Limited

«Я не думаю, сэр, что вы имеете право командовать мной только потому, что вы старше меня, или потому, что вы повидали мир больше, чем я; ваше притязание на превосходство зависит от того, как вы использовали свое время и опыт «.  — Шарлотта Бронте, Джейн Эйр Она никогда не поймет, как Лиззи удалось укутать приземленные, желтовато-коричневые волны Флоренс в море кудряшек, обрамлявших ее лицо, но, вращаясь перед зеркалом в туалете для девочек-седьмых курсов, Флоренс может признать, что она выглядит довольно красивой. Дресс-код Хогвартса вызвал некоторый отпор, когда она изначально видела жесткую белую рубашку и юбку длиной до щиколотки, которые нужно носить постоянно, но время смягчило ее внешний вид, пока, наконец, непринужденность этих двух предметов не растопила ее полностью. Она во всех оттенках оранжевого, красновато-коричневого и коричневого, сияющая под светом, как полированная бронза, как воплощение осени. — Думаю, подойдет, — поддразнивает Лиззи, поправляя пояс, который она закрепила на спине Флоренс. -Но не носи это зеркало, смотрясь в него так много. Кто-то может подумать, что ты тщеславна. -Это исходит от тебя, — упрекает Флоренс, оглядываясь через плечо, где Элизабет теперь поправляет бальзам для губ. Ее черное платье до щиколоток ниспадает осторожными волнами, невероятно узкая талия, скулы достаточно острые, чтобы прорезать плоть. Лиззи похожа на что-то прямо из каталога, такое идеальное расположение генов, которое бывает раз в жизни. Флоренс удивляется, почему мужчины не падают к ее ногам. -Не ревнуй, дорогая, — заключает Лиззи, прежде чем убрать свою палочку из боярышника в потайной карман на бедре. Собственная палочка Флоренс спрятана в рукаве.- А не поторопиться ли нам? Филип будет ждать. Филипу удалось причесать свои песочно-коричневые волосы, придавая им покорность, черная мантия обостряла его, так что он казался старше и серьезнее. Когда две дамы появляются у подножия лестницы, как две стороны затмения — окутанные тенью, купающиеся в свете — бронза Флоренции и осень для дыма и льда Лиззи — его глупая улыбка даже заставляет величественные скулы Элизабет покраснеть. — Подожди, пока Эйвери тебя заберет, а, Гринграсс? Его голос разносится по гостиной, вызывая недовольство нескольких Рейвенкло, которые учились в этот субботний вечер после Хогсмида. -Эйвери? Флоренс хочет спросить, но холодный взгляд, которым Лиззи одаривает их спутницу, высыхает на ее языке. --Не будь грубым, Филип. --Ты тоже прекрасно выглядишь, Оллман, — говорит Филип, меняя курс, так что его карие глаза направлены в ее сторону. Флоренс отвечает ему улыбкой, протягивая руку и поправляя его воротник, кладя руку ему на плечи, как если бы он был Оуэном или Альбионом. Эта мысль скручивает ее живот, и она, вздрогнув, смотрит в сторону. -Давайте поторопимся, Слагги не захочет, чтобы мы опаздывали. Лиззи берет Филипа за руку, как будто он ее собственность, переплетая их пальцы вместе, оставляя Флоренс позади. Ее руки рассеянно блуждают по платью, давя на диафрагму, как будто она заставляет себя дышать. Перед ней Лиззи и Филип составили шикарную пару, стройные и выбеленные, бормочущие что-то друг другу в уши, как будто в коридоре с ними больше никого нет. Кабинет Слизнорта расположен на первом этаже, где студенты часто и громко обсуждали, что это расположение обеспечивает легкий доступ к Большому залу без препятствий со стороны лестницы, хотя это действительно означает долгую прогулку от общей комнаты Равенкло. К тому времени, как они пришли, за дверью собралось около десяти студентов, каждый в вечерних платьях тона драгоценных камней. К ее раздражению и непрерывно бьющемуся сердцу, Флоренс смотрит на Тома прежде, чем успевает заметить, что ищет его. Почему в этот момент она беспокоится о том, чтобы дышать, когда рядом с ним ее легкие раз за разом отказываются всасывать кислород в любой форме. Его бледная кожа, как лунные лучи, шоколадные волосы, наконец, черные на фоне резких линий его парадной мантии, и когда он