***
Вики
…Пальцы. Шершавые, сухие, подрагивающие… Они скользят по обнаженной коже ключиц. Влево… вправо… медленно, почти трепетно. Спускаются к ложбинке груди, неторопливо гладят, царапают её своими мозолями… …Запах искусственной кожи въедается в нос, вызывает тошноту… Куртка скрипит от каждого мельчайшего движения руки. От каждого прикосновения. Всё смешивается: чужое дыхание, перегар, сигареты, тяжелый, душный одеколон… Но этот аромат дерматина… Он оседает в лёгких. Он проникает в поры туманным ядом и отравляет, отравляет, отравляет… …Губы — обветренные, грубые — касаются щеки. Невесомо порхают по лицу — челюсть, шея, и снова вверх. Прокладывают дорожку к мочке уха, задевают её… Шёпот — хриплый, тихий, такой рокочущий и прерывистый от предвкушения… … — Хочешь?.. … — Пожалуйста, не надо…__________
Одновременно с криком я распахнула глаза и обнаружила себя сидящей в кровати. Рука — на груди, старается унять бешено колотящееся сердце, лоб в испарине, рот открыт и жадно глотает воздух. Губы сухие, в горле пересохло. «Да сколько можно?! Когда это кончится, в самом деле?!» Комната была залита серым светом туманного утра. Чуть повернув голову, я не нашла ни солнца за окном, ни Мими в постели. И только спустя секунду вспомнила, что накануне демоница осталась ночевать у Ади. А когда вспомнила, сразу же и обрадовалась, что подруга не застала меня в состоянии рыбы, выброшенной на берег. Снова. Почти целую неделю с той самой вечеринки меня мучили кошмары, и я ничего не могла с ними поделать. Первые дни Мими будила меня по утрам, потому что я громко стонала, а потом два часа до начала занятий пыталась успокоить, отпаивая ароматным чаем. Я приходила в себя, убеждала её, что всё в порядке, и мы начинали свою игру: демоница упрямо расспрашивала меня о трагическом прошлом, а я пыталась выяснить у неё подробности катастрофы, которой закончилась праздничная ночь. И мы обе проигрывали, так как ни одна из нас не могла дать вразумительного ответа. Я, понятное дело, умалчивала специально, а вот Мими просто разводила руками и объясняла, что не застала начало приступа. Рассказывала только, как они с Ади тащили меня в общежитие, а я отбрыкивалась и всё время бормотала одно и то же: «домой, хочу домой, отведите меня домой». «Пф. Смешно. У меня совсем мозги расплавились? Что ещё за «домой»? Нет у меня дома. А если и был когда-то, то давно исчез. Ничего не осталось — ни места, ни времени. Воспоминания, и те почти стёрлись. Вот глупая… Как ни упрашивай, никто не может отвести меня в место, которого не существует» Прояснить ситуацию и заполнить мой очередной пробел в памяти могли Люцифер или Маль. Первый мне почти надоел за эту неделю, потому как буквально сошёл с ума. Просто не давал проходу: каждый день ловил после занятий и нагружал заданиями аж до самой темноты. Казалось, что я и вдохнуть без его присмотра не могу, таким коршуном он надо мной кружил. Однако стоило заговорить о той ночи, как Люцифер, махнув ручкой, тут же уходил в себя и замолкал, не забывая при этом ткнуть меня носом в учебники. Второй же демон… Со вторым было сложнее. Маль одним своим видом даже издалека вызывал у меня инстинктивное чувство бежать без оглядки. Что я и делала. Сворачивала в другие коридоры, отводила взгляд и вообще всячески старалась избегать с ним встреч. «Почему? А кто бы знал! Чертовски хороший вопрос, чтоб его!» Испустив долгий выдох, я потянулась и размяла мышцы, смахивая с себя остатки сонной паутины. Сердце успокоилось, паника отступила, теперь можно было начинать новый день. Спустив ноги на холодный пол, я тут же поджала пальцы и поёжилась. Всё время забываю, что на дворе декабрь, а теплые полы в Школе почему-то никто не догадался сделать. Ковра — и того не было. Может, попросить Мими подарить мне на Новый Год меховые тапочки? Смех смехом, но с этим надо было что-то решать. Не с ледяным полом и моими обмороженными пятками, конечно, а с дурацкими приступами. И если первый случился по вине Люцифера, который намеренно выбил меня из колеи, издеваясь в душе спортзала, то во втором я была виновата сама. Это ж надо было так нахрюкаться, чтобы выпасть из собственного сознания! Последнее, что помню — истерически визжащих демониц, а дальше пустота. Чёрная дыра какая-то вместо памяти… «Господи, какое счастье, что хотя бы на этот раз обошлось без тошноты. Последнее, чего мне хочется от Люцифера, это чтобы он держал мои волосы, пока я обливаю его великолепные ботинки рвотными массами. А даже если тошнота и была (хотя демон об этом умалчивает), то поистине слава Создателю, что я этого не помню. А вообще — всё, так больше продолжаться не может. Пора дать пьянству бой! Отныне Вики — первая трезвенница на деревне, ни капли в рот! Год! Нет, два! И каждому, кто посмеет протянуть в мою сторону бокал, я снесу голову с плеч!» Решительно кивнув сама себе, я всё же встала с кровати и, подскакивая на каждом шагу как подстреленная утка, попрыгала в сторону душа. Весь позор, продолжавший копиться на моих плечах, я, естественно, смыть с себя не могла, но с липким по́том после кошмара и мёрзлыми мурашками горячая вода была вполне способна справиться. Хорошенько распарившись и применив на себя все ароматные средства, какие только были в ванной, я замотала волосы в полотенце, закуталась в банный халат и вышла — счастливая и довольная жизнью. Мими по-прежнему не вернулась в комнату, хотя было уже 10 утра. Если не придёт через полчаса, придётся завтракать без неё — столовая закрывается в 11. И то, такая благость всегда только по воскресеньям, в остальные же учебные дни завтрак заканчивается в 9. Я натянула шерстяные носки, высушила волосы, оделась и даже слегка подкрасила глаза. Не знаю, что на меня нашло, но настроение было приподнятое. Возможно, так сказывался долгожданный выходной. А ещё я сегодня собралась на землю в поисках подарков своим друзьям, и, видимо, поэтому в душе царил дух рождественского чуда. Окно с внешней стороны было покрыто едва заметным инеем, а это значило, что температура снаружи упала ещё больше. Пожалуй, теперь не стоило выходить на улицу в одном свитере или легком пальто. Пришло время достать пуховик! Немного помятый, невзрачный, грязно-серого цвета с куцым искусственным мехом на капюшоне, но зато теплый и по размеру. К тому же, он был единственным, который подошел мне и по длине рукавов, и по цене. Меня до сих пор коробило, когда приходилось влиять на продавцов и попросту воровать вещи (а откуда у студентов Небесной Школы деньги, спрашивается?), поэтому я шла на сделку с совестью и компенсировала чувство стыда выбором недорогих вещей. Ну, вроде