***
Вики
Мне всё равно. В этом я пыталась убедить себя каждый. Божий. День. И… ничерта не получалось. Покинув тем утром спальню Люцифера, я ощущала себя оглушённой. Была выпита до дна, лишена жизненной энергии. Весь мир словно разом посерел и потерял краски, потерял вообще весь свой смысл. Мне будто со всего размаха ударили в грудь кулаком в железной рыцарской перчатке, выбили дух, и отныне там воцарилась пустота. Безучастие ко всему неизменно оставалось со мной: когда группу собрали после обеда, чтобы отвести обратно к домикам с оставленной одеждой, и когда там же, у домиков, ко всем вернулись способности и крылья; когда мы прилетели в Школу и когда через несколько дней начался новый семестр. Я ничего не чувствовала, не хотела, не искала и не ждала. Засовывала в рот ложки с едой, запивала чаем, ходила на лекции, делала уроки, даже болтала с Мими, и всё — машинально, на автомате. Я не испытывала никакого интереса, куда делся демон, почему так вёл себя тем утром и чувствовал ли хоть какие-то угрызения совести. Я думала, так будет всегда. Думала, что это опустошение останется со мной навечно, и более того — я на это надеялась, потому что жизнь хоть и стала пресной, но не приносила боли. Но однажды вечером демон заявился на порог моей комнаты, и всё пошло прахом. С тех самых пор, с той секунды, как растерянное лицо Люцифера скрылось за захлопнутой дверью, мне пришёл конец. Дни превратились в череду мучительных, изматывающих пыток. Моё спасительное забвение, моя ледяная стена равнодушия, что возникла туманным утром в «Красном жаре» и защищала всю предыдущую неделю, раскололась. Рассыпалась вдребезги, а за ней оказалось мокрое, холодное, жалкое, но бьющееся сердце, которое никак не хотело униматься. Оно стучало каждый раз, когда я смотрела на Люцифера. Предательски, подло тянуло к нему, невзирая на моё сопротивление. Но именно та боль, которую оно разносило по венам, одновременно и отталкивала от него. Я не могла вынести прикосновений демона — ни единого, даже крошечного и мимолётного. Казалось, стоило ему дотронуться — и я умру. Прямо на месте. Мгновенно, как Спящая красавица от укола веретена. Его руки превратились в кручёные лозы, покрытые острыми, ядовитыми шипами. В раскалённые добела, вынутые из адской печи щипцы палача. В оголённые, искрящиеся провода под проливным дождём. Каждый его палец заключал в себе отраву. Каждое движение в мою сторону несло смерть — ужасную, мучительную, болезненную. Я сходила с ума от противоречивых, прямо противоположных друг другу чувств, что роились в душе и перекрывали дыхание. Стоило встретиться с Люцифером, и хотелось бежать на край земли. Куда угодно, хоть в пасть самого Дьявола, лишь бы не видеть его, не слышать, не говорить, не чувствовать знакомую энергию. Хотелось, чтобы наше занятие закончилось как можно скорее, пока я не начала обливаться кровью не только внутренне, но и внешне. Но стоило нам попрощаться и разойтись в разные стороны, потерять друг друга из вида, как сердце тут же разрывалось на куски от невыносимой тяги, что будто цепями приковала меня к демону. Я больше не принадлежала себе, была будто помешанная: буквы расплывались перед глазами, посторонние голоса сплетались в один сплошной гул, а в голове бились только мысли о том, где же он сейчас. Где, где… Я ненавидела себя. Ненавидела так сильно, как никогда в жизни. Не Люцифера, нет — он волен жить и поступать так, как ему заблагорассудится. Но я… Я себя презирала, потому что не могла заглушить ноющие, выворачивающие наизнанку чувства, что беспрерывно — с утра до ночи, не утихая ни на миг — жгли в груди. Сколько раз в жизни я затыкала своё сердце, приказывала ему остыть и успокоиться, и оно покорно слушалось меня. Утихало, подчинялось и давало жить дальше. Так почему же сейчас никак не получалось? Почему я не могла заглушить его, приказать, упросить? Почему не могла справиться с собой, как всегда делала раньше? Меня пугало собственное беспросветное, мрачное будущее. Пугали масштабы места, которое занял во мне красноглазый демон. Он проник внутрь так естественно и незаметно, так глубоко врос, что вынуть его из моей души без последствий не представлялось возможным. Без него там зияла огромная, космическая чёрная дыра; он так много забирал с собой «меня» из меня самой же, что внутри почти ничего и не оставалось. Стоило мне задуматься о том, что могут означать такие сильные чувства к демону, как я сразу же хваталась за голову и трясла ей из стороны в сторону. Прогоняла даже намёк на мысль, которую ни за что не озвучила бы вслух. В которой не хотела признаваться себе. Но как раз эти самые чувства, их мощь и насыщенность, и мешали мне позволить Люциферу снова приблизиться. Ещё свежи были воспоминания о его пустом, холодном взгляде тем утром. Ещё горчило на языке послевкусие его бесстрастных, отстранённых слов. Ещё травил сердце его усталый, недовольный вид, который выпроваживал меня из спальни. Который хотел, чтобы ненужный, отработанный элемент покинул и её саму, и её хозяина. Исчез, выполнив свою функцию. Той ночью демон получил меня, а я получила очередной жизненный урок. И всё бы ничего, мои мучения могли прекратиться, прояви ко мне Люцифер хоть каплю сострадания. Веди он себя как обычно, самодовольно и нагло, не обращай на меня внимания или не придавай значения — я могла бы справиться с собой. Со временем, конечно, но точно смогла бы. Однако демон был ужасно жесток. Он ковырялся в свежей ране моей разорванной груди своими тоскливыми взглядами. Давил на незасохшие края отросшей щетиной и впалыми щеками, острыми зубцами выпирающих скул. Угнетал тёмными кругами под глазами, которые утратили свой блеск и задор. Он делал всё, чтобы каждая моя ночь превращалась в бесконечную череду вопросов, которые в итоге сводились лишь к одному слову — почему. Почему он, почему я, почему тогда, почему сейчас, почему так… Почему, почему, почему?! Я не знала, что произошло с Люцифером тем утром. Не знала, планировал ли он так поступить со мной с самого начала, получив желаемое, или принял решение ночью, пока я спала. Не знала, какие цели он преследовал и достиг ли их, хочет ли теперь что-то мне сказать, извиниться, объяснить или забыть обо всём. Не знала, страдает ли он на самом деле или только делает вид, и если притворяется, то зачем. Не знала и, честно говоря, знать не хотела. Правда. Гораздо сильнее меня волновало, что я нахожусь на грани, что уже почти не справляюсь с собой. Само существование демона на этом свете отравляло и сводило с ума. Это перетягивание каната внутри