wake up

Вечно пасмурное небо над церковью и её окрестностями сегодня, казалось, нахмурилось ещё сильнее. Тучи сгустились, грозясь пролиться дождём, нависли тяжело над полуразрушенными руинами пристроек, над потрёпанными временем скамейками, над рядами покосившихся старых надгробий, возле которых уже давно никто не возлагал цветов, и вся эта атмосфера могла бы показаться Нортону мрачной, могла бы даже напугать, наверное, если бы у него не было других поводов для волнений. Чуть подрагивающие пальцы в ободранных о деревянные палеты перчатках торопливо стучали по клавишам шифровальной машинки. Сейчас он закончит эту, и останется ещё одна; потом нужно только открыть ворота и сбежать к чертям отсюда, прихватив за шкирку последнего оставшегося в живых товарища... Звучит просто, да? На деле же нихуя подобного. Постоянные калибровки и противный треск заводящегося генератора окончательно добивали уже и без того измученный болью и усталостью разум, и держался Нортон, пожалуй, исключительно на своём врождённом упрямстве. А ещё — на обещании, которое дал сам себе не так давно. Они впервые встретились в этом проклятом поместье. Наиб Субедар, один из местных старожилов, сложный, невыносимый человек, и Нортон Кэмпбелл, замкнутый новичок, привыкший скалить зубы на лишние придирки. Их общение не заладилось с самого знакомства; стычки этих двоих быстро стали для обитателей поместья частью ежедневной рутины, и так всё и продолжалось бы дальше, если бы не тот самый первый матч, где Наиб спас Нортону жизнь едва ли не ценой собственной. Он так и не ответил, зачем. Эзоп на все расспросы Нортона лишь молча пожал плечами; Фиона предложила помолиться своему Богу и узнать всё у него, да так настойчиво, что пришлось сбегать, а Трейси и Илай сказали, что хмурый наёмник всегда такой. Что для него в порядке вещей бросаться на амбразуру ради других, и что собой он пытается жертвовать, кажется, чаще, чем дышит. Что он, наверное, не хочет подвергать других опасности. Что он, наверное, очень хороший человек. В тот день Наиб Субедар открылся Нортону с совершенно другой стороны. Через неделю они напились вместе, и Нортон, забывший на утро абсолютно все подробности этой пьянки, умудрился вспомнить только то, что их грозный Наиб во сне обнимает плюшевого медведя. Как попал в его спальню и когда из неё ушел, правда, по сей день оставалось загадкой. Ещё через неделю во время тренировочного спарринга они придумали особое рукопожатие — маленький дурацкий ритуал, которым после всегда приветствовали друг друга под беззлобные смешки товарищей. А на третью нашли себя молча сидящими в саду плечом к плечу. Смерть Ганджи ранила их обоих. Наиб винил себя, Нортон знал это лучше, чем кто-либо другой. И тогда, не зная, как выразить поддержку чем-то, кроме тепла своего широкого плеча рядом, он пообещал себе, что вернёт ему долг. Спасёт. Сделает всё, чтобы он смог сбежать из этого проклятого места, и на этот раз — навсегда. Где-то вдалеке мрачно зазвонил колокол, оповещая о том, что один из участников игры выведен из строя. В тот же миг генератор перед Нортоном истошно лязгнул и выпустил сноп искр — провалена калибровка, но Кэмпбелл даже не дёрнулся. Нет. Нет, нет, нет, пожалуйста, нет... Всем знакомо это чувство, когда земля будто уходит из-под ног. Будто мир вокруг рушится, будто внутренности стягивает в узел, будто тело обливает жидким азотом, и в голове не остаётся ничего, кроме пустоты. Кажется, оно зовётся отчаянием. Каждый хотя бы раз в жизни его испытывал, и перед ним все люди равны. В тот момент, когда до мозга дошло, что иступлённые мольбы тут ничем не помогут, оно накрыло Нортона, как лавина. Время остановилось. — Я.. сейчас. Когда он успел стать таким слабым? Когда его ноги перестали двигаться перед лицом смерти? Он не одного товарища здесь потерял, он терял людей и раньше, в своём гадком прошлом, о котором не хватило ни смелости, ни сил рассказать даже Субедару, но сейчас всё было совсем по-другому. Он боялся. И не за себя. — Я сейчас! Погоди, я иду! Голос, усиленный эхом, отскочил от стен церкви и заплясал по округе. Оставалось только надеяться, что Субедар услышит, поверит, дождётся — и ноги, будто вросшие в холодный каменный пол, наконец понесли своего хозяина в сторону