поворачивается, чтобы посмотреть на нее, она знает, что она в аду, потому что никто не должен быть в состоянии контролировать сам гром в ее груди или звуки вокруг нее, и только его глаза потемнели. Том не улыбается, когда видит ее, это было бы ниже его достоинства, но в тот краткий момент, когда их глаза встречаются, это несущественно. Ее сердце бьется в грудной клетке с такой скоростью, что может лопнуть — Флоренс не знает, презирает ли она боль или наслаждается ею. -Флоренция! — Филип стоит перед ней, его карие глаза заменяют полночь, на его лице слишком удобная улыбка, чтобы бросаться в глаза. -Есть люди, с которыми тебе следует познакомиться. Он ведет ее к собранию, в котором находится Реддл, но Флоренс не отрывает глаз от веснушек Филиппа, чувствуя жжение на щеках и понимая, что ее дыхание все еще неустойчиво. -Пирр Эйвери, это Флоренс Оллман, — кивает Филип неуклюжему светловолосому волшебнику. Флоренс улыбается в его сторону, злая ухмылка слизеринца — единственное предупреждение, которое у нее есть, прежде чем он подлетит к ней и поцелует обе щеки, его рука на короткое время обвивает ее талию, а его губы прикасаются к ее коже. -Удовольствие, — мурлычет он, а затем снова отстраняется, самодовольная ухмылка так напоминает Альбион, что она сглатывает и не отвечает. Ее кожа стала теплой там, где подушечки его пальцев впились в ее талию, щеки все еще покалывали после его нападения. Рядом с ним застыл Реддл, словно высеченный из камня. -Ты знаешь Реддла, — продолжает Филип, как будто прием Эйвери был таким же обычным, как дождь. -А это Леонидас Лестрейндж.- Этот мальчик ниже и коренастее, его каштановые волосы кудрявы, а глаза слегка прикрыты от скуки. Он протягивает руку, в которую Флоренс вкладывает свою, как ее учили в детстве, мальчик Лестрейндж наклоняется, чтобы на мгновение прижаться губами к ее запятьям. Движение отработано и небрежно и закончено еще до того, как началось, группа двинулась дальше, и Флоренс выскользнула из слегка влажных рук Лестрейнджа. -Эверард Нотт, — кивает Филип последнему парню — гибкому и невзрачному — который повторяет традицию целовать руку Флоренс. -И Тереза ​​Преветт и Друэлла Шафик. Девушки просто склоняют головы, лица неподвижны, как будто улыбка может быть ниже их. -Ты из Америки? — спрашивает Эйвери, явно самый дерзкий в группе. Флоренс берет Филиппа за руку, прежде чем ответить. Она знала таких людей всю свою жизнь, богатых, напыщенных, богатых детей, очень похожих на нее, и есть чувство облегчения от того, что этот званый обед будет одним из тех, на которых она уже побывала. -Боюсь, что так. -Что привело тебя в Хогвартс? — Одна из девушек — возможно, Друэлла — насмехается, явно пренебрегая Америкой, не говоря уже о людях оттуда. У нее тонкие серо-коричневые волосы, которые вяло падают ей на лицо, и на мгновение Флоренс жалеет ее. Трудно быть непривлекательной девочкой ни при каких обстоятельствах, но еще труднее в благополучной семье, в которой все дочери будут обещаны, как разведение крупного рогатого скота. Однако именно твердость ее взгляда заставляет Флоренс успокоиться. Она ухмыляется. -Ну, понимаете, у моего отца есть плантация. И мне просто нужно было посмотреть, была ли английская земля таковой, как о ней говорят. Если это было… что ты скажешь, Филипп? — спрашивает она разговорчиво, поворачиваясь и вглядываясь в наивное лицо мальчика рядом с ней. Справа от нее Лиззи подавляет фырканье. -И какой ты находишь нашу почву? — спрашивает Эйвери, греховная ухмылка на его лице расширяется, пока не занимает половину его лица. -О, она чудесна, — отвечает она, наконец позволяя своим глазам переместиться на подобную статую фигуру рядом с Эйвери. Встреча взгляда Тома — это как глоток прохладной воды, вспышка в его глазах — единственное подтверждение, которое, как она думает, ей когда-либо понадобится. Ее рука сжимает руку Филипа. Дверь в кабинет Слизнорта распахивается именно в этот момент, массивная подпруга их профессора выделяется в дверном