меня «иди ко мне/и дико мне» достигло такого апогея, что я буквально рехнулась: не могла вынести присутствия Люцифера рядом с собой не только лично, но уже даже в предметах. Именно поэтому постаралась исключить его из своей жизни так, как была способна… — Что? — Что? — Я подняла голову, оторвавшись от учебника, и посмотрела на Мими. Та, в свою очередь, смотрела на меня, лежа в кровати. Брови её взметнулись вверх. — Ты что-то пробурчала, поэтому я переспрашиваю — что? — А, нет. Не обращай внимания. Видимо, прочла вслух последнее предложение. — Ну-ну… — Мими нахмурилась. Я смутилась от её пристального взгляда и встала со стула. Сделала вид, что потягиваюсь, разминая затёкшую спину, и неспеша подошла к окну. Там, в вечерней темноте, едва заметно белели скелеты деревьев, шёл мягкий, лёгкий снег. Жёлтый свет уличных фонарей разгонял зимнюю тьму, но вяло, недалеко — освещал лишь протоптанные дорожки во дворе. И тут моё сердце дрогнуло, замерло, а потом пустилось в бешеный галоп. По одной из них, медленно, скрипя хрустящим снегом и оставляя следы, шёл Люцифер собственной персоной. Руки его были засунуты в карманы короткой дублёнки, спина выпрямлена по струнке, как всегда, на плече болталась спортивная сумка. Едва я машинально подумала, что демон возвращается в общежитие после тренировки, как тут же одну мысль вытеснила другая. «Интересно, он уже получил мою… видел ли?..» Я сглотнула. Постаралась абстрагироваться, но куда там — именно этот вопрос теперь стал таким неимоверно важным для меня. От злости я обхватила свои плечи и сжала до боли, чтобы хоть немного вернуть самообладание. Словно почувствовав мой взгляд, Люцифер вдруг остановился и замер. И я замерла вместе с ним, кажется, даже перестав дышать. Ещё секунда, и демон медленно поднял голову, безошибочно и сразу найдя глазами моё окно. Я так сильно вздрогнула, что разряд тока прошил тело не один, а целых три раза с головы до ног. В ушах застучало, кровь прилила к щекам. Я так сдавила пальцами плечи, что наверняка оставила синяки, но разжать не могла. Вообще ничего не могла, только смотреть в окно. Он — на меня, я — на него. Безмолвно. Безнадежно. Бесконечно. — Что ты там увидела? Вопрос Мими так внезапно нарушил наш обоюдный транс с демоном, что я пошатнулась: ноги стали ватными, голова закружилась. Я стала заваливаться назад и оседать на пол, но, на моё счастье, за спиной уже стояла вставшая с кровати подруга, поэтому удержала меня. — Н-ни… Ничего… — прохрипела я, спешно вырываясь и отходя вглубь комнаты. Дрожь в теле с каждой секундой усиливалась, а взгляд Мими — хмурился и напрягался. — Да? — Демоница заняла моё место у окна, посмотрела на улицу, и тут же лицо её скривилось, верхняя губа поползла вверх. — Ничего, говоришь? Это было последнее, что я увидела перед тем, как быстро скрыться в ванной. Закрыла дверь на замок, подбежала к раковине и открыла воду. Сильный поток разбрызгивал капли по столешнице, но мне было всё равно. Как заведенная, я набирала в ладони ледяную воду и окунула туда лицо. Оно горело. Я горела. Вся, целиком. Дрожала, горела, изнывала и не знала, куда себя деть. Как избавиться от этого проклятого, ноющего и разъедающего чувства внутри. — Вики! — Стук в дверь заставил меня прекратить поливать лицо водой и замереть на месте. Загнанный зверь на прицеле у охотника, да и только. — Открой немедленно! — З-за… зачем? Я… Я моюсь, вообще-то. В подтверждение своих слов я быстро включила душ, чтобы его шум удовлетворил Мими. Демоница несколько секунд помолчала, потом ещё раз ударила кулаком куда-то в стену и вдруг заявила: — Так, всё! Мне это надоело!!! Почти сразу я услышала хлопок входной двери, а потом наступила тишина. Ничего, кроме звука льющейся со всех сторон воды, не нарушало её. Прижав ладонь к губам, я неосознанно сделала шаг спиной назад, потом ещё один и ещё, пока не уперлась лопатками в кафельную стену. Вода стекала на макушку, застилала глаза, попадала в приоткрытый рот. Машинально я запустила дрожащие пальцы в волосы, словно собралась распределить по ним шампунь, потом потянулась за мочалкой. И только когда провела ей по груди, поняла, что стою под душем в одежде. Я сползла на пол и подтянула к себе колени. Я определённо была не в себе.~
Через пару часов я оказалась в своей постели — чистая и более-менее спокойная. Просидев под душем какое-то время, пришла в себя и действительно нормально помылась. Потом закинула мокрую одежду в стирку, переоделась в пижаму и заползла под одеяло. Сон наваливался неотвратимо и вязко, давил на веки. Я бы с удовольствием отключилась в ту же секунду, но останавливало одно — Мими до сих пор не вернулась. Не то чтобы я сильно переживала за подругу (уж кто-кто, а эта демоница могла постоять за себя в привычном ей мире), но червячок волнения всё же грыз изнутри. Куда она могла пойти? Обиделась ли на меня? Стоило ли ждать её возвращения, или Мими — большая девочка, которую не нужно ни искать, ни контролировать? Возможно, для успокоения совести я всё-таки встала бы и навестила Ади, как первого и основного кандидата, к кому Мими могла отправиться. Но внезапно оказалось, что я совершенно обессилела. Даже руку не могла приподнять, чтобы откинуть одеяло. Хотела хотя бы хлопнуть в ладони, чтобы выключить свет в комнате, но вместо этого совершенно своевольно выключилось мое уставшее сознание. …Спине было очень тепло, почти жарко. Сон путался с реальностью. Сквозь силу я кое-как приоткрыла глаза и обнаружила, что вокруг темно. И не потому что смотрю в стену, а из-за того, что свет в комнате полностью погашен. Сделать это могла только Мими, что означало — она вернулась. А разбудило меня именно её тихое дыхание, которое почему-то сейчас щекотало лопатки. — Эй… — хрипло пробормотала я спросонья. — Ты вернулась? — Угу… — промычала демоница. Я хотела было развернуться, но Мими не позволила: вдруг обняла меня сзади и крепко сжала, тем самым не давая пошевелиться. Уткнулась носом в мой позвоночник и засопела. — Ты чего? — растерялась я. — Что-то случилось? — Ничего… — прошелестела она в ответ. — Ничего не случилось… Я просто… Я… Захотелось тебя обнять, вот и всё. — Посреди ночи? — я усмехнулась. — Ну… да? — Так, Мими. В чём дело? — Я снова хотела перевернуться к ней лицом, и снова демоница не дала этого сделать. Более того, послышался странный всхлип, а за ним моя кожа внезапно увлажнилась. Тут я испугалась не на шутку: ещё ни разу не видела, чтобы Мими плакала. Тем более, вот так — уткнувшись мне в спину. — Милая, ты чего?! — Ничего! Говорю же… — уже откровенно не сдерживая тихие рыдания, она сжала меня сильнее. — Где ты была? Что случилось?! Это Ади?.. — Нет, нет… — От горечи её слёз мне и самой стало горько. — Так, признавайся! Что сделал этот рыжий бес?! Я ему хвост откручу! — Ади здесь ни при чём! — Я почувствовала, как Мими помотала головой из стороны в сторону. — Это просто гормоны расшалились… Долбаный ПМС. — Она шмыгнула носом и, прижавшись ко мне ближе, попросила: — Можно я останусь с тобой сегодня? Не хочу спать одна… — Да… конечно… — отозвалась я, изо всех сил скрывая удивление. Мими удовлетворенно выдохнула, чуть расслабила объятия, чтобы мы обе легли удобнее, и зарылась носом мне в затылок. Казалось, это странное происшествие напрочь выбьет из меня весь сон, и теперь я проваляюсь до утра, размышляя, что случилось с Мими. Однако тепло демоницы, её дыхание и приятный аромат малины незаметно убаюкали меня, и я сама не заметила, как провалилась в глубокий, здоровый сон.***