выхода. Сожми зубы покрепче, Кэмпбелл. Сейчас не время упиваться сожалениями. Найди чёртовы магниты у себя на поясе, собери волю в кулак и сделай. Защити то последнее, что у тебя осталось. — Оставь меня!! Хриплый крик едва не утонул в раздавшемся раскате грома, похожем на рёв мифического монстра; вспышка молнии прорезала пелену туч у Нортона над головой, и первая капля дожда приземлилась точнёхонько ему на нос. Всё в стиле Субедара; кто бы сомневался, что этот самоубийца решит эпично помереть здесь и скажет ему бежать? Вот только Нортон никогда Наиба не слушался, а своим привычкам изменять в список его привычек не входило. Шевели задницей, Кэмпбелл. Натяни самую наглую улыбку на лицо. Пришёл твой черёд красоваться и быть героем. Дождь быстро разошёлся и теперь лил, как из ведра; оставленные когтями Потрошителя раны на спине жгло, промокшая рубашка мерзко липла к телу. Пение охотника, неуместно довольное, разносилось по кладбищу, словно крайне извращенный реквием, и Нортон, выглянув из-за надгробия, отстранённо поймал себя на мысли, что лично готов прикончить это чудовище. Ведь Наиб сидел, примотанный колючей проволокой к стулу, и тускло смотрел в никуда. На всём его теле, казалось, не осталось ни одного живого места. Там, где острый металл впивался в кожу, наверняка должна была сочиться кровь и пропитывать собой одежду, но её и без того было столько, что сложно было разобрать, где рана, а где её последствия. "Дотянет ли он вообще в таком состоянии до люка?", промелькнула в голове мысль, и Нортон тут же упрямо тряхнул головой, отбрасывая лишние тревоги прочь, оставляя только медленно возрастающий гнев. Наиб сильный. Наиб справится. Нужно только выиграть ему шанс. — А вы, как всегда, очень прыткий, господин Субедар, — бархатный голос Джека, несмотря на шум дождя, слышно было прекрасно. — Мне было весело. В благодарность за это составлю вам компанию — умирать одному очень грустно. — Чёрта с два я дам тебе быть с ним наедине. Весьма эффектное появление, достойное героя, а? Нортон медленно вышел на открытое пространство, напряжённо улыбаясь и подкидывая в руке магнит. Смотреть на Наиба не хотелось — он и без того чувствовал на себе его остекляневший взгляд, знал, как сильно сейчас Субедар злился. Пускай. Они всё равно злились друг на друга почти каждый божий день. — Ты что здесь делаешь?.. — кажется, Нортон впервые слышал Наиба таким слабым и измотанным. Внутри что-то противно сжалось. — Я же сказал, что иду. — Идиот, у... уходи отсюда, — Наиб закашлялся. Боковым зрением Кэмпбелл подметил, как изо рта у него брызнула кровь. Всё это мелочи. Эмили позаботится о нём, когда он вернётся. И никаких "если". Только "когда". — О, мистер Кэмпбелл. Давно не виделись, — Джек, очевидно, сложившейся ситуацией был доволен и вовсю забавлялся, раз в атаку пока не шёл, и это определенно играло Нортону на руку. У него был шанс. Возможно, призрачный — но он стоил того, чтобы поставить всё на кон. — Ты уж извини, но шоу отменяется. Бросить магнит, самому ринуться к стулу, вцепиться в проволоку, отчаянно её сдирая и не обращая внимания на кровь, заструившуюся по пальцам, на вопль Наиба, приказывающий убираться прочь. Это больно, больно, больно; умирать не хочется, он прошёл через слишком многое, чтобы оставаться гнить здесь, но сейчас всё совсем не так, как в прошлом. Погибнуть, защищая дорогого человека — правильно. Это простая аксиома, не оставляющая место для сомнения и сожалений. Вот только срать жизнь хотела на его чувства и аксиомы. Всем знакомо это чувство, когда земля будто уходит из-под ног. Когда ты словно зависаешь в бесконечной пустоте, не в силах пошевелиться, когда отчаяние в сравнении похоже всего лишь на глоток противной горькой микстуры от кашля. Кажется, оно зовётся беспомощностью. — Я... облажался. Нортон опустил взгляд на острые лезвия, пронзившие насквозь его живот. Кровь, кажется, стекала по ним, смешивалась с дождевой водой, капала на сырую землю — не разберёшь, когда в глазах плывёт; проволока выскользнула из слабых, онемевших пальцев, так и не отпустив наёмника из своего плена. Новая боль, раздирающая внутренности, не шла ни в какое сравнение с тем, что жгла совсем недавно спину и ладони, вот только голос Наиба, неверяще повторяющий