Мелодия для короля

      Перед ним было синее море. Он стоял по щиколотку в воде и чувствовал, как медленно, почти незаметно подступает прилив. Он посмотрел на свои ноги и сквозь прозрачную, кристально чистую воду разглядел свои пальцы, миллионы разноцветных камешков и пару любопытных мальков, снующих туда-сюда у самой его лодыжки.       Посреди моря стояла увитая красным виноградом арка, сквозь которую было видно сад, полный цветущей воларьи — любимого растения его матери. Аромат цветов смешался с солёным запахом моря и пробудил дремавшие в глубине его сердца воспоминания. Он сделал шаг, и вода поднялась вслед за его ногой, став выше сразу во всём море, и больше уже не опустилась. Теперь она доходила до середины его икр. Из арки вылетели стрекозы, зависая над самой поверхностью воды, они окружили его, и юноша услышал звонкий, похожий на голос королевы, шёпот:       — Реми, сыночек, ты — наша единственная надежда. Наша звёздочка. Наше счастье.       Он закрыл глаза: по щеке его, оставляя влажную дорожку, скатилась одинокая слеза. Стрекозы продолжали свои смутные увещевания:       — Реми, Реми, мы так любим тебя… Послушай нашу песнь, она важна… Важна… Ты умный мальчик. Слушай, чувствуй, запоминай…       Голоса их переливались, звучали в унисон, голос матери затерялся среди них, теперь сложно было понять женские они или мужские, в один момент казалось, что это голоса детей, а в другой слышались нотки пожилых женщин и мужчин, повидавших многое за свою жизнь. Они запели:       В саду русалок, среди кораллов       В пучине вод       Морская дева из сказок древних       Одна живёт.       Всю жизнь скитаясь, она не знает       Своей судьбы,       Что на изгибе там ждёт погибель       Её, увы.       Оу-уэй, оуиэй…       Лали-мор,       Лоу-лоу-лэй-хэй…       Он открыл глаза. Арки больше не было, стрекозы исчезли, как и их песнь, растворившаяся в морских волнах. Волосы его будто стали короче, а руки тоньше. Он повернулся и вода поднялась до колен. Прямо перед ним в воздухе висело окно. Оно было приоткрыто. Оттуда пахло ароматным травяным чаем, треугольными аппарейскими булочками с голубикой, и словно бы из глубокой пещеры доносился голос Мальтруя:       — Слухи и сплетни это наши вторые помощники. Сказки и легенды — первые. Слыхали ль вы сказ о Карлайле и Шелковелии? Нет? Так слушайте. Прекрасная Шелковелия была дочерью морского царя. Характера она была самого неусидчивого, непокорного, и однажды сбежала из дома. Многие годы странствовала она по морям и рекам, изредка выбираясь на берег, пока однажды, отдыхая в гроте у незнакомых берегов не услышала звуки сражения. То была великая битва…       Голос Мальтруя постепенно будто раздвоился, затем голосов стало больше, пока снова не зазвучал целый хор:       И был врагами смертельно ранен       В разгар войны       Храбрейший воин, что сотни стоил       Бойцов страны.       Сжимая рану, на море глянув,       Кляня удел,       Себя теряя, изнемогая,       Он вдруг запел:       Оу-уэй, оуиэй…       Лали-мор,       Лоу-лоу-лэй-хэй…       Поднялся ветер, море начало волноваться, окно с глухим звуком захлопнулось и разбилось на сотни разноцветных осколков, осыпающихся в воду. Реми отшатнулся и тут же почувствовал, что волны уже лижут его рёбра. Запястья его стали ещё тоньше, на руке красовался золотистый браслет с бабочкой: такой он носил, когда ему было двенадцать или тринадцать. Запах травяного чая стал горьким, неприятным, резким. Так пах чемоданчик моржеподобного лекаря, к которому мать отправила его после нервного срыва. На небе начали собираться тучи, пошёл мелкий тёплый дождь. Капли расходились кругами по поверхности, складываясь в причудливые узоры. Дна уже не было видно. Похолодало. Откуда-то со дна всплыл айзберг, на котором сидел ослепительно белый морж. Морж улыбнулся ему и пробурчал:       — Это случается, голубчик. Это бывает. Сейчас вы успокоитесь, расслабитесь, вспомните всё, что вас тревожит и выбросите это из головы, прямо в это бушующее море. Да, стать королём в таком юном возрасте — большая ответственность. Огромная. Стресс, голубчик, никуда не денется… — Морж нахмурился и призадумался, после чего хлопнул ластой по айсбергу и заключил: — Придумал! Вам нужно какое-то дело, отличное от вашего обычного рода занятий. Что-то такое, в чём вы сможете отводить душу. Я бы посоветовал что-нибудь авантюрное, безвредное, но с ноткой риска. Вы любите охоту? А горные реки? Может, стоит развязать войну и захватить соседнее королевство?       Реми не мог ответить. Что-то мешало ему открыть рот. Так же, как тогда он ничего не сказал доктору, теперь он оставил моржа в расстроенных чувствах. Морж закатил глаза, многозначительно поцокал языком и протянул:       — Ну-у-у-у, что ж вы так, голубчик. Тогда мне остаётся только одно. Внимайте моему голосу и погружайтесь в транс. Расслабьтесь. А когда очнётесь, забудете все тревоги и найдёте свою отдушину. Итак, представьте: на улице ранняя весна, снег только сошёл, показались первые цветы дикой горной воларьи, море уже начало теплеть…       Морская дева в плену напева,       Покинув грот,       Песнь война слыша, на берег вышла:       — Кто там поёт?       