвардейцем Роберту, и был отцом ее детей. Но после того, как тот сначала незаметно, а потом все более явственно, начал урезать потоки золота для всех львов при дворе, а особенно для королевы, чем та была очень недовольна и устроила такую истерику, что весь Красный замок это слышал, он стал сомневаться. Джейме Ланнистер более чем ясно показывал, что, если что Серсее не стоит надеяться на его поддержку и поддержку Запада, который все больше абстрагировался от Королевской гавани и налаживал связи с другими королевствами. По сути, королева была отныне бесполезной фигурой. Если не ее дети — они не дети Роберта, и Джон это докажет! — то он бы мог подвести короля к аннулированию этого брака, который не принес никому ничего кроме несчастья. И найти, пока у него еще есть время, королю новую жену, которая родит ему законнорожденных детей и, может даже, поможет наконец забыть молодую Лианну. Нет, десяток лет назад тот союз принес им Запад, солдат и все его золото, но теперь у них не было доступа ни к первому, ни ко второму, а наследники таковые только по имени. Молодой Хранитель Запада четко дал понять, что он в кредит им денег больше не даст и отсрочек по выплатам предыдущих займов тоже. Более того, он накинул им процент за каждый просроченный платеж, и Джон все больше впадал в отчаяние, ведь платить было нечем. Ни ему, ни Железному банку. Не стоит забывать о том долге, который у казны был перед Верой и Простором, которые тоже были довольно суровыми и жадными заемщиками. Единственным сейчас их более или менее стабильным доходом были бордели молодого Бейлиша, его бывшего протеже, который служил королю мастером над монетой. Джон был этим недоволен и презирал самую идею того, что королевство содержали прямо говоря шлюхи, а не торговля или что-то более подобающее для такого большого королевства как Вестерос. Но выбор был невелик. Все чаще Джон сожалел, что не настоял на том, чтобы они созвали Большой совет, когда восстание было окончено, и трусливо провозгласил королем Роберта, опираясь на далекое родство того с Рейль Таргариен. Это было бы долго, муторно и неизвестно чем бы кончилось, но все было бы лучше, чем это загнивающее болото, прикрывающиеся иллюзорным покрывалом мира и процветания, которого на этих землях не было уже давно. Любой другой король был бы лучше, чем Роберт. Джону было горько от этой мысли. Горько, что он не смог воспитать достойного юношу, которого все равно любил как родного… А впрочем, Роберт в молодости ведь подавал большие надежды, но восстание его сломало и ничего Джон поделать с этим не смог. Сколько не говорил с Робертом, сколько ему не давал времени и не уговаривал двигаться дальше, все было тщетно. Тот вцепился в память о девушке, которую по настоящему-то и не знал, вознес леди Лианну на пьедестал и молился этому ненастоящему образу, порожденному его вечно пьяным сознанием. «Возможно, стоило короновать Неда», — рассеянно подумал Джон уже не в первый раз за последние годы. Его другой воспитанник не был родственником Таргариенов и не имел стремления к власти, но он был бы неплохим королем. Что тут кривить душой, Нед вырос славным юношей: серьезным, заботливым, благородным и честным. Даже если ему не нравился Юг, он был все равно заботился об королевстве и его людях, возложи Джон на его чело корону, но… Это было бы жестоко. Молодой Нед был слишком честный и насквозь северянин, хотя и прожил большую часть детства в Долине. Он бы здесь страдал, а жадные лорды бы пользовались его бескорыстием. Не говоря уже о том, что, каждый раз входя в тронный зал, Нед бы вспоминал умерших здесь отца и брата. И маленьких Таргариенов. Джон до сих пор помнил в какой ярости был его воспитанник, когда вернулся с костями сестры и увидел, что люди Тайвина сотворили с принцем и принцессами. Нед кипел и рычал так, как он еще никогда не видел за то время, что воспитывал этого тихого и спокойного мальчика. В тот день перед ним предстал настоящий волк, которому никто не посмел перечить и за кем никто не решился отправится в след, когда Нед развернулся и вместе со всей армией Севера отправился домой. Нет, Джон и сам был шокирован такой жестокостью, которую к жене Рейегара и его детям проявили люди Старого льва, но все же виду не подавал, уговаривая себя, что такова война и суровая правда жизни. Может, поэтому Семеро его и наказали? Не дали ему детей и отняли ум у Роберта за то, что они плясали на костях Элии Мартелл и ее детей, чьей кровью омыли Железный трон, который явно не принял новую династию, несмотря на далекое родство той с драконами, что его создали. Джон не очень верил во все эти сказки, что у этого уродливого стула есть подобная власть. Но чем больше шло