на срыве его имя, ранил в сто раз сильнее. Нортон его подвёл. Не смог. Не справился. — Это было очень наивно, — мягко отметил Джек, будто ещё не успел спустить свою жертву с небес на землю, и резко рванул кистью, выдёргивая лезвия из обмякшего тела. Кэмпбелл захрипел, осел нелепой кучей сожалений у ног Наиба, ткнулся лбом в его колено, как преданный пёс. — Нортон, зачем... Замолчи. Больно. Хватит. Сам знаю. Прости меня. — Помнишь, мы... говорили как-то... о перерождении... Прости меня. — Боже, о чём ты вообще... Прости меня. — Я буду тебя... искать в следующей жизни... Прости меня. — И найду... А ты... Ты только вспомни меня, ага?.. Пожалуйста. — Такого придурка, как ты, хрен забудешь... "Проснись". Нортон широко распахнул глаза и подавился вдохом, закашлявшись. Шея, будто только и ждала пробуждения своего нерадивого хозяина, мстительно уколола болью, и Кэмпбелл недовольно застонал, уже как-то привычно после всех этих ночей начиная вытирать рукавом мокрые от слёз щеки. Надо же, он снова уснул на работе... — Ты опять кричал во сне. И у меня не получилось тебя разбудить. Источник спокойного, тихого голоса обнаружился в кресле неподалёку — Эзоп сидел, поставив ноутбук на колени, и что-то сосредоточенно в нём печатал, кажется, не собираясь более обращать на Нортона никакого внимания. С трудом сев прямо и пригладив дрожащей мокрой ладонью растрёпанные волосы, Кэмпбелл криво ему улыбнулся. Хрустнул шеей. — И тебе доброе утро. Мог бы и пожалеть страдальца, знаешь ли. — Сейчас пять часов вечера. И это уже второй раз в этом месяце, когда ты вырубаешься в моём кабинете. Пожалуйста, спи где угодно, но не здесь — ты мешаешь мне работать. За весь этот краткий выговор Эзоп так и не поменялся в лице. Нортон вздохнул, встал из-за стола. По коленкам всё ещё пробивало странной слабостью, но он уже научился это игнорировать. Последние слова себя-из-сна и того человека, чьё лицо он всё никак не мог разобрать, твёрдо застряли в голове, давили изнутри на череп, искали выход. Надо же. В этот раз что-то новенькое. Когда это всё началось? Если честно, Нортон уже и не помнил. Кажется, оно всегда было с ним. Вместо того, чтобы видеть по ночам, как сражается с драконом или убегает от жуткого монстра, ещё в детстве маленький Нортон видел или пустоту, или странные сновидения, в которых просил кого-то его вспомнить. Они были разными, а порой повторялись, но в конечном счёте всё равно стирались из памяти, оставляя после себя только тоску, тревогу, странную просьбу и чьё-то острое "придурок". Отец водил Нортона по врачам, но те никогда всерьёз не воспринимали его сбивчивые рассказы, и, чтобы не беспокоить лишний раз любимого родителя (а ещё отвертеться от прописанных в подростковом возрасте визитов к психиатру), Нортон просто перестал говорить о своих снах. Какое-то время ему казалось, что он и вправду сошёл с ума, но человек, как оказалось, привыкает ко всему, и к этому Нортон тоже умудрился привыкнуть. Зачем искать какой-то смысл в том, что не можешь объяснить? Зачем искать этому объяснения, если ни одно логичное уже не подходит? Так и жил. А сегодня увидел больше, чем обычно. — Я ему, оказывается, пообещал, — заговорил наконец Кэмпбелл и подошёл к креслу, в котором устроился его друг, чтобы бессовестно приземлить пятую точку на мягкий кожаный подлокотник. — Пообещал, что найду его в следующей жизни. И попросил вспомнить меня, а он, как обычно, назвал меня придурком. Эзоп ничего не ответил и от работы не оторвался ни на секунду, но Кэмпбелл, знающий Карла и его характер вдоль и поперёк, лишь задумчиво продолжил: — Та ещё заноза. Ничего не понимаю... — Может, всё-таки сходишь к мисс Гилман? От этого внезапного предложения Нортон едва не свалился со своего места, а как только восстановил равновесие — возмущенно всплеснул руками: — Ты серьёзно?! Я же не верю во всю эту сверхъестественную херь! Ну вот что она мне скажет? Что мой род проклят, и теперь я расплачиваюсь за грехи своих предков? — Вот сходи и узнай. Лишним не будет, — Эзоп хлопнул крышкой ноутбука, ясно показывая, что разговор окончен, встал и переместился за освободившийся стол. Нортон проводил его хмурым взглядом. Подумал. И достал из кармана телефон. — Блять, разряжен! — Выйди из моего кабинета.

