*
Принца Трубадур ждал. Один день, второй, третий. Ждал, когда на главной площади вздёрнули мёртвое тело того, кто ещё недавно был Светлячком. Ждал, когда к таверне доставили плотно заколоченный ящик, из которого, едва его приоткрыли, вырвалось зловоние разлагающегося трупа. Ждал, когда кидал землю на могилу под тихие молитвы Монаха, а Малыш стоял над ней, исхудавший и тонкий, как росток. Трубадур хотел бы перестать ждать, но у него не получалось. И всё равно Принц застал его врасплох — сидящим с лютней в полупустой таверне. Трубадур перебирал струны, звуки завораживали его, музыка вела путями, известными лишь ей одной, и беспокойство молчало. Из задумчивости его вырвал знакомый голос. — Что за мелодия? Твоя? Музыка оборвалась. Трубадур смотрел на Принца и ничего не говорил. Слова потерялись где-то, смялись, не дойдя до горла. Принц снял плащ в мелких дождевых каплях — как будто просто пришёл. А Трубадур как будто просто ждал его. Как будто это было привычно для них двоих. — Прости, что задержался, — сказал Принц, словно понял его молчание. — Не смог уйти раньше. Трубадур отложил лютню. — Или ты обрадовался, что меня нет и можно не выполнять обещанное? — хитро сощурился Принц. Трубадур вспомнил смеющихся Атаманшу и Марию. — Выступать с тобой?! — повторяла Атаманша, плача от смеха. — Он так рисковал и взамен попросил у тебя... это? — Трубадур, ты находишь глупые истории, как свинья грязь! — всхлипывала рядом с ней Мария. — Может, он тебе за что-то мстит? Принц ждал ответа. — Я не рассчитывал, что ты передумаешь, — сказал Трубадур. — Ты наверняка хочешь, чтобы я опозорился на всё королевство. — У вас такие плохие стихи, что мои вам точно ничего не испортят, — легкомысленно махнул рукой Принц. — Ну-ну, — хмыкнул Трубадур, мечтая припомнить двум противным ведьмам их смех. Хорошо, что про стихи он им благоразумно ничего не сказал. — Идём, услышишь сам. — Принц поманил его за собой. — Я договорился с Монахом о комнате. Трубадур пошёл, не ожидая ничего сто́ящего, и поэтому сначала не поверил своим ушам: кто сочинил за Принца все эти истории, которые, слетая с его губ, одна за другой закручивались вокруг Трубадура неясным волнующим предчувствием? Придворный менестрель? Да разве при дворе сочиняют такое? — Постой, — остановил Трубадур, расслышав что-то знакомое. — Это что, история Атаманши? Ну, тогда... в пивной у Лиса. — Узнал? — заулыбался Принц. — Это правда придумал ты? — сказал Трубадур, скорее себе, чем ему. Принц сел рядом, произнёс непривычно серьёзно: — Я ни разу не солгал тебе, Трубадур. ... И не солгу, — добавил, не дождавшись ответа. Трубадур повернулся к нему. — Тогда скажи. Зачем ты попросил такую цену за свою услугу? Это какая-то игра? Тебе стало скучно во дворце? — Трубадур. — Принц вздохнул и пробежался взглядом по стене комнаты. — Я никчёмный наследник престола. И Король из меня наверняка получится так себе. Так что, когда я просил свою цену, то надеялся получить возможность хоть недолго побыть другим, свободным от того, кто я есть. Его признание почти осязаемо повисло в воздухе. Сбитый с толку такой откровенностью, Трубадур не знал, что ответить, и нужен ли вообще Принцу ответ. — А ты умеешь воровать? — неожиданно для самого себя спросил Трубадур и испугался собственного вопроса. Принц наверняка подумает, что он нагло воспользовался моментом, но слова обратно уже не затолкаешь. Однако вместо недовольства взгляд Принца заискрился весельем. — Умею, — сказал он. — Наша дивная, чудесная нянька, которая стала нам с сестрой второй матерью, была воровкой до того, как попала к нам. И она говорила, что корона на голове — вещь ненадёжная, а умение раздобыть себе денег и еды даже в самом трудном положении — то, чего, в отличие от короны, отнять не получится. — А, — изумлённо открыл рот Трубадур. — Разве короли берут в няньки воровок? Принц пожал плечами: — Вероятно, нам просто повезло. — И твои родители позволили ей учить вас? — Наша мать считала — и у неё были на то причины — что нам пойдёт на пользу всё, благодаря чему мы сможем выжить, если окажемся в беде. — Ты... — начал было Трубадур и осёкся. Принц сказал даже больше, чем он надеялся услышать. — Мне нравятся твои стихи. — О. Я рад! — тут же поддержал его Принц. — Есть ещё про доспехи, тоже по рассказу Атаманши. Трубадур с азартом схватил лютню. Весь остаток дня они провели, увлечённо сочиняя, и время потерялось для них.*
