попытка №28.

— Ну что, ты готов повеселиться, мой дорогой друг? — Свон вошла в подвальное помещение, где они с Румпелем заперли Охотника. Сам хозяин дома замер на лестнице в ожидании, когда Королева отвезёт его внука подальше от этого места. — Иди к чёрту! — пересохшими губами выплюнул Хамберт. — До твоего появления у нас с Реджиной все было нормально. Но нет, ты решила отобрать у меня мою шлюшку. И да, раз уж на то пошло, как она тебе? Согласись, я хорошо над ней порабо… — удар пришёл с самой неожиданной стороны: трость Голда, в мгновение ока появившегося рядом, впечаталась Грэму в левое ребро. — Спасибо, — коротко кивнула Эмма Тёмному, который хранил молчание всё это время, лишь гневно сверкая глазами. — Что же ты мне ещё обещал?.. Ах да… Тронуть Генри, — это прозвучало как приговор; тяжёлый ботинок Спасителя врезался в грудь другого альфы.       Наконец Румпель, вернувшийся к своему наблюдению, плотно закрыл двери подвала. Его лицо тронула улыбка, больше проходившая на оскал. Альфа молчал, и это всё больше напрягало и пугало связанного. Трость снова угрожающе поднялась вверх, но Свон остановила своего компаньона взмахом руки, как бы говоря, что ещё слишком рано. Темный отступил. — Да-ка мне ножницы, Темный. Садовые. Думаю, что этот гнусный язык давно пора отрезать. Он мне не одну жизнь испортил, — идеально скопировав оскал Румпеля, альфа приблизилась к своей жертве, получив требуемый предмет.       Альфа, до этого ехидно улыбающийся, резко задёргался, понимая, что с ним сейчас произойдёт. Он лишь на секунду потерял Штильцхена из виду, а в следующий момент по его ребру пришелся удар такой силы, что он завопил от боли. И это было ошибкой. Его язык грубо вытащили и… Даже видавшие виды Свон и Румпельштильцхен отвернулись, отбросив отрезанный язык в сторону, пока Охотник за их спинами бился в агонии. Вдруг он затих. — Отключился от боли, — констатировал Тёмный. — Тем лучше. Успеем подготовиться, — Эмма пожала плечами. — Мне нужен цемент. И какое-нибудь ведро. — Не понял. — Этим способом американская мафия избавлялась от предателей и им подобных. Ноги жертвы буквально закатывали в бетон, после чего в подобных «ботиночках» отправляли на дно, — пояснила Эмма, оглядываясь по сторонам. — Ладно. Этот ублюдок хотел тронуть моего внука, — Голд яростно сверкнул глазами, — поэтому мы будем делать всё, что ты сочтёшь нужным. — О, у меня грандиозные планы на этого Охотника. Ты бы шёл, Румпель, за цементом, — тонко намекнула Спасительница.       Альфа скрылся за дверью в самом углу помещения, которую было почти не видно с ракурса Эммы. Свон же в это время сняла с пребывающего в отключке Хамберта штаны вместе с нижним бельём. Да, ещё никогда ей не было ТАК противно. Она быстро развернулась, и покинула подвал, вернувшись через пару минут с бутылкой водки. Сделав глоток сама, альфа опустилась на колени перед Охотником и, взяв в руку его безжизненный член, поднесла к нему садовые ножницы Голда.       Отрезать язык было гораздо проще, но это того стоило: Грэм очнулся от дикой боли и завопил, но его крик стал в разы громче, когда он понял, ЧТО с ним делают. На крики вышел с каким-то пакетом Тёмный Маг. Он вновь не сказал ни слова, только послал Спасительнице вопросительный взгляд. — Он ему всё равно больше не понадобится, — просто пожала плечами Свон, отбрасывая окровавленный детородный орган Хамберта к его языку. — И я давно хотела избавиться от источника моих бед, — зелёные глаза сейчас показались обоим мужчинам чёрными. И если Грэм решил, что это одно из темных пятен, которые мелькали сейчас повсюду, вызванные адской болью, то Румпель прекрасно знал, что это было. — Можешь готовить всё, сто нужно, а я пока что поработаю твоей тростью, но сперва…       Не зря она принесла бутылку водки. Коснувшись свежих ран, алкоголь заставил вопить Охотника от боли. Он ещё не восстановил зрение, пропавшее из-за пелены боли, что застилала глаза, как на него градом посыпались удары тростью. Раздался внезапный треск: звук ломающихся костей. И за все это время ни Свон, ни Голд не произнесли ни слова. Тут Грэм почувствовал, что избиение прекратилось, а его веревки, что стягивали его руки, пропали. Он хотел плюнуть в лицо Спасительницы какое-то оскорбление, но не мог, ведь альфа отрезала ему язык. Но в следующую секунду Хамберт понял, что лучше бы его продолжали избивать. Свон поставила его на колени и нагнула, заставив словно обнять столб, к которому его вновь привязали. Ужас охватил охотника в тот момент, когда в его анальное отверстие уткнулся кончик чего-то круглого и достаточно широкого.       