ххх

Если тебе двадцать девять, ты взрослый состоявшийся мужчина с собственным бизнесом, и вместо того, чтобы заниматься его делами, ты стоишь на пороге богом забытого гадального салона — где-то в жизни ты точно свернул не туда. Нортон уже раз пятнадцать успел себя спросить, зачем он это делает, но никакого вразумительного ответа так и не нашёл. Потому что Эзоп послал, наверное. Эзопа Нортон знал с детства. Этот тихий, неразговорчивый мальчишка из дома по соседству, который быстро перестал ходить в школу и перешёл на домашнее обучение под предводительством своего опекуна, никогда не пытался присоединиться к дворовым играм других детей, да и вообще на улицу выходил редко. Нортона это волновало мало — он был ощутимо старше, да вот только однажды, когда пацана обижали, не смог пройти мимо. Они никогда не были "друзьями" в общепринятом понимании этого слова, да так до сих пор и не стали. Не играли вместе в войнушку, не пробовали за гаражами свою первую сигарету, не выбирались из передряг рука об руку. Просто Эзоп был для Нортона единственным человеком, с которым комфортно молчать. А Нортон для Эзопа — тем, от чьего присутствия сбегать не хотелось. Наверное, именно поэтому они продолжили общаться даже тогда, когда Нортон переехал и поступил в университет. Когда Эзоп окончил школу. Когда Нортон открыл свой бар. И когда умер отец, Эзоп был рядом, устроив ему хорошие похороны. А когда погиб его опекун, и ритуальное агенство, в котором он работал, закрылось из-за недостатка средств, Нортон вернул услугу, наняв его к себе администратором. Они не ссорились и не мирились, не обсуждали девчонок и не играли в карты на желание. Но они прошли вместе через достаточное количество времени и дерьма, чтобы теперь Нортон внял его совету и, стиснув зубы, зашёл в этот чёртов гадальный салон. Запах там стоял специфический, несмотря на то, что вся работа проводилась очевидно не в старом крохотном холле. Вместо нормального освещения повсюду горели свечи, а ещё дымили благовония, и Нортон даже поморщился, прикрывая нос рукавом пальто. Всё в стиле Фионы, в общем-то. — Здравствуйте, вы по записи? — неожиданно вежливо и официально для такого места спросила молоденькая девушка за стойкой ресепшена, и Нортон помотал головой. — Нет, но у меня встреча с мисс Гилман. — А, мистер Кэмпбелл, — на хорошеньком лице девушки расцвела улыбка, и она кивнула, выходя из-за стойки. — Пойдёмте, я провожу вас. "Может, ещё не поздно свалить", — с тоской подумал про себя Нортон, но не сказал ни слова и всё же пошёл следом за сотрудницей по узенькому мрачному коридору, уходящему вправо, пока та наконец не остановилась перед тяжёлой деревянной дверью, украшенной незнакомыми Нортону рисунками, и не постучала по ней костяшками пальцев. — Мисс Гилман, мистер Кэмпбелл пришёл! В следующую же секунду вихрь из кос цвета молодого вина и пышных юбок возник на пороге, бросил девушке краткое "спасибо, дорогая!" и затащил несчастного Нортона, не успевшего даже подумать о сопротивлении, в комнату, отрезав ему все пути к отступлению одним щелчком замка. Фиона Гилман, в народе — катастрофа на ножках. Нортон знал её ещё с университетских времён, и даже тогда он совершенно не понимал, зачем этой сумасшедшей женщине образование экономиста. Наверное, она тоже не понимала, потому что в конечном счёте учёбу бросила и занялась тем, к чему у неё изначально лежала душа, а именно — открыла свой гадальный салон, чему Нортон, ей-богу, нисколько не удивился. Было бы действительно *странно*, реши она перестать постоянно болтать о потусторонних штуках, каких-то непонятных мифических богах с щупальцами и СуДьБе... И к её услугам, Нортон готов был поклясться, он никогда бы не прибегнул, если бы не Эзоп. И если бы