Утро началось с умопомрачительного запаха блинчиков и травяного чая. Ещё не открыв глаза, я потянулась руками в стороны и обнаружила, что лежу одна. Постель была холодной: Мими ушла задолго до того, как я проснулась. Это подтвердил и её звонкий голосок: — Доброе утро! Всё же открыв глаза, я обнаружила демоницу за накрытым столом. Она широко улыбалась, и я невольно улыбнулась ей в ответ. Не по-зимнему яркое солнце заливало комнату и создавало приподнятое настроение. — Доброе. — Вставай-вставай, красавица! — Мими возбуждённо поерзала на стуле. — У нас сегодня много дел. Но сначала — завтрак! Я уже сходила в столовку и всё принесла, так что иди умыва… — Каких дел? — перебила я, садясь на кровати. Демоница хитро прищурилась. — Же-е-енских, — протянула и подмигнула мне. — Вэк… — Я опешила. Ночное настроение подруги никак не вязалось с утренним, вызывая во мне когнитивный диссонанс. — Да, да! И не спорь, отказы всё равно не принимаются. — Мими тряхнула головой, дополнительно доказывая это. Я как-то сразу поверила. — Я вдруг осознала, как давно мы с тобой не проводили время только вдвоём… Поэтому сегодня устроим себе настоящий девичник! Спустимся на землю, прошвырнемся по магазинам, заглянем в спа, потом в салон красоты… Чем дольше она говорила, тем сильнее у меня волосы на затылке вставали дыбом от такой перспективы. — А как же Ади? Он не расстроится, что всё воскресенье ты проведешь со мной? — Неа, — Мими беззаботно махнула рукой. — Даже не переживай насчёт этого. Лучше быстрее вставай и принимайся за блинчики, пока не остыли. К тому же, нам нужно успеть сегодня в кучу мест… Пока она болтала с улыбкой на лице, я мучительно думала — а не хочет ли Мими сбежать из Школы на землю, потому что всё-таки поссорилась с Ади вчера ночью? Слишком подозрительным выглядел её энтузиазм в мою сторону. И слишком легко она отказалась провести время со своим парнем… Однако судя по решительному настрою и воодушевлению, стало понятно: демоница сегодня с меня не слезет, пока я не буду сиять, словно напомаженный бриллиант. Да и чёрт с ним! Пусть развлекается, делая из меня куклу Барби, лишь бы больше не разрывала мне сердце своим скорбным и тихим плачем. Кто угодно, только не Мими. Это… страшно, вообще-то.~
— Великолепно! Замечательно! Сногсшибательно! — О, Шепфа… Прекрати! — Пресвятой Дьявол, да я глаз от тебя оторвать не могу! Я захихикала, прикрыв рот рукой, и скромно закинула ногу на ногу, от чего разрез узкого платья оголил бедро до середины. Мы с Мими сидели в комнате и уплетали ужин, который захватили с собой из итальянского ресторана. Расслабленную и романтичную атмосферу поддерживали и зажжённые свечи с бутылкой вина, половину которой мы уже уговорили. Попутно демоница, не успевая толком прожёвывать спагетти, беспрерывно отпускала мне комплименты. Удивительно, но этот день прошёл гораздо лучше, чем я ожидала. По началу не испытывала особого восторга от происходящего, но с каждым часом мне нравилось это всё больше и больше. Уходили волнения и тревоги, душа успокаивалась. Размеренный трёп работниц многочисленных салонов, массаж, маникюр и бесконечные разговоры с Мими позволили отвлечься от тягостной, повседневной жизни. Единственное, о чём мы не говорили сегодня, так это о ночном происшествии: сколько бы я ни спрашивала, демоница моментально ловко меняла тему. В итоге в Школу я вернулась словно другим человеком, которому нравилось его отражение в зеркале и из глаз которого исчезла бесконечная тоска. Не знаю, Мими сделала это намеренно или чисто интуитивно, но угадала — такой день, наполненный лёгкостью, уходом за собой и предельным вниманием подруги, оказалось, был мне просто необходим. Демоница сотворила со мной практически чудо, вытянув из мрачной пучины, в которой я почти уже успела захлебнуться. — Уф… Кайф. — Мими погладила чуть надувшийся живот, отодвинула пустую тарелку и откинулась на спинку стула. — Надо немного всё это переварить, и можем идти. — Куда? — Я тоже прикончила спагетти и сделала последний глоток вина. — Как куда? В «Поезд», конечно. На этих словах вино из меня чуть не вышло обратно, но в итоге вызвало лишь сильный кашель, застрявший в горле. — К-ку… к-куда-а?! Что, зачем, почему?! Вот так, без предупреждения?! — А что, разве не понятно было? — Демоница искренне удивилась. — Не думала же ты, что я позволю тебе, такой красивой и нарядной, закончить этот вечер в комнате? Просто снять с себя это платье, убрать остальные новые вещи в шкаф, смыть макияж, испортить укладку и лечь спать? Не глупи. Не будет такого! — О боже… — простонала я, уже понимая и принимая наступающую действительность. — Не божкай мне тут, — цыкнула демоница. — Не пойму, что такого? Пойдем в клуб, пропустим по стаканчику глифта, потанцуем. Наверняка там будет много знакомых, поболтаем, развеемся перед новой учебной неделей. Я окончательно скисла на словах «будет много знакомых», но решила не перечить. Вместо этого встала из-за стола, собрала посуду и поставила в мойку, лишь бы унять возникшее волнение. А вот когда обернулась к Мими, успела заметить, как маленький клочок бумаги по щелчку её пальцев растворился в воздухе. — Кому написала? — Что? — Мими вскинула брови, будто не понимая, о чём речь. Я нахмурилась. — Ты отправила записку. Я видела. — Ах, это… — она пригладила рукой волосы. — Ади. Сообщила, что мы будем в «Поезде» через полчаса. Демоница тут же подскочила и начала беспорядочно переставлять вещи с места на место, при этом болтая о чём-то поверхностном. А мои подозрения, между тем, лишь укрепились: Мими не только избегала моего взгляда, но и явно нервничала. К тому же, я уловила тонкий аромат её энергии, который начал отдавать перезрелой, горчащей малиной, что означало — демоница врёт. И мне это ох как не понравилось.***