как в таком случае магазины не несли больших потерь. Достав из шкафа пуховик, я любовно погладила его по ткани, расправляя, и повесила возле двери. Предвкушая нашу с ним совместную послеобеденную прогулку по ярмаркам, развернулась, чтобы последний раз поправить волосы перед зеркалом, и вдруг застыла. Стоило взгляду упасть на неприметную холщовую тряпицу в углу, как всё приподнятое настроение вмиг улетучилось. Я помрачнела. Ткань прикрывала мольберт, на котором стоял законченный портрет Маля. Мими сильно удивилась, как я добилась такого сходства без натурщика или элементарной фотографии, и пришлось рассказать демонице, что такое «эйдети́зм», которым я обладаю. Вообще-то, именно портрет и был моим подарком демону, который я собиралась вручить на следующий день (ну не тащить же картину в клуб, в самом деле), но в итоге так и не отдала. Всё откладывала, тянула, оттягивала момент… Ведь чтобы вручить портрет, надо было встретиться с Малем, а этого мне почему-то не хотелось. Вот и сейчас, стоило приподнять ткань и взглянуть на картину, как в сердце зародилась невнятная паника. И, пожалуй, именно то, что я не могла её объяснить, и пугало меня так сильно. Что же такого произошло на чертовой вечеринке, что я стала вести себя как шуганная идиотка, а мои друзья — как неврастеники, опасающиеся за моё душевное здоровье? «Нет, и с этим тоже пора заканчивать! Сегодня же найду Маля и отдам портрет. Хватит ему уже стоять в этой комнате и мозолить глаза, пора перекочевать к законному владельцу. А там, глядишь, и поговорить получится…» После принятого решения стало намного легче, поэтому в столовую я зашла в хорошем настроении. Решила, что ждать демоницу не имеет смысла, раз она до сих пор не вернулась, а вот мой желудок грозил устроить революцию, если я не закину в него огромного жареного порося. И это как минимум! Бессмертных в столовой было мало: большинство уже позавтракали и ушли дальше пролёживать воскресенье, а остальные либо ещё дрыхли, либо были заняты гораздо более важными делами, чем еда. За нашим столиком у окна я заметила двух ангелов и, быстро накидав на поднос всё, что осталось на прилавке, поспешила к ним. — Доброе утро, — и Бонт, и Сэми одновременно радушно улыбнулись мне, и от этого на душе разлилась волна тепла. — Добвое, мафчики, — отозвалась я, уже успев на ходу впихнуть в себя рогалик с вареной сгущенкой. Прожевав и запив его чаем, спросила у Сэми: — Что там с нашими демонами? Неужели ещё не встали, бессовестные сони? — Э-э… Не знаю, вообще-то… Ангел опустил глаза и мгновенно покраснел до кончиков ушей, а я застыла с очередной булкой, не донеся её до рта. Подозрение крепло с каждым появлением нового стыдливого пятна на коже Сэми, и мне стало крайне неловко. «Так-так… Кажется, кто-то сегодня не ночевал у себя в комнате… Хе-хе» Я перевела взгляд на Бонта, но тот оставался привычно невозмутимым и продолжал спокойно пить чай. Видимо, Сэми пока что так и не удалось побороть своё смущение от того, что они с Бонтом такая нестандартная пара. Следующие десять минут мы беззаботно болтали о пустяках, и я даже успела на время укротить желудочного монстра, как внезапно в нашу компанию вторгся… Маль собственной персоной. «Надо же… Я и не заметила их в столовой. Была уверена, что никого из старших демонов здесь нет!» Всё спокойствие, на которое я себя настраивала, мигом рассыпалось при одном взгляде на Маля. Руки невольно задрожали, и мне пришлось спрятать их под стол, чтобы не привлекали внимание. — Позволите? — с усмешкой спросил демон и, не дожидаясь ответа, сел. — Братец… — обратился к Бонту, и тот кивнул близнецу, — всем доброе утро. — Доброе… — наш с Сэми дуэт вышел довольно нескладным и вялым. «Вот и пошла лесом вся твоя решимость, Вики. Да что происходит, в самом деле?! Это же Маль! МАЛЬ! Он ведь мне не враг…» Пересилив себя и постаравшись прогнать иррациональную панику, я смело посмотрела демону в глаза и чуть вопросительно улыбнулась. Ну а что? У него явно была причина подсесть к нам, так пусть озвучит её. К тому же, успев мельком окинуть столовую, я убедилась, что Маль был один — ни Люцифера, ни демониц не наблюдалось. Значит, он пришёл сюда целенаправленно. — Вики, — не стал он тянуть, — у тебя найдется для меня минутка? — Д-да. Конечно… — хрипло выдавила я. — Я и сама… хотела… Что я там хотела, договорить так и не смогла, окончательно стихнув, поэтому за столом повисла неловкая пауза. Маль выразительно посмотрел на ангелов, и Бонт, накрыв кисть Сэми ладонью, мягко произнес: — Прогуляемся? После завтрака полезно пройтись. Подышать свежим воздухом… Сэми нахмурился и вдруг посмотрел на меня. И снова я заметила затаённое беспокойство в глазах друга, которое за эту неделю стало мне таким знакомым. Что они все не договаривают? Почему так переживают и оберегают меня?! — Расслабься, милый, — фыркнул Маль, глядя на напряженного ангела, — не съем же я твою подружку, в самом деле! Видишь ли, я уже позавтракал, поэтому ещё одна хорошенькая девица в меня никак не влезет. Демон оскалился в широкой недоброй улыбке, а Сэми едва не задохнулся. От возмущения даже подскочил, с противным звуком отодвинув стул, и стал глотать ртом воздух. Бонт укоризненно посмотрел на брата, а потом молча подхватил любимого под локоток и повёл к выходу из столовой. Провожая их удаляющиеся фигуры взглядом, мне отчего-то вдруг стало невыносимо грустно и тоскливо. Словно они уносили с собой свет и надежду, оставляя меня во тьме, полной чудовищ… Когда я, наконец, посмотрела на демона, его лицо уже было усталым и поникшим, без тени улыбки. Маль заглянул мне в глаза и тихо выдохнул: — Поговорим?~
Он всё мне рассказал. Абсолютно всё, не скрывая и не утаивая ни одной детали. И я пыталась свыкнуться с новостями, что теперь целовалась в этом мире не только с Люцифером, но и с его лучшим другом. Было странно понимать, что Маль описывает поцелуй, который я в упор не помню. Но ещё более странным казалось, что оба демона не придают этому значения. Судя по тому, что Люцифер и словом не обмолвился об этом при мне, да ещё и продолжал дружить и общаться с Малем, обоих устраивало положение вещей. Осталось только решить, устраивало ли оно меня? — Мне правда жаль, — демон осторожно накрыл своей ладонью мою кисть. Надо же, в процессе разговора я и не заметила, как вытащила руки из-под стола и сложила перед собой. — Больше всего стыдно за то, что я имел неосторожность дать обещание и тут же не сдержал его. Я удивленно подняла брови, не улавливая мысль. Но и руку не убрала, позволив Малю удерживать её: уж слишком скорбный и виноватый у демона был вид. Одни глаза, полные раскаяния, чего стоили. — Надо же, какой болван, — он слегка усмехнулся и покачал головой, — уверял, что никогда не причиню тебе боли. Что не обижу сам и не дам в обиду другим. И что в итоге? Над тобой нагло посмеялись, подставили и унизили, а я, мало того что всё проворонил, так и сам в конце начудил! «Так он знает?.. Про Агнесс?..» Маль нервно хохотнул, убрал свою руку с моей и, откинувшись на спинку стула, запустил пятерню в чёрные волосы, взъерошив их. На его губах гуляла ухмылка, но не привычно-дерзкая, а скорее горькая. Демон изо всех сил старался вести себя как обычно и делал вид, что всё в порядке, но я прекрасно видела, что это не так. И виной тому было не только чувство стыда, которое он испытывал передо мной, но вообще чувства по определению. Буквально пару дней назад Люцифер случайно обмолвился, что паре Маля и Ости пришёл конец. Мои расспросы он привычно оборвал и сухо приказал доделывать домашку. Вот клянусь, в такие моменты я чувствовала себя подростком, который лезет к уставшему после работы отцу со всякими глупостями! И вот теперь, когда демон впервые за неделю оказался так близко ко мне, стали чётко видны перемены. Маль, хоть и продолжал улыбаться и хитрить, утратил блеск глаз, которые больше не были ни задорными, ни загадочными. Посерела его кожа, а лицо осунулось, обозначая остроту скул, челюсти и носа. Весь вид демона был какой-то серый и невзрачный, словно его засунули на антресоль, и он лежал там годами и пылился, как старый пылесос. «Ну надо же… Кто бы мог подумать, что этот насмехающийся над всеми демон, этот озорник и клоун (привет, Люцифер) способен так глубоко переживать. Наверно, все в Школе думали, что для таких, как Маль, чувства — это что-то несерьёзное, поверхностное, не способное причинить боль. Но оказалось, что и он, и Ости сами не осознавали, как сильна их привязанность друг к другу, пока не расстались…» — Эй, — я тихо позвала демона, но он продолжал смотреть в стол и витать где-то в своих мыслях. Тогда я протянула руку и легонько дотронулась пальцем до его предплечья, привлекая внимание. Маль моргнул несколько раз, повернул голову и посмотрел на меня, тут же слабо усмехнувшись. — Ты не болван. И ты ни в чём не виноват. — Я убрала руку и откинулась на стуле. — И всё же я прошу прощения. — За что? За то, что уберёг меня от толпы невменяемых демонов? Один Шепфа знает, чем и как бы всё закончилось, останься я на танцполе. Скорее всего, меня разорвали бы на мелкие кусочки или убили под грудой навалившихся одновременно тел. — Не ищи мне оправданий, Вики. Их не было и нет. — Маль едва заметно покачал головой и скривил губы. — Так что впредь выбирай себе знакомых лучше, а то с такими, как я, рискуешь нарваться на неприятности, — он недобро оскалился. — Ну что ты делаешь? — я устало выдохнула. — Намеренно провоцируешь во мне негатив и отторжение? Хочешь, чтобы я возненавидела тебя и думаешь, что от этого станет легче? Что таким образом успокоишь совесть или уймешь боль? Прекрати, это не выход и не решение проблем с Ости. Если сердце болит — значит, оно живое. К тому же, моё хорошее отношение к тебе так просто не изменится, и не надейся. Мнишь тут себя вселенским злом, последним ублюдком, а сам — благороднейший демон из всех мне знакомых. — Ой ли, — усмехнулся Маль в ответ, и на секунду в его глазах мелькнул прежний озорной огонёк. — И что, лучше меня прямо-таки ни одного демона больше нет? Наверно, я покраснела при незваной мысли о его лучшем друге, потому что невольно опустила глаза, не выдержав внимательный взгляд, и услышала тихие добродушные смешки. — Не знаю, — выдавила, постаравшись придать голосу непринужденность, — со всеми демонами Преисподней я ещё не успела познакомиться, а потому судить не буду. — Как минимум половину из них ты видела на вечеринке, — хохотнул Маль, закинув ногу на ногу. И тут я с удивлением обнаружила, что больше не испытываю неловкости или страха. Между нами с демоном снова восстановилась какая-то хрупкая дружеская связь, позволяющая говорить свободно. Да и сам Маль чуть повеселел и приобрел прежний залихватский вид. Слишком многое его тяготило всю эту неделю, и избавление хотя бы от одного груза позволило демону чуть встрепенуться. С облегченной душой и живётся легче. — Вот интересно, — протянула я, задумчиво вертя в пальцах пустую чашку из-под чая, — у всех внутренний дар такой непостоянный или только у меня? — Маль вопросительно поднял брови, и я пояснила: — Тогда, в отеле на земле, ты ему не поддался. Да и сколько бы раз я ни тренировала силу и дозировку чар, подобных срывов ни с кем из моих знакомых не случалось. А тут он внезапно вышел из-под контроля… — Этому есть несколько объяснений, — демон пожал плечами. — В клубе мы все были не в состоянии контролировать себя из-за выпитого и выкуренного. И я, и ты — не исключение. Да и потом, уверен, что ты тренировалась с моим братцем или ещё с каким-нибудь ангелочком? — Подумав, я утвердительно кивнула, и Маль хмыкнул: — То-то и оно. С демонами в этом плане и сложнее, и проще одновременно. Мы гораздо сильнее подвержены пороку, разврату и всяческим непотребствам, чем белокрылые, поэтому и поддаемся воздействию очарования легче. Натура у нас такая — одержимая страстями. — Да, наверно… — протянула я и глубоко задумалась, уставившись рассеянным взглядом в столешницу. Действительно. Вспомнить того же Дино… Ангел никак не воспринимал меня в качестве девушки — ни до встречи с Моникой, ни после. И вообще, если хорошенько подумать, то выходит, что у демонов я пользуюсь гораздо большей популярностью, чем у ангелов, даже в элементарной дружбе. Мими, Ади, Маль, Давид, Люцифер… Люцифер. «Может ли это значить, что… Может ли это значить, что Люцифер… Что он вообще испытывает ко мне? Привязанность? Ответственность? Влечение?.. Насколько эти чувства — искренние, и насколько они — его собственные? Возможно ли, что его интерес ко мне вызван всего лишь моими чарами, а не стремлением души? Он ведь демон. Мог ли сын Сатаны поддаться чужому влиянию и не заметить этого, приняв тягу ко мне за естественный порыв? А может, он всё понял с самого начала и прекрасно знает, что, находясь рядом со мной, попадает под воздействие дара? Знает, и поэтому дальше спонтанных поцелуев, вызванных чарами, не заходит? Мы никогда не говорим о нас, не говорим о том, что происходит и к чему ведёт. Раньше мне казалось, что это и не нужно — течение жизни само вынесет нас к нужному берегу. Но теперь… Какова вероятность, что мы с демоном всё же идём по одному пути, а не смотрим в разных направлениях?..» От таких унылых мыслей у меня разболелась голова. Как это вообще было возможным в мире, где регенерация справляется с любым физическим недугом — непонятно, но в мои виски будто начали вбивать раскалённые гвозди. «Не хочу об этом думать. Всё, не хочу, сказала! Пусть идёт, как идёт — и будь, что будет!» Из тумана, что заволок сознание, меня вырвали резкие и противные звуки отодвигаемых стульев. Я приоткрыла глаза и увидела, что немногочисленные студенты, оставшиеся в столовой, повскакивали с мест и теперь смотрят в окно, разинув рты. Даже Маль удивленно и внимательно вглядывался куда-то мне за спину. А там, насколько я помнила, было огромное панорамное окно. — Вы только посмотрите! — взвизгнула рыжеволосая демоница с моего потока и первой бросилась к стеклу. За ней последовали остальные. Потому как никто внятно не объяснил, что особенного происходит на улице (но орали так, будто Фенцио, пуская седые волосы по ветру, верхом на Дыре сражался с огненной субантрой), я тоже встала и развернулась. А как только посмотрела в окно, то и сама непроизвольно охнула.***
__________
Огромные, липкие белые хлопья кружили в воздухе и устилали землю. Она уже настолько промёрзла, что первый снег не таял, а покрывал школьный двор, деревья и крыши плотным ковром. Ему понадобилось всего десять минут, чтобы осесть и превратиться в слой не менее пятнадцати сантиметров. — Какая красота… — выдохнул Сэми с улыбкой. Ангел вытянул руку вперёд, и снежинки тут же облепили её, вызвав приятную холодную дрожь. Они с Бонтом, как и многие другие студенты, стояли на открытой галерее первого этажа и смотрели на снегопад. Хоть у них над головой была крыша, а сами бессмертные предусмотрительно одели пуховики и куртки, ученики всё же ежились: редкие порывы холодного ветра ерошили неприкрытые волосы, а снег залетал сквозь проёмы галереи и ложился тонким настилом у самых перил. — Да. Очень красиво… — тихо отозвался Бонт. Ещё секунду Сэми разглядывал небеса, откуда шёл плотный снежный поток, а потом повернулся к ангелу. И тогда увидел, что Бонт смотрел вовсе не на снегопад, а на него — на Сэми. — Ну что ты… — он моментально смутился и хотел опустить голову, но Бонт не дал этого сделать. Ладонь ангела мягко легка на щеку парня и удержала, и Сэми ещё больше покраснел. — Бонт… — Что? — отозвался тот, продолжая рассматривать угольные ресницы ангела, на которых остались нечаянные одинокие снежинки. — Не здесь… — лепетал Сэми, а сам не мог ни отодвинуться от ангела, ни унять приятное щекочущее чувство в животе. — Не при всех… Они же смотрят… — И что? — Бонт не повысил тона, но стало очевидно, что ему чертовски надоела эта тема. — Что дальше, Сэми? Ты любишь меня или нет? — Люблю, — выдохнул тот, опустив глаза. — Тогда как долго будешь стесняться собственных чувств? Как долго мы будем ходить по Школе, не смея взять друг друга за руку, не смея поцеловать или обнять? Для кого ты пытаешься сохранить эти условности? Кого хочешь обмануть? Все знают, что мы вместе, и всем плевать. Так почему не плевать тебе? — Не знаю! Сэми всегда нервничал, когда их разговоры начинали сводиться к этой теме. Он не мог объяснить самому себе, почему до сих пор держит дистанцию с Бонтом на людях. Почему не говорит о нём родителям, почему так пугается, стоит кому-то увидеть их близость. Наверно, он всё никак не мог перестроиться с жизни обычного парня, мечтающего жениться на хорошей девушке и завести детей, на жизнь какого-то другого ангела. Какого-то другого Сэми, который никогда не осуществит старые, заскорузлые мечты, которые иссохли и скукожились. Который не порадует родителей достойной невесткой, который познал мир с другой стороны и больше не хочет возвращаться к старым устоям. Но и шагнуть в новые тоже никак не решится. И тогда Бонт всё решил за него. Он больше не стал ждать, уговаривать или упрашивать. Он просто наклонился, притянул к себе лицо Сэми и поцеловал. Холодные, жёсткие губы раздвинули мягкие и подрагивающие, а дыхание вместе с морозным ветром прошлось по щекам. Первую секунду Сэми опешил и не мог сориентироваться. Где-то вне поцелуя ангел расслышал смешки и улюлюканья, явно предназначавшиеся им с Бонтом, но уже через мгновение ему стало всё равно. Его вселенную заполнил стойкий, свежий запах мяты и мелиссы, травяного чая с привкусом горьковатого бальзама, который пьянил голову. И ничего не стало — ни учеников, ни криков и насмешек, ни снега, ни холода, ни чужих планов на жизнь. Только теплеющие от поцелуя губы Бонта, только родной уже язык, ласково касающийся его собственного, и невероятное чувство счастья с легким привкусом рождественского инея. — Наконец-то! Ади бесцеремонно нарушил своим гоготом этот хрупкий мир и хлопнул брата по плечу. Ангелы нехотя прервали поцелуй, и Сэми обернулся к демону с недовольным лицом. — Не, ну а что? — удивился тот, искренне не понимая, почему брат хмурится. — Давно пора было! А то ходите, как эти… не пойми кто. — Зато с тобой всегда всё понятно, — скривился Сэми. — И это прекрасно! — Ади снова широко ухмыльнулся и закинул руку на плечо Мими, тем самым притягивая такую же радостную девушку себе под бок. — Выспались? — издевательски спросил ангел. — О чём это ты? — демон пихнул брата локтем, а Мими едва успела прикрыть ладошкой рот, который открылся в широком зевке. — Ночи придуманы не для сна, братишка! Хотя ты и так знаешь, как мы обычно развлека… — О, Шепфа! Прошу, избавь меня от подробностей, — покривился Сэми и отмахнулся. — Завидуй молча, — хохотнул демон. — Было бы чему завидовать! — Ах да! Действительно! — Ади чуть наклонился к Сэми и понизил голос. — Сегодня ночью ты определенно должен был перестать мне завидовать, — он подмигнул ему и взглянул снизу-вверх на Бонта. — Так что, ангелок? Ты уже ознакомил моего братца со всеми оттенками оргазма? — Ну ты и козлина! — взвился Сэми, кидаясь на демона с кулаками. Бонт едва успел перехватить ангела за талию и удержать. — Ничего не было, понятно тебе, скунс вонючий?! У-у, демонское отродье! Надо было задушить тебя пуповиной ещё во чреве нашей матери! Ади искренне потешался над разъяренным братом: в таком бешенстве Сэми пребывал редко, более того — никогда не устраивал разборки на глазах у других. А Мими тем временем выскользнула из-под руки своего парня, подошла к перилам, облокотилась на них и вдруг застыла, как охотничья собака, почуявшая дичь. — А это там не?.. — начала демоница и умолкла, не веря своим глазам. Мужские разборки тут же прекратились, и все дружно уставились на школьный двор. По нему, весело и задорно визжа, носилась Непризнанная, раскинув руки и задрав лицо к небу. Несколько других учеников тоже выбежали на улицу и устроили бои снежками, благо тот лепился на раз-два. Вики носилась так упоённо, что, кажется, даже не замечала холода, а ведь выскочила на улицу в одном свитере. Внезапно ей в спину прилетел снежок, и девушка обернулась с улыбкой во всё лицо. — Твоя очередь, — подмигнул Маль и дунул за угол. Недолго думая, Непризнанная набрала пригоршню снега и припустила за демоном. Всё больше учеников радостно вывалилось на улицу, а потому бежать становилось трудно — приходилось огибать студентов. Но в какой-то момент Уокер прицелилась и пустила снаряд в Маля, попав тому в поясницу. — Браво, — раздалось где-то сбоку. — Более бесполезного занятия не нашлось? Пойдем, Непризнанная, я отведу тебя в детский сад, он ещё открыт. Вики повернулась и увидела Люцифера. Тот стоял у первых деревьев сада, скрестив руки на груди, и почему-то был недоволен. — В тебе умер дух авантюризма! — закричал Маль и отправил снежок в друга. Он прилетел прямиком ему в живот, на что демон разнял руки и брезгливо отряхнулся. — Ну ты-то куда… — начал Люцифер, но не договорил: второй снаряд пробил грудь, и небольшой отколовшийся комок залетел демону в отрытый рот. — Тьфу, блять. Маль! — вскипел он. — Какого ху… На этот раз подстава пришла, откуда не ждали — Непризнанная с радостным визгом запустила в своего наставника снежком, чуть не попав в лицо. И тут понеслось: больше не давая Люциферу ни секунды, Маль и Вики слаженным дуэтом бомбардировали демона с двух сторон, заставляя того отступать в глубину сада. Но Люцифер тоже не сдавался: успешно отмахивался огромными крыльями, некоторые снежки плавил на лету, но, тем не менее, медленно пятился назад. — Что вы… — в перерывах между взмахами и борьбой он ещё пытался возмущаться, — а ну прекратите!.. какого… да чтоб вас… хватит!!! Отбив последние снежки, демон взвыл и разгневанно зарычал. Тогда Непризнанная в пылу азарта вскинула руки, дунула, плюнула, топнула ногой, и внезапный снежный вихрь поднялся от самой земли, уносимый потоком воздуха от её воздействия. Вся эта колючая стена обрушилась на Люцифера и ослепила, а метко брошенный Малем контрольный снежок с такой силой прилетел в грудь, что ноги демона подкосились, и он рухнул на задницу — прямо в свеженький сугроб. От таких потрясений нижняя ветка ближайшей ели содрогнулась, и снег, успевший на ней скопиться, рухнул на голову ошарашенного демона, украсив его макушку белой треуголкой. При виде Люцифера с каменным лицом, сугробом на голове и торчащими в разные стороны из заноса ногами Вики залилась хохотом, схватившись за живот. — Ясно, — холодно произнёс демон, не шевеля ни единым мускулом. — Вижу, вы успели не только помириться, но и спеться? Маль подошел к Непризнанной, и та залихватски закинула локоть ему на плечо. — А то! При виде этих двоих, таких счастливых, раскрасневшихся, возбужденных и — черт возьми! — таких близких, на мгновение в душе Люцифера поселилась отвратительная липкая хмарь. Ревность и злость обуяли его, ладони нагрелись от неконтролируемого гнева, но через мгновение всё прошло. Отпустило, ухнуло из разгоряченной груди вниз и ушло в холодный снег. Какой толк был злиться, если события прошлого ему не под силу изменить, а события будущего — предугадать? Проклятый поцелуй уже случился, но демон никак не думал, что случайное событие, которого не хотел никто из них троих, так сильно и долго будет его мучить. — Вставай, а то отморозишь свою королевскую задницу, — хохотнул Маль и, подойдя к Люциферу, протянул руку. — Ничего страшного, — кряхтя, отозвался тот, скинул с головы сугроб и поднялся. — Твой горячий и подобострастный язык её быстро отогреет. — Думаешь, я стану её вылизывать? И не мечтай! — Прикажу — вылижешь как миленький, — ощерился Люцифер в злорадной ухмылке. — Пошёл нахер, Наследничек! — Сам пошёл! — Высокие отношения, — фыркнула Непризнанная, закатив глаза, развернулась и спокойненько отправилась к Школе, не оборачиваясь на ржущих демонов.***
Люцифер
— Что-то не так? Непризнанную слегка перекосило от моего вопроса, но девчонка упрямо вздернула нос и отвернулась. С самого начала, стоило нам встретиться после обеда у водоворота, и до сих пор, когда он выкинул нас в тихий безлюдный переулок в Миккели она не произнесла ни слова и только странно косилась на меня. Так и не ответив, Непризнанная вознамерилась выйти из-за угла, но я поймал её за локоть и развернул к себе. — Сейчас же говори, в чём дело, или мы никуда не идём! — А я вообще не звала тебя с собой! Сам увязался! — она вырвалась и еле-еле скрестила руки на груди. Мешал пуховик. — Так что ты можешь никуда не идти, а меня оставь в покое! — Уокер, не зли меня! — я рыкнул, едва сдерживая гнев. — Ты прекрасно знаешь, что Непризнанным без сопровождения старших нельзя спускаться на землю. Даже в свободное время! — Не вешай мне лапшу на уши, демон! — покривилась девчонка. — Нет такого правила, я точно знаю! Ты только что сам его выдумал! — она вдруг разняла руки и обвиняюще ткнула меня в грудь пальцем. Я захлопал ртом, но секунды проходили, а ответа так и не придумал. Ну что сказать… она была права. Нет такого правила и не было никогда. Я действительно увязался за ней сам, потому что не хотел оставлять одну. Или не поэтому? Честно говоря, я ещё не определился до конца с мотивацией, но главное, что на землю мы спустились вместе. И вернуться я тоже планировал вдвоём. — Есть, — упрямо выдавил, не желая сдаваться. — Ладно, — Непризнанная фыркнула. — Тогда как только мы вернёмся, я пойду к ангелу Фенцио и спрошу у него. — Иди и спроси! — из вредности рыкнул я. — Мне-то что? Его определенно должно заинтересовать, почему ты до сих пор не выучила правила этого мира, так что не сомневаюсь, что в итоге он назначит тебе наказание за халатное отношение к учёбе. — Ты… ты… С тобой просто невозможно разговаривать! Уокер сжала кулачки, затопала ногами, а потом, издав громоподобный рык, развернулась и потопала по улочке вперёд. Я возвёл глаза к небу, посмотрел немного на низкие седые облака, вздохнул и отправился следом за девчонкой. «Ладно. Допустим, часа два ты выиграл, Люцифер. А дальше… видно будет» Спустя полминуты я догнал упрямицу и пошёл рядом. — Не иди со мной, — буркнула она откуда-то из-под шарфа. — Иди… не знаю… по другой стороне, что ли. — С какой это стати, позволь узнать? — Нет, это уже начало меня забавлять. — Мы играем в шпионов? Или на самом деле ты спустилась сюда к любовнику и теперь не знаешь, как от меня отвязаться? А может, ты хочешь купить рождественские трусы мне в подарок? Так я не буду смотреть, обещаю! — Я тебе рождественских люлей куплю, если не замолчишь! — огрызнулась она и ещё больше закуталась в свой пуховичок. Навстречу нам попались первые люди. Парочка подростков о чём-то болтала, видимо, возвращаясь из школы, но увидев нас, на время замолкла. Их удивленные взгляды и перешептывания за спиной заставили Непризнанную ещё больше надуться. Она нахмурилась и шагнула от меня влево, продолжая идти вперёд. Я, естественно, тут же сократил расстояние между нами. Девчонка рыкнула себе под нос и снова отодвинулась, а я — снова шагнул к ней. — Да отстань от меня, что непонятного?! — чуть не плача воскликнула она, остановилась и всплеснула руками. — Ты мне вздохнуть всю неделю не даёшь! — Пока не объяснишь, не отстану! — я встал прямо перед ней. — Что не так, Уокер? — А чего ты… чего ты такой нарядный?! — выдала она и замолкла. «Чего?! Какой-какой? НАРЯДНЫЙ?! Что за ерунда…» Пока я потерянно моргал, Непризнанная шумно выдохнула и, обогнув меня, продолжила идти по улице. Заметив, что передо мной остались только следы на снегу вместо живого человека, я развернулся и бросился вдогонку. — Это ещё что значит? — спросил, занимая привычное место справа от неё. — А то и значит! — буркнула Уокер, не глядя на меня. — Я сказала, что собираюсь всего лишь пройтись по магазинам, а не на королевские гуляния! Чего ты вырядился, как… принц какой-то?! — Какой принц? Что ты несёшь, несчастная? Я с изумлением осмотрел себя. Ничего нового: обычная дубленка из кожи ягнёнка, отороченная соболиным мехом. Высокий воротник, затянутый ремешками, теплые кожаные перчатки (тут уже олень, по-моему), высокие ботинки со шнуровкой ручной работы, сшитые из непромокаемой замши и отделанные изнутри густой овчиной. И что, это называется «нарядный»? — Зачем ты вообще со мной пошёл? — продолжала нудить Непризнанная. — Теперь рядом с тобой я выгляжу чучелом огородным, а может и вообще — твоей придворной служанкой! У, изыди, бес поганый! «Да она не на шутку завелась! Того и гляди, сейчас то ли расплачется, то ли врежет мне со всей силы по челюсти…» Я никак не мог понять, почему моя обычная зимняя экипировка так сильно выбесила девчонку. И только спустя минуту, получше рассмотрев саму Уокер, до меня дошло — она стыдилась. Себя, естественно. На ней-то был обычный непримечательный пуховик, и наверняка недорогой, если я хорошо изучил свою подопечную. Конечно, теперь она чувствует себя не в своей тарелке, и любой взгляд на меня вызывает у неё изжогу и чувство ущербности. Как только я понял причины плохого настроения Непризнанной, то рассмеялся с облегчением. — Стой, — сквозь хохот удержал её за локоть и сам остановился, — стой, глупая! — Ну что ещё? — хмуро спросила она, глядя на меня исподлобья. — Не дуйся, Уокер, — я щелкнул её по носу. — И не переживай. Мы сейчас же зайдем в магазин, и ты выберешь себе любую шубу, какая только понравится. Какое-то время она молча смотрела на меня, так долго, что моя улыбка как-то сама собой начала скисать и утекать с губ. — Ты… идиот? — наконец выдала девчонка, дернула рукой, освобождаясь, и ушла, оставив меня в недоумении. — Почему? — я снова её догнал и пошёл рядом. — Сейчас-то что не так?! — Больше не смей предлагать мне ничего подобного. Никогда! «Ну вот, теперь она злится. Этих женщин вообще хоть кто-нибудь когда-нибудь научился понимать?!» — Да объясни, наконец, в чём дело? — рыкнув, я вновь дернул её и остановил, заставив посмотреть на себя. — Почему я не могу купить тебе верхнюю одежду? — Потому что она у меня уже есть! — Но я хочу, чтобы ты носила другую! — Я тебе кто, кукла ряженая?! — взвилась она, пылая гневом. — С какого перепуга ты вздумал пополнять мой гардероб?! По какому праву?! — По такому, что я твой куратор, а ты — моя подопечная! И в моих прямых интересах снабжать тебя всем, что потребуется, чтобы ты в полном здравии дожила до конца обучения! — Вот именно — по-до-печ-на-я! Подопечная, а не твоя содержанка! В обязанности наставника уж точно не входит баловать своих учениц шубами! Не нужны мне твои подачки, ясно? Я не собака бездомная дворовая, чтобы кидать мне кости из жалости! Фыркнув и развернувшись, она собралась гордо удалиться, но у меня уже упала планка, поэтому — всё. Финита ля комедия. Ещё никто и никогда не запрещал мне делать то, чего я искренне хотел. — Мы сейчас же… — зарычал я, подхватил девчонку и тупо понёс по улице, — сейчас же… пойдем… и купим тебе… чёртову… шубу!!! — Отпусти меня, амбал стероидный! — она кричала и извивалась в моих руках. — Поставь на землю, упырь! Куда ты меня тащишь?! Неандерталец! Пещерный человек! Дегенерат! Извращенец! Люди, помогите!!! Грабят-убивают-насилуют!!! Её крик стал привлекать народ, поэтому во избежание конфликта мне пришлось отпустить гадкую девчонку. Я и не заметил во время ругани, как мы покинули закоулки и вышли «в город». — Ну вот, добилась, чего хотела?! — зашипел я, крепко сжимая её предплечье. Мы встали у витрины какого-то магазина и продолжили спор. — Определённо — да! — Уокер поправила свободной рукой свой дурацкий пуховик, который перекрутился. — Ну что за идиотские принципы, Непризнанная? — У себя проси! — невозмутимо отозвалась она. — Я ни о чём тебя не просила, но ты с чего-то возомнил себя пупом земли и решил поиграть в благотворительность. Поэтому повторюсь — мне твои подачки из жалости не нужны. Стыдно идти со мной в таком виде — милости прошу! Водоворот знаешь, как вызывать. Адьё! Она махнула рукой и собралась уйти, но я дернул её, показывая, что отпускать не собираюсь. — Ты… — Не советую этого делать, — снова равнодушно сказала она. — Чего именно?! — Удерживать меня силой и привлекать внимание людей, — Непризнанная вдруг злорадно улыбнулась и кивнула, намекая, чтобы я тоже посмотрел в отражение витрины, куда смотрела она сама. — Видишь? Я выгляжу подростком. Очень привлекательной, молодой девчушкой. А вот рядом со мной трётся мужик неопределенного возраста — для дедули слишком молод, а вот являешься ли ты мне отцом… Этого никто не знает. — Тут она коварно прильнула к моему боку и погладила по груди, приобнимая второй рукой за талию. — Да, па-апочка-а-а? — сладко пропела мерзавка, делая вид, что тянется к моей щеке с намерением поцеловать. Не прошло и секунды, как пожилая пара, проходящая по улице мимо нас, начала шептаться. И мужчина, и женщина окидывали меня подозрительными взглядами, а старая перечница даже достала телефон и начала что-то там тыкать. — Твою мать, Уокер… — сквозь зубы процедил я, отлепляя от себя довольно хихикающую девчонку. — Всё, демон. Я пошла, а ты сам решай, что делать. — Непризнанная послала мне воздушный поцелуй и упорхнула в ближайший магазин. «Вот же несносная, гадкая, неугомонная, дерзкая, дрянная, сумасбродная девчонка!!!»~
— Этот?.. Или этот?.. Уокер поочерёдно поднимала руки вверх и рассматривала два свитера на плечиках: на одном было изображение Санты, на втором — оленя. — Кому вообще может понравиться такой дурацкий свитер? — фыркнул я, стоя рядом со скрещенными на груди руками. — И вообще, вся эта предновогодняя суета и подобные вещи с символикой — всего лишь маркетинг. — Ади точно понравится, — хихикнула Непризнанная и, чуть подумав, повесила Санту обратно на перекладину. — И никакой этот свитер не дурацкий! Смотри, какая крупная вязка! А цвета? А пряжа? В таком невозможно замёрзнуть! — Уокер, — с печальным вздохом произнёс я, — ты даришь парню свитер с изображением оленя. На его месте я бы подумал, что это намёк, и обиделся. — Но ты ведь не на его месте, — она глянула на меня из-под ресниц и коварно ухмыльнулась. — А будешь возникать, я и тебе свитер подарю. — Тоже с оленем? — уточнил я. — Нет, что ты, — она подмигнула, — тебе — с козлом. — Пф! Новогодних козлов не бывает, это я точно знаю. — Да? Хм, как странно… — она пожала плечами и отвернулась от меня, договорив: — Ты-то ведь существуешь… На мой тихий рык, родившийся в животе, девчонка лишь захихикала и поспешила к выходу. Когда количество разнообразных пакетов с подарками перевалило за норму, Непризнанная предложила зайти в последний магазин, а после вернуться в Школу. Этим последним оказался небольшой подвальчик, напичканный всевозможными товарами для творчества. Здесь было всё: нитки мулине, наборы для вышивки, спицы, пряжа, бисер, деревянные рамки и станки, краски, кисти, альбомы — и это только в одном отделе! Второй был заставлен стеллажами с книгами от пола до потолка. Именно туда я и направился, оставив Непризнанную, повизгивающую от счастья, копошиться среди всех этих человеческих приблуд. Стеллажи располагались по стенам отсека, а в середине находился небольшой прилавок, доходящий мне до пояса, тоже заставленный книгами. Я двинулся вправо и стал перебирать пальцами корешки. «Библия. О чём говорил Господь?» «Я вас умоляю! О чём бы он ни говорил, большинство из вас всё равно утонуло при всемирном потопе. А к автору вообще большие вопросы — ему-то откуда знать? Может, это кто-то из наших написал?..» Решив, что мне в любом случае это не интересно, я заснул толстую книгу обратно на полку и вытащил другую. «Человек, который принял жену за шляпу». Так, это что-то из психологии. «Как словить леща в домашних условиях?» Это вообще что-то странное… «Приготовление ядов и снадобий для любознательных» Допустим. А вот где вы этому научились, Э. Гроссе и Х. Вайсмантель? «Пенис. История взлётов и падений» Пожалуй, знать про падения мне пока рановато. «В лесу было накурено» О, а вот это надо подарить Малю... Так, книга за книгой, я продвигался вперёд, пока это занятие мне не наскучило. Встав перед центральным прилавком, всё так же, но уже без особого интереса, стал пробегать пальцами по книгам, как вдруг услышал знакомый голосок. Точнее, то ли возглас, то ли вздох, но исходил он определенно от Непризнанной. Подняв голову, я заметил и саму девчонку, увлечённо что-то рассматривающую в отделе с красками. Впрочем, разве в этом было что-то удивительное? Она ведь занималась живописью. Уокер была так воодушевлена, что я невольно засмотрелся на её сияющее лицо, глаза, что приобрели блеск, на губы, которые она кусала и не замечала, на длинные пряди волос, спускающиеся из-под шапки… — Кх-кх, — раздалось где-то сбоку, и я, очнувшись от наваждения, повернул голову. На меня сурово смотрела какая-то помятая женщина неопределённого возраста — ей могло быть как 40, так и все 70. Уловив мой недоуменный взгляд, женщина обрадовалась, что привлекла внимание, и ещё раз кашлянула, теперь уже с усилием: — Кх-кх! От неё веяло негодованием, которое дрожало на кончике шапки с помпоном. Очки на носу были мутными и чем-то заляпаны, и вся она была неопрятной и настолько широкой и приземистой, что напоминала смесь хоббита и гнома. Как она вообще протиснулась в проход между стеллажами? А ещё из-под её расстёгнутой куртки так несло прокисшим супом, что я невольно поморщился. Женщина закудахтала, переполненная возмущением и моей реакцией, и так сильно втянула носом воздух, что едва не рухнула в обморок от переизбытка кислорода. «Да чего ты ко мне привязалась, окаянная?!» Я быстро огляделся, оценивая — может, мешаю ей пройти? Но нет, мы находились по разные стороны от прилавка. А потом я опустил взгляд и увидел, что держу в руках издание, открытое на центральном развороте. Видимо, так увлекся наблюдением за Непризнанной, что не заметил, как машинально вытащил книгу. И какую! «Камасутра для продвинутых. Откройте для себя райское наслаждение!» Из книги на меня смотрели довольные мужчина и женщина, свернутые в такой невообразимый клубок, что мне пришлось вглядываться, чтобы угадать, где чья нога. «Нифига себе! Даже самые искусные бесовки никогда не выделывали ничего подобного. А ведь они мастерицы в плотских утехах…» — КХ. КХ. «А, ты всё ещё здесь…» Теперь женщина смотрела на меня, не скрывая бешенства, и я отвёл глаза. Да ну её, сумасшедшая какая-то. Уже на картинки в книжке посмотреть нельзя. Но стоило поднять голову, как я снова увидел вдалеке Непризнанную. Опустил взгляд. Поднял. Женщина откровенно зашипела, и тогда я понял, почему. Мужик, держащий в руках Камасутру и рассматривающий при этом девочку-подростка, явно вызывал подозрение. Для полного образа маньяка мне не хватало только засунуть руку в штаны и сквозь карман теребить член. Если пустить похотливую слюну, это уже будет перебор?.. — Что? — невозмутимо спросил я у блюстительницы порядка, повернувшись. — Тоже интересуетесь? Здесь много экземпляров, берите, не стесняйтесь, — и покачал книгу в руке. Женщина подавилась возмущенной слюной и захрюкала. — Или интерес есть, но нет партнёра? — Цвет её лица стал буквально баклажановым, а меня уже было не остановить. — Хотите, можем решить проблему вашего одиночества?.. — промурлыкал бархатным голосом и сделал вид, что двинулся к ней. Тётку вынесло из отдела, а потом и из магазина так быстро, что я успел только моргнуть. С громких хлопком стукнула дверь, а меня вдруг позвала Непризнанная: — Пойдем отсюда. Мы вышли на улицу, двинулись вдоль магазинчиков, и я заметил, что Уокер подозрительно притихла. Более того — ни одного нового пакета в её руках не прибавилось. — Ничего не понравилось? — равнодушно спросил, а сам следил за реакцией. Девчонка пожала плечами: — Понравилось. — А почему не купила? — Потому что я приобретаю вещи, не расплачиваясь за них деньгами своего королевского отца, а краду их! — раздраженно выдала она. «Ясненько. Ещё одна проблема вскрылась» — Но воруя все эти вещи, — я кивнул на пакеты, — ты так не переживала. — Это — подарки, — буркнула она. — Они не в счёт. — Значит, не в счёт будет и твой. Если что-то понравилось, сделай подарок и себе. Новый Год всё-таки скоро. — Нет, — Непризнанная покачала головой из стороны в сторону. — В этом месяце я и так превысила свой лимит, слишком много украла. Подожду немного и вернусь сюда в январе. Ничего страшного. Мы шли к тому самому тихому закоулку, чтобы призвать водоворот, но мне совершенно не нравилось, как заканчивался наш земной тур. Такое настроение никуда не годилось! Поэтому я отстал от неё и… — Ай! — вскрикнула Уокер, остановилась и повернулась ко мне. — Ты что это делаешь?! — Мщу, — злорадно улыбнулся я и запустил в неё ещё один снежок. — Ты… ой! Прекрати, это не… Ах! С ума сошёл?! Уй! Так нечестно!.. Я обстреливал её до тех пор, пока Непризнанная не бросилась вперёд по улице, оглашая её своим смехом. Вечерние сумерки, только-только наступавшие на город, окрашивали дома в сиреневые оттенки, под ногами скрипел снег, а меня захватил охотничий азарт при виде сверкающих пяток, которые стремились от меня сбежать. Воздух комками выходил из легких и повисал на холоде белесыми облачками. Тело разгорячилось и горело, кровь бурлила в жилах, и я не замечал, что бегу за Непризнанной с открытым ртом и сам гогочу во всю глотку. Внезапно она резко остановилась, повернулась ко мне и вскинула руку, пытаясь задержать. — Нет, стой!.. — только и успела выкрикнуть, а потом нас накрыла снежная карусель. Небольшая церквушка, которую при бегстве обежала Уокер, стояла на пригорке, а за ней начинался довольно крутой склон, который заканчивался пляжной полосой перед озером. Естественно, я этого не видел и затормозить не успел, поэтому снёс Непризнанную с ног, и мы покатились вниз, собирая снег за шиворот и под рукава. Всё закончилось, когда мы достигли линии пляжа и съехали к самому льду, покрывшему озеро. Пакеты с подарками, как крупа, были рассеяны по ближайшим сугробам. — Дурак! — Уокер задыхалась, но била меня руками по плечам, при этом лёжа на мне же. — Дурачина! Она почти ничего не видела, потому как шапка съехала на глаза, а волосы скомкались и торчали в разные стороны, заслоняя обзор, но девчонка продолжала остервенело лупить меня. В какой-то момент я одним резким движением перекатился и подмял её под себя, оказавшись сверху. Она моментально заткнулась и во все глаза уставилась на меня, насколько позволяла шапка. Тогда я аккуратно поправил её и убрал от лица мокрые, заснеженные волосы. Уокер только тяжело дышала и молча следила за моими действиями. Красная, запыхавшаяся и возбужденная, лежащая подо мной, она буквально магнитом притягивала к себе и молила о том, чтобы… — Нет… — выдохнула девчонка тихо-тихо, когда я уже почти поцеловал её, и просунула между нашими губами свою ледяную мокрую ладонь. — Почему это? — сквозь зубы рыкнул я, не отодвигаясь. — Потому что на морозе люди не целуются! — она надавила рукой мне на губы и чуть отпихнула от себя голову, при этом улыбаясь. Вот же хитрая бестия! — Ты разве не знал? — Тогда очень хорошо, что мы — не люди! — снова рыкнул я и сделал попытку наклониться к ней. — Говори за себя! — притворно возмутилась девчонка, никак не давая себя поцеловать, и тут же захихикала. «Ох, Уокер! Как же тебе нравится надо мной издеваться!» Она хотела сказать ещё что-то, но вдруг прекратила смеяться и восторженно уставилась в небо. Я, как мог, повернул голову и понял, что начался снегопад. Тихий, мерный и медленный. Мелкие снежинки буквально висели в безветренном воздухе, нехотя приближаясь к земле только из-за силы притяжения. И всё вокруг заволокло белым пятнистым ковром, ледяными гирляндами, спускающими свои нити вниз от седых и уже не различимых облаков. Я снова повернулся и посмотрел на Непризнанную. Она следила за движением снежинок, плавно танцующих в воздухе, и некоторые из них оседали на её лицо. Застревали в тёмных ресницах, у крыльев носа, возле уголков глаз, где чуть размазалась тушь. И в этот момент она была такой прекрасной, такой настоящей и живой, что у меня перехватило дыхание. Видимо, почувствовав мой пристальный взгляд, Уокер слегка опустила глаза и посмотрела на меня. Молча. Долго. Внимательно… — Губы обветрятся… — шептала, уже не останавливая моё приближение, — будут трескаться… болеть… — Я принесу тебе из лазарета все бальзамы, какие только там есть… — так же шепотом ответил я, согревая своим дыханием её кожу. Непризнанная только выдохнула, а я уже покрывал короткими поцелуями её лицо, щеки, нос, подбородок. Она слабо хихикала, что-то лепеча о щекотке, а потом глухо застонала, когда я прижался к её губам, и затихла. Палящий жар, так контрастирующий с морозом, растекался от касаний губ, перебегал от сплетённых языков в горло и ниже, ниже… Застревал в грудной клетке, томился там, а потом уходил в живот и пульсировал огненным комком. К паху, бедрам, и снова наверх, взрывал голову, заставляя биться там одну-единственную мысль, состоящую их трёх слов. Всего три — банальные и простые, ничего не значащие для обычных людей, но для меня они значили абсолютно всё. Плен. Свободу. Страх и желание. Счастье и беду. Три слова. Как мало в них смысла, если не знать, какую огромную силу они на самом деле в себе заключают. Что несут в себе своим признанием. Для меня. Для неё. Они настигали меня много раз, но только теперь я готов был принять их. Сознаться, впустить, огласить… Отступать больше некуда. Дальше — бездна, край, и шагать в неё стоит с открытым сердцем и без единой толики сомнений. А их не будет, я точно знал. Стоит облечь три этих слова в непреложный факт, сплести из них свой приговор, и я не отступлю. Никогда. Буду идти вперёд, буду добровольно ступать в капканы, чувствовать, как острые зубья впиваются в плоть, как кровь стекает из растерзанных ран, но дойду до конца. Потому что по-другому теперь просто не может быть… Потому что целуя эти обветренные, влажные, тёплые губы, жадно терзая их, я больше не мог закрывать глаза на правду. Потому что именно сейчас пришло время сорвать все призрачные маски и признать, что никакое это не влечение, не похоть, не спортивный интерес, не чувство собственности, не месть и не игра. Потому что дерзкая и невыносимая, ранимая и трогательная, упрямая, невозможная, решительная, скромная, честная, любая — до безумия, до дрожи в коленях и пальцах, до сладкой истомы и гнева, до судорог, до удушья, до ломоты и беспомощности — Она. Мне. Нравится.