Мелодия для короля

       За всю жизнь Реми разочаровывал мать всего однажды.        Разозлить или обидеть её было сложно, но если уж тебе удалось, вернуть распоряжение этой королевы было той ещё задачкой.       Прошло около года после смерти короля, мальчик устал от постоянной давления, и вместо одного очень ответственного приёма сбежал на реку ловить крабов. Королева обыскала замок, и, не найдя сына, подумала, что ребёнка похитили. Приём был посвящён улаживанию конфликта с одним из соседних королевств, поэтому посол, который и так был настроен не слишком мирно, счёл отсутствие короля и наследного принца оскорблением. К тому же королева сходила с ума от страха за жизнь сына и не смогла уделить послу достаточно внимания. Переговоры прошли плохо, чтобы не усугублять и без того сложную ситуацию, королеве пришлось уступить земли, которые отец Реми с большим трудом отвоевал всего несколько лет назад.       Когда вечером мальчик вернулся с полным ведром речных крабов и сияющей улыбкой, мать бросила на него один холодный взгляд и ушла в свою комнату. Ценой невероятных усилий он смог добиться встречи с ней лишь спустя неделю. А вернуть её доверие ему и вовсе не удавалось почти два месяца. Когда они наконец откровенно поговорили, Реми осознал, насколько важен каждый его поступок, к каким последствиям может привести каждое его решение, и понял, как безответственно себя вёл.       С того случая Реми больше никогда не разочаровывал мать. Он был образцовым сыном и королём.       До этого момента.       Королева избегала сына с того самого совета, на котором Реми наворотил дел. Лгать ей он не хотел, тем более, что сама идея обмануть женщину, которая видит людей насквозь, казалась абсурдной. Кроме того, умом Реми пошёл в мать, поэтому надеялся, что вместе они смогут придумать жизнеспособный план сохранения королевства и разберутся как вывести на чистую воду скрывающегося в тени мерзавца.       Королева обнаружилась в беседке. Чинно попивая чай, она просматривала какие-то документы в гордом одиночестве и даже не подняла на сына глаза. Реми тихо подошёл к резной скамье и осторожно сел рядом.       — Мама, я виноват.       Пытаясь выглядеть равнодушной, королева активнее зашуршала бумагами и отвернулась, чем и выдала себя. Реми понял, что его всё же слушают и продолжил.       — Ты знаешь, что я всегда старался быть образцовым сыном. У всех моих поступков были причины. В этот раз я действительно напортачил, но мне бы хотелось, чтобы мой самый близкий человек не дулся на меня, не зная, отчего я повёл себя так глупо. Мама, я всё исправлю, обещаю. Но я не могу пообещать, что чего-то подобного не повторится в будущем, потому что твой сын — не заводная шкатулка, которая всегда идеально исполняет только заложенную в неё мастером мелодию. Я могу быть слабым. Я могу идти на поводу у чувств и эмоций, не замечая этого. Я могу ошибаться. Я могу вести себя глупо, если нахожусь в смятении. И для меня очень важно, чтобы в эти тяжёлые моменты ты всё ещё любила своего непутёвого сына и была рядом.       Реми осторожно коснулся её плеча, желая увидеть хоть какую-то реакцию, но королева внезапно обернулась, крепко обняла его и разрыдалась.       — Дурачок, — всхлипывала она. — Конечно ты всегда будешь моим любимым сыном! И ты не обязан быть идеальным, я приму тебя и поддержу, что бы ты ни наворотил. Да пропади оно пропадом, это королевство! Я так волновалась за тебя, глупый…       На глазах юноши тоже выступили слёзы. Он всё же очень любил мать, но всегда считал, что для неё он стоит на втором месте, после долга королевы.       Они немного посидели так, в обнимку, пока оба не успокоились. Наконец, Реми принялся за свой рассказ, разбавляя его собственными догадками, предположениями и идеями. Вся история заняла у него куда больше времени, чем он думал.       Когда речь зашла о Льёненпапиле, королева задумчиво нахмурилась.       — Когда-то давно бабушка поведала мне одно семейное предание. О том, что в нашем роду течёт кровь богини бабочек ты и так знаешь, а вот о распутном демоне слышал вряд ли. Таких сказок я тебе в детстве не рассказывала. Думаю, время пришло. Идём.       Королева встала и направилась в дальнее крыло замка, стены которого были увешаны портретами этуайских королей. Был там и Фэйр Мятежный, и Базиль Яростный, и отец Реми, король Джул. Самым последним висел портрет самого златовласого принца, точная копия того, который унесли из комнаты Микеля.       — Ты знаешь всех своих предков, начиная с изначального короля. объединившего семь королевств и создавшего Этуайю, — сказала королева. — Восемнадцать этуайских королей. Наверняка учитель заставил тебя вызубрить их имена и заслуги перед королевством. Но он ничего не сказал тебе про девятнадцатого короля, верно? Никто не знает его имени. Я всегда считала это бабушкиными сказками, но если бы он и правда существовал, то должен был жить как раз лет двести назад, и был бы… — она задумчиво прошлась вдоль портретов и уверенно остановилась возле одного, примерно в центре галереи, — …да, отцом Базиля.       — Почему же его нет в нашей истории? — изумился Реми.       Королева пожала плечами и грустная улыбка поселилась на её лице.       — Бабушка слышала от прадеда, что он опозорил этуайский род.       — Чем?       — Бросил беременную жену и сбежал к какой-то девице, безответственно оставив их и Этуайю на произвол судьбы. Бабушка в это не верила. Тем более старые слуги рассказывали ей, что иногда видели его призрачное воплощение в городе. Якобы, кто-то раскроил ему череп, и его не упокоенный дух обречён вечно скитаться по королевству. Тому королю сосватали принцессу соседнего королевства ради присоединения их земель, но он не любил её. Бабушка считала, что он влюбился и сбежал со своей возлюбленной. Однако это не отменяет того факта, что принцесса родила наследника престола, отмеченного богиней. Она должна была получить власть над королевством до тех пор, пока ребёнок не станет совершеннолетним, но совет воспротивился чужачке на престоле. Ребёнка забрали, а мать вернули на родину. Соседнее королевство сочло это оскорблением и объявило войну. Базиль не знал родителей, совет воспитал его и вбил ему в голову то, что им было нужно. Так что с юных лет он был жестоким правителем. Он не щадил никого. А дальше ты и сам знаешь.       — Аппарейя…       — Да.       — Теперь многое становится понятнее. То-то мне казалось не логичным, что аппарейцы напали на Этуайю, когда в прежние годы между нашими королевствами всё шло к плодотворному союзу.       Королева кивнула.       — Я знала, что ты у меня умный мальчик. А теперь взгляни на это.       С этими словами она стукнула по неприметной плиточке на стене, и вдруг узкая полоса стены выдвинулась, открывая взору юного короля потайную нишу, в которой был припрятан ещё один портрет.       — Признаться, я видела его лишь однажды в глубоком детстве, — сказала королева. Снимая бархатный чехол она вдруг ахнула, глаза её округлились. — Боги, Реми!       Подходя к матери, юноша уже догадался, что увидит на картине.       — Это он. Льёненпапиль, — констатировал он. — До того как получить ту страшную рану, он и правда здорово походил на меня.       Но тогда почему они оба до сих пор были живы и выглядели юными спустя столько лет? Неужели… В голове Реми сложилось всё: легкомысленная сказка Мальтруя, фрески на стенах сокровищницы, поведение морского царя. Если возлюбленным, к которому сбежал его предок был морской царь, то после импринтинга они бы и правда не могли состариться. Значит, этот глупец сбежал от своего возлюбленного, но не смог находиться далеко от него, потому остался в ближайшем городе, где все последние пару веков приходил раз в год увидеть его хотя бы мельком. Юноша вспомнил, как отреагировал Льёненпапиль, когда увидел обнимающего Реми морского царя. Не было сомнений, в этот момент он испытал невыносимую боль.       — Думаю, если нам удастся отыскать нашего опального предка, понять что случилось и вернуть ему доброе имя, он окажет нам поддержку — предположил Реми. — Только вот где его искать?       Королева бросила последний взгляд на портрет, накрыла его чехлом и вновь запрятала в нишу.       — У меня есть парочка догадок, — решительно сказала она, отряхивая ладони. — Предоставь это маме.       Они вернулись в сад и до самого вечера проговорили обо всём, что накопилось за время разлуки. А накопилось немало. Наконец, утомлённый, но успокоившийся Реми встал, собираясь отойти ко сну. Королева бросила на него прощальный взгляд.       — Как же ты похудел, сынок. И почему я раньше не заметила, сколько всего свалилось на твои хрупкие плечи.       Реми усмехнулся, одаривая её лукавым взглядом.       — Зато маменька напротив как будто поправилась.       Королева надула щёки, словно обижаясь.       — Я молода, стройна и прекрасна! Просто повара слишком рады, что я так задержалась во дворце в этот раз, а мне не хочется оскорблять их отказами, ведь они так стараются. Нет, серьёзно, ты только посмотри на эти барбулки, они же просто неприлично румяны, так и хочется укусить!       Король склонился к ней и поцеловал в лоб.       — Разумеется, ваше величество, вы самая красивая женщина во всей Этуайе. Весьте хоть втрое больше меня, только будьте здоровы.       — Дурак! — рассмеялась королева и кинула в сына подушку. — Я тебе это ещё припомню!       Увернувшись от летящего снаряда, Реми ухватил одну из пышных барбулок и поспешил ретироваться с поля боя. Только вернувшись в свою комнату он вспомнил об огромном сундучище, оставленном Мальтруем. Король позвал первых подвернувшихся под руку слуг и приказал вынести его от греха подальше и пристроить в какой-нибудь большой зал. Сейчас возиться с ним не было никаких сил, да и время поджимало. К утру должен был вернуться Мальтруй с новостями, день предстоял насыщенный, так что Реми завалился спать, начисто позабыв о злополучном шерьере.       