Укрыт прибоем, был к смерти воин       На полпути.       Она запела и захотела       Его спасти.       Оу-уэй, оуиэй…       Лали-мор,       Лоу-лоу-лэй-хэй…       …И вновь он не заметил, когда одиночный голос превратился в многоголосье. Морж нырнул в море, айсберг стремительно начал таять, и в несколько секунд полностью растворился в воде. Дождь усилился, тучи почернели, почти сливаясь на горизонте с океаном. Он поднял руку, чтобы вытереть капли дождя, застилающие глаза, и вода тут же поднялась к его груди. Он был хрупким десятилетним мальчишкой. Он почувствовал себя беспомощным. Дышать стало тяжело. К ногам будто привязали по свинцовому ядру. На волнах колыхалась погребальная чёрная ладья, расписанная звёздами, с резной деревянной головой фоссы на носу. Он помнил эту ладью. Он знал, что увидит внутри. Сверкнула молния. Воздух прорезал громоподобный голос.       — У тебя нет выбора. Даже если тебе этого не хочется, ты — единственный. Ты — мой сын, ты не опозоришь наш род. Время игр прошло, пора взять в свои руки бразды правления государством. Рано или поздно каждому из нас приходится оставлять то, что мы любим ради чего-то более важного. Просто тебе придётся отказаться от своего детства намного раньше, чем мне бы хотелось. Прости за это.       В воздухе повисла звенящая тишина. Лишь шуршание дождя нарушало её. А потом, в такт волнам, понеслась песня короля:       Так мир устроен, что дева с воином       Любовь нашли,       И, в вихре страсти, познали счастье.       Года текли.       Проплыв все страны, все океаны,       И сто морей,       Морские духи, что к счастью глухи,       Пришли за ней.       Оу-уэй, оуиэй…       Лали-мор,       Лоу-лоу-лэй-хэй…       Реми увидел огромную волну, приближающуюся к нему. Он успел заметить, как ладья качнулась на её гребне, и его накрыло с головой. Вынырнув, он понял, что лодка пропала, а вода подступила уже к самому его горлу. Реми почувствовал, что задыхается. Он попытался позвать на помощь, но голос по-прежнему не поддавался, и он только беззвучно раскрывал рот. Неподалёку воду прорезал плавник. Песня меж тем продолжала звучать:       Их обманули. Отцу вернули       Её скорей,       Но было поздно. Накрыли грозы       Все сто морей.       Её искал он. В бреду усталом       Семь лун спустя,       В морской пещере, глазам не веря,       Нашёл дитя.       Оу-уэй, оуиэй…       Лали-мор,       Лоу-лоу-лэй-хэй…       Плавник приблизился вплотную к испуганному Реми и вдруг исчез, а на его месте показалась черноволосая мальчишеская голова. Мальчишка призывно махал рукой, зазывая его нырнуть в воду, демонстрируя как это правильно делать, то и дело погружаясь и вновь всплывая. Но вместо нормальных слов лишь повторял: «Оу-уэй, оуиэй, лали-мор, лоу-лоу-лэй-хэй».       Что-то в лице этого мальчишки, в его голосе, в жестах, показалось Реми знакомым. Будто он видел его когда-то, то ли в прошлой жизни, то ли в глубоком детстве. Однако вода уже подступила к его рту, и он испугался, что вот-вот утонет. Почти захлёбываясь, Реми попытался крикнуть. У него получилось! И тут же в небо взвилась сотня бабочек, голубых, как полуденное море в ясный день. Они устремились к черноволосому мальчишке, и тот в ужасе исчез под водой и больше не показывался на поверхности. Вода же прибыла в последний раз, накрыв Реми по самую макушку.       Он зажмурился и перестал дышать. Это был конец.       Вдруг что-то тёплое и шершавое коснулось его пальцев. Он распахнул глаза. Это оказался всё тот же странный мальчишка, он лучезарно улыбался во все зубы, показывал Реми на свой нос и тянул за руку, продолжая напевать своё «лоу-лоу-лэй-хэй», которое под водой почему-то было слышно даже лучше, чем на поверхности, а голос стал более мягким и даже чарующим. Похоже, мальчишка спокойно мог дышать под водой и не понимал, почему новый друг не плывёт за ним. Реми как мог жестами постарался объяснить свою проблему. На лице мальчишки отразилось недоумение, а затем оно просветлело, будто он что-то придумал или вспомнил. Он подплыл к Реми очень, очень близко, взял его за руки, заглянул прямо в глаза, а затем зажмурился и прижался губами к его губам.        От неожиданности и шока Реми открыл рот, чтобы возмутиться, и вдруг сделал глубокий вдох. Тогда он понял, что может дышать под водой!       Мальчишка подмигнул и вновь потащил его на дно, в глубину, в темноту, в неизвестность…       Его силуэт уже почти затерялся в этой непроглядной мгле, однако грудь Реми постепенно расслаблялась, дышать становилось всё легче, а руку его сжимала чужая рука, твёрдая, надёжная, сильная, внушающая доверие. Припев песенки звучал в ушах всё громче, голос мальчика становился грубее, но почему-то только больше успокаивал. Вокруг уже настолько потемнело, что было непонятно, открыты глаза или закрыты. Реми сжал руку мальчика крепче и сказал:       — Хорошо, что ты со мной.       — Рад, что вы наконец оценили мои достоинства, — отозвался кто-то совсем рядом.       Реми вдруг с абсолютной уверенностью осознал, что глаза его закрыты. Он тут же распахнул их и обнаружил, что лежит в своей комнате, на своей кровати, головой на коленях Микеля, а тот, склонившись к нему, сжимает его ладонь, а на лице его блуждает загадочная улыбка.