Голод

Не могу вспомнить, когда это началось. Может, с момента нашей первой встречи? А может, когда ты убил тех русских на подъездной дороге у моего дома? Сейчас я и сам не смогу точно сказать. Да и никто не сможет. — Всё в порядке? — Твои брови так обеспокоенно нахмурены, а в глазах вопрос. Неозвученный конечно же. А я был бы рад его услышать. Что-то типа: «Зачем ты пялишься, Рэй?» или «Со мной что-то не так?». Посмотреть на твои эмоции. Реакцию. Ведь ты думаешь, что, наверное, ошибаешься. Думаешь, что это случайность. Что ты часто ловишь мой взгляд. Я отвлек тебя своим вниманием, снова. Кажется, у тебя в руках месячный налоговый отчет. Или что-то другое, но тоже с цифрами. — Да, — я киваю и перевожу взгляд на чашку с чаем в своих руках. Знаю, стоит выдержать десять секунд, и на тебя снова можно будет смотреть. Раз. Ты качаешь головой — отмечаю это периферийным зрением. Два. Ты тихонько вздыхаешь, и возвращаешься к экрану компьютера. Три. Я дую на горячую жидкость в чашке и устраиваюсь удобней на продавленном диване. Четыре. Ты устало трешь глаза под очками и снова вздыхаешь. Пять. Мой взгляд скользит к столу. На тебе сегодня костюм в сине-голубую клетку. И белые кроссовки. И белые носки. Шесть. Мне нравится смотреть на узкую полоску кожи между кромкой носка и штаниной. Небольшой участок голой кожи интригует. Семь. А вот цвет стола мне не нравится. Красное дерево смотрелось бы здесь лучше. Восемь. Монитор на столе тоже нуждается в обновлении. Может быть, купить яблоко? Девять. Ведь ты четвертый раз за вечер трёшь глаза. Десять. Тут же возвращаюсь взглядом к твоему лицу. На лбу меж бровей морщина. И волосы, кажется, отросли. А еще очки. Другие. Очень похожи на твои обычные, но другие. Эти чуть больше разношены и цвет оправы другого оттенка. Запасные? Возможно. Трёшь рукой шею, смотришь в распечатки, что-то сверяешь и снова печатаешь. А я могу безнаказанно рассматривать тебя, твою мимику, жесты и эмоции. Мы не виделись почти две недели. У тебя снова сбиты костяшки на пальцах. Но это давнее. Неделя или полторы прошло точно. Ранки почти затянулись. А еще намечаются круги под глазами. Знаю, соседку выписали из роддома. Я уже устроил ей маленькое чудо, и на несколько месяцев она тебя не потревожит. Социальные программы поддержки малоимущих — наше всё. Но ты все равно не отдохнешь, да? У парней соревнования вроде. Если я правильно помню график, через неделю. Где-то не в городе. Вроде Н. Опять поедете на твоем фургоне? Он так много где засветился. Твои глаза чуть сощуриваются, брови хмурятся, а губы сжимаются в полоску. Снова что-то не получается? Ты можешь только попросить… — Тренер! — голос раздаётся почти с порога и у кричащего явно большой объём легких. Эрни. Судя по окрикам следом, твои «дети» вернулись с пробежки. Ты чуть вздрагиваешь и мне приходится сделать вид, что я смотрел на обратную сторону монитора. Хоть и чувствую, что твой взгляд меня не задевает. — Не кричи, я здесь, — подаёшь голос и откидываешься на спинку жалобно скрипнувшего под тобой стула. Поза тут же из напряженной превращается в расслабленную. Готов поспорить, ты забил на бумаги сегодня. Мне нравится представлять вид твоих широко расставленных ног, а судя по стопам, они стоят именно так. Жаль, стол перекрывает вид выше голени. А вот то, что руки из-за стола перемещаются в карманы, я вижу по расположению локтей. С таким разворотом хочется зайти тебе за спину, пройтись твердым нажатием ладони от шеи к плечам в обе стороны. Затем вернуться и большими пальцами рук коснуться основания черепа, следом дотронуться