Хамберт услышал первый звук, который издал при нем тёмный: тихий смешок, а затем и два слова: — Лопата? Интересно… — произнеся которые, Штильцхен вновь замолчал:       Охотник почувствовал, как то, что оказалось рукоятью лопаты, под сильным давлением Свон вошло в него, разрывая анус. Альфа заскулил, как раненый волк, из глаз брызнули слёзы боли. Лопата никуда не делась, а вот трость вновь вернулась. Но била уже явно не Свон. Румпельштильцхен. Казалось, мужчина решил выместить на Охотнике всю ту злость, что накопилась в нём за достаточно долгую жизнь. — Остановись, он мне пока что нужен живым. Давай-ка придадим ему вертикальное положение, — отстранённо проговорила Эмма, и они с Голдом выполнили задуманное. — А мы его унесём с этими «ботинками»? — несколько сомневающимся тоном спросил альфа. — Хм… Сделать всё сразу на месте? — женщина долждалась ответного кивка. — Хорошо. Тогда ты бери всё, что нужно, а я пока его свяжу.       Дорога до отдаленной части сторибругского залива не заняла много времени. Сразу по прибытии альфы начали подготовку изощрённого метода казни. Безсознательного Хамберта разместили таким образом, что он сидел в открытом багажнике, свесив ноги вниз. Там находилось ведро с не застывшим цементом.       Свон достала из кармана пачку сигарет. Несколько минут Темный смотрел, как тлеет сигарета, в полном молчании. Они не знали о чем сейчас можно разговаривать. — Что ты будешь делать с сердцем? — нашел наконец актуальную тему Голд. — Раздавлю, — просто, словно каждый день этим занималась, а когда-то так оно и было, ответила Спасительница. — Но он сначала должен помучиться. А тело его всплыть, в обоих смыслах данного слова, не должно. — Тебе приходилось убивать. Много раз. Я ведь прав? Как Спаситель может иметь настолько черную душу? — Я проклята. Мне кажется жизней у меня накапало лет на двести пятьдесят, плюс-минус десятилетие. Мы с тобой, можно сказать, почти ровесники. Но не важно. Могу тебе сказать, что ты захочешь своего хеппи энда с Белль. И он у вас будет. Судьба, видимо, — окурок улетел в сторону. — Истинная любовь. Это про моих родителей, про тебя и Белль. Но не про меня. — И как прикажете это понимать, дорогуша? — Я не сказала, что за проклятье на мне лежит. Один человек, не будем делать акцента на его личности, очень не хотел моего счастья, потому что считал, что я его недостойна. Меня обрекли на временну́ю петлю, из которой можно вырваться только поцелуем истинной любви, который случится в день свадьбы. — Как я понимаю, проклятье состоит ещё и в том, что тебе… достаточно проблематично приблизиться к своей паре, — Румпель криво усмехнулся от осознания паршивости всей ситуации.       Связанный альфа попытался дёрнуться, но верёвки держали его крепко. Он, по всей видимости, хотел бросить очередное проклятие или ругательство, но вместо этого заорал от боли, когда Эмма достала его сердце из мешочка и надавила на него: — МММ!.. — все, что он смог из себя выдавить. — Заткнись. Не издавай ни звука, — от леденящего душу тона даже у Румпельштильцхена мурашки по спине пробежали. — На чем мы остановились? Ах да, на истинной любви. — Реджина. Я уже понял, — Темный качнул головой. — Я… что-то мне в тебе нравится, мисс Свон. Да и в конце концов, ты когда-то любила моего сына, ты мать моего внука… Я постараюсь… Помогать тебе. По мере возможностей, разумеется.       Охотник забился в неверии, не в силах сказать ни единого слова. Это раздражало его, и от этого он двигался с каждой секундой всё яростней. — Тёмный, тебе ведро не жалко? Я устала слушать тявканье этой помойной шавки, — спросила альфа у своего собеседника и союзника.       У Румпельштильцхена не было претензий. Они поставили Хамберта на ноги. Несмотря на сопротивление, он быстро и крепко был связан и опрокинут на землю. Его покатили, протасктвая по камням, к лодке. Затащив узника на борт, Свон и Штильцхен взялись за вёсла. — Думаю, что можно выбросить его здесь, — Эмма примерно прикинула, на каком расстоянии от них находилось дно. — Поддерживаю.       Грэм, ужаснувшись, замычал, заметался по дну лодки. Но было слишком поздно: две пары рук приподняли его и, чуть качнув, запустили в воду. Тяжёлый и уже застывший бетон мгновенно утянул его ко дну, и вода залива была достаточно прозрачной, чтобы видеть это. Охотник силился высвободиться, дергался и извивался, словно змей. Руки были заведены за спину и крепко связаны. Ему просто не оставили шансов на выживание. Спасительница внезапно прыгнула за мучеником в воду. — Идиотка, — подумал про себя Тёмный Маг. — У неё даже раны не затянулись, а она сигает в воду так, словно здоровее всех здоровых! Как пить дать, снова раны открылись. Ещё и курила ведь! Реджина мне просто голову откусит… Ну нет, это я что-то уже явно преувеличиваю. Да что ж она там так долго?! — он опустил взгляд карих глаз вниз.       Под толщей воды прямо перед Грэмом находилась светловолосая альфа и держала в руке красное с червоточинами сердце. Она сдавила его, и Хамберт выгнулся дугой от боли. Сознание медленно оставляло его, и в какой-то момент он совсем прекратил биться в агонии. Голд понял, что сердце было раздавлено, только когда Свон сделала быстрое движение рукой, чтобы избавиться от частичек сердечного праха.