времени, которого он провел в Королевской гавани несмотря на то, что его сердце жаждало горного воздуха Долины, то все чаще думал, что это может быть и не совсем ложью. «Боги, я слишком стар…» — устало подумал он и, тряхнув головой, вернул свое внимание к документам, которыми занимался до того, как погрузился в свои мрачные думы. Было уже поздно, и Джон почти ничего не видел даже при свете свечей, но в свои покои идти ему не хотелось. Там его ждала холодная кровать, на краю которой спала бы спиной к нему Лиза, выпившая очередную порцию Сонного вина. Она всегда спала спиной к нему и никогда его не встречала после тяжелого дня при дворе, предпочитая провалится в глубокое бессознание, чем разговаривать с собственным мужем. Впрочем, даже это было лучше, чем ее острый взгляд, который всегда обвиняюще смотрел на него и почти кричал, что Джон сломал ей жизнь, приняв соглашение ее отца о союзе с Речными землями через их брак. Поэтому, да, лучше он еще поработает, а потом, возможно, вздремнет в гостевой спальне, примыкающей к кабинету, где он спал все чаще и чаще… Вдруг в дверь постучали. Час был поздний и никто не должен был его беспокоить, кроме как тех случаев, когда дело было государственной важности. Или если Роберт опять что-то учудил. Джон готов был застонать от отчаяния при одной только мысли, что ему сейчас придется вновь разбираться с очередной выходкой этого мальчишки, который был уже давно не мальчиком. Но это был просто юркий служка, который молча сунул ему записку, едва Джон шаркающей походкой дошел до двери и вышел из своего кабинета, а потом исчез во тьме коридоров уже давно спящего Красного замка. Он недоуменно проводил парнишку, а потом перевел взгляд на сверток и прищурился. Джон подозревал, что-то было сообщение от лорда Вариса, который всегда был склонен передавать свои записки через детей. Своих маленьких птичек, которые исправно приносили ему новости со всего королевства. Ну, почти. Насколько он знал, мастер над шептунами хотя и имел обширную сеть шпионов, но внедрить людей на Севере и Западе ему удавалось с попеременным успехом. Но, если про первый регион понятно, там всегда подозрительно относились к чужакам, то с Западом проблемы начались только недавно. Джон даже начал думать, что молодой лорд Джейме скрывал на своих землях нечто такое, о чем тот не хотел, чтобы знали в столице. А впрочем… Но тут он развернул записку и забыл о своих размышлениях на тему того, что происходит на Западе. Идите в детскую, примыкающую к вашим покоям. Сейчас. Вот и все. Больше ничего в записке не было, но даже этих слов хватило, чтобы Джона преодолело неприятное предчувствие. Он не знал почему, но последовал указаниям и направился в покои, которые обычно в башне Десницы, занимали дети правой руки короля, велев своим охранникам около кабинета оставаться на своих местах. Он пересек холл и, свернул в коридор, которые вел в крыло, где обычно обитала семья Десницы, а сейчас жил только он и Лиза. Как ни странно, но здесь не было охраны. Джон нахмурился и направился сначала к дверям в покои, где должна была спать его жена, но… Кровать была пуста. Разобрана, но было видно, что там даже никто не лежал, ни то, что спал. Он заволновался и даже было забыл о том, куда ему велел идти. Джон вышел обратно в коридор, ведь нужно было позвать охрану и найти жену… Бздынь. Его остановил громкий, но короткий звон явно чего-то хрупкого разбившегося об пол. И этот звук доносился именно из детской, куда ему велела идти записка. Джон прищурился и тихо подошел к дверям, которые, как он заметил лишь подойдя ближе, были чуть приоткрыты и откуда доносились какие-то голоса. Его слух был уже не тот, что прежде, но голос жены он распознал почти сразу. Второй, мужской, тоже был смутно знаком, но… — …ты что творишь? Ты же сказала у тебя что-то срочное! — глухо и немного неразборчиво прошипел он, что явно указывало на то, что его владелец стоял далековато от двери, около которой притаился Джон. — Да, у меня кое-что срочное, любимый, — страстно прошептал голос его жены. — Я хочу тебя. Сейчас же! Джон оторопел. Он знал, что Лиза его не любит и даже не питает привязанности, но все же мысль, что она могла ему изменять никогда не приходила ему в голову. Может, оттого, что Джон был уверен, что его супруга истовая последовательница веры в Семерых, которым она отправлялась молиться каждый день, чтобы те, наконец, даровали им детей? По крайней мере, так говорила сама Лиза… А, может, все это время ты, старый дурак, себя обманывал, поскольку не хотел взваливать на себе еще одну проблему? И все это время Лиза не в септу ездила, а к любовнику? Внутренний голос Джона был полон горького яда, который зажег его кровь и