ситуация не начала меняться. — Привет, дорогой, — вихрь немного успокоился и устроился в мягком кресле напротив низенького столика, на котором стояли, опять же, свечи, зеркала, лежали какие-то карты, и... ножи?.. Лучше не задумываться, для чего они. Нортон прокашлялся, стараясь меньше смотреть по сторонам, чтоб потом внезапно кошмар не приснился, и сел тоже, немного нервно сцепив пальцы обеих рук в замок. — Что привело тебя сюда? — Вот ты мне и скажи, ты же ясновидящая, — невольно огрызнулся Кэмпбелл, на что Фиона только прищурилась. — Ты чем-то серьёзно обеспокоен... — Да я иначе бы и не пришёл, это очевидно! Вихрь тут же взвился с места с новой силой, и Нортон на секунду даже вжался в спинку кресла, но тут же поспешил расслабиться. Что она ему сделает, в конце концов? Порчу наведёт? Сглаз? — И обеспокоен очень давно, — припечатала Гилман и, как ни в чем не бывало, прошла к полкам на стене, чтобы взять что-то, бережно замотанное в шелк. — Я это всегда чувствовала. Расскажи мне, а я подумаю, чем помочь. Нортон задумчиво поджал губы. Да что он теряет? Ничего. Можно и рассказать. А если Фиона потом не отцепится, всегда будет проще простого закинуть её номер в чёрный список и сказать охране не пускать её в бар... — Хорошо, — немного помедлив, он начал говорить, не глядя больше на Фиону, что снова села напротив и теперь чем-то сосредоточенно шуршала. — Мне... снятся странные сны. С детства. Когда я просыпаюсь, я не могу вспомнить, о чём они, помню только, как прошу кого-то меня вспомнить, и в ответ слышу, что такого придурка, как я, хрен забудешь. И я уже давно забил, привык просыпаться весь в слезах и с чувством странной тоски внутри, но сегодня я вспомнил чуть больше. Как обещал найти этого человека в следующей жизни, и... эй, ты чё? Лицо Фионы зависло прямо напротив его собственного. Девушка молчала, пристально изучая растерянного клиента взглядом; Нортон услышал, как напряженно скрипнули ее ногти о деревянные подлокотники. В следующее мгновение Гилман вернулась на место и поставила перед собой крохотное фарфоровое блюдце, на вид очень старое, а потом протянула к Нортону свою мягкую бледную ладонь. — Дай мне руку. Исходящий от неё аромат благовоний, воска и чего-то ещё, неизвестного, но сладкого и соблазнительного, набивался в ноздри, окутывал разум, расслаблял и подчинял. Нортон сам не понял, в какой момент, зачарованный, послушно протянул ей руку, и когда кисть обожгло слабой болью. Кровь из небольшого глубокого пореза тут же заструилась по пальцам, капая в блюдце, и Фиона, быстро перемотав рану всё тем же шелковым платком, подвинула его ближе к себе. — Что ты делаешь? — сипло выдавил из себя Кэмпбелл, но Гилман его не слышала: она уже вовсю на листе бумаги чертила его кровью какие-то руны и знаки, значения которых он не знал, с таким видом, будто совершенно выпала из реальности. Рассудив, что отвлекать её не стоит, Нортон перевел взгляд на кинжал, лежащий на столе, на свою руку и мгновенно пропитавшийся алым платок. "Поход сюда ничем не навредит", ага... Фиона, наконец, закончила шаманить над его кровью, листком и ещё кучкой каких-то непонятных предметов, и лицо её сияло. Опасно сияло. Как у одержимого фанатика, встретившего свой идол и возжелавшего его похитить. — ...