проеме. -Входи, входи! — гудит он, оттенок его щек и эхо его голоса наводят на мысль, что, возможно, Слизнорт уже выпил вина за вечер. Лиззи берет вытянутую руку Эйвери после минутной паузы, заметно закатывая глаза, глядя на его дерьмово ухмылку, и все они проходят вперед в комнату. Это широкая восьмиугольная комната с бледно-зелеными драпировками в каждом углу, в камине потрескивает огонь. Несколько домашних эльфов стоят прямо у дверей с бокалами шампанского, одно из которых принимает Флоренс, виолончелист играет в дальнем углу. Там есть полностью приготовленный стол, за который, как она предполагает, они сядут позже, чтобы поесть, но Слизнорт ведет их вперед, его живот дрожит с каждым шагом. Дверь за ними закрывается, студенты толпятся небольшими группами по три или четыре человека. Филипп, словно туман растворяется в воздухе. -Мисс Оллман, — приветствует он, его усы практически пляшут на верхней губе. Флоренс улыбается, потому что знает таких, как он, всю свою жизнь, паук, который в сети — это социальная валюта, высиживая милости и ловя мух со всех сторон. Он безобиден, и она позволит ему думать, что она у него в сетях. Когда она вернется в Америку, он будет не более чем второстепенным персонажем ее жизни. -Так приятно, что ты смогла присоединиться к нашему небольшому собранию. Когда я услышал, что дочь Клиффорда Оллмана собирается в этом году учиться в Хогвартсе, я просто знал, что мне нужно познакомиться! -Вы знаете моего отца, сэр? -Работал с ним несколько раз. Такое мастерство по зельям — большая редкость в противоядиях, что, конечно, понятно с твоим отношением к Диттани.-Новости Слизнорта стали неожиданностью для Флоренс, но они объясняют его знакомство, и она не может отрицать прилив гордости внутри нее, когда он делает комплименты ее отцу. -У вас была возможность навестить его после его возвращения в Англию? — спрашивает она. Ее отец ни разу не упомянул, что у нее есть помощник, работающий в Хогвартсе, но ее отец был гораздо более сдержанным. Было бы трудно представить, что Слизнорт и Клиффорд были близки даже за несколько лет до этого. -Нет, он уклоняется от встречи. Любит проводить время дома, но я отправил ему приглашение на свою рождественскую вечеринку, и я очень надеюсь, что вы сможете убедить его присоединиться к нам, — сообщает он ей, постукивая по носу, прежде чем сделать большой глоток из своего бокала с шампанским. -И хо! Том, мальчик мой! — кричит Слизнорт, отрывая взгляд от гипсовой улыбки Флоренс, и видит фигуру, которая застыла, как статуя, прямо у ее плеча. Профессор хлопает Тома мясистой рукой по плечу, таща его к Флоренс, где он может поймать их обоих. Она наблюдает за его лицом, улыбкой божественной, но умирающей, прежде чем она успевает встретиться с его глазами. Вблизи он похож на все воплощенные в жизнь фантазии, темный и задумчивый, но в то же время сияющий, захватывающий ваш взгляд до тех пор, пока вы не перестанете знать свое имя. Флоренс не может отвести взгляд. -Ты знаешь Тома, Флоренс? — нежно спрашивает Слизнорт, слишком пристально глядя на нее. -Да, сэр, я имею честь иметь несколько совместных с Томом занятий. Реддл ухмыляется ей, потому что даже перед Слизнортом она не может сопротивляться желанию разозлить его, исказить маску, которую он носит. -Тогда вам повезло! Том — наш самый многообещающий ученик, я вполне ожидаю, что он станет министром магии еще до сорока лет. Флоренс не комментирует это, сдерживая ухмылку в ответ. Она не может представить Тома в должности министра, его способность бросать в ее сторону пламя размером со слона без каких-либо внутренних моральных споров кажется антитезой стремления любого руководящего органа к магическому контролю, но она не может отрицать, что его магия впечатляюща. -Профессор Слизнорт всегда очень высокого мнения обо мне, если можно, даже слишком высокого.- Его голос грохочет между ними, заставляя все органы Флоренс сжаться. -Бред какой то.