***
Люцифер
— Можно? Вслед за робким стуком в дверь послышался голос Непризнанной, а после и её голова показалась в проёме. Вот только ожидаемого тела я в следующую секунду не увидел: девчонка предпочла остаться в коридоре и дождаться моего ответа. «Ну что опять за новости?! Чего она застыла на пороге, словно парализованная? Знает же прекрасно, что я её жду, так почему нельзя просто зайти без этих своих… выкрутасов?!» — Нет, блин. Нельзя! — я не удержался от раздраженного сарказма. — Этот ужин — для Маля, а не для тебя, Непризнанная. Проходи мимо и не мешай. — Поздно, я уже вошла! — Она фыркнула и, смешно задрав нос, уверенно закрыла за собой дверь. Да неужели. А сразу так нельзя было?! — Придётся твоему дружку искать себе другого партнёра на ночь. Ты сегодня занят. — Ах, какая досада. — Я притворно вздохнул и потушил сигарету. — Боюсь, Маль не переживёт такого предательства. Уверен, он уже набирает ванну и собирается вскрыть себе вены, роняя скупые мужские слёзы в пену под песни Элтона Джона. — Знаешь… — Уокер вдруг замерла посередине комнаты и с подозрением посмотрела на меня. От её резкой остановки пламя на свечах зашаталось, пуская тени в пляс. — Я в принципе уже привыкла к вашему с Малем обмену любезностями… Вот только всё больше начинаю подозревать, что в этой голубой юморине на самом деле шутками и не пахнет! — Какие вопросы — такие и ответы, Непризнанная. Будешь ждать моего разрешения войти — будешь получать порцию гейского стендапа. — Подумаешь! — Уокер фыркнула и сложила руки на груди. — Что в этом такого, не пойму? Между прочим, все культурные и приличные люди так делают — стучат в дверь и ждут ответа. Это называется «этикет». — Ну и пусть себе делают, культурные и приличные. А ты здесь при чём? В ответ Непризнанная гневно хрюкнула и послала в меня воздушную волну. Легкую и едва ощутимую, но приоткрытая створка окна за моей спиной ощутимо дернулась. — Благодарю. — Я невозмутимо повернулся и закрыл окно полностью. — Как раз собирался это сделать. И как ты только узнала? Хозяюшка моя. — Уокер поморщилась. — Видишь, как легко ты учишься? Минуту назад не решалась войти, а сейчас уже ведешь себя как дома. — Да прекрати! — она закатила глаза. — Мы что, всю ночь будем препираться из-за этого? Или ты просто ищешь повод поругаться, чтобы сожрать весь ужин в одно лицо? — Нет. Я всего лишь ищу здравый смысл в твоих действиях. И, к сожалению, пока ни разу не нашёл. — Ой, всё! — Непризнанная цокнула, махнула рукой и, бесцеремонно отодвинув стул от барной стойки, села. Естественно, я понимал, что ворчу на пустом месте. Но это надо было сделать, потому что упрямица Уокер по-другому учиться не желала. Только на примере ошибок, которые необходимо сразу же озвучить — и никак иначе. Хотя я ничего другого от неё и не ждал, если честно. Вряд ли бы она позволила себе невежливо распахнуть дверь ударом ноги и громогласно заявить: «А вот и я, демон! Снимай штаны и прыгай в койку!» На миг я представил себе эту картину и вдруг понял, что заинтригован. А ведь действительно: было бы забавно разыграть подобный сценарий ролевых игр и заставить Уокер доминировать. Думаю, я получил бы истинное удовольствие, наслаждаясь процессом. Правда, удовольствие скорее из разряда смехопанорамы, чем порнушки, но зато скучать с этой девчонкой точно не придётся. Ни-ког-да. «О чём ты вообще думаешь, идиот? Она спрашивает разрешение войти, даже получив персональное приглашение и прекрасно понимая, как сильно её здесь ждут. Не удивлюсь, если и после свадьбы, спустя чертовски много лет, она будет заходить в тронный зал Ада и тихонько шуршать к трону по стеночке, а не гордо вышагивать по ковровой дорожке!» Кстати, о приглашениях и ожиданиях. Да-да, именно о них. Потому что анализировать, с какого перепуга я вдруг представил Непризнанную своей женой и правительницей Преисподней, едва начав с ней встречаться, я решительно отказываюсь, ясно?! Итак. Вернувшись в Школу, мы договорились встретиться у меня в комнате ровно через час. Я не собирался банально заканчивать этот вечер в постели сразу же после пляжа. Хотя в том, что именно так мы проведём ночь, нисколько не сомневался. Но чтобы как следует насладиться «десертом», его следовало довести до готовности. Именно поэтому я заморочился не только со свиданием, но и с последующим праздничным ужином и всем сопутствующим. Даже поменял постельное бельё