до первого позвонка и, мягко продавливая каждый, спуститься к лопаткам. — Тренер, Вы бы это видели! — Голос уже другой. Праймтайм. О, я научился различать этих детей с закрытыми глазами. Иногда мне даже кажется, что я смог бы угадать их даже по сопению во сне. — Там Мэл сейчас такое отжёг. — Да, Тренер. — Бенни вторит парням, значит, следом и Джим. — Чё вы прицепились, а? Это ,между прочим, человечность. — И где-то рядом Мэл. Всё как всегда. Я не вслушиваюсь. Карапузы уже вряд ли могут меня чем-то удивить, а восторги их упражнениями мне вроде как не по статусу. — Мистер Смит? Здрассьте. — Здрассьте, мистер Смит. — Ой, здрассьте, мистер Смит. — Здрассьте. — Здрассьте, мистер Смит. Судя по внезапному и нестройному хору, они меня явно увидеть не ожидали. Ты тихонько хмыкаешь, с усмешкой перехватывая мой взгляд. Твои глаза улыбаются и я бы с удовольствием не отворачивался, но правила приличия требуют ответить на приветствие. Приходится обернуться с легким скепсисом и кивнуть парням. Их разрозненные и по скорости, и по настроению обращения слегка забавляют. — Так что там у вас? — Ты окликаешь замерших парней, и я не нахожу в себе силы повернуться обратно. Знаю, что снова буду пялиться — я еще не насытился. А так смогу изобразить интерес на лице, а заодно оценить потрепанность твоих детей. Очередная нелепая история, что взбудоражила молодую кровь, оказывается такой же, как и всё, что случается с твоими карапузами. Правда, мой взгляд они особо не выдерживают, и потому приходится все же отвернуться и вернуться к чашке чая. Так рассказ парней идет бодрее и больше вероятность, что они раньше свалят, снова оставив нас наедине. Ты слушаешь их со здоровым скепсисом и легкой улыбкой в глазах. Мне нравится. Особенно когда ты киваешь на: «Ну мы пойдем тогда, Тренер? До завтра?» и под нестройное прощание, в том числе и со мной, мы снова остаемся одни. Ты распрямляешь руки, и закидываешь их за голову. Прохожусь глазами по плечам и предплечьям, что словно подставляются моему взгляду, отмечая каждую очерченную кожей проступающую мышцу и небольшие детали вроде родинок и шрамов. Красная нитка на запястье совсем истрепалась. А часы ты не носишь. Интересно, почему? Неудобно в драке? Футболка сидит на тебе идеально. Так правильно натягиваясь в такой позе, что не пройтись взглядом по груди невозможно. Щетина, конечно, отросла солидно. Лень бриться? Еще немного и можно будет отпускать бороду. Представляю, какой мягкой твоя кожа будет, если ты сбреешь все это к чертовой матери. Я бы прошелся по ней… Сначала пальцами, потом языком. Встречаюсь с тобой взглядом. Мне бы смутиться… Но смотрю прямо и открыто. Твои карие глаза в этом приглушенном свете кажутся очень близкими к черному. Или это из-за расширенного зрачка? Я не так отлично вижу, как хотелось бы. Но вот эмоции твои понимать почти научился. И сейчас тебе любопытно. Почему бы не спросить? Но мы просто смотрим друг другу в глаза. Это завораживает. Не знаю, о чем ты думаешь, но я хотел бы чаще иметь возможность так просто сидеть и смотреть на тебя. Только так я могу утолить этот голод, заставить замолчать внутренний голос, который уже и не вспомню, когда появился. Который пропадёт только тогда, когда твой образ отпечатается на подкорке. Выжжется на обратной стороне век. — Что ты про это думаешь? — задаешь вопрос, а я не могу поймать контекст. Отвечать про то, что было бы интересно увидеть тебя гладко выбритым — это слишком смахивает на фетиш, так себе идея. Благо, тебе хватает моей скептически изогнутой брови и вопроса в глазах. Ты едва заметно