В следующий раз Принц появился уже через пару дней. Трубадур сидел на кухне таверны. Кухарка ушла на рынок и приставила его следить за тем, чтобы прожорливый мальчишка с конюшни не таскал наготовленную еду. Само собой, едва её корзина скрылась за ближайшим углом, довольный мальчишка прискакал на кухню, получил внушительный ломоть хлеба с мясом и ласковый пинок под зад напоследок. — Кыш отсюда! — прикрикнул ему вслед Трубадур, изображая суровость. Услышал в ответ весёлое хихиканье пацанёнка, сам тихо рассмеялся себе под нос и вернулся к оставленной на лавке лютне. Утро только поднималось над городом, дорога у таверны оживала. Привычный шум пробуждения ото сна окружающей жизни Трубадур слышал сквозь пелену мыслей, неопределённых, но, без сомнения, приятных, наигрывал новую мелодию, и никогда ещё его мелодия не казалась звучащей настолько правильно. Открывшаяся дверь его не потревожила, он ожидал увидеть Марию, которая пришла за едой для проголодавшихся за ночь постояльцев. Это и правда была Мария, но, вместо того чтобы взять еду, она остановилась напротив Трубадура, чинно сложив руки на переднике. Трубадур вынужден был обратить на неё своё рассеянное внимание. Обычно такие яркие зелёные глаза Марии сделались ещё ярче от смеха, который, очевидно, так и рвался выпрыгнуть наружу. — К тебе гостья, Трубадур, — сказала она и громко позвала: — Эй, заходи! В дверном проёме колыхнулись юбки и в кухню вошла добродетельного вида горожанка. Такая могла бы служить у приличных господ — если бы не знакомая Трубадуру ухмылочка на лице этой якобы скромно потупившейся девицы. — Спасибо, что проводили меня, сударыня, — пискляво обратилась гостья к Марии. — Не пристало невинной девушке находиться наедине с мужчиной. Мария расхохоталась, уже не сдерживая себя, Принц поднял на Трубадура смеющийся взгляд, и тот не сдержал улыбки. — Почему ты в платье? — спросил он. — Я люблю удивлять! — Принц поклонился, сверкнув белоснежным чепцом. — Ты всегда удивляешь женской одеждой? — спросила Мария, вытирая выступившие слёзы. Принц уселся на скамью рядом с Трубадуром и разгладил юбку. — На самом деле в таком наряде мне иногда легче уйти из дворца, — сознался он. — Я слишком много пренебрегал своими обязанностями, и отец запретил мне выезжать часто. Вот и приходится придумывать разные способы, чтобы обойти запрет. — Значит, в прошлый раз ты тоже убежал? — Мария начала собирать еду на поднос. — Когда драку у нас устроил. — Да, я должен был переодеться после побега, но был уже пьян и ноги понесли меня, куда им вздумалось, не спрашивая голову. Мария остановилась у выхода. Полный еды поднос она держала с такой лёгкостью, словно тот был пуст: — Неужели тебя никто не узнаёт? Стража, например. — Кроме сестры, няньки и нашего старого доктора меня никто не видел без парика и белил. Даже отец, наверное, с трудом узнает моё настоящее лицо. А когда ты одет женщиной, достаточно нового наряда или изменить старый, и ни один мужик не вспомнит, что уже видел тебя, потому что будет думать только о том, что у тебя под платьем. Трубадур пообещал себе не представлять, что у Принца под платьем. Мария, посмеиваясь, вышла из кухни. — Кстати, о платье, — сказал Принц. — Сейчас я переоденусь, и мы с тобой поедем кататься. Монах должен был купить двух лошадей для меня. И даже не вздумай отказаться! Я не для того убегаю из дворца, чтобы сидеть взаперти.