с красного шёлка на новенький бежевый комплект с акварельными кляксами. Женщинам же вроде нравится такое, нет?.. Да я, чёрт возьми, вырядился и сам! Свежая отглаженная рубашка, брюки со стрелками и начищенные ботинки… «Тьфу, блять. В комнате — и в ботинках! Посмотри на себя, Люцифер — ты же ебаный фанфаро́н какой-то! Фанфан-тюльпан, мать его за ногу, а не сын Сатаны! Ладно, спокойно. Терпи, терпи, демон… Помни, ради кого всё это. И если Уокер после всех этих жертв не растает в моих руках как мороженое на сковородке — уйду, нахрен, в монастырь! Ибо грош мне цена как мужчине. Постригусь и стану батюшкой в храме Самаэля Падшего. Папаша как раз недавно его отстроил на окраине столицы…» — Там останешься? — Непризнанная вывела меня из размышлений, и я обнаружил себя по-прежнему стоящим у окна. — А кто будет ухаживать за дамой? Угощать едой? Наливать вино? В конце концов, это просто неприлично — даже не попытаться споить девушку перед тем, как воспользоваться ей на этой шикарной кровати! — Безусловно, ты права. — Я усмехнулся и, подойдя к барной стойке, сел напротив Уокер. — Заниматься со мной сексом в трезвом виде недопустимо! — Именно поэтому я так и не делаю. — Она широко улыбнулась и, ловко подхватив с тарелки канапешку, отправила её в рот. — Видишь? Я уже становлюсь послушной и покладистой. — Угу, — хмыкнул я и откупорил бутылку, после чего разлил вино по бокалам. — Исключительно, когда удобно тебе. — А разве не так поступают демоны? — она выгнула бровь. — А разве ты демон? — парировал я. — Ну, парень-то мой — демон. Беру пример с него. — Туше́. — Я хохотнул. — Приятно, что хоть в чём-то я всё-таки оказываю на тебя влияние. — Непризнанная пожала плечами и съела ещё одну канапешку, а я с удовольствием рассмотрел девушку. — А знаешь, что ещё приятнее? — понизив голос до полушепота, наклонился над столом и приблизился к ней. — Что ты выполнила мою маленькую просьбу. Вот тут Непризнанная густо покраснела и затрепетала ресницами, попутно подавившись едой. — Обещала… же… — прохрипела сквозь кашель и стала бить себя в грудь. Дело в том, что перед тем, как разойтись по комнатам после возвращения в Школу, я попросил её прийти ко мне в определенной одежде. Так сказать, компенсировать отсутствие подарка, да и вообще скрасить своим видом этот вечер. И выбрал не что иное, как то самое двойное платье, в котором Уокер однажды появилась в «Поезде»: черное облегающее снизу и легкое шифоновое — сверху. И то самое, которое я так усердно рвал на клочки в самом первом своём эротическом сне с её участием. Но об этом, естественно, я тактично умолчал. Не полный же идиот. — Прекрасно выглядишь, — добавил, когда она, наконец, откашлялась. И любезно наполнил бокал снова, так как предыдущий Непризнанная опрокинула в себя, запивая крошки в горле. — Ты, кстати, тоже. — Она оценивающе прошлась по мне взглядом. Потом — по барной стойке, ломящейся от еды, и напоследок — по комнате, заставленной горящими свечами. — Смотрю, подготовился. — И снова кокетливо — на меня, сверху донизу. — Полностью. Неужели так сильно хочешь меня впечатлить? — Хочу — определённо. Впечатлить — м-м… это уже другой вопрос. Уокер хмыкнула и скептически улыбнулась краешком губ. Не поверила, ну и правильно. Я и сам себе не поверил бы, потому что пиздел безбожно. Впечатлить?! Побойтесь дьявола. Я хотел поразить её в самое сердце, восхитить, пленить и очаровать. А ещё, создавая эту сахарную обстановку, я маниакально стремился к тому, чтобы обскакать парня-задрота, с которым Непризнанная встречалась на первом курсе. «Ну и как тебе это, Уокер? Думаю, разительно отличается от празднования Дня Святого Валентина на крыше под лютый снегопад и с ужином из слипшейся лапши. Как ты вообще могла встречаться с таким ебланом?!» Этот парень определённо меня бесил. И не только тем, что был слишком беден, чтобы обеспечить Уокер достойную жизнь, но и самим своим существованием. Бесил тем, что он вообще у неё был. Поэтому-то я и вылез из кожи вон этим вечером, чтобы Непризнанная в полной мере восполнила все свои пробелы по романтике. И идеальным парням, конечно, тоже. — И что? Неужели будешь врать, что приготовил всё это сам? Надеешься ещё больше возвыситься в моих глазах? — Она снова мельком посмотрела на разнообразие блюд. — Если я возвышусь ещё хоть немного, то постучусь макушкой в прибежище Шепфа. — Уокер закатила глаза, а я