- Слизнорт допивает свой напиток, сделав еще один глоток, прежде чем указать большим мясистым пальцем на Тома, который все еще улыбается со всей фальшивостью гадюки. -Этот молодой человек всего два года назад спас весь замок, он вам сказал? Флоренс чувствует, как ее брови вздымаются вверх по лбу, буря во взгляде Реддла явно расходится с той похвалой, которую он получал. -Нет, профессор. Он этого не сделал. -Всегда скромный, — усмехается Слизнорт. Флоренс снова молчит, потому что нет ничего скромного в властном голосе, который Том использует на их уроках, в том, как он требует от Флоренс информации по любой своей прихоти. -Два года назад открылась Тайная комната, один студент умер. Ужасное дело, — Слизнорт сияет, словно обсуждает погоду, а не смерть ребенка. Она чувствует, как по спине скользит лед. -Том поймал преступника — спас Хогвартс от закрытия. -Просто выполнял свой долг, профессор. — сухо говорит он. В его взгляде нет тепла, полночь в его глазах холодна и далека, как будто он предпочел бы уйти от разговора. Как будто кто-то услышал его желание, позади них доносится грохот, и Слизнорт мчится туда, чтобы оценить ущерб, нанесенный упавшим блюдом и довольно смущенным Пирром Эйвери. Флоренс поворачивается к Реддлу и обнаруживает, что он уже смотрит на нее. -Не проси называть тебя спасителем школы. Я уже терплю твои побои раз в неделю, моя гордость не сможет вынести еще и этого, — предлагает она, все, что отвлекает ее внимание от потока восхитительного тепла, переходящего от его тела к ее, головокружительного ощущения, которое заставляет ее хотеть бежать. Его кожа такая мягкая, как кажется? Обрежется ли она, если коснется этих острых скул? -Я уже просил тебя называть меня Томом, — напоминает он ей. -Спаситель школы по сравнению с этим кажется глупым. -Да, честь, которую, по-видимому, имеем только мы с профессором Слизнортом, — бормочет она, бросая взгляд через комнату туда, где Слизнорт ремонтирует разбитые очки взмахом палочки. Она заметила — это тоже не требует особых умений — что никто не просит в этом помощи. Она не может понять, почему из нее сделали исключение, но это знание заставляет ее грудную клетку расширяться с угрожающей скоростью. Это первый раз, когда она была рядом с ним после его холодного ухода по завершении их дополнительных занятий. Его лицо непроницаемо, но в его взгляде нет тяжести. На самом деле, его щеки покрываются легкий румянец, а уголок его губ дергается в сдерживаемой улыбке. Однако эта уверенность немедленно исчезает, когда его взгляд скользит вверх и вниз по ее фигуре, темно-синие глаза обнимают каждый изгиб ее тела, лаская кожу. Флоренс всю жизнь привлекала внимание мальчиков, но во взгляде Тома есть голод, отчаяние в том, как его глаза следят за ее глазами, что заставляет ее кружиться от силы, потому что Том Реддл совсем не мальчик, а она находится в центре его внимания. . -Слизнорт — придурок, — тихо шепчет он, когда его глаза, наконец, возвращаются к взгляду Флоренции, и он обсуждает своего профессора с легкой уверенностью человека, который никогда не терпел дураков. -Согласна, но мне больно думать, что ты не думал рассказывать мне об этой сказке, в то время как пытался выяснить семейные секреты. -Она делает большой глоток из бокала, смакуя пузыри, лопавшиеся на ее языке, и сопутствующее напряжение в глазах Тома. -Будь осторожна в своих желаниях, Флоренс. -Ее рука сжимает бокал, когда он наклоняется ближе. -Ты можешь обнаружить, что история не такая приятная, как тебе хотелось бы. -Я хорошо осведомлена. Слизнорт сказал, что умерла девочка. Том ухмыльнулся ее словам, как будто она каким-то образом сделала ему комплимент. -Да, Миртл Уоррен. Она была грязнокровкой, — его голос похож на айсберги, трескающиеся и трескающиеся при столкновении. -В конце концов, это несущественно. Снова это слово. Несущественно. Том использовал его раньше, только один раз, когда обсуждал своих умерших родителей, а теперь снова, чтобы описать девушку, которую он якобы знал. Девушка, которая умерла здесь, в Хогвартсе, от которой Реддлу могло быть противно, потому что она