Э... Ну, и? — осторожно поинтересовался Нортон, не будучи уверенным совершенно в том, что хочет слышать ответ. Фиона всплеснула руками, и косы её тоже подлетели, спеша тут же рассыпаться по аккуратным плечам. — Всё дело в обещании, — начала она с нездорово счастливой улыбкой. Нортон на всякий случай отодвинулся подальше. — Твоё обещание в одной из прошлых жизней было настолько сильным, что теперь тебя преследует снова и снова, и... — Погоди-погоди. Какая ещё, нахрен, прошлая жизнь? — Нортон нахмурился и встал с кресла. — Я тебе говорил уже, что не верю в это. Фиона пожала плечами. — Но ты пришёл ко мне. Не найдя, что ответить, Нортон снова плюхнулся на своё место. Гилман, поправив юбки и закинув ногу на ногу, невозмутимо продолжила, сияя глазами: — Сны напоминают тебе о нём. О том, что ты должен отыскать этого человека. И, думаю, они закончатся, когда ты его найдешь. — И как я, собственно, должен его искать? Мне уже двадцать девять, а эта хуйня до сих пор со мной. Может, он вообще на другом краю земли, и... Не то чтобы я в это верю. Просто предположим, что ты права. Бред какой-то, честное слово. Аж в нервном тике нога дернулась. — Это потому что ты не ищешь, — теперь Фиона поднялась из-за стола и подошла к двери, чтобы щелкнуть недвусмысленно отпираемым замком. — Не веришь. Отрицаешь. Если есть какое-то место, в которое тебя необъяснимо тянет, сейчас самое время туда заглянуть. Кстати, оплату жду на карту! Для тебя скидка десять процентов. В тот воскресный вечер Нортон расстался с нехилой суммой, а ещё впервые задумался о том, что логичные объяснения — не всегда единственные. В ту воскресную ночь Наибу впервые приснился сон, в котором неизвестный просил его вспомнить. Утром понедельника Нортон впервые решил зайти в кофейню, мимо которой всегда проходил по пути на работу, но не заглядывал, потому что обычно покупал кофе в другой. А в тот же самый понедельник Нортон впервые увидел самый обычный сон про пришельцев и собак. — Эзоп!!! Дверь кабинета едва не слетела с петель от мощного хлопка о стену, а Эзоп, спокойно потягивающий из чашки зелёный чай, даже не удосужился поднять голову и продолжил листать ленту новостей в телефоне. Запыхавшийся Нортон на пороге кабинета это явно не оценил и быстрым шагом вошёл, впечатывая ладони в стол, да так, что тот пошатнулся, а порез под повязкой снова закровил. — Кажется, я... нашёл его. Вторник. День, когда жизнь Нортона Кэмпбелла перевернулась с ног на голову. Или с головы на ноги. Тут как посмотреть.

ххх

— И как мне ему об этом сказать? "Эй, привет, парень, мы с тобой видимся всего третий раз в этой жизни, но у меня крутые новости: мы с тобой были знакомы в хуй знает каком числе прошлых!"? Нортон нервничал. И его волнение, на самом деле, любой мог бы понять, вот только явно не Фиона — та едва не сгорала от нетерпения и то и дело мяла в пальцах со свеженьким маникюром пышные юбки платья "для особых случаев". Откровенно говоря, Нортон не понимал, чем конкретно это платье отличалось от миллиона других её нарядов, но знал наверняка, что лучше не спрашивать. — Тебе не обязательно говорить ему об этом сейчас! Просто попробуй познакомиться с ним поближе, позови, ну, на свидание? — Как я должен это сделать, придя с девушкой? — страдальчески закатив глаза, Нортон вздохнул, поправил пальто, шапку и уже в чёрт знает какой раз посмотрелся во фронталку. Фиона лишь рассмеялась и подхватила его под локоть, уверенно толкая дверь и затаскивая мужчину внутрь помещения вместе с собой. — Неужели ты не понимаешь? Я просто обязана его уви— Ну вот. — ..деть. Кэмпбелл, почему он такой хорошенький?! Ты не предупреждал! — Тихо! — цыкнув на подругу сквозь стиснутые плотно зубы, Нортон едва не ужаснулся, поймав на себе полный недоумения взгляд Наиба, но сумел натянуть приветливую улыбку и уже сам поволок за собой восхищенную Фиону, как на буксире, к стойке. — Доброе утро? — Наиб выглядел растерянным. А ещё посвежевшим и до чёртиков привлекательным. Пришлось задействовать всю силу воли, чтобы сохранить уверенный вид, и вскарабкаться на стул — по коленкам нехило пробило приятной слабостью. Вот это судьба у него, конечно. Интересно, а они... были любовниками в прошлых жизнях? Занимались