отравлял всякую, даже малейшую, теплоту в сторону своей супруги, что он к ней все же питал все эти годы и из-за чего спускал той с рук многие вещи, глубоко внутри считая себя виноватым в ее несчастьях и печалях. Будь он помоложе, то уже ворвался бы внутрь, чтобы посмотреть в глаза этой бесстыднице, которая изменяла ему буквально в шаге от их брачного ложа и поглядеть на того идиота, посмевшего наставить ему рога. Но вместо этого Джон остался на месте и продолжил слушать. Он даже попытался заглянуть внутрь, но ничего, кроме темной комнаты и тусклого света свечи, стоявшей слишком далеко, не было ничего видно. — …твой муж! — тем временем прошипел мужской голос, который вновь показался ему чем-то знакомым. Лиза раздраженно застонала. — Я опять подлила ему Сонное вино, так что Джон максимум успеет дойти до гостевой комнаты, примыкающей к его кабинету! — нетерпеливо ответила она, но тут тон ее голоса вновь стал томным, когда Лиза добавила: — Ну давай, любимый. Я так скучала. Мы так долго не виделись… — Мы же договорились, как только… — начал незнакомец, но его прервала опять разозлившаяся Лиза. — Все идет по плану, вот увидишь. Скоро все будет так, как мы хотим, любимый. А сейчас… — сладко сказала она, а потом прозвучало шуршание одежды. Джон заглянул в небольшую щель и увидел в отражения зеркала, которого стояла в зоне его видимости, мелькнувшую фигуру своей жены. Нагую как в день ее рождения и с распущенными рыжими волосами. Лиза быстро скрылась из пределов его видимости в той сторону, где, если он не ошибался, была кровать и где мог находится ее таинственный любовник. Но тот явно не был настроен на любовные утехи. Послышался скрип кровати и быстрые шаги, за которыми натужный последовал скрип камня о камни. Как будто двигалась большая плита или нечто подобное. На миг воцарила тишина, которая была нарушена лишь обиженным сопением Лизы, а потом голос незнакомца холодно произнес: — Оденься и вернись к себе. Вдруг голос мужчины смягчился и стал приторно-сладким, когда он добавил: — Я тоже хочу тебя, дорогая Лиза, но мы должны быть осторожнее. Ни к чему эти риски. Иди. Скоро весь мир будет у наших ног, я обещаю. Раздался хлопок и опять скрежет камней. Джон рассеянно отметил про себя, что любовничек его жены явно был осведомлен о переходах Мейгора, один из которых как видно скрывался в пустующих детских покоях. До его слабых ушей донеслось неудовлетворенное фырчанье Лизы и шуршание ее одежды, говорящие, что она решила послушать своего любовника и вернутся к себе. Джон отошел от двери. Он внезапно ощутил, как вся ярость от факта измены схлынула, оставляя позади себя только жуткую усталость, и, решив отложит разборки с неверной супругой до утра, решил вернуться в свой кабинет. Ему нужно было все обдумать и решить, как поступить дальше. Оставаться с Лизой и терпеть ее измены, которые могли быть и раньше, чего он предпочитал, вероятно, не замечать, Джон не собирался. Он был стар, но не настолько бесхребетен, чтобы терпеть такое унижение. С ноткой мрачного прагматизма он не мог не порадоваться, что Лиза все же не родила. Кто знает, вдруг бы то был бастард от этого чужака? И Джон мог бы оставить ему Долину, ради богов! Вотчину горных королей и отдать в руки безродного ребенка, который был бы даже отдаленно не Арреном. Теперь мысль о том, чтобы оставить Орлиное гнездо Гаррольду была уже не такой страшной. «Эх, жаль, я не был в молодости таким же резвым, как Роберт и не оставил в чреве пусть даже какой-то девки из таверны хотя бы одного бастарда! Незаконнорожденный все же лучше, чем в принципе чужая или очень далекая кровь на троне древних королей-соколов!» — мимоходом подумал он, входя в свой кабинет и направляясь к столу, чтобы сесть. Но Джон замер, так и не усевшись в кресло. У него было много мыслей в голове, отчего та стала тяжелой, а в висках застучала кровь. Его больное тело не хотелось вновь садится в неудобное кресло, а жаждало сна и отдыха. Взгляд Джона невольно скользнул в сторону кувшина, которое ему принес его оруженосец Хью и где, вероятно, было добавлено рукой Лизы Сонное вино, чтобы его усыпить. «Она не хотела меня отравить, а только усыпить. Так что… Может, стоит выпить? Мне нужен хороший сон, а утром я уже решу, что мне делать с этой неверной», — подумал Джон и, поколебавшись пару секунд, налил себе в чашу вина и залпом выпил. Он не различил специфичную нотку с приторности в напитке, которая там должна была быть от Сонного вина, но Джон уже не доверял своему языку так, как раньше. Его жена явно не в первый раз его подпаивала, так что… Джон вернул кубок на место и направился в гостевую спальню, чтобы отдохнуть и еще не зная, какую ошибку только что совершил.