родилась грязнокровкой. Теперь в ее груди холодно, что не соответствует теплу в комнате, ее близости к Реддлу, точному, чистому запаху его фигуры, который она стала ассоциировать с ним. Флоренс не может понять эту часть Тома — пренебрегающего жизнью, как если бы она была ничем иным, как товаром — это расходится с гипнотизирующим молодым человеком, который хочет обсудить теорию трансфигурации. Или наложить на вас ошеломляющее заклинание неприятным голосом на задворках ее мыслей. Флоренс задается вопросом, почему она никогда раньше не видела Тома с этой стороны. Почему он показывает ей ее сейчас. Почему она до сих пор считает его красивым, даже когда он говорит о мертвых одноклассниках, как будто они были не более чем совокупностью конечностей, а не живым мыслящим человеком. Возможно, ее отравили. -Я уверена, что все твои священные двадцать восемь друзей тоже так думают, — шипит она, отрывая от него взгляд, чтобы взглянуть на Лиззи, которая увлечена беседой с Леонидом и Терезой, вспоминая подтверждение Филиппа и Элизабет, что все старые чистокровные семьи присоединились к Слизерину. Их легкое общение с собравшимися теперь подтверждает групповой менталитет, которое, казалось, было многим в британском обществе. — Тебя что-то беспокоит, Флоренс? -Нет, — бормочет она, возвращаясь к нему взглядом. Она чувствует, как внутри нее пробуждается гнев, пламя ее магии, и она знает, что собирается что-то сказать. Она никогда не могла держать язык за зубами. -Просто ужасно разочарована тем, что твое мнение о людях настолько ограничено. За все время, когда она пыталась проникнуть под его кожу, заставить его отреагировать, он никогда не был таким. Лицо Тома раскололось, его охватила такая огромная ярость, что Флоренс отстранилась. У него гротескные черты лица, стрелы его магии вонзаются в ее кожу, оставляя после себя неприятное ощущение жжения. Полуночные глаза, которые она могла видеть на любом расстоянии, поблекли до малиновых, рот сжался в линию такую тонкую, что губы стали белыми. — Ограничено? — шипит он, и на этот раз гром в его голосе никак не согревает Флоренс. -Именно так. Она уходит, прежде чем он успевает что-то сказать, не в силах вынести изуродованное лицо, поспешно глотая свой напиток, чтобы успокоить биение сердца и стук в черепе. Флоренс не хочет знать, какие еще отвратительные мысли он скрывает в своей голове, если она знает, что не может быть виновата в странной боли под ребрами, когда она поворачивается к нему спиной и осматривает комнату, и у нее появляется всепоглощающее желание повернуться к нему лицом. Она замечает знакомую голову темных кудрей и изумрудные глаза как раз в тот момент, когда Слизнорт зовет к ужину. В борьбе за места Флоренс хватает Раделлу за запястье и затаскивает ее в кресло рядом с собой. К счастью, Филип выбирает свободное место справа от нее, надежно блокируя Флоренс. --Я не знала, что тебя пригласили! — восклицает Раделла, тонкие черты ее лица озаряются счастливым удивлением. Флоренс выдыхает — ее сердце все еще колотится после предыдущего разговора — прежде чем она успевает улыбнуться в ответ. -Да, я получила свое приглашение несколько недель назад. Ты регулярно посещаешь такие мероприятия? -Ни разу не посещала, пока Слизнорт не увидел, как я превращаю Шермана Валлаби в лошадь в вестибюле в этом семестре. Он подумал, что это было так забавно, и тут же пригласил меня. -Раделла ярко улыбается Флоренс, которая испытывает намек на зависть к тому, что она каким-то образом заслужила здесь свое почетное положение, что ей не нужна была фамилия, чтобы сесть за стол выдающихся учеников. -Сколько мне придется заплатить тебе, чтобы прямо сейчас превратить этот стол в лошадь, — мрачно шепчет Флоренс, с некоторой тревогой замечая, что Том сел прямо напротив нее, так что ей придется либо смотреть на него, либо активно его избегать. -Эти обеды не так уж и плохи, — настаивает Раделла, неверно истолковав тон Флоренс и улыбнувшись еще шире. -Еда всегда вкусная. Я подозреваю, что у Слизнорта