сексом? Поняв, что уже представляет, как вбивается в этот потрясный зад где-то в реалиях древней Греции, Нортон ущипнул себя за бедро и расплылся в широкой (нервной) улыбке. Фиона хихикнула, устраиваясь рядом. Что она, и мысли ещё читать умеет?.. — Это моя подруга. Фиона, — будто оправдываясь, представил он сияющую, словно начищенный до блеска цент, Гилман, и та шутливо попыталась сделать книксен. У неё не вышло, но Наиб, похоже, старания оценил — чуть улыбнулся уголками губ. Красивый. — Очень приятно. Платье отпадное, кстати. Что будете заказывать? Сражённую в самое сердце Фиону пришлось подхватывать, чтоб со стула не рухнула. — Мне как обычно, — недовольно покосившись на подругу, Кэмпбелл фыркнул и снова обворожительно улыбнулся Наибу. Чёрт, так собирался, так готовился, так наряжался, а все комплименты не ему. Может, и правда что-то не так с этим платьем? — Мне просто капучино, пожалуйста, — наконец нашла в себе силы выдохнуть Гилман и поерзала, устраиваясь удобнее. Нортон честно постарался сдержать очередной пронизывающий взгляд. — Мне как обычно. И сделай себе тоже, если хочешь, окей? — Снова угощаешь? — уголки губ этого красавца дрогнули, поднимаясь чуть выше, и он отвернулся к кофемашине, наконец-то являя миру (и уже окончательно добитой Фионе) свою шикарную пятую точку. Соберись, Кэмпбелл. Посчитай барашков. Нельзя. У тебя не должно вставать на незнакомого парня. Точно не в общественном месте! Хотя, если так подумать, они уже не одну жизнь знакомы, да? ..Как-то быстро поверил. Не зря говорят, что человек ко всему привыкает. — Тогда я ещё пончик возьму. С черникой. — Хоть три, — рассеянно отозвался Нортон и отвлекся на подругу, которая восторженно зашептала ему на ухо что-то вроде "а он наглый". Наиб же достал телефон из кармана фартука и невозмутимо проговорил в микрофон, явно записывая голосовое: — Илай, тебе какой пончик взять? Шоколадные кончились, но есть с малиной. Вот засранец. И что ещё за Илай? — Кстати, ээ... Наиб, — спасибо тебе, именная карточка на униформе, — когда у тебя выходной? — Хочешь позвать меня на свидание? Разочарую: я по девушкам, — не оборачиваясь и не отрываясь от работы, бросил Наиб, и ровно в эту секунду у Нортона под рёбрами что-то звучно треснуло. Наверное, сердце и яркие неприличные мечты. Фиона на своих ментальных каналах этот треск явно уловила, потому что пихнула острым локотком друга в бок, и тот, в очередной раз натянув свою самую неотразимую улыбку, продолжил: — А я, может, тоже. Нет, не свидание, ты просто клёвый. Наиб не отвечал целую минуту. За это время на радио успела смениться песня; кто-то вышел из кофейни, впустив в помещение прохладный осенний ветер, а последняя надежда Нортона таяла на глазах, и бок его уже болел от тычков девичьего локотка. Стакан с капучино опустился на стойку перед Фионой. Взгляд Нортона нашёл удивительно голубые, как июльское небо, глаза Наиба. И с последовавшим, наконец, ответом несчастное сердце с грехом пополам склеилось. — Суббота и воскресенье. — Встретимся здесь в субботу? Часов в пять вечера. Только дай мне свой номер, — Нортон так воодушевился, что не заметил, как перегнулся через стойку. Наиб тихо рассмеялся, и боже, кто разрешил этому человеку быть таким очаровательным? — Дай свой телефон. Нортон безропотно протянул. Честное слово, за такую улыбку можно было отдать гораздо больше. — Ну и? Будем сидеть здесь? Мне уже осточертело это место. — Нет, я свожу тебя кое-куда покруче, — довольно наблюдая за тем, как бариста и по совместительству его судьба забивает ему в контакты свой номер, Нортон прекрасно понимал себя-из-прошлого. Нет, серьёзно. — И куда же? — Наиб вернул Нортону телефон, и их пальцы случайно соприкоснулись. Оба были тёплыми. — В мой бар.