Люцифер
Вчерашний вечер стал для меня почти убийственным. Хотя, почему «почти»? То, что я не умер физически, не означает, что не пал духовно. Тихий стук в дверь прервал сборы: я кидал в сумку вещи, чтобы как обычно отправиться в спортзал и хоть чем-то занять себя на какое-то время. Поддержать иллюзию, что моя жизнь — прежняя и привычная. И пусть это было грязной ложью, но лучше так, чем сидеть в комнате и бесконечно отравлять себя размышлениями и сожалениями, снова и снова. Да и Маль наверняка начнёт задавать вопросы, если перестану ходить в зал. Однако этот самый стук нарушил течение вечера. Я разрешил войти, но никто не появился. Тогда я сам подошёл к двери и открыл её, а на пороге увидел не гостя, а… коробку. Довольно большую. И отчего-то сердце сразу отозвалось немой, выкручивающей тоской. Интуиция не подвела — в коробке оказались вещи. Мои вещи. То, что должно было принадлежать другому человеку, однако вернулось ко мне. Толстовка, выстиранная и отглаженная — та, которая была на Непризнанной в палатке после зимнего купания. Набор кистей и красок, подарок на Новый Год. Бриллиантовое ожерелье. Надо же, она его все-таки нашла… И картина. Портрет, который смотрел на меня глазами цвета рубинов, а на его лице танцевали призрачные отсветы салюта. Глядя на себя — картинного — я лишний раз осознал и прочувствовал, как был счастлив в то время. Таким она меня и запомнила… А потом вернула абсолютно всё, что связывало нас. Убрала из своей жизни каждый элемент, чтобы больше ничего не напоминало обо мне. Вычеркнула. Стёрла. Избавилась. Как стоял — с картиной в руках, — так я и осел прямо на пол. И вопреки всем мыслям, всем вопросам, всем чувствам, что бурей всколыхнулись в душе, предстань сейчас передо мной Непризнанная, я бы хотел узнать только одно: помогло ли ей это? Счастлива ли она теперь? Освободилась ли от тяжкого груза, появилась ли в сердце лёгкость, когда я окончательно перестал для неё существовать? Потому что это было важнее всего. Несмотря на собственную скорбь, мне хотелось, чтобы она сделала это не зря — чтобы испытала облегчение, чтобы этот жест достиг цели и принёс ей спокойствие и мир в душе. Неизвестно, сколько я просидел в прострации на полу, смотря невидящим взглядом в стену. Потом очнулся, положил всё обратно в коробку и убрал в шкаф. Точно знал, что ещё не раз вернусь к ней, буду пересматривать предметы, страдать и думать, думать, думать… А пока отправился, как и планировал, в спортзал. Просто для того, чтобы сбежать. От себя или от того, что хранилось в шкафу — неважно. Прочь, прочь… Однако сколько бы ни тренировался, мысли мои были далеки от спорта и окружающих бессмертных. Настолько, что я даже не заметил, в какой момент Маль перестал со мной разговаривать, а потом и вовсе оставил одного. Когда Мими ворвалась ко мне, я только-только успел вернуться в комнату и, рухнув в кресло, закурить. Что мне были её истерики, если грудь до сих пор жгло от взгляда из окна. Если голову разрывали сотни вопросов и знание, что там, за дверцей шкафа, находится кладбище. Моё. Наше… Наверно, поэтому я сдался. События вечера слишком сильно выбили меня из колеи, а демоница вовремя этим воспользовалась. Не знаю только, на свою беду или счастье. Спустя несколько часов она вышла от меня — медленно, словно зомбированная, — не проронив ни слова. А мне даже не хотелось спрашивать её вдогонку, что она будет делать с тем, что увидела и узнала. Расскажет ли Непризнанной, сдаст ли меня, как переживёт это сама. Тихой тенью Мими покинула мою комнату посреди ночи, а я остался сидеть всё в том же кресле, теперь уже наедине с луной. Весь сегодняшний день я не выходил из комнаты. Пытался читать какие-то книги, брался за задания и откладывал, просто валялся в кровати и смотрел в потолок. Не было ни сил, ни желания что-либо делать. Даже шевелиться. Меня накрыла странная апатия, сродни истощению, из которой я внезапно вынырнул около 9 вечера. «Через полчаса в «Поезде». ПРИХОДИ!» Простая записка, появившаяся на столе… Но всю мою апатию мгновенно как рукой сняло! Я узнал почерк Мимилены, а послание, больше похожее на приказ, взволновало сердце. Мне не нужны были пояснения и дополнения, в груди сам собой родился какой-то крошечный комочек энергии, называемый «надеждой». Через минуту я уже стоял под душем, а через полчаса, полностью одетый и готовый, вышел из комнаты навстречу неизвестности. В клубе было дымно, темно и накурено, ничего нового. Что меня действительно удивило, так это компания, занявшая вип-уголок. — Не помешаю? — Ну надо же, кто до нас снизошёл! — протянул Маль, противно кривляясь, когда я сел в соседнее кресло. — Ну надо же, вы затеяли вечеринку, а моё приглашение, видимо, где-то затерялось? — не остался в долгу я, на что демон оскалился. — Я не знал, куда его посылать. В общежитие — бесполезно, ты явно пребываешь в другом мире. А твой новый адрес в стране «Уныние» я, увы, не знаю. — Маль развёл руками в стороны. Ости недовольно ударила его по колену, мне же улыбнулась: — Молодец, что пришёл. Тебе давно пора развеяться. Я вернул ей вежливую улыбку. Агнесс, которая была третьей, промолчала при виде меня, но тоже выжала что-то ободряюще-улыбчивое, хоть и немного кисловатое. Лично я радовался, что теперь демоница прекратила донимать меня своим вниманием и сумела принять отказ. Мы все пережили трудное время, каждый многое осознал и решил для себя. И ни один из былой компании не вернулся назад прежним. — Штрафная. — С лёгкой подачи Маля передо мной на столике появилась рюмка. Демон ещё немного покривил губы, а потом всё же широко ухмыльнулся, что означало прощение и отпущение мне грехов. Шли минуты, а я, оглядывая зал и дымя сигаретой, пытался понять, в чём заключался план Мими. Зачем она позвала меня сюда? Точно не просто так. Поэтому, когда увидел демоницу за стойкой бара, сразу же ринулся туда. — Пришёл? — не поворачивая ко мне головы, тихо проворчала демоница. — Пришёл, — так же тихо ответил я и заказал ви́ски. — Люцифер? Привет! — В то же мгновение рядом с Мими возник радостный Ади и обнял её за талию. — Тоже решил потусить сегодня? — Ага. Типа того. — У вас там своя атмосфера… — Мими непринуждённо пригубила коктейль и кивнула в сторону вип-уголка, — или, может быть, хотите присоединиться к нам? — Тут она выразительно посмотрела на меня и приподняла бровь. — Точно! Давайте к нам! — зажёгся Ади так, что