есть связь с домашними эльфами на кухнях. Еда очень вкусная. Жареная утиная грудка, фаршированный картофель и горы запеченной моркови и спаржи. Между каждым перерывом домашние эльфы наполняют кубки водой и вином. Флоренс может чувствовать его взгляд, даже когда она многозначительно разговаривает с Раделлой или Филипом, ее голова поворачивается куда угодно, но не прямо перед собой, потому что она все еще так зла. Сердитая, что он может так думать, сердитая, что она этого не видела, и сердитая, что это не имеет значения, потому что Том Реддл в парадной мантии был образом, который запутал ее мозги. С каждым бокалом вина становится легче, горячая жидкость затуманивает ее мозг, и ей больше не приходится думать о нем. Несущественно. Слово вырезано на ее коже. Голова Флоренс закружилась, ее живот разрывался от еды, которую она только что съела. Рядом с ней Филипп и шестикурсник из гриффиндора, которого она не знает, они смеются над квиддичем, их звонкие голоса скрипят по ее барабанными перепонками. Вокруг них эльфы толкают перед каждым гостем большие платформы с мороженым, когда происходит сразу несколько вещей. Происходит взрыв, природу которого понять трудно. Флоренс замечает, как мороженое стекает с платья ее подруги, сочится темно-красной жидкостью из порезов на лице, груди и руках Раделлы. Она кусает губу, тонкие черты лица явно содрогаются, пытаясь не заплакать. -О боже, мисс Гилфорд, — говорит Слизнорт, довольно удивленный, его вишнево-красное лицо слегка побледнело от увиденного перед ним. Флоренс хотела бы, чтобы в этот момент она была более искусной в проклятиях, чтобы она могла приклеить его язык к верхней части его рта или опалить половину его усов, чтобы он смотрел на Раделлу. -Все в порядке, дорогая, — бормочет Флоренс, снимая салфетку с колен и протягивая руку, чтобы промокнуть порез на ее щеке. Глаза Раделлы закрываются, и она резко вдыхает через нос, как будто доброта только еще больше доводит ее до слез. Флоренс чувствует, как дрожат ее конечности, потому что помимо алкоголя в ее венах, она может чувствовать остатки магии в воздухе, потому что она знает, что это не было ошибкой, что кто-то сделал это с Раделлой. Она прижимает одну руку к задней части шеи Раделлы, сильнее прижимая ее к щеке, чтобы остановить кровотечение. --Все в порядке, сладкая, — напевает ее голос, как будто Раделла не более чем жеребенок. -Хочешь пойти в ванную и умыться? Раделла жалобно кивает, решительно закрывая глаза. -Я собираюсь отвести Раделлу в туалет, — громко объявляет она, не сводя глаз с их профессора. Слизнорт обильно кивает, как будто его голова может сорваться с плеч. -Пожалуйста, не ждите нас, я бы не хотела портить десерт.- Слова стекают с ее губ, как кислота, ее пальцы чешутся взять палочку, ее язык — нараспев для молнии и лунных духов, и клыкастых существ ночи, чтобы преследовать того, кто причинил вред хрупкой девушке рядом с ней. -Конечно, спасибо, мисс Оллман, — бормочет Слизнорт. Флоренс берет Раделлу за руку, чувствуя, как дрожат ее пальцы, когда Флоренс сжимает руку девушки и поднимает ее на ноги. Она ведет Раделлу к двери, тишина все еще звучит эхом, поскольку все глаза следят за их продвижением. Есть образы, которые твердо врезаются в ваш мозг, которые можно вспомнить с такой кристальной ясностью, что даже время не может разрушить их эффект. Повернувшись лицом к комнате, когда она закрывает дверь, Флоренс просматривает стол в последний раз, ее глаза встречаются по очереди, чтобы записать воспоминания, которые она никогда не забудет. Слизнорту, надо отдать должное, он выглядит сбитым с толку, возможно, слишком пьяным, чтобы быть разумным. Филип бледен, Лиззи продолжала есть, как ни в чем не бывало. Но самые дальние от нее образы заставляет стирать ее зубы в пыль. Соответствующие ухмылки, которые теперь разделяют Нотт, Эйвери и Лестрейндж. Во всех чертах лица Тома высечено чистое оправдание, его полуночные глаза наконец встретились с ее глазами. Как она могла когда-нибудь найти его красивым?