качаешь головой и уточняешь: — История парней. Понимаю, что вообще не вспомню, о чем говорили Мэл и другие ребята. — Я не слушал, — признаюсь без тени смущения и вины. Ведь в это время я мог смотреть на тебя, а парни явно не прибежали бы делиться ею со мной. Ты снова вопросительно изгибаешь брови и смотришь скептически. Так и читаю еще не сорвавшееся с твоих губ: «Ты же сидел вот здесь, в комнате, Рэймонд!». — Задумался о своем, — не позволяю тебе укорить меня, так как ничего не изменится. — Мэл заметил, как в подворотне кто-то щемит парочку, и вступился, а выяснилось, что это были два миловидных парня свободных взглядов. И остальные троллили его, мол, спас не тех. Ты так тактичен. Только вот к чему вопрос? С подвохом? Или намёк? — И что я думаю про что? Про поступок Мэла, который определенно был благородным? Или про парочку геев, что спасли твои парни? Или про ситуацию в целом? — Ты явно не ожидаешь таких развернутых вопросов. — Про всё, — отвечаешь с секундной заминкой. — А история закончилась чем? Твои парни отмудохали спасенных ребят, или … — Проводили их до дома, — говоришь с нейтральным лицом, и я верю, охотно верю. — Тогда думаю, что они поступили правильно. У меня нет предубеждения к меньшинствам, пока они не лезут в мою жизнь, — пожимаю плечами. Звонит телефон и вздрагиваю от вибрации уже я. Не думал, что у меня так мало времени. Пока снимаю трубку и выслушиваю Банни, всё еще смотрю на тебя. Благо, иногда я способен параллельно делать несколько вещей. Даже хорошо. — Буду через полчаса, — отвечаю помощнику и завершаю вызов. Ты все еще смотришь на меня, а я на тебя. На мгновение тяжело вздыхаю и закрываю глаза, зажмуриваясь до белых точек, для эффективности еще и слегка надавливаю на глазные яблоки пальцами. Ночь обещает быть долгой. — Мне пора, — открыв глаза, все еще ловлю твой взгляд. Киваешь. — В следующий раз, — взглядом указываю на бумаги на столе, — могу помочь. — Если твоя помощь снова будет заключаться в прожигании во мне взглядом дыры... Скептически хмурюсь, глядя, как ты хорохоришься, и, видимо, мой взгляд достаточно выразителен. И хоть мне приятно смотреть на то, как ты бодришься, морщина, намечающаяся на лбу, мне не нравится. То ли дело мелкая сеть в уголках глаз от твоих улыбок. — Ладно, я действительно не отказался бы от помощи. — Тогда с тебя ужин, скажем завтра, в восемь? — Наугад забрасываю камень, надеясь на удачу. — У меня? — Ты что-то прикидываешь в голове. — Почему бы и нет. У тебя же дома найдется стол? — Последний вопрос звучит просто, но в голове тут же запускается цепочка ненужных мыслей. — Да. — Вот и договорились, — салютую и разворачиваюсь, собираясь уходить. Чувствую твой взгляд, но оборачиваться вроде не с руки. Но ты сам даешь мне возможность обернуться и посмотреть на тебя, окликая. — Рэй. — Ммм? — поворачиваюсь с независимым выражением лица. Что это? Интерес в твоих глазах? — А ты зачем вообще заезжал? — Был голодным, — пожимаю плечами, скрывая усмешку на твое удивление. К вазочке с выставленным к чаю печеньем я даже не притронулся, да и ты явно не ожидал такого ответа. Поэтому, оставляя тебя в замешательстве, с улыбкой, что появилась, стоило отвернуться, покидаю зал. Ночь, как и последующий день, выдаются настолько дерьмовыми, что на пороге твоего дома я появляюсь в том же костюме, что и вчера. Надо сказать, достаточно потрепанном костюме. Зато пришел заранее. Семь пятьдесят. Очень хотелось поехать к себе в особняк и принять там ванну. Это определенно исправило бы большую часть прошедших суток, ну, или помогло примириться. Но отменять встречу не было моральных сил. Сильная иссушающая тоска, голод, мучающий с того момента, который я не осознал, не давал спать. Мне хотелось увидеть тебя. Хотелось смотреть на тебя. Хотелось ловить твой взгляд. — Рэй? Проходи, — ты открываешь едва я заношу кулак для стука второй раз. Звонка около квартиры не обнаружилось и пришлось по старинке. — Выглядишь хреново. «Зато чувствую себя много лучше» — чуть не срывается в ответ, так как от одного твоего вида становится гораздо легче. Твой домашний вид достаточно уютен: слегка потрепанные светло-бежевые спортивные штаны и в тон им футболка с рукавами и капюшоном. Мне нравится. — Здравствуй, Джеймс, — улыбаюсь чуть радостнее обычного и тут же мысленно даю себе подзатыльник, наткнувшись на твой внимательный взгляд. — Все нормально? Возможно, тебе стоило отправится домой? — ты выглядишь решительным и скрещенные на груди руки только добавляют веса твоей фигуре. — Все нормально, — снижаю градус радости, кивая головой. — Сложный день. — Ты хотя бы спал? — сложно оценить твой внимательный взгляд сразу, но судя по внутренним ощущениям, ты уже явно сложил впечатление о моем состоянии. — Спал, — киваю снова, вспоминая те жалкие три часа в сумме в машине по дороге. — Сегодня? — Спрашиваешь с усмешкой, слишком понимающе смотришь и качаешь головой. — Сегодня. — Отвечаю уверенно и наконец расправляюсь с обувью. — Ладно, ты взрослый мальчик. — Проходишь вглубь квартиры, приглашая следом. — Не уверен, что тебе в таком состоянии следует садиться за бумаги. Комната, выделенная одновременно под гостиную и кабинет, достаточно просторна, чтобы вместить как диван с телевизором, так и письменный стол, заваленный бумагами. — Давай я сам решу, — мягко отстраняю тебя от стола, заваленного распечатками. — За какой период тебе надо подать документы? — За полгода. — Трёшь рукой затылок. Ты так хорош в этой непосредственности. — Кружку чая, пожалуйста, черного, крепкого, с сахаром, — с трудом отвлекаюсь от тебя на бумаги, и мысли в голове старательно переключаю в рабочее русло. — Если есть сливки или молоко — тоже можно. — Начинаю вспоминать имеющиеся формы и имена знакомых бухгалтеров в спортивной сфере. — Я думал, мы поужинаем, — отвлекаюсь на твою интонацию, так как голос твой звучит с легкой усмешкой. Смотрю в твои глаза, замечая там лукавство. Хотел подловить? Или это флирт? — Поужинаем обязательно, — киваю, посылая многообещающий взгляд. Сам расценивай как хочешь, или как намек:  — Только когда я сделаю тебя менее зажатым...  Или нет:  — формальностями. Хмыкаешь, явно правильно расценив мои слова. Правильно для меня. — Тогда не буду отвлекать. — уходишь из комнаты, а я погружаюсь в работу. Бумаги становятся идеальными через четыре чашки чая и три выхода покурить. Я достаточно сильно заебался, чтобы работать на одних внутренних батарейках, а ты не слишком удивлён. Тем не менее, хоть сам и не куришь, каждый раз составляешь мне компанию, и я даже не знаю, что мне помогает больше — сигарета или твое присутствие рядом, молчаливая поддержка. На периферии сознания я частенько отмечаю, что ты смотришь на меня. То замирая в дверях, то за моим плечом, принося очередную порцию горячего горючего, то просто сидишь и смотришь на меня с дивана. И твои взгляды - они приятнее, чем просто смотреть на тебя. И они тоже утоляют это ужасный внутренний голод. Я остаюсь на ночевку только потому, что ты настроен слишком решительно. — В таком состоянии я тебя точно никуда не пущу, Рэй. Ты едва держишься на ногах. Беспокойство в твоем взгляде и решительность позы делают свое дело. Возможность посмотреть на тебя утром и обещание завтрака делают свое дело — я остаюсь, не слишком сопротивляясь. И ожидания не подводят. Хоть диван и ужасно неудобный, полтора суток без нормального сна дают о себе знать. Просыпаюсь от твоего шебуршания на кухне. Телефон показывает шесть утра, и я понимаю, что у меня еще есть два часа перед встречей с Майклом. Ты в одних, явно спальных, брюках, на кухне что-то шаманишь у плиты. Едва заглядывающее в комнату солнце красиво освещает твою рельефную спину. Я замираю в дверях, любуясь тобой. Насыщаясь этим видом на хотя бы сутки, чтобы вечно одолевающий голод визуальной памяти позволил мне прожить очередной день не отвлекаясь на мысли о тебе. И когда я стал так зависим? Мне нравится, как под кожей перекатываются твои мышцы. Ты то неспешно тянешься зачем-то на верхнюю полку, то наклоняешься, выбрасывая мелкий мусор. Даже обыденные жесты — почесать поясницу или задницу, повести плечами, громко зевнуть или растереть глаза, кажутся мне чем-то прекрасным. Твои движения расслаблены, и, наверное, ты тоже не привык к столь ранним подъёмам, но я сам вчера сказал, что в семь мне нужно будет уйти. Мое присутствие не становится для тебя сюрпризом. Потянувшись на полку за кружками, ты будто случайно роняешь: — На пороге сквозняк, а твои босые ноги не поспособствуют крепкому здоровью. Твой голос звучит размеренно и уютно, с легкой утренней хрипотцой. Когда на моё молчание ты оборачиваешься с усмешкой и легким вопросом в глазах, я пожимаю плечами. — Доброе утро? — Не уверен, что стоит отвечать тебе, поэтому в моем приветствии больше вопроса, чем самого приветствия. — Доброе, Рэй. Проходи. Сейчас сделаю чай. Или лучше кофе? — С заботой смотришь в глаза, и я пропадаю еще больше. Просто падаю в пропасть своего желания никогда не покидать эту квартиру и смотреть только на тебя. — Чай будет отлично. Черный. С сахаром. — Киваю, устраиваясь за небольшим столом у стены, в тени первых лучей, но с прекрасным видом на тебя. Мне нравится, как ты готовишь. И нравится, как ты ешь. Возможность совместного завтрака — это еще и возможность посмотреть на тебя другого. Домашнего. Я не знаю, когда и почему между нами установилось это доверие, но я ему рад. Мало с кем мне так комфортно и мало на кого хочется смотреть просто так. Как ты что-то пишешь в чат карапузам, как смеешься с моей случайной шутки, как с задумчивым выражением просто смотришь перед собой, допивая чай. А я теряю осторожность, про которую, кажется, и не вспоминал с момента этого помешательства, и просто любуюсь тобой. — У тебя есть кто-нибудь, Рэй? — твой вопрос внезапен настолько, что задай ты его, когда я глотнул чай, я бы точно подавился. А в глазах лукавство. Если я правильно научился читать твои взгляды. — Не самый логичный и тактичный вопрос в семь утра. — Не думаю, что тебе стоит говорить мне о логике и такте. Ведь ты вчера приехал помочь, пренебрегая своими потребностями. Не слишком логично при твоей работе. Что до тактичности, так твои взгляды уже давно вышли за рамки приличия. Слова доходят до сознания много позже, потому что то, что я принял за лукавство, я осознаю как интерес. Интерес, направленный на меня. — Так что? — Спрашивая про кого-то ты имеешь в виду …? — Я опускаю взгляд. Боюсь того, что могу увидеть. Последний такой разговор добром не закончился. — Спишь ли ты с кем-то сейчас? Состоишь в отношениях? Любовник или партнер для снятия напряжения? Кто-то, на кого ты смотришь так же, как уже больше месяца смотришь на меня? Твой голос спокоен и размерен, а взгляд смотрит куда-то внутрь меня. Я замираю, захваченный врасплох. Не то, чтобы я недооценивал тебя, но все же думал, что мое внимание не настолько очевидно. — Думаешь, где просчитался? Тебя скорее сдали парни, потому что моей внимательности могло не хватить за столь короткий срок. Но в последнее время я стал обращать внимание и получил слишком много совпадений. Тебе отвратительно даются допросы, Джеймс. Если бы ты не пояснял, а давил молчанием, я бы многое выложил и так. Но эта мысль придет мне намного позже. Сейчас же я даже дышу через раз. — Так что, Рэй? Есть ли у тебя кто-то? Я отпиваю остывший чай, чтобы промочить пересохшее горло. Я тяну с ответом, потому что не знаю, к чему ты ведешь. Тем не менее я чувствую твой взгляд, да и ответить придется. Жаль, что нельзя без объяснений просто уйти. Это слишком малодушно даже для тебя, Рэймонд. И, наверное, хорошо, что мы расставим все точки над «и» сейчас. Выдыхаю и поднимаю взгляд на тебя. — Нет. У меня никого нет. — В твоих глазах, что смотрят на меня серьезно и пристально, мелькает непонимание. — Тогда я не понимаю, Рэй. Ты красивый мужчина с отличными мозгами. Почему ты ходишь кругами, вместо того чтобы прямо решить вопрос? Или все твои взгляды, фразы с двойным смыслом и прочие штуки мне просто показались? Робость — чувство, которое я испытывал очень давно. Настолько давно, что все еще под наплывом разных эмоций не понимал, к чему ты клонишь. Почему даже гадюку Флетчера читать было легче? И твои карие глаза не помогали совсем. Словно все те месяцы и вербальные сигналы, которые я научился читать и расшифровывать, враз обратились в пепел. Устало вздыхаю. — К чему ты клонишь? — смотрю тебе в глаза и не выдерживаю паузы, как и прямого взгляда. Поднимаюсь из-за стола, не в состоянии сидя принять любой исход. — Думаешь, так просто взять и прийти к тебе с тем, что я и сам не понимаю? Особенно после того, как ты отшил меня после упаковки Флетчера в ящик? Или твои три страйка? А то, что ты спас мне жизнь? «Мы из разных миров», «Надеюсь, что нет»… — Выдыхаю. И уже совсем другим тоном продолжаю. — Смотреть никто не запрещал. Чужая душа — потемки. Если тебе неприятно, я просто.. — Рэй, — перебиваешь меня, опустив руку на плечо. Я стою лицом к окну и смотреть на поднимающееся солнце много проще и понятнее, чем пытаться разобраться даже в своих чувствах. Твоя рука мягко нажимает, заставляя меня развернуться. Ты стоишь слишком близко, а я смотрю слишком внимательно. Вдруг это последний раз, и тогда мне не стоит терять ни мгновения зрительного контакта. — Парни сдали тебя не просто так. — В твоем голосе улыбка, а в глазах... смущение? — Первыми они поймали меня. На взглядах на тебя, на том, как я совершенно палевно пялился на твои тренировки. И они сказали, что мне стоит присмотреться, потому что ты пасёшь меня совсем не хуже.  Поднимающаяся где-то за ребрами радость перехватывает дыхание. Ты смотришь с чем-то очень тёплым во взгляде, и я не могу разорвать зрительный контакт. Совсем. Никак. — Поэтому я спрашивал, чтобы удостовериться, и меня совсем не напрягает, как ты постоянно смотришь…  Не знаю, куда бы тебя завели эти размышления, да только сдержаться нет никаких сил. Нежно касаюсь твоей щеки пальцами, заставляя прерваться, а сам перевожу взгляд на твои губы. Ты, возможно, рефлекторно проводишь по ним языком и этого хватает, чтобы я послал к черту принципы и тормоза и поцеловал тебя. Так, как не позволял себе даже мечтать, выплескивая весь свой тщательно сдерживаемый голод и нерастраченное желание тебя касаться. К Майклу на встречу я опоздал.