даже стал приплясывать на месте. — Большой компанией и поиграть можно! В «Мафию» там или в «Фанты»… — Почему бы и нет, — усмехнулся я, не став долго ломать комедию, и Мими одобрительно приподняла уголок губ. Когда с этим предложением я подошёл к своим друзьям, удивилась только Агнесс. Маль сразу принял его с воодушевлением и подскочил на ноги, потянув за собой Ости. Той было все равно, где и с кем сидеть, лишь бы со своим избранником, поэтому она тоже не протестовала. Агнесс в очередной раз промолчала и просто пошла за нами. Я заметил, что в этом семестре она вообще на удивление много молчит. Надеюсь, это означает, что и думает тоже много. Я увидел Непризнанную ещё издалека — та сидела одна за большим угловым столиком. Сердце забилось в три раза быстрее от мысли, как удивительно хороша она сегодня. Но подойдя к столику, я задохнулся окончательно и застыл на месте как какой-то юнец, сжав бокал в руке до хруста. Даже если хотел, не смог бы отвести от неё взгляда. Красное облегающее платье вызывало инфаркт своим разрезом на бедре, а тело Уокер — плавными изгибами и подчеркнутыми достоинствами фигуры. Я заметил, что она укоротила волосы: теперь они спускались только до груди мягкими, гладкими и шелковистыми волнами. Где бы она ни провела сегодняшний день, мастера явно знали своё дело. Непризнанная вскинула глаза вверх, и у меня тотчас слюна застряла в горле. Она же словно окаменела, только напряженные пальцы, которыми впилась в подлокотник дивана, выдали волнение. — Добрейшего вечерочка! — Маль хлопнул меня по плечу, выводя из оцепенения, и сразу уселся на свободный диван, оказавшись напротив Уокер. Та перевела изумленный взгляд на него, Ости и Агнесс, которые присоединились к демону. — Богиня! Царица! Королева! Позволите разбавить ваше одиночество? — Не стесняясь, этот плут ухватил Непризнанную за руку, перегнулся через стол и поцеловал кисть. Уокер только хватала ртом воздух, сбитая с толку. Ости же моментально наградила своего любовничка крепким подзатыльником, а потом посмотрела на Непризнанную и вдруг сказала: — Он, конечно, тот ещё клоун, но прав. Отлично выглядишь. Тебе идёт. Тут уже я сам мельком посмотрел на спокойную демоницу и удивился. Когда это они успели подружиться?! — Вы уже здесь! — Мими подошла очень вовремя, чтобы объяснить своей растерянной подруге, что происходит. Рядом с ней возник Ади с подносом в руках, целиком заставленным напитками. Пока демон расставлял их на столе, Мими обратилась к Непризнанной: — Мы тут встретили ребят и позвали к себе. Ты же не против, милая? В большой компании веселее! Уокер заторможенно пожала плечами и одновременно кивнула головой. Меня же стоящая рядом демоница незаметно, но ощутимо ущипнула под рёбра, намекая, чтобы я сел рядом с Непризнанной на диван. Я и рад был бы, да только ноги до сих пор были словно приклеены к полу. А вот пока я тянул и мешкал, появились новые участники событий. — Ого! Я смотрю, у вас тут намечается что-то грандиозное? Пустите к себе? Давид. А с ним и его верный дружок Валиал. Словно после дождя, эти два темноволосых гриба выросли здесь как из-под земли. Лёлик и Болик местного разлива. Пока никто не успел сказать и слова, блядский Давид обогнул диван и уместился рядом с Уокер, тут же принявшись отвешивать ей восторженные комплименты. «Ах ты слизняк недоделанный!!! Всем вокруг давно всё понятно, но нет — ты продолжаешь вести свою тупую игру!» — Идиот… — процедила сквозь зубы Мими, отошла от меня и села рядом с Ади. И я не был уверен, кого она имеет в виду в данном случае — меня или Давида. Уверен не был, но подозрения имелись… Шло время, напитки лились рекой. Играть всё же решили в «Фанты», и Ади быстро принёс откуда-то целую коробку с бумажками. Задания были детскими и мало меня интересовали. Всё моё внимание было приковано к парочке напротив, которая целый вечер переговаривалась и тихо смеялась. Этот сын скунса осмелел настолько, что даже закинул руку на спинку дивана, и приближалось то время, когда он точно рискнёт приобнять Непризнанную за обнажённые плечи. От одной только мысли внутри меня закипела едва сдерживаемая лава. А Уокер — специально, конечно же — даже ни разу не посмотрела на меня за всю игру. — Моя очередь. — Давид потянулся к коробке и вытащил задание. Брови его поползли вверх, а губы разъехались в стороны в мерзкой улыбке. — «Поцелуй взасос сидящего справа от тебя человека или выпей рюмку водки, смешанную с подсолнечным маслом». — У меня дыхание в глотке застряло вместе с виски. А демон, между тем, скомкал бумажку, бросил её в мусорку и повернулся к Уокер с ухмылкой: — Ты как, согласишься на поцелуй? Или отправишь меня блевать после выпитого в туалет до самого утра? Он подмигнул, а Непризнанная чуть побледнела. Или мне так только показалось? — Не отправлю. Жестокость не в моём характере. — Наконец, она скромно улыбнулась, тем самым давая разрешение Давиду на поцелуй. Где-то сбоку громко фыркнула Агнесс, тут же поспешив запить свой смешок глифтом. Уж что-что, а их взаимная неприязнь с Уокер никуда не делась. Внезапно Маль потянулся ко мне, вытянув губы в трубочку, но я остановил приближение, распластав ладонь о его лицо. — Даже не думай. — Но почему? — плаксиво и немного гнусаво протянул демон: я слегка расплющил его нос пальцем. — Сказано же — целуй или пей… — Это выполняет только тот, кто вытянул фант. А не все участники, — прорычал я, поворачиваясь к другу. Тот расплылся в широкой улыбке и подался назад, освобождая своё лицо. — Ах да, точно. Просто я вижу, как сильно ты страдаешь в последнее время, поэтому решил, что немного любви и ласки тебе тоже не помешает. Но раз ты против… Пока этот гадёныш хихикал, а Ости закатывала глаза и цокала, я повернулся обратно и… задохнулся. Гневная, жгучая волна моментально прошила организм, поджигая каждую клетку. Не иметь возможности целовать Непризнанную было для меня смерти подобно. Но смотреть, как её нагло целует другой — это выходило за все рамки. Пересекало грани, за которыми я, кажется, полностью терял контроль над собой. Проходили секунды, а я всё смотрел, как её губ касаются чужие. Как прижимаются к ним, давят, как раскрывается её округлый рот, впуская в себя чужой язык. В момент, когда Давид увлекся и положил руку ей на затылок, притягивая к себе для более глубокого поцелуя, я окончательно взорвался. — ХВАТИТ! Стакан в моей руке буквально разлетелся вдребезги, осколки рассыпались по всему столу, а виски потекло на пол. От моего возгласа Непризнанная дернулась и отшатнулась, обрывая поцелуй. Давид же медленно отодвинулся