самодовольно расплылся в ухмылке. — Зачем мне готовить это самому, если можно просто сделать заказ в ресторане, а потом в определенное время его забрать? И прошу заметить, — я поднял указательный палец, — в самом лучшем ресторане Французской Ривьеры! — Свечи тоже из ресторана? — девчонка насмешливо фыркнула. — Или не отказал своему дьявольскому чувству юмора и спёр из ближайшей церкви? — Ты об этих свечах? — Я скучающе щелкнул пальцами, и на столешнице тут же появилась ещё одна — аккурат между салатом нисуаз и треской по-провансальски. — Об э-э-этих… — заворожённо протянула Уокер, разглядывая свечу, а потом резко вскинула на меня глаза. Они так горели воодушевлением, что я даже чуть подался назад к спинке стула, чтобы не снесло ментальной волной. — Слушай, давно хотела спросить! Как у тебя это получается?! — Что именно? Материализовывать предметы? Непризнанная с жаром кивнула: — Да! Этому можно научиться? Или такая способность доступна только чисторождённым ангелам и демонам? — Нет, это могут делать все, если приложат усилия. Очень много усилий, Непризнанная! — Я легонько щелкнул её по носу. — Вас будут обучать материализации на последнем курсе. К этому моменту вы должны будете достигнуть запредельно высокой стадии мастерства, а чтобы овладеть этим приёмом — ещё выше. Материализация даётся не каждому, и в Школе занятия по ней — скорее факультатив. Оцениваться он не будет. — Но глядя на тебя, кажется, что это очень просто… — расстроилась Уокер. — Ну так и я не хлебный мякиш, а всё-таки сын Сатаны. Высшим бессмертным и их потомкам всё дается проще, сила заложена в нас от природы. — И что? — снова загорелась она и даже поёрзала на стуле. — Можно материализовать что угодно? Прям всё-всё, что пожелаешь? — И да, и нет. — Я глубоко задумался, размышляя, как бы объяснить понятнее. — Предметы не могут возникнуть из ниоткуда, мы ведь их не создаем, а перемещаем. Значит, они пропадают оттуда, где были до этого. Магия работает так, что пропажа этого предмета будет незаметной: стояло на полке магазина десять тарелок, а стало девять. Куда делась, кто не досмотрел/разбил/украл — неизвестно, да и не интересно никому, честно говоря. Спишут при проверке документов раз в сто лет, и ладно. То есть в основном мы «крадём» предметы массового производства. Но не так всё просто, как кажется на первый взгляд. Вся соль материализации в том, что заказанный предмет появится перед тобой, да. Но он будет… эм-м-м… абстрактным, скажем так. — Непризнанная округлила глаза, и я пояснил: — Захотела ты, к примеру, новую кофточку, щелкнула пальцами — и она материализовалась. Вот только не та, о которой ты мечтала. Это будет просто рандомная кофточка из рандомного магазина. Скорее всего, не того цвета, что ты хотела, да и наверняка не того размера и фасона. С бытовыми предметами в этом плане проще — кружка и кружка, расчёска, мыльница, полотенце… Плевать, какие они. Хотя я, как Высший демон, научился материализовать предметы нужной мне марки. Сигареты, кофе. Пряники… — Уокер невольно хихикнула и снова чуть не подавилась, на этот раз лососем. — Но в любом случае это будет не определённый предмет. Понимаешь разницу? — Непризнанная молча кивнула. — Вот так это работает. Мир дал нам магию, чтобы мы жили и процветали, но устроил всё так, чтобы не обленились вконец. То есть если мне нужна футболка от Gucci, я спускаюсь на землю, иду в магазин и покупаю её. Если мне нужна обычная свеча, чтобы зажечь её на романтическом ужине со своей девушкой — я щелкаю пальцами. — А если нужна изысканная еда — заказываю в ресторане и забираю с собой. — Хмыкнув, Уокер покачала ногой под барной стойкой. — Стесняюсь спросить, а как ты доставил все эти блюда в целости и сохранности? Да ещё в таком количестве? Бегал туда-сюда от земли до Школы, как взмыленная савраска? — А это ещё одна хитрость, — я усмехнулся. — Если ты видишь предмет, он прямо перед тобой — конкретный и единственный, — то можно щелкнуть пальцами и переместить его. Пакетики с вещами из магазинов таскать через водоворот легко. А как ты поступишь с чугунной ванной, например? С кроватью, со шкафом? — Хочешь сказать, что всё в этой Школе… — Естественно, — я откинулся на спинку стула. — Именно этим и занимаются учителя, когда нужно что-то заменить в общежитиях, классах и вообще… — Ладно. Более-менее понятно. — Уокер вздохнула и хитро посмотрела на меня. — