***
Жаркое солнце сушило кожу, превращая её в ломкую корку. Губы горели, и даже ветерок, изредка долетающий с моря, не мог погасить или смягчить этот огонь. Но демон нежился на раскаленном песке с довольной улыбкой, будто не замечая обеденного пекла, в то время как остальные отдыхающие спешно собирали вещи и покидали пляж. Внезапно лицо Маля накрыла тень, стало свежо и мокро. Несколько капель упали на нагретую грудь и зашипели, а прохладные, влажные пальчики демоницы пощекотали ребра. Смеясь, Ости наклонилась и коротко чмокнула Маля в губы. — Уйди, русалка! — заворчал тот и отодвинул девушку в сторону, чтобы не загораживала солнце. — Хватит жариться, а то скоро превратишься в подгоревший бифштекс, — фыркнула Ости, нисколько не обидевшись. Села рядом на полотенце и задрала голову вверх, позволяя солнцу иссушить морскую влагу с кожи после купания. — Или что, так сильно скучаешь по адскому пеклу? — Она бегло посмотрела на демона. — Так давай вернёмся, если хочешь… — Нет, не хочу, — поморщился Маль, не открывая глаз. — Останемся здесь до самого конца каникул. — Хорошо, как скажешь, — пожала плечами демоница. Знала, что единственным желанием Маля было как можно дольше не видеть ни одного знакомого лица. Школа и её обитатели им обоим надоели до чёртиков. К тому же, хотелось максимально использовать это безмятежное время отдыха, посвятив его только удовольствию и налаживанию отношений. — Такая послушная стала, — внезапно Маль, словно сытый кот, приоткрыл один глаз и посмотрел на Ости с хитрой улыбкой. — Даже не верится. Ты ли это вообще? На мгновение демоница застыла, лицо покраснело, но вовсе не от солнечных лучей. Пару секунд Ости втягивала носом воздух, стараясь унять смятение, а потом взяла себя в руки. Широко улыбнулась и наклонилась к Малю, снова накрывая его лицо тенью. Мокрые волосы упали ему на грудь и прилипли к коже. — Ты знаешь, почему, — мурлыкнула она, склонившись к губам. — Знаю, — протянул он хриплым голосом, — вот только всё гадаю… надолго ли хватит твоей покорности? Ости дернулась и отстранилась. Маль снова её дразнил, как и все предыдущие дни, а она снова не знала, как на это правильно реагировать. — Определись уже, нравится тебе это или нет, — раздраженно заявила демоница, поспешно встала на ноги и отряхнула песок. — Пойду сполоснусь. А потом предлагаю пообедать: после плавания всегда дико хочется есть. Не глядя на Маля, Ости подхватила полотенце и быстро направилась к закрытым душевым кабинкам у границы пляжа. Проводив её молчаливым взглядом, демон усмехнулся, повернул голову и, вновь закрыв глаза, расслабленно растянулся на песке. Вот только идиллическая оранжевая пелена под веками больше не умиротворяла его. Вместо неё в сознании снова стали вспыхивать свежие воспоминания…Новогодняя ночь
Темно и холодно. В этом классе всегда так: угловой кабинет, предоставленный с двух сторон ветрам. Может, именно поэтому занятия по истории воспринимаются здесь так ярко: словно прошлое и в самом деле гладит учеников своими прохладными, костлявыми пальцами и заставляет размышлять о крови и войне, повторения которой никто из бессмертных не желал. Тихо скрипит дверь, Ости вздрагивает от пяток до макушки: слишком привыкла к тишине. К омертвелому холоду, обвивающему плечи, к темноте и лунным бликам на изморози окна. Оборачивается. — Ну? — раздаётся знакомый, хрипловатый и насмешливый голос от порога. — Кто здесь хотел меня видеть? Вслед за гостем в кабинет проникают звуки веселья из коридора, смех проходящей мимо толпы. А потом — снова тишина. Но при виде вошедшего сердце Ости так сильно бьётся, что кажется, сейчас оглушит их обоих. Маль покачивает бутылкой, в которой глифта осталось на самом дне, обводит взглядом кабинет и наконец видит застывшую фигуру у окна. — А-а, — тянет он, — ты… Слишком разочарованно. Слишком остро и больно, чтобы остаться на месте. Поэтому Ости неосознанно делает шаг вперёд и вскидывает руку в попытке остановить. — Нет! — Отчаянный окрик пробивает затылок развернувшегося демона и заставляет замереть. — Нет, не уходи… Маль матерится сквозь зубы. Матерится про себя, матерится вслух, шипит что-то о хитрой серокрылой девчонке, которую он бы хорошенько отшлёпал, если б не знал, что за это ему сразу же оторвут и руки, и голову. Злится, но уйти всё равно не получается. И не потому что пьян, не потому что голова кружится и темнота смазывается перед глазами, не потому что не видит дверь — видит. Он даже держится за ледяную ручку. Держится, а уйти никак не может. Ноги приросли к полу, бутылка тянет руку вниз, но тяжелее всего не она. Тяжело на сердце, в груди, там, где недавно свернулся и застыл огромный булыжник, мешающий и смеяться, и дышать, и жить… — Чего тебе? — говорит равнодушно, а сам поворачивается на месте. Прижимается спиной к закрытой двери. Уйти бы сейчас, хлопнуть так, чтобы дверной короб рассыпался на куски. Но он стоит и не двигается. Ненавидит себя, что остался, ненавидит за слабость и опьянение, которое не пускает, не даёт перешагнуть порог. Ненавидит её, что посмела остановить, что вообще делает вид, будто между ними не разверзлась пропасть. Будто между ними ещё что-то может быть. Ненавидит всех и за всё сразу. И всё равно смотрит на тёмную фигурку у окна, не в силах прекратить. — Решили же всё. — Ничего не решили! — мгновенно злится Ости и делает ещё один шажок вперёд. Преодолевает расстояние. Их нужно сделать всего десять, но то не шаги. То — километры, усеянные сталагмитами, по острым вершинам которых идёшь босиком, окрашивая минералы кровью. — Мы даже не поговорили! — А о чём нам с тобой говорить? — Маль огрызается, скалится, откидывает бутылку в сторону, и та с глухим стуком падает на пол. Воздух наполняет аромат елового глифта — терпкий, горький, словно лесные нимфы плакали и собирали в бутылку свои слёзы целый месяц подряд. — О чём, а?! Может, о том, что ты никогда не считалась со мной и ни во что не ставила? Что пренебрегала мной в угоду другим?! Ну так я говорил тогда, говорю и сейчас — так не будет! Не позволю делать из себя помойную тряпку, о которую каждая вшивая девка может вытирать ноги!!! Маль так сильно злится, что не замечает, как в кабинете становится жарко. Как температура взлетает вместе с громкостью его голоса. Как гнев и обида, накопившиеся за это время, выходят наружу помимо его воли. — Всё не так! — кричит Ости в попытке оправдаться и чуть не плачет. — Всё было совсем не так, Маль! — А по-моему, именно так всё и было, — цедит он сквозь зубы, в один момент теряя запал. Летит с вершины вулкана, на которую закинул его гнев, и больше ничего не чувствует, кроме опустошения. — Пусть… — шепчет демоница и делает ещё два шага. — Пускай. Ты вправе злиться… Но сейчас… Послушай, сейчас я… У меня было время осознать… понять… — Думаешь, мне интересно это слушать? Всё, что связано с тобой, больше меня не касается, — обрубает демон. — Чего ты бегаешь за мной? — спрашивает устало, разочарованно. Отталкивает руку подошедшей Ости, которой та несмело касается его плеча. — Ты расставила приоритеты. Разжевала их буквально по кусочкам и выплюнула мне в лицо. Так иди, ищи теперь утешения в объятиях Агнесс, раз мои тебя не устраивали! Снова злится, не может сдержаться и гневится вдвойне от этого. По замкнутому кругу. — Да не нужна она мне! — в отчаянье срывается Ости и тут же хватает демона за запястья. Сжимает с силой. — Никто не нужен, кроме тебя! — Оставь! — Демон срывается, встряхивает руками, сбрасывая её пальцы. Почти не может дышать от раскалённых эмоций, поэтому только шипит сквозь зубы, как змей. — Подруга у тебя одна — так, кажется, ты говорила?! Всё правильно. Подруга — одна, а мужиков много. Нашла же после Люцифера меня, найдешь и ещё одного трахаля. Не проблема. — Поворачивается, оставляя плачущую демоницу за спиной. Ищет вслепую ручку двери, потому что не видит ни черта — всё в каком-то огненном, душном тумане. — Хотя, — смеется хрипло и горько, — вряд ли кто-то сможет удовлетворить твои аппетиты так же искусно, как я. В этом ты определенно проиграла. — Да послушай же! — Почти обезумев, Ости хватает его за плечи и резко разворачивает к себе. Сталкивается с искажённым, перекошенным злобой лицом и пугается, уже готова отступить, сдаться… Но тут же отбрасывает секундную слабость. — Хватит делать вид, что между нами был только секс! Наши отношения держались не только на нём! Так что не смей так спокойно подкладывать меня под других, словно для нас обоих это нормально! Ты знаешь, что тебя мне никто не заменит! — Да? И почему же?! — рычит Маль и подается вперёд. Нависает над плачущей демоницей. — ПОЧЕМУ?! — Потому что… я… — Ости запинается, замолкает перед прыжком в неизвестность, но всё же находит в себе силы идти до конца. Поднимает блестящие, влажные глаза на демона и еле слышно выдыхает дрожащим голосом: — Потому что я люблю тебя. Такие простые слова, которые витали между ними несколько месяцев, но такие сложные для признания. Их было не разглядеть за пеленой похоти, за бесконечным сексуальным марафоном, за шутками друзей и разнузданным, развязным поведением. Не разгадать в разговорах ночами напролёт, во взаимопонимании и схожести взглядов. Не разобрать в суете привычной, праздной жизни, наполненной удовлетворением всех желаний и запросов по щелчку пальцев. Нет, для этих слов было не время… Эти чувства пока только росли, пускали корни и ждали, когда смогут прорваться сквозь гордыню, сквозь упрямый дьявольский характер и мировоззрение. И только теперь, когда жизнь перестала бить ключом, когда привычно шутить больше не получалось, как ни старайся, когда всё валилось из рук — время осознания пришло. И стоило сказать это вслух, стоило признаться, как в груди демоницы что-то оборвалось и ухнуло вниз, а на душе стало тоскливо, но безумно легко. — Повтори? Маль сверлит её своими глазами, что чернее ночи, цедит сквозь зубы и, кажется, не дышит. Только хмурится так, что сердце уходит в пятки. — Я люблю тебя, — покорно признает Ости и больше не боится. Даже если сейчас он оттолкнёт её и уйдёт, это признание уже принесло победу над самой собой. И освобождение. — И я без тебя не могу. Не хочу без тебя… За окнами взрывается салют, а тишину, что повисла в кабинете, можно рвать в клочья. Они смотрят друг другу в глаза — застывшие, напряженные, замершие — и буквально слышат, как мир вокруг с грохотом рушится. Как рассыпаются стены тюрьмы, в которую сами себя заключили. В одно мгновение Маль обхватывает шею демоницы ладонью и рывком приближает к себе. Впивается в губы — ждущие, открытые и покорные. Поцелуй, такой жгучий и долгожданный, такой вымученный и необходимый, растекается раскаленным металлом по нервам, по языкам, впитывается в поры. Демон подхватывает Ости под бедра, не прерываясь шагает вперёд и опрокидывает на парту. Задирает складки черного полупрозрачного платья, а демоница уже обвивает его талию ногами. Воздуха не хватает, но они ищут его не в кислороде кабинета, а друг в друге. Им больше не надо слов, теперь всё решают действия и жадные, всепоглощающие ласки… Ости услышала стук двери, а вслед за ним щелчок замка. Стоило демонице развернуться и удивленно вскинуть брови, как она наткнулась на обжигающий взгляд Маля. Демон ворвался к ней в кабинку, буквально пылая огнём, и здесь моментально стало так жарко, что прохладный проточный душ уже не спасал. Ости рвано выдохнула, опустила глаза вниз и выдохнула ещё раз, когда увидела предельную степень возбуждения демона. Ни слова не говоря, упала на колени перед Малем и, осыпая беглыми поцелуями его живот, потянула плавки вниз, освобождая напряжённый член. Впилась ногтями в пресс демона и только успела облизнуть гладкую головку, как Маль жёстко рванул её наверх за руки. — Нет. Сразу. Его тон не терпел возражений, да Ости и не собиралась возмущаться. Позволила грубо развернуть себя лицом к стене и вжать грудью в тонкую пластиковую перегородку. Маль даже не стал снимать её бикини — просто отодвинул полоску, бегло прошёлся пальцами по внутренним складкам, где уже смешались вода и смазка, и раскрыл половые губы. Ости успела только охнуть, как демон, рыча, вошёл на всю длину, вызывая вскрик боли. Не щадил её, не давал привыкнуть, только брал своё, не считаясь с ощущениями девушки. Он был чертовски зол. Разъярён и возбужден — это Ости почувствовала сразу, стоило Малю ворваться к ней. Но за последние дни такое поведение демона стало привычным. Маля всё ещё штормило, он был то ласков с ней, то груб, словно до сих пор не простил и таким образом наказывал за всё, что им пришлось пережить последний месяц. Ости и сама корила себя, поэтому терпела. Позволяла обходиться с собой жёстко, шутить, подкалывать и трахать вот так — с разбега, когда ноги подгибаются и в животе всё скручивает. Редкие отдыхающие, задержавшиеся на пляже, с ужасом смотрели на шатающуюся кабинку и спешно обходили её стороной. Звуки, которые оттуда доносились, были не только недвусмысленными, но и откровенно пугающими. Словно душ решили принять два обезумевших зверя, уставшие слоняться по джунглям, а не люди. Хотя откуда им было знать, что в какой-то степени так всё и было? Совершенно по-животному Маль звонко хлестнул ладонью по упругой ягодице Ости. На нежной коже тут же остались следы — красные, чёткие… Но словно этого было недостаточно, он натянул полоску бикини на себя и вверх: она впилась в промежность, в нежную плоть, вгрызлась в неё и вызвала очередной вскрик. Маль действовал быстро и безжалостно. Вбивался в демоницу в таком бешеном темпе, что сила трения могла вызвать искры. Намотал бедную ткань трусиков на кулак, словно это были поводья, а Ости — породистой скаковой лошадью, а не девушкой. Но ей было всё равно. Боль и колючее удовольствие так сильно смешались, что перед глазами плыли разноцветные круги. Жаркое, разгоряченное тело Маля, прижатое к её спине, контрастировало с потоками воды и холодной стеной, о которую она безостановочно терлась оголённой грудью и терялась, терялась в ощущениях, уносящих её из реальности. — Теперь я имею достаточное значение в твоей жизни? Хриплый шёпот прозвучал над самым ухом, губы задели ушную раковину, а ягодицу снова обожгло яркой, простреливающей болью от шлепка. — Да!.. — задыхаясь, еле-еле проговорила демоница и закатила глаза. — Будешь меня слушаться?! — Да-а-а! Безумие вышло на новый уровень и стало закручиваться в воронку внизу живота, грозя снести на своём пути и этот пляж, и даже страну. — Будешь предана и верна мне?! — Да!!! Ладонь обхватила шею, сдавила, лишая кислорода, потянула назад и вынудила упереться затылком в плечо. Мокрые волосы облепили лицо Ости, мешая видеть, но и без них всё стремительно погружалось во мрак. — Выйдешь за меня?! — Да! Да! ДА!!! Дикая скачка взлетела до высот и разверзлась феерическим оргазмом, который пронёсся по телу судорогой. Они закончили вместе — как и всегда, как было с самого начала — с рычанием, криком и звёздами в глазах. Продолжая дрожать, Ости обмякла и расслабилась в руках Маля. Наслаждалась затихающими отзвуками удовольствия, мокрыми и горячими губами демона, прижатыми к её щеке, его хриплым, тяжелым дыханием. А когда мир стал обретать свои привычные очертания, вдруг осознала последний вопрос и распахнула глаза. — Ч-что?.. — прерывисто прошептала и, чуть отодвинувшись от Маля, повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ч-что… ты сказал?.. — Поженимся? — совершенно спокойно ответил тот, словно спрашивал, что она будет есть на обед. — Через два года, сразу после окончания Школы. — Но… я… Ости так опешила, что никак не могла прийти в себя. Продолжая ошарашенно смотреть на демона, повернулась к нему всем телом и обвила руками талию. — Что — ты? — усмехнулся тот. — Ты сказала «да». — Шепфа… Но почему? Как… — А что такого? — едва заметно пожал плечами Маль. — Я собираюсь провести с тобой остаток вечности, потому что точно знаю — другая демоница мне не нужна. Так зачем тянуть? — Но… — снова осторожно проговорила Ости, не смея поверить в услышанное, и машинально закусила губу в страхе задать следующий вопрос, — значит ли это… значит, ты… ты меня тоже любишь? Маль нахмурился и скривился. — Очевидно же. Я только что предложил тебе выйти за меня замуж! — Тогда скажи это! — Ости не смогла сдержать довольной улыбки и прильнула к демону всем телом. — Скажи! Хочу услышать… — прошептала, пощекотав дыханием его губы. — Хоть разочек. Ну пожалуйста… Маль недовольно оскалился, сдавил её талию ладонями и шумно выдохнул. — Ты дура и истеричка. Таких законченных стерв даже в Аду днём с огнём не сыщешь. Ещё ты бываешь невыносимо глупа и можешь выбесить одним только словом. — Ости возмущенно зашипела и вонзила острые ноготки в бока демона. — Но я тебя люблю, — закончил он с тяжелым вздохом сожаления. Демоница радостно потянулась к нему, чтобы поцеловать, но Маль её остановил: — Однако имей в виду — больше повторять не буду. Я говорю это сейчас. Скажу ещё один раз у алтаря, сразу после того как Архидемон соединит наши жизни. Но потом — не жди. Если когда-то это изменится, я тебе сообщу. А до того момента можешь не сомневаться в моих чувствах. Он едва успел договорить, как Ости, наконец, смогла поймать его изогнутый в недовольстве рот и накрыла поцелуем. Обняла так жадно и сильно, что мышцы отозвались ноющей болью, но ничто не могло перекрыть чувство невероятной эйфории, полыхавшей в груди. Возможно, для кого-то подобные слова показались бы слишком сухим или даже обидными, но демоница точно знала: это — самое душевное признание из всех, которые Маль мог себе позволить. И его ей было достаточно для абсолютного счастья.***
Вики
Чашка горячего чая в руках приятно грела пальцы. Я сидела на подоконнике в комнате и пыталась собрать мысли в кучу этим ранним утром. Мими по-прежнему не вернулась, поэтому разобраться в себе я могла без помех. Другое дело, что не очень-то получалось: в голове всё смазалось и плыло, думать совсем не хотелось. Внезапно на улице раздался странный звук. Именно странный, потому что я никак не ожидала услышать во дворе небесной Школы зимним утром… гитарный аккорд. Недолго думая, я отставила чашку в сторону и прижалась лицом к стеклу. А там… «Мама ро́дная! Это ещё что за маскарад?..» Люцифер, собственной персоной, восседал на недовольно переминающемся Сыре прямо под моими окнами. Да не просто восседал, а был одет в какой-то нелепый костюм тореадора с меховым воротником, на голове — сомбреро, а в руках — самая настоящая гитара. Но больше всего меня поразили его пышные усы, которые невероятным (магическим, видимо) образом отрасли за одну ночь. «Ёшкин крот! Пресвятые угодники…» Я почувствовала, как мои щёки налились кровью и вспыхнули. Наверно, я должна была испытать испанскую страсть при виде такого романтичного демона, но испытала лишь испанский стыд. Попыталась даже незаметно отлипнуть от окна, чтобы не дай бог никто не подумал, что Люцифер припёрся ко мне, но не успела. Демон поднял голову, увидел меня и, широко улыбнувшись, снова ударил по струнам гитары. — Уокер! — громогласно взревел он, наверняка разбудив всех студентов в общежитии. «Всё. Теперь каждая плешивая собака в Школе будет знать, что этот концерт устроили в мою честь…» Закусив губу, чтобы то ли не расхохотаться, то ли не расплакаться, я открыла окно и махнула демону рукой. Он обрадовался и, перехватив гитару удобнее, внезапно начал исполнять песню. «Что, блин, происходит?! Ночью произошло обморожение не члена, а мозга? Не долетел до комнаты и ударился головой о стену?!» Пока я размышляла и одновременно слушала, невольно отметила про себя, что играть демон умеет, да и голос хорошо поставлен — такой низкий баритон, бархатный и обволакивающий. Он бы отлично спелся дуэтом с моей мамой, наверняка собирали бы аншлаги на концертах… — Заткнись! — донеслось с третьего этажа. Кажется, остальным студентам не очень понравилось такое пробуждение. — Дайте поспать! Каникулы же! — Кто там издевается?! Люцифер не обращал внимания на рассерженных учеников и продолжал петь, пока кто-то очень смелый не кинул в него подушкой прямо из окна. Она отскочила от лица демона, прервав серенаду, но не успела упасть на снег, потому что Сыр тут же с готовностью перехватил её налету и проглотил. А потом довольно отрыгнул крохотную струю пламени прямо в окно смельчака. Оттуда раздался слабый писк и повалил лёгкий дымок. — Что происходит? — сквозь смех спросила я, обхватывая озябшие плечи. На улице-то мороз! — Просыпайся, Непризнанная! — Люцифер с широкой улыбкой откинул гитару в сугроб и развел руки, приглашая прыгнуть к нему в объятия. — Спускайся ко мне! — Так я не сплю! — снова засмеялась я. — Сам же видишь! — Пожар! — завизжал кто-то. И действительно: дымок из той самой комнаты превратился в черный и густой столб. Он начал поглощать двор и скрыл в своих клубах демона и дракона. — Вики! — Люцифер тревожным голосом позвал меня откуда-то из этого дыма, и моё сердце зашлось от беспокойства и паники. А ещё встрепенулось птицей, потому что демон впервые назвал меня по имени. И стало так сладко, стало так холодно… — Вики! Просыпайся, говорю! Мир стал рассыпаться на осколки и меркнуть. Я сонно открыла глаза и вдруг увидела над собой Мими: она держала меня пальцами за плечи, а от её энергии исходил приятный кисло-сладкий аромат малины. — Ты вернулась! — хрипло воскликнула я. Демоница рассмеялась и склонилась ко мне, быстро расцеловав в обе щеки. — Ага. — У-у-у, ледышка!!! Чего такая холодная?! Продолжая смеяться, Мими встала с моей кровати и отошла к столу. — Конечно холодная! С улицы же пришла. Действительно, на ней был свитер и болоньевые штаны, а волосы заплетены в косу. — Который час? — просипела я, сев на кровати, и помотала головой, чтобы прийти в себя. Приснится же такое! Неужели ночные события оставили во мне такой глубокий след, что теперь Люцифер будет являться ко мне во снах и творить подобную лютую дичь?! — Половина десятого, — откликнулась Мими, наливая в чашку кипяток. — У тебя есть двадцать минут, чтобы умыться, позавтракать и одеться. Сэндвичи я захватила из дома, чай налила, так что твой завтрак готов. Вставай! — Она обернулась ко мне и снова улыбнулась. — Ты собрала вещи, как мы договаривались? — Угу, — я кивнула головой в угол, где стоял наполовину набитый рюкзак. Потом нехотя встала, потянулась и поплелась в ванную. При одном взгляде на душевую меня снова кинуло в дрожь и стало стыдно. Я потому и не выспалась, что добралась до кровати только к середине ночи. Интересно, а у демона получилось сразу уснуть?.. — Мими… Э-э… Я чего-то не понимаю. Мы идем в поход? — Да. — На два дня, в лес? — Ага. — Тогда… К чему всё это?! Я подцепила пальцем красное коктейльное платье до колен и с недоумением посмотрела на подругу. К тому времени как я умылась и позавтракала, она уже успела разворошить мой рюкзак и собрать его заново, уже на свой лад. — Потом узнаешь, — совершенно спокойно отмахнулась она и продолжила копаться в шкафу, то и дело выкидывая оттуда мою одежду. — Нашла! Блин, Вики… — демоница недовольно скривилась, покачивая вещь в руке, — он у тебя всего один, что ли? На все случаи жизни? А, ладно, сойдет. Потом займусь этим вопросом… — Чтоб ты знала — я только что начала паниковать, — уведомила я Мими, глядя на то, как она сворачивает мой единственный купальник для бассейна и кладёт в рюкзак. Таким образом, с помощью демоницы в нём оказались не только запасной свитер, предметы гигиены, домашние шорты с футболкой и кеды, но и туфли-лодочки, платье, купальник, а также комплект праздничного белья с кружевами. Отличный набор, блин. Самое то для зимнего леса! Когда Мими застегнула молнию на рюкзаке и довольно улыбнулась, я уже окончательно уверилась, что меня откровенно дурят. — Ты серьёзно? — скептически спросила подруга, когда я при ней начала натягивать колготки, а на них — привычные джинсы. — Собралась в этом наматывать километраж по морозу? Не боишься застудить свой пирожок? Не успела я возмутиться, как Мими открыла большой пакет, стоявший возле кровати, достала оттуда одежду и кинула в меня. Это оказался зимний болоньевый комбинезон и такая же спортивная куртка до бёдер. — Вэк?! — я выпучила глаза. — Что смотришь? — Мими усмехнулась. — Зная тебя, я всё предусмотрела. Как и договаривались: с тебя — согласие на поход, с меня всё остальное. Так что теперь я за тебя спокойна. Ты укомплектована, детка! Когда мы — полностью одетые и готовые, с рюкзаками за спинами — спустились во двор, там уже собралась небольшая толпа. К нам присоединились Ади и Лора с Энди. Куда ж без них. — Я называю имя из списка, вы подходите ко мне. — Фенцио, кутаясь в плотную зимнюю мантию, поёжился и окинул учеников взглядом: идущих в поход было не очень много, около двадцати человек. Все закивали. Учитель развернул пергамент, и в этот момент справа от него встал Архангел — один из стражников Цитадели. Я заметила ещё двоих у стены Школы, но не удивилась. По словам Мими, это был не совсем обычный поход. А всё потому, что перед выходом каждому из участников ставили на запястье печать Шепфа, которая обычно хранилась в Цитадели среди других ценных реликвий. В такой день её доставали из сокровищницы, доставляли в Школу под охраной и тщательно следили за использованием артефакта. Суть печати заключалась в том, что на определённое время она лишала бессмертных способностей. Попросту говоря — превращала в обычных людей. Исчезали крылья, энергия, регенерация, нельзя было использовать внутренние дары, читать мысли и так далее. Студенты отправлялись в поход исключительно в качестве простых смертных. И если Непризнанные, как бывшие люди, не видели в этом проблемы, то для Чисторожденных прожить несколько дней без своих привычных сил было смерти подобно. — Не понимаю, — проворчал Ади, когда Фенцио отогнул его рукав и поставил печать на запястье. — Зачем все эти сложности?! — А затем, — в тон ему пробурчал учитель, делая пометку в списке, — чтобы вы, чисторожденные, имели представление о простой жизни. И не задирали нос! Перед Шепфой все равны, ясно? А вам не помешает хоть раз в году поубавить спесь и на своей шкуре испытать все тяготы человеческого существования. Непризнанные в толпе тихо захихикали, и Ади тут же принялся разгневанным взглядом искать самых самоуверенных. Когда печать поставили мне, я почувствовала мгновенное жгучее покалывание в руке, которое стремительно распространилось по всему телу. Оно быстро прошло, уступив место… тяжести. Это было довольно неожиданно. Видимо, я уже так привыкла к некой легкости от крыльев, к внутреннему ощущению силы, к магии, бегущей по венам, что, снова обратившись в человека, испытала почти разочарование. Пришлось заново привыкать к «ущербности». — Отлично! Все на месте. — Фенцио свернул список и сунул его в карман мантии. — Теперь идите к левому флигелю, там мастер Геральд выдаст вам… — Подождите! — Громкий окрик Люцифера так неожиданно взорвал утреннюю тишину, что я вздрогнула. — Не все на месте. Я тоже иду! Демон прорезал толпу и быстро подошёл к учителю. Фенцио откровенно скривился. — Ничего не знаю, надо было раньше записываться. У нас на тебя палатки не предусмотрено. — У меня своя, — усмехнулся Люцифер и скинул с плеча ему под ноги один из двух рюкзаков. Фенцио поскрипел зубами, прошипел что-то про наглых папенькиных сынков, но потом всё же плюнул и со злостью поставил печать. — Всё! Валите отсюда… Раздраженно вздрогнув всем телом, ангел подхватил за лямку палатку и потащил к драконам, которые топтались на поле. Как объяснила Мими, в пеший поход идут только ученики во главе с Фарбио, школьным тренером. Фенцио же снаряжает драконов, вешая на них палатки, провизию и прочий инвентарь, и летит с ними до перевалочного лагеря, где будет наша первая ночёвка. «Вот вроде и хотят научить бессмертных уму-разуму, и всё равно жалеют. Люди-то сами на себе всё тащат — и котелки, и спальники. А мы, кроме рюкзаков с личными вещами, ничего не понесём…» — Лыжи?! — завопила я, когда подошла наша с Мими очередь и Геральд выдал две пары. — Издеваешься?! — А ты что хотела? — усмехнулась она, села на лавочку и стала впихивать ботинок в крепление. — Просто так топать по сугробам? Ты хоть представляешь, какой они глубины в лесу? Я хотела ответить и осеклась. Нет, правда. А чего я хотела? Это всё мой фатализм. Сказали «идём в поход», я и пошла. Не уточнила — куда, каким образом, что там будет, — всё равно! А потом по ходу дела офигеваю от деталей. Хорошо ещё, что всё это время продолжала заниматься в спортзале с Лорой, так что, надеюсь, худо-бедно доползу до лагеря к ночи. — Готова? Я в очередной раз за это утро вздрогнула, когда за спиной раздался голос Люцифера. Спешно обернувшись, чуть не врезалась в его воротник носом и сразу же отступила на шаг назад. В памяти предательски вспыхнули обрывки сна, но я мысленно прогнала их, не забыв покраснеть, конечно. — Готова, не готова… Деваться уже некуда. — Пожав плечами, принялась рассматривать демона. — Не знала, что ты тоже пойдешь. — Я и сам не знал до вчерашнего дня, — широко улыбнулся он и натянул перчатки. Приглядевшись, я заметила, что Люцифер выглядел немного помятым. Кажется, этой ночью бессонница мучила не только меня: глаза демона тоже были чуть припухлыми, словно он уснул лишь под утро. И от этого знания почему-то в груди разлилось тепло. Словно мы с ним — одни-единственные — хранили очень большой секрет. Хотя… Так ведь оно и было. Очень большой и очень горячий секрет…~
Скр. Скр. Скр. Скр. Шурх. Шурх. Шурх. Шурх. Скрипел снег под ногами. Скрипели корабельные сосны, покачиваясь на ветру, ели сыпали белые хлопья на лыжню со своих колючих лап. Скрипели болоньевые штаны, терлись друг о друга и погружали в транс. Сегодня было пасмурно, но хмурое небо и периодический тихий снегопад настраивали на полное умиротворение. Кто-то из учеников переговаривался вполголоса, кто-то шипел и матерился, что устал, а я слушала. Слушала лес, это бесконечное «скр-скр-скр», дыхание зимы и… сплетни. Даже если бы не хотела, всё равно узнала бы, что Люцифер сегодня — претендент номер один на обсуждение. И эта тема перегнала по рейтингу даже сам поход: поголовно все студенты хоть разок, но обменялись тихим вопросом, зачем сыну Сатаны понадобилось идти с нами? Демон никогда не отличался рвением к общественной жизни, так что же заставило его пересмотреть свои взгляды? Периодически я искоса поглядывала на Люцифера, который шёл чуть впереди, и спустя часа два до меня дошло. Так вот зачем он спускался на землю вчера! Чтобы подготовиться! Наверняка у него так же, как и у меня, не было заранее припасено этой зимней спортивной куртки и штанов. Да и палатку он вряд ли держал у себя под кроватью (скорее там обнаружится гора порно-журналов). Только обо мне позаботилась Мими, обеспечив всем необходимым, а Люцифер занялся вопросом самостоятельно. «Так он вернулся в Школу раньше положенного из-за похода? Или как?.. И действительно, откуда такой внезапный интерес к туризму?» Я так задумалась, что прозевала момент, когда демон обернулся через плечо и поймал мой очередной взгляд. Несколько секунд он просто смотрел, а потом та-а-ак улыбнулся, что я запнулась, нечаянно отвела лыжу в сторону и моментально рухнула лицом в сугроб. Хорошо, что Мими шла следом и поспешно подняла меня обратно, не забыв отряхнуть. Движение мы продолжили, но посмотреть на Люцифера ещё раз меня не заставили бы даже под пытками. Как вообще в одной только улыбке можно было передать воспоминания о нашем ночном помешательстве?! Да ещё так чётко, в деталях, в красках и даже пальцах… В общем, стыдливый румянец с моих щек прошёл, только когда мы заприметили среди деревьев огни лагеря. Сумерки к этому моменту превратились в плотную темноту, лыжню было едва видно, но Фарбио тщательно проследил, чтобы все ученики вышли на небольшую полянку, обрамленную еловой стеной. Здесь горели несколько костров, а по кругу стояли собранные палатки. — Добро пожаловать, — прокряхтел Фенцио. И словно повторив за ним, коротко рыкнули Сыр и Дыр, которые топтались за границей лагеря. Когда мы, уставшие и вспотевшие, кое-как подтянулись к учителю, греющему руки у огня, он по списку указал каждому на его палатку. Все они были двухместные, даже у Люцифера, хотя мне лично было непонятно, почему он выбрал именно такую. «Интересно, он купил двухместную, потому что не привык себя ни в чём ущемлять, даже в размерах палатки? Или… собрался ночевать не один?..» Я так сильно зарделась от одной только мысли о возможных планах демона на ночь, что физически подняла руки и помахала ими над головой, прогоняя жаркие видения. Несколько учеников покосились на меня с недоумением, но я слишком устала, чтобы оправдываться или казаться нормальной. Вместо этого нашла палатку, которую мы делили с Джессикой (Непризнанной с моего потока) и закинула туда рюкзак. Потом сняла лыжи, заползла внутрь и вознамерилась немного полежать, чтобы мышцы перестали так сильно ныть, но всё пошло не по плану. В палатке было так тепло от газового обогревателя, который кто-то любезно включил заранее, что ночной недосып дал о себе знать, и меня мгновенно затянуло в липкую, вязкую тьму.***
Люцифер
— Клёвая… — протянул один из Непризнанных, косясь в сторону моей роскошной новенькой палатки. Я хмыкнул. Ещё бы: наследник Преисподней не может позволить себе что-то такое же убогое, как эти школьные дешёвые недоразумения. Да на них только дунь — сразу рассыпятся. Кажется, стоит намекнуть Геральду, что пора обновить инвентарь, если учителя хотят и дальше устраивать свои рождественские походы. — Передай хлеб, пожалуйста, — тихо попросили сбоку. Я повернулся и увидел симпатичную девчушку из Непризнанных, которая с меня весь день глаз не сводила. Такая скромница, удивительно, как вообще нашла в себе смелость сесть рядом и заговорить. Я толкнул коленом Ади и указал головой на миску. Тот всё понял и передал хлеб, который я с вежливой улыбкой вручил девушке. Она покраснела, тоже улыбнулась и, видимо, хотела что-то сказать, но пришлось её ненароком оборвать: знакомиться и флиртовать в этом походе с другими Непризнанными не входило в мои планы. — Куда это ты? — удивился Ади, когда я резко встал и направился в сторону леса. — Куда, куда… Сам подумай. — Далеко не заходи! — предупредила Мими выкриком в спину. — Выбирай дерево поближе… «Дьявол, Мимилена! Мне же не пять лет. Следила бы лучше за своей подружкой, которая любит влипать в неприятности, а не за мной!» Ворчал про себя я скорее по привычке. Демоница, как и все, думала, что Уокер по-прежнему спит в палатке, поэтому и не волновалась. И только я, случайно посмотрев десять минут назад в ту сторону, заметил, как девчонка выползла наружу и поплелась в лес. Пока она дрыхла, остальные в лагере успели вскипятить воду, сварить походный ужин и даже поесть, рассевшись на брёвнах вокруг костров. Успел всё это сделать и я, а теперь вдруг почувствовал нехорошее томление в груди. Чтобы сходить в туалет зимой, много времени не надо. Мороз так прихватит самое драгоценное, что волей-неволей поспешишь закончить свои дела как можно быстрее. Однако я не только поел, но и покурил, а Непризнанная так и не вернулась. «Волки загрызли, не иначе» — мелькнула шутливая мысль, только почему-то смеяться не захотелось. Ночь, темнота, холод. А если прибавить сюда вечную Уокеровскую невезучесть, так вообще стоило перейти с шага на бег. Долбаная печать лишила меня возможности видеть в темноте, поэтому пришлось воспользоваться карманным фонариком. Эта затея с обращением в человека вообще не выглядела удачной при поиске — ни энергию почувствовать, ни взлететь, ни применить способности. Пришлось рассчитывать исключительно на собственные мозги. Из всех следов, оставленных по периметру лагеря, я нашёл цепочку, уводящую вглубь леса, и пошёл по ней. Через несколько минут, когда даже мне стало не по себе в этом лесном морозном мраке и мёртвой тишине, я внезапно различил приглушённые вздохи. Понадеявшись, что не застану девчонку за естественными потугами, рискнул и осторожно обошёл огромную пушистую ель. Непризнанная сидела на корточках (одетая, слава Дьяволу!) рядом с пушистыми нижними ветками и судорожно дышала на руки. «Про́клятые архангелы… Да с тобой, девочка, не жизнь, а сплошная сказка!» — Тепло ли тебе, де́вица? Тепло ли тебе, красная? Де́вица завизжала со всей дури и мгновенно вскочила на ноги. Кажется, ещё чуть-чуть, и её глаза могли бы вывалиться из орбит. — Ты… ты… ты… — задыхаясь и заикаясь одновременно, Уокер глотала ртом воздух. — Я, я, я. Да. — Я нахмурился. — Чего сидишь тут? Морозко ждёшь? Так спешу огорчить — из всех седовласых стариков на километр в округе здесь есть только Фенцио. А он вряд ли одарит тебя богатым приданым. Зато огреть по маковке волшебным посохом точно может. — Дурак! — Непризнанная, наконец, пришла в себя. — Я просто… немного заблудилась. — Господи. Как же прозаично… — выдохнул я и закатил глаза к чёрному небу, мелькающему среди деревьев. — В трёх соснах? — Это уже адресовалось девчонке, которая смутилась. — Причём, заметь — буквально. Раз. Два. Три… — Хватит! — вспыхнула она, отворачиваясь, и забубнила: — Я хотела отойти подальше, чтобы не столкнуться ни с кем. Ну, сам понимаешь… Шла, шла… А когда всё сделала, поняла, что не вижу костров. Вообще ничего не вижу, даже следов. А фонарь с собой не взяла… — И перчатки, — нахмурился я, глядя, как она растирает покрасневшие ладони. Делать нечего, пришлось отдать свои. — И перчатки, — Непризнанная кивнула с благодарностью и поспешила их надеть. — Ну блин! — тут же сорвалась, притопнув ногой. — Я же не думала, что так получится! Хотела быстро всё сделать и вернуться… — И вот очень плохо, что не думала, Уокер! «Думать» в твоём случае — это определяющий фактор для выживания! Она надулась и шумно задышала, но всё же решилась спросить: — Как ты меня нашёл? — По журчанию ручейка, — я усмехнулся, а Непризнанная моментально вспыхнула. — Врёшь! Я не здесь это делала, а в другой стороне! — Да? А почему тогда ширинка до сих пор расстёгнута? Я направил тусклый луч фонаря ей на пах, и девчонка тут же стыдливо натянула край куртки до самых бёдер. — Замок заело! Там что-то застряло, и я не смогла… в темноте… Да пошёл ты!!! Окончательно психанув, она ринулась быстрым (насколько позволяли сугробы) шагом куда-то в лес. Видимо, рассчитывала найти лагерь путем интуиции. — Эй, Непризнанная! — окрикнул я, еле сдерживая смех. Она обернулась и одарила меня гневным взглядом. — В другую сторону. Откровенно зарычав в голос, девчонка ломанулась обратно прямо сквозь тяжелые еловые лапы, а я, всё-таки расхохотавшись, пошёл следом. Уже почти нагнал, чтобы схватить её как котенка за шкирку и понести, но вдруг потерял из вида. Деревья здесь внезапно выросли плотной стеной, а свет дурацкого фонаря почти не помогал. Мне показалось, что я начал паниковать, но по-настоящему это произошло ровно через секунду, когда впереди раздался отчаянный вскрик и треск. Не помня себя, я мгновенно продрался через ветви и едва не задохнулся. В маленькой низине оказался замерзший источник, под лёд которого успешно провалилась Непризнанная. И теперь, прямо на моих глазах, медленно погружалась в мокрую снежную пасть — сначала по грудь, по ключицы, по шею… Она в ужасе глотала воздух открытым ртом и смотрела на меня — испуганно, ошалело, и вместе с тем как-то обреченно. Словно прощалась со мной, покорно принимая свою участь. На самом деле прощалась. Мысленно я вспомнил все маты, которые знал, и даже придумал парочку новых. А в реальности — рванул вперёд, кое-как схватил девчонку за капюшон и вытянул. Как сам не провалился, не знаю. Надо будет поставить черную свечку в Храме Сатаны, когда загляну домой. А пока… Пока я подхватил на руки Непризнанную, которая пребывала в полнейшем шоке, поэтому даже не моргала, и в состоянии аффекта потащил её к лагерю. Благо костры уже виднелись за деревьями. У самой границы поляны с нами чуть не столкнулась худенькая блондинка, которая внезапно вынырнула из темноты. — Вики! — Она явно узнала мою подопечную и ужаснулась. — Я как раз пошла тебя искать… А что… — Всё нормально… Джесс… Иди… спать… — стуча зубами ответила Уокер, с трудом размыкая бледные губы. — Да что случилось?! — не отставала девушка, едва поспевая за моим быстрым шагом. — Что, что… — не утерпел я, — твоя подружка решила искупаться, не дожидаясь Крещения, вот что! — Надо же что-то делать… И ангел Фенцио уже улетел… Может, разбудить мастера Фарбио? — причитала блондинка, семеня за мной, пока я пересекал притихший лагерь. Все уже разбрелись по палаткам, никто не пел, не ел, не пил и не травил байки перед кострами. Полное опустошение. Повезло. — Тебе же сказали, Джесс, — так ведь, кажется? — Иди спать. Всё нормально, — процедил я. — В смысле? Как это — спать?! А… Вики?! — Она переночует у меня. — А… А-а-а… — вдруг смутилась девушка. — Да не в том смысле! — рявкнул я. — Моя палатка теплее и качественнее всех ваших, вместе взятых! У меня есть запасной обогреватель и два термо-одеяла! Или хочешь, чтобы я оставил Уокер с тобой? Уверена, что сможешь позаботиться о ней лучше меня и утром не придётся отчитываться перед Фенцио, почему у тебя в палатке лежит окоченевший труп?! — Н-нет, нет… Ты прав, — залепетала испуганная Непризнанная и быстро коснулась плеча подруги. — Всё будет хорошо, Вики… Блондинка проводила нас взглядом и, кажется, пошла к себе. Этого я уже не видел. Но почему-то был уверен, что болтать лишнего девушка не станет — не тот характер. Едва запихнувшись вместе с Уокер в палатку, я сразу же закрылся на молнии и включил газовый фонарь, болтавшийся сверху. Здесь было тепло, потому что обогреватель работал ещё с ужина. И вообще я позаботился о ночёвке заранее: расстелил четыре плотные пенки на полу, достал одеяла, подушки и совместил спальники — свой и запасной. Как знал, блять! Непризнанная, скованная в своей мокрой замерзшей одежде, будто кукла лежала на спине и только хлопала глазами. — Ничего, ничего. Сейчас… — бормотал я себе под нос, спешно раздевая её. Обледеневшая куртка полетела в угол, за ней — такой же комбинезон. Под ним оказались плотные колготки (сухие!), и свитер, на рукавах которого я заметил темные влажные пятна. Видимо, вода успела немного просочиться сквозь перчатки. — Снимай! — гаркнул, а сам полез в рюкзак. Пока Уокер дрожащими непослушными руками стягивала свитер, я уже достал запасную толстовку и кинул ей. С самого начала, как увидел тонущую среди льда Непризнанную, я действовал словно на автомате, едва понимая, что вообще происходит. И только теперь, в тепле и безопасности, когда беда отступила, сердцебиение стало постепенно приходить в норму. Я включил запасной обогреватель и положил рядом с ним сушиться верхнюю одежду Непризнанной, затем разделся сам. Париться в палатке в зимнем костюме не имело смысла, а в тонком свитере и легких нижних штанах было уже не холодно. Всё доделав, обратил внимание на Уокер: она свернулась клубком, подтянув колени к подбородку, и бессмысленным взглядом смотрела перед собой. — Ну всё, — я сел, притянул её к себе, уместил между ног и заключил в объятия. — Всё хорошо. Всё обошлось… — Угу, — хрипло промычала она, прижимаясь ко мне изо всех сил. — Только… холодно… Я залез ей под толстовку, потом потрогал ноги, удостоверился, что девчонка вполне теплая и сухая, и заключил: — Это стресс. Никакой угрозы здоровью нет: всю воду на себя приняла верхняя одежда, она не просочилась внутрь, а голову ты намочить не успела. Так что тебя колотит не от обморожения, а от страха. Постарайся успокоиться и внутренне расслабиться… — Как тут… расслабишься?! — вяло возмутилась она. — У меня… вся жизнь перед глазами… как в кино!.. — Я думал, Непризнанные не боятся смерти, — чуть усмехнулся. — Как-никак, вы попадаете сюда именно после неё. — К смерти нельзя привыкнуть. Сколько бы раз она к тебе ни приходила. — Уокер вдруг подняла голову и пристально посмотрела на меня. Так серьёзно, что улыбаться расхотелось. — Когда она внезапна — это хорошо. Тогда не больно. Не страшно… Когда умираешь медленно, когда чувствуешь, как она засасывает тебя на дно, когда осознаешь, что отсчитываешь свои последние секунды, видишь этот мир последний раз, дышишь, молишься… Тогда больно. Тогда очень страшно… Я не выдержал её взгляда — глубокого, опустошенного, скорбного. Не выдержал и прижал голову к своему плечу, бегло поцеловал в висок, обнял крепче. А что я мог ответить? Мы, чисторожденные, воспринимаем смерть по-другому. И жизнь тоже. Но вот сейчас, сидя в палатке посреди зимнего леса, мне и самому вдруг стало страшно от осознания, как же хрупка человеческая жизнь. Как тонка её грань. Не удивительно, что люди ищут спасения в поклонении так называемому Богу, молятся ему, просят защиты и покровительства — их собственные силы слишком малы, слишком незначительны. Всё действительно могло закончиться катастрофой. Сейчас, в этом походе, мы беспомощны, как младенцы. Без регенерации, без крыльев, без способностей… Если кто-то заболеет за эти дни, переломает кости, умрёт… это будет навсегда. Он заболеет, сломается или умрёт как человек, без права на ещё одну жизнь. Без возрождения… Непризнанная очередной раз вздрогнула всем телом, и я словно очнулся. Быстро отогнав тяжкие, тоскливые мысли испуга, потянулся к рюкзаку и достал оттуда флягу. — Давай-ка. Выпей. — Протянул ей. Непризнанная недоверчиво нахмурилась и спросила: — Что это? Какое-то лекарство? — Ага, типа того. Пей, говорю! «Ещё никогда моя любовь к хорошему ви́ски не была такой своевременной и полезной!» — Кха-кха-кха!!! — Уокер закашлялась и прижала руку ко рту, чуть не выронив фляжку. — Это что?! Это… это алкоголь?! С ума сошёл?! Я же больше не пью! — А сейчас — надо! Давай, Непризнанная. Слушайся старших! Тебе станет легче, обещаю. Она завозилась в моих объятиях, пофыркала, возражая, но потом всё-таки сделала пару глотков. А за ними — ещё и ещё, пока не покачала пустой флягой. Не так много там и было, конечно, но я как-то не рассчитал, что она выпьет всё до дна. — Ну как? Уокер прислушалась к ощущениям и удовлетворённо кивнула. — Легче. Отложив флягу, она снова обняла меня за талию, прижалась и уткнулась носом в шею. Сколько мы так просидели — не знаю. Время перестало существовать, стало эфемерным, тягучим и рассыпчатым одновременно. То ли день, то ли ночь. То ли жизнь, то ли смерть… Только тишина была самой реальной. Тёплой, ненавязчивой, настоящей… Такой, в которой мягко, не задумываясь, гладишь каштановые волосы ладонью, запутываешься в них пальцами, укачиваешь на руках девичье тело, прикрываешь глаза и иногда прижимаешься губами к виску, к макушке, ко лбу… Руки Непризнанной зашевелились, дрогнули и медленно поползли вверх. Пальчики прошлись по моему позвоночнику, огладили лопатки, потом плечи, и, наконец, коснулись затылка. Жаркая взрывная волна ударила в голову, заволокла сознание, когда Уокер приподняла лицо и, не отрываясь губами от кожи, провела ими по шее, по подбородку… — Поцелуй меня… — тихий, едва слышный шёпот опалил уголок моих губ. Я посмотрел на неё: глаза закрыты, рот замер в ожидании. Ресницы дрожали, дыхание срывалось неравномерно, рвано… Конечно, я поцеловал. Осторожно, бережно, неторопливо. Так, словно касался губами крыльев бабочки. Тело Непризнанной стало расслабленным, податливым и горячим, объятия — более крепкими и жадными, поцелуй — глубоким, проникновенным, зовущим. Она зарылась в мои волосы и оттянула пряди, в ответ я сделал то же самое и получил в награду хриплый стон. Становилось очень жарко, и совсем не от обогревателей. Не отрываясь от моего рта, Уокер приподнялась, развернулась и забралась ко мне на колени. Развела ноги и плотно прижалась тазом. «Кажется, кто-то сегодня решил проявить инициативу?» Она резко оборвала поцелуй, обхватила мою голову ладонями, слегка запрокинула вверх и, отстранившись, посмотрела на меня. Лихорадочно забегала глазами по лицу, словно изучая, закусила губу, сдерживая тяжёлое дыхание. Я разглядывал её раскрасневшиеся щеки, ловил горячее дыхание с привкусом ви́ски, и вдруг понял — да она же пьяна! Напоив её, я совсем не подумал о том, что девчонка «лечится» на голодный желудок! Что она там съела за весь день? Пару бутербродов во время дневной остановки в лесу? Ужин пропустила, от алкоголя отвыкла, потом получила мощнейший стресс, и всё это вылилось в естественную реакцию организма — опьянение. Я уже хотел сказать ей об этом, остановиться, как вдруг произошло то, чего я никак не ожидал. Непризнанная с силой сжала моё лицо, задирая ещё больше наверх, и прохрипела: — Хочу тебя. Зло так прохрипела, решительно, от чего у меня в лёгких вдруг закончился кислород. — Послушай… — шепнул я, застревая взглядом на её округлых губах, — не… Но она прервала эти жалкие попытки. Рванула к себе мою голову и впилась поцелуем со всей страстью, со всей жадностью, словно сиганула с вышки в океан. И с этого момента мой мозг отключился. Глухо зарычав, я обнял её и прижал так сильно, что захрустели кости. Уокер толкнула меня в плечи, и я рухнул спиной назад на пол. Не прекращая жгучих ласк языка, она окончательно устроилась сверху и стала покачиваться, потираясь промежностью о мой пах. Забралась руками под свитер, жадно изучая пресс и грудную клетку, а потом без всякого стеснения скользнула к бедрам и нашла пальчиками член. Убедившись, что я в полной боевой готовности, с силой укусила меня за нижнюю губу и вдруг выпрямилась. Сев, схватилась за края своей\моей толстовки и в мгновение ока стянула её через голову. «Да ты издеваешься!!!» Непризнанная задела фонарь, который стал раскачиваться из стороны в сторону, и под его мигающим светом позволила рассмотреть аппетитную грудь в бюстгальтере и плоский живот. Картина, на которую я яростно дрочил несколько месяцев, вызывая у себя в голове, теперь предстала перед глазами наяву, и я откровенно взвыл. Заметив мою реакцию, девчонка хищно облизнулась и снова рухнула вниз, ища ждущие её губы. Я сжал тонкую талию, прошёлся руками по горячей, пылающей коже спины до затылка, потом спустился вниз. В нетерпении смял ладонями ягодицы и, совсем забывшись, отвесил звонкий шлепок. Колготки явно смягчили удар, но Уокер всё равно сипло застонала и с удвоенным рвением принялась двигать бедрами, вызывая стоны уже у меня. Я словно и сам опьянел от её дыхания, от жадных поцелуев, от мокрых губ и звериного напора. Это была настоящая лихорадка, болезненный, душный жар, сжигающий тела. Нетерпение на грани безумия, помутнение, и всё — без какой-либо магии. Без привкуса полюбившейся энергии, без чарующего тока по венам, но даже в таком — человеческом — состоянии наша страсть была не менее волшебной. И это поражало, это восхищало и немного пугало. Руки Непризнанной порхали по моему телу, были везде и всюду, касались, гладили, впивались. Губы скользили по коже, зубы прикусывали щеки, подбородок, скулы… И, клянусь, даже сам Дьявол не знал в тот момент, на какой острой грани я балансировал. Как тонка была нить, удерживающая меня от того, чтобы одним рывком не спустить с Уокер колготки вместе с трусиками, потом — свои штаны, и позволить этой валькирии насадиться сверху. На всю длину, до упора… Святые гарпии, как же у неё внутри сейчас должно быть мокро и тесно!.. Но как бы ни была остра эта грань, а нить — тонка, переступить её я не мог. Знал, что буду ещё долго ненавидеть себя, проклинать, материть, биться головой о стену, что собственноручно упустил такую возможность, но иного выхода не было. Я не мог поступить так с ней. Не мог поступить так с тем, что ждало нас впереди, потому что единственный раз в жизни хотел сделать всё правильно. И это «правильно» — только ради неё одной. Мне нужна была привязанность Уокер, её доверие, и, возможно, любовь… но не чувство сожаления и стыд. Она облегчила мне задачу. Едва я, скрипя сердцем, решил прерваться, как Непризнанная сама стала задыхаться, движения замедлились, стали смазанными, хаотичными. Обхватив её лицо ладонями, я отстранил голову и, прижав к своему плечу, стал шептать: — Тише, тигрица. Тише… — попытался снизить накал страстей, успокаивающе гладя по волосам. — Сейчас тебе нужен здоровый сон, а не секс. Поверь мне. — Но… ты… Ты не хочешь меня?.. — Уокер ответила вяло, еле шевеля языком. Хрипло дышала через открытый рот, а глаза уже почти не открывались. Когда она с трудом подняла веки и посмотрела на меня, взгляд был мутным и расфокусированным. — Что за глупости, — я быстро чмокнул её в кончик носа. — Разумеется, хочу. Разве не чувствуешь, как сильно? — Она что-то неразборчиво промямлила и снова закрыла глаза, испустив тяжкий вздох. — Но, помнится мне, однажды ты сама сказала, что оба должны быть либо пьяны, либо трезвы. И никак иначе. Непризнанная медленно сползла с меня, уже едва контролируя тело, и буквально распласталась на спальнике. — Да… Ты прав… Наверное… — говорила неразборчиво и по-прежнему шумно дышала, словно не хватало воздуха. — Вот и ладненько. — Я усмехнулся, потянулся через неё и выключил один обогреватель. Второй уменьшил, чтобы в палатке не было так душно, и сам растянулся на спине. — Иди сюда, — тихо позвал, просовывая руку под шею Непризнанной, и потянул к себе. Девчонка из последних сил подвинулась и устроилась у меня под боком, положив голову на ключицы, а руку — на живот. Я всё слушал её хриплое дыхание, которое постепенно становилось равномерным, чувствовал, как расслабляется её тело, прижатое ко мне, и с ужасающей чёткостью внезапно осознал одну простую вещь. Уже второй раз я пошёл наперекор своим собственным желаниям. Казалось бы, мне дважды предоставлялся шанс исполнить то, о чём я, словно маньяк, мечтал столько времени. Вот она, Уокер. В моих руках — покорная, доверчивая и, главное, готовая. Ещё осенью я, возможно, даже не раздумывал бы, чтобы взять своё и утолить эту дикую жажду, которую она во мне рождала. Но теперь… Теперь — нет. Теперь всё иначе, и отрицать очевидное просто глупо. Да и не хочется, если честно. Устал. Нарушая мягкую тишину, я тихо-тихо позвал: — Эй, Непризнанная… — Что, демон?.. — откликнулась она сонно и еле слышно. «Кажется, я без памяти в тебя влюблён… И боюсь, это необратимо» — Я… Спокойной ночи. — Быстро и легковесно поцеловал её в макушку, а Уокер промычала в ответ: — Угум… Даже не пытаясь стереть с губ легкую улыбку, которая внезапно на них возникла, я потянулся рукой вверх и выключил фонарь, погрузив нас в уютную темноту снов.