Упомянутый шерьер тем временем пребывал в подавленном состоянии. Весь день он переваривал разговор с королём, но в конечном итоге пришёл к выводу, что лучше оставить всё как есть. В конце концов из их отношений не могло выйти ничего путного. Микель надеялся защищать Реми, оставаясь в тени, но теперь и это ему было не доступно. Стоило поговорить с Элизабет и придумать как обхитрить умную женщину. Он уже собирался отправиться на поиски служанки, когда его окликнул один из лакеев. В руках он держал подозрительно знакомую одежду.       — Вам велели передать, — сказал лакей.       — Кто? — удивился Микель.       — Его величество отправил меня с деньгами в одно сомнительное заведение, и помощник владелицы сказал, что вы позабыли это у него.       Глаза шерьера расширились, а потом на лицо помимо воли наползла нежная улыбка: даже находясь в такой сложной ситуации, Реми не забыл о маленьком человеке, за которого волновался и которому был обязан.       — Как он там? — спросил шерьер.       — О, у него всё прекрасно, — равнодушно ответил слуга. — Его собака облаяла меня. Кажется, я не понравился ей.       Микель был рад это услышать, хотя вопрос его относился вовсе не к старому беззубому Пьеру. Он печально вздохнул, поблагодарил слугу и направился в свою комнату. Уже на подходе он заметил людей, выносящих из неё его вещи.       — Что происходит? — возмутился он. — Куда вы всё это несёте?       Один из слуг обернулся, одарил его снисходительным взглядом и сообщил:       — Его величество сообщил, что отныне вы лишены милости быть его личным шерьером и жить в комнате по соседству. Поэтому до вашего отъезда ваши вещи приказано перенести в комнату господина Карла, где вы и будете ночевать ближайшие дни.       Микель замер, а затем во весь голос рассмеялся. Это было так в духе Реми, обидеться из-за такой мелочи и устроить обидчику показательную порку. Но с другой стороны это выглядело так, будто муж обиделся на жену и отправил её жить к матери. А это уже было больше похоже на план самого Микеля. То, что Реми нахватался от него вредных привычек, почему-то, отчаянно грело сердце. Сделать с этим Микель ничего не мог, потому решил смириться и просто последовал за слугами в комнату отца.       Там уже стояла вторая кровать, а немногочисленные вещи парня аккуратно сложили на тумбе. Когда слуги вышли, он уселся на матрас, поднял глаза, чтобы осмотреться и увидел его. Реми благосклонно улыбался ему со знакомого портрета. Неужели обиженный король настолько расстарался ради того, чтобы ещё раз побольнее уколоть его этим жестом? Однако, глядя на портрет, вместо привычного дискомфорта, Микель почувствовал прилив ностальгии. С момента как он приехал во дворец прошло не так много времени, но каждый день был так наполнен событиями, что казалось он жил в своей прежней комнате годы.       Парень подошёл к портрету и дрожащей рукой провёл по нарисованной щеке. Затем решительно взялся за раму и снял картину со стены, чтобы убрать её куда-нибудь с глаз долой, как вдруг увидел нечто, заставившее его застыть на месте.       В том месте, где секунду назад висел портрет, в стене обнаружилась дверца. Деревянная поверхность была покрыта картинками, изображающими разнообразных зверей, рыб и птиц. Микель сразу узнал язык морского народа.       — А вот это уже интересно, да, Реми? — обращаясь к портрету, заметил он.       Портрет короля немедленно был отодвинут в сторону и всё внимание Микеля заняла дверца. Очевидно, чтобы открыть её, необходимо было подобрать комбинацию картинок. Добрые двадцать минут он провозился, пытаясь разгадать хитроумный замок, пока совсем не отчаялся. Видимо, сегодня был не его день. Неподдающаяся загадка упала на его истерзанные нервы последней каплей.       — Откройся, чёртова деревяшка! — он рассерженно стукнул кулаком по центру дверцы и вдруг с неожиданной лёгкостью проломил её насквозь.       Кулак увяз в трухлявых щепках. Микель разжал его, чтобы вытянуть ладонь, и пальцев его коснулось что-то тёплое, мягкое и невероятно нежное. Он засунул руку глубже и нащупал лежащий в нише предмет. Сердце его пропустило удар.       С почти нечеловеческой осторожностью расширив проём, Микель аккуратно вытащил на свет пушистую искрящуюся накидку, настолько чёрную, что казалось перед ним звёздное августовское небо. Сомнений не осталось: он с абсолютной чёткостью понял, что именно обнаружил, и всё же не мог в это поверить. Он так увлёкся находкой, что не заметил, как за спиной его бесшумно отворилась и вновь закрылась дверь.       — Микель?        Голос вошедшего заставил его вздрогнуть и отскочить к противоположной стене.       — Как это понимать? Чья она? — прижимая к груди накидку отчаянно воскликнул парень.       — Полагаю, пришло время нам с тобой поговорить. Как взрослым серьёзным людям, — сведённые к переносице брови впервые на памяти Микеля расправились, мужчина тяжело выдохнул и потёр усталые глаза. — Или хотя бы как отец и сын.