и, повернув голову ко мне, недовольно спросил: — Что такое? — Хватит. Время вышло, — процедил я, прожигая его взглядом. Он ответил мне точно таким же. — Не припомню, чтобы в задании уточнялось время. — Не припомню, чтобы покупал билет на ваше часовое представление. Для выполнения фанта достаточно и минуты. Мы бы продолжили переругиваться, но Уокер внезапно встала, чем привлекла к себе внимание. — Я… Мне надо… — Тут она прокашлялась и неловко указала на парочку пятен на платье: виски попало на ткань. — Попробую отмыть. Так и не посмотрев ни на одного из нас, Непризнанная удалилась к двери во второй зал, где был туалет. Я не смог проводить её глазами, потому что он находился за моей спиной, зато Давид не отрывался от Уокер до самого конца. Потом он моргнул, перевёл взгляд на меня и скривился. — Доволен? Добился, чего хотел? — Меня спрашиваешь?! — Я подался вперёд, касаясь грудью столешницы. — Мне казалось, это ты добился, чего так давно хотел! — Не без этого. — Давид выгнул бровь и закинул ногу на ногу. От такого самодовольного вида хотелось врезать ему по роже. Пару-сотню раз. — И как удачно, — процедил я. — Такой фант, и выпал именно тебе. А может, никакого задания и не было? Может, ты его просто придумал?! — Всё может быть. — Давид ухмыльнулся одной стороной рта и подался мне навстречу, понизив голос: — А ты попробуй докажи. — Я мельком взглянул на мусорку, а этот слизняк, заметив, тихо рассмеялся. — Что, неужели правда будешь копаться в мусоре как какой-то ревнивый неандерталец прямо у всех на глазах? Ай-ай, какое унижение… И для чего, спрашивается? Этим ты ничего не добьёшься. А главное, не исправишь. Его слова попали точно в цель. От эмоций я зарычал, стукнул кулаком по столу и резко встал. Не обращая внимания на вопросы растерянных друзей, ринулся к бару. Голова разрывалось, всё тело жгло, и ничто не могло унять этот пожар, не могло его потушить. Облокотившись на стойку, заказал себе ещё виски. Ожидая напиток, схватил салфетки и нервно обтёр руки: несколько ранок от осколков уже затянулись, но кровь вперемежку с алкоголем осталась на ладонях. За этим занятием меня и застала Ости. Демоница встала рядом, заказала глифт, а потом тихо обратилась: — Люци. Пора это прекратить. — Что? — рыкнул я, в очередной раз протирая руки. Ости вздохнула и силой вырвала у меня новые салфетки, которые были чистыми. — Скажи ей. — Что сказать? Кому?! — Скажи Непризнанной, что любишь. И прекрати, наконец, эти всеобщие мучения. Думаешь, никто не замечает, что происходит? — Ты не понимаешь… — Я покачал головой и уронил её на скрещенные на столешнице руки. — Всё… сложно. Я не могу просто взять и… Не могу. — Нет, Люцифер. На самом деле всё просто. — Ости наклонилась ко мне. — Однажды один человек открыл мне истину, которая оказалась жутко банальной и простой, но в этом и есть её суть. Так вот, послушай. В конце концов, всё в жизни сводится лишь к одному — можешь ты без кого-то или не можешь. Обойтись, прожить, существовать… Ни больше, ни меньше. Когда ты осознаешь подлинное значение моих слов, ты поймешь, что делать. Я поднял голову, но Ости уже подхватила глифт и ушла. Бармен поставил передо мной виски, и я вгляделся в его янтарный цвет. Начал следить за отблесками разноцветных огней, отражающихся в стеклянных стенках бокала. А потом схватил, опрокинул в себя залпом и сорвался с места. Потому что ответом на слова Ости было «нет». Я не могу. Не могу прожить без Непризнанной, не могу без неё обойтись и не могу существовать. Все вопросы и сомнения разом отпали, стоило представить будущее, в котором её нет рядом со мной. Я увидел его в бокале со льдом, осознал и ужаснулся. Так сильно, что на миг сердце остановилось и умертвило меня, а вместе с этим и мою нерешительность. Страх потерять Уокер — действительно потерять, на веки вечные — пересилил боязнь подойти к ней и прикоснуться насильно. Да к чёрту это всё! Плевать! Я не знаю, что будет дальше, но оставлять всё так, как есть сейчас, больше не в моих силах. Или мы оба будем страдать до конца жизни, или преодолеем это и обретём своё счастье. Дверь в коридор второго зала чуть не слетела с петель от моего удара. Стоило зайти, как через пару секунд открылась и дверь в туалет. Непризнанная вышла, смотря себе под ноги, потом подняла голову, увидела меня и побледнела. Представляю, какой у меня был бешеный вид. Наверно, поэтому она прижала ладонь к груди и от испуга сделала крохотный шаг назад. — Ч-что… Её хриплый вопрос оборвали чужие голоса. Из самой дальней комнаты в конце коридора вышли несколько бессмертных, смеясь в голос. За моей спиной тоже стала открываться дверь, запуская кого-то сюда вместе с музыкой из первого зала. Непризнанная затравленно сжалась, смотря то в одну сторону, то в другую, и я моментально принял решение. Здесь, среди вечно шастающих бессмертных, нам не поговорить откровенно. Вообще никак не поговорить, а без этого я не уйду, хочет того Непризнанная или нет. Поэтому я быстро приблизился и буквально впихнул её в первую попавшуюся комнату, которая была открыта. После того как дверь захлопнулась, нас на мгновение окутала темнота. Слышалось только шумное дыхание и легкий шорох крыльев. На фоне окна обозначился черный силуэт Непризнанной, которая быстро отошла от меня и обхватила себя за плечи. — Нет. Стоило мне дернуться в её сторону, как Уокер мгновенно выставила вперёд руку с раскрытой ладонью. В голосе слышалась сталь, которая запрещала приближаться. Но время жалости и трусости прошло. Сейчас мне было неважно, что случилось с ней в прошлом, что станет в будущем. Здесь были только мы — она и я. Такие, как есть. Со своими страхами и желаниями, с вопросами без ответов и надеждами. Невзирая на запрет, я шагнул к ней. Её ладонь уперлась мне в грудь, и Непризнанная вздрогнула. Хотела отнять руку, но я быстро перехватил её и удержал. — Нет! Она со всего размаха залепила мне пощечину другой рукой, но вместо боли я испытал счастье. Её сдерживаемые эмоции стали проявляться, выходить наружу, и это было лучшим на свете наркотиком. Впервые чей-то гнев и злость по отношению ко мне принесли такую радость и воодушевление. Я шагнул ещё ближе. Настолько, что ощутил тепло и дрожь её тела, мог слышать частое биение загнанного сердца. Продолжал прижимать её ладонь к своей груди, ловил сбитое девичье дыхание, ощущал знакомую энергию, которая сейчас безостановочно пестрела всевозможными оттенками. — Нет… Она выдохнула это почти жалостливо, просяще. Понимала всю неотвратимость надвигающихся событий, но пыталась сопротивляться из последних сил. Умоляла меня остановиться, принять это решение за нас двоих, но я не собирался больше отступать. Не сегодня. Наши лица были непозволительно близко друг к другу. И я чувствовал, как всё начало меняться — именно сейчас, с каждой секундой, с каждым выдохом, опаляющим чужие губы. Как рушатся стены, больше не работают установки, исчезают правила и убеждения — наши собственные и чьи-либо ещё. Пространство трещало по швам, не вмещая в себя силу притяжения двух сердец. Оно было больше Небес и Ада, сильнее власти всех Высших, масштабнее Вселенной. Оно было всепоглощающим. Я не знаю, кто сдался первым. Возможно, мы сделали это одновременно — просто подались навстречу друг другу, преодолевая крошечное расстояние, но такую огромную боль, и в следующую секунду уже жарко целовались. Поглощали чужие губы, испивали до дна — жадно и самозабвенно. Не помня себя, я обнял Непризнанную за талию так крепко, что она сдавленно охнула, но поцелуй всё же не разорвала. Наоборот, обвила руками мою шею, чтобы быть ещё ближе. В голове мелькнула мысль развернуться и упасть на узкую кровать, но я моментально прогнал её прочь. Только не с Уокер. Только не на это ложе похабщины и разврата, где до этого развлекались сотни бессмертных. Это недостойно её. Это просто оскорбительно. Не разрывая объятий, я медленно двинулся вперёд, пока не прижал Непризнанную к стене. Гладил руками тело, каждое местечко, до которого дотягивался, изучал заново, и всё целовал, целовал, целовал… Просто не мог оторваться от её жаркого, влажного рта, который принимал меня, принимал снова, и от этого пекло в груди и захватывало дух. Нам не нужны были слова, чтобы объяснить друг другу, что сейчас чувствуем — было достаточно лихорадочных, глубоких поцелуев и хаотичных движений рук. Я буквально осязал боль Непризнанной, потому что испытывал её сам. Она целовала меня несдержанно и жадно, но при этом кусала до крови, впивалась пальцами в затылок и буквально рвала пряди моих волос. Наслаждалась близостью и одновременно хотела наказать, хотела ранить, дать понять, как ненавидит меня и одновременно страстно желает. Как презирает себя за слабость перед этим непреодолимым влечением, которое сбивает с ног. Наверно, будь её воля, она могла бы сейчас разодрать меня на куски голыми руками, и я беспрекословно позволил бы ей сделать это, потому что заслужил. Но знал, что в тот же миг она будет загребать мои останки к своей груди и безудержно над ними рыдать. Я же, в свою очередь, всеми силами избавлял её чудесный — родной, священный, только мой — рот от всякого присутствия там Давида. Готов был вычищать и вылизывать его до бесконечности, лишь бы там не осталось ни одного запаха, ни одной капли слюны, ни одной частички этого демона. Она должна забыть о чужих поцелуях и касаниях. Стереть воспоминания об этой ошибке, словно её и не было. Не должно больше существовать никаких поцелуев, кроме моих. И никого не должно существовать рядом с ней, кроме меня. Мы задыхались. Мы истекали. Мы не могли насытиться и не могли прерваться. Руки сплелись, пальцы стали общими, и было так неважно, кому они принадлежали, когда расстегивали мои брюки и задирали её платье до талии. Когда приспускали боксеры и рвали тонкие трусики. Через мгновение Непризнанная уже обвивала меня ногами, а я крепко держал её навесу под ягодицы. Общий сладкий стон перетек изо рта в рот, когда я вошёл в неё, резко заполнил до предела и сразу начал двигаться. Не было времени, чтобы привыкнуть, не было сил сдерживаться, и даже если Уокер было больно поначалу, через несколько секунд она уже сама подавалась бедрами мне навстречу и всхлипывала от наслаждения. Я вообще перестал понимать, где нахожусь. Мир исчез, просто стёрся, и остались только мы — мокрые, одурманенные и счастливые. В темноте закрытых глаз остались только бесконечные, такие насыщенные потоки цветочно-ягодной энергии, пьянящий глинтвейн и изысканно-сладкий аромат шампуня. Мягкость волос и гладкость бархатистой кожи. Тугой, невыносимо горячий и тесный, сочащийся туннель, по которому я неистово скользил, пробивался вглубь, желая завладеть Непризнанной целиком, с головы до ног, каждым её ноготком и каждым сантиметром тела. Безумство на грани истери́и. Такое сладостное, умопомрачительное сумасшествие, которое неизбежно закончилось бурным оргазмом и громким, протяжным воплем Непризнанной, когда она запрокинула голову и уперлась затылком в стену. Было так хорошо, что у меня звезды плясали перед глазами. Наверно, прошла целая вечность, прежде чем мы оба смогли прийти в себя и вернуться на грешную землю. Уокер била крупная дрожь, тело окаменело от напряжения, а из приоткрытого рта рвалось тяжёлое, хриплое дыхание. Я осторожно начал гладить её ягодицы, потом бедра, и она постепенно расслабилась. Опустила ноги и даже самостоятельно встала, но по-прежнему обнимала меня за шею, повиснув и держась за неё, как за мачту корабля. Я поспешно натянул белье и брюки одной рукой, помог опустить платье и сразу вернул ладонь туда, где было её законное место — на тело Непризнанной. За всё это время мы не произнесли ни слова. Но буря постепенно утихала, пришло насыщение, и я точно знал, что на этом сейчас всё не закончится. Просто не может. Наступал последний, решающий этап, самый сложный из всех — этап разговора. Всё ещё мелко подрагивая, Уокер вернула голову на место, перестав запрокидывать, и посмотрела на меня сквозь пушистые ресницы. Бегло облизнула распухшие губы. — Твоя ревность — стихия… — едва слышно прошептала, тяжело дыша. — Однажды… она меня погубит… — Она тебя спасёт. — Я покрывал мягкими, медленными поцелуями её лицо, собирая губами солёные дорожки слёз, которые появились после взрыва наслаждения. И шептал так же тихо, проникновенно, роняя слова, как драгоценные камни: — Потому что это не ревность, а любовь. Непризнанная мгновенно напряглась и задержала дыхание. Я чуть отстранился от неё и поймал взгляд широко распахнутых глаз. Они блестели от влаги при свете луны, которая заглядывала мне через плечо. Очень долго Уокер смотрела на меня, ничего не говоря. Проникала вглубь, что-то искала в моей душе, а потом положила ладонь на щеку, окутав теплом, и мягко провела большим пальцем по моей нижней губе. — Мне жаль, но ты заблуждаешься… — прошептала с печальной полуулыбкой. — Это не любовь. Это одержимость… — Она сместила руку вниз, мне на шею, и слегка приобняла. — Ты меня хочешь, а не любишь, понимаешь? Тебя влечёт моё тело, но не более. Не знаю, чем я лучше сотен других девушек, которые могут подарить тебе гораздо больше удовольствия, но это не чувства. Это похоть, страсть, наваждение… Как истинный демон, ты собственник, и потому не желаешь делить меня с кем-то ещё, только и всего. — Ты пытаешься убедить в этом меня? Или себя саму? — Я не сдержался и усмехнулся, такой глупостью казались мне эти жалкие попытки отрицать очевидное. Прижавшись к её лбу своим, начал перебирать пальцами шелковистые локоны, струящиеся по плечам. — Скажи, Уокер… Ты любила когда-нибудь? Там, на земле, любила кого-то по-настоящему? Я знал ответ на этот вопрос, но так важно было услышать это лично от неё. Чтобы она призналась сама, вот так, шепотом обдавая моё лицо. И она действительно призналась, тихо выдохнув через целую минуту: — Нет… — Тогда откуда тебе знать, что я чувствую? — я поцеловал её в кончик носа. — Как можешь утверждать, что это не любовь, если сама не знаешь, что это такое? — Не знаю, да… — Она чуть кивнула. — Но уверена, что любовь проявляется… не так. Когда любят — не стесняются. Когда любят — не обижают и не мучают. Когда любят — не бросают… — И я не брошу. Никогда. Не оставлю тебя, даже если попросишь. — Ложь! — Она уперлась ладонями мне в грудь, заставляя отодвинуться. — Один раз уже бросил. Оставил наедине с кучей вопросов и домыслов! Разве не ты прогнал меня из своей спальни? Разве не ты сделал всё, чтобы я ушла?! — Я. — Тогда как смеешь сейчас разбрасываться словами? — Смею, потому знаю — того, что случилось тем утром, больше никогда не повторится. — А что случилось тем утром, скажи, наконец? Что это было?! — Её глаза метали молнии, злость срывалась с губ. Как бы она ни притворялась, стало понятно, что всё это время её съедали воспоминания о том дне. И настал момент, когда, не стесняясь, об этом можно было спросить. — Страх. — Я пожал плечами, спокойно признавая это. И по сути, даже не врал Непризнанной. — Да, я испугался. Испугался чувств, которые впервые испытал и которые осознал. Испугался будущего, в котором катастрофически зависим от другого человека. Испугался себя самого, но ещё больше — тебя. Той власти, которую ты надо мной получила. Непризнанная молчала. Смотрела на меня и молчала, но я видел, как ярость покидает её. Чувствовал, как расслабляется тело, как очищается энергия. — Что же изменилось теперь?.. — наконец, спросила она тихо и грустно. — Я сам. — Подавшись вперёд, я заключил её лицо в ладони и снова принялся покрывать нежными, бесконечными и неторопливыми поцелуями. — Страха больше нет, и нет сомнений. Вообще ничего нет, кроме желания быть с тобой. — Сейчас нет. Но где гарантии, что когда-нибудь ты снова не испугаешься? Что не сбежишь, оставив меня в неведении? Что не причинишь боль? — Гарантий нет. — Я покачал головой. — Это не сделка с подписями. Это шаг в неизвестность, основанный на слепом доверии. — Поймав её губы своими, я принялся жарко шептать, не отрываясь ни на секунду: — Но я обещаю тебе… Я клянусь… что смогу, слышишь? Я вывезу. Я справлюсь… Справлюсь за нас обоих. Потому что я люблю тебя, Уокер. Люблю так сильно, что болит сердце. И я всё для тебя сделаю… Всё, что ни попросишь. Пойду за тобой хоть на край света. И приведу куда угодно. За руку приведу, куда скажешь… Только больше не смотри на меня так равнодушно. Больше не делай вид, что ничего ко мне не чувствуешь. Не отвергай, не отталкивай… И не уходи… Ради всего про́клятого, не уходи больше, слышишь? Никогда, никогда… Мой сбивчивый шёпот перешёл в полноценный поцелуй, который поглотил нас обоих на долгие, долгие минуты. Снова наслаждение накатывало волнами, щекотало под рёбрами, было почти непереносимым. Непризнанная отвечала мне — самозабвенно и искренне, — и хотелось думать, что это «да» с её стороны. Однако спустя время она отстранилась первой, закончив поцелуй. Тяжело дыша, повела плечами и выскользнула из моих объятий, словно туман. Словно призрачная, прохладная дымка на рассвете. Стоило ей отойти, забрать с собой своё тепло, как у меня снова перехватило дыхание. Спёрло, застряло в горле от тоски. — Мне… мне надо идти. — Она нервно пригладила волосы и поправила платье, не смотря на меня. — Хочешь вернуться к друзьям? — Нет. Нет… — Уокер подошла к окну и распахнула его. Ледяной зимний ветер ворвался в комнатку, остужая и её, и нас. — Вернусь сразу к себе. Хочу… подумать. — Хорошо. — Я подошёл к ней со спины и осторожно коснулся плеч. — Тогда незаметно заберём верхнюю одежду и уйдем из клуба, не прощаясь. — Нет, ты не понял. — Она покачала головой. — Не хочу обратно в зал… Уйду прямо отсюда, через окно. Доберусь до обрыва и полечу в Школу. И… Не провожай меня, ладно? Не надо. Уокер слабо улыбнулась, посмотрев на меня через плечо, и снова отвернулась. Я понимал, что сейчас ей необходимо побыть одной, но жутко не хотелось отпускать её. Ни в эту холодную ночь, ни вообще. Однако выбора у меня не было. Если хочу получить положительный результат, давить на Непризнанную явно не стоило. Поэтому, скрипя сердцем, пришлось подчиниться правилам игры. — Я понял. Но ты же не планируешь полететь прямо так, без куртки? Позволь мне хотя бы… Не договорив, я щелкнул пальцами и переместил сюда её пуховик. Раскрыл, предлагая просунуть руки в рукава, и Уокер благодарно кивнула. Одевшись, залезла на подоконник и перекинула ноги на улицу, собираясь спрыгнуть в снег. И тут меня накрыло диким, промозглым страхом, что это опять конец всему. Словно то, что произошло между нами пять минут назад, ничего не значит, и я снова теряю её. Снова не могу удержать и отогреть, сломать тот внутренний лёд и отчуждение, которыми обросла её душа. — Подожди, — я накрыл её ладонь, лежащую на подоконнике, своей. — Прежде чем уйдешь, скажи… Я должен знать. Ты… — сглотнул подступивший к горлу ком, — веришь мне? Хоть одному сказанному слову… веришь? Непризнанная закусила губу, потом тяжело выдохнула. — Я уже давно не понимаю, чему верить. — Чуть помедлив, она пошевелила пальцами и мягко вынула руку из-под моей, освобождая. — Но одно знаю точно — для настоящих слов нужен яркий свет, а не… тёмная комната в клубе. Закончив разговор и не дав мне продолжить, она решительно спрыгнула вниз и направилась к обрыву. — Эй, Уокер! — крикнул ей вслед. Она остановилась, мучительно долго не двигалась, а потом всё же обернулась. — До завтра. — Коротко бросил я, смотря ей в глаза. Непризнанная постояла ещё пару секунд, но так ничего и не ответила. Отвернувшись, просто пошла дальше и вскоре исчезла среди деревьев. Я же стоял у окна, дрожал от пронизывающего ветра и улыбался, потому что точно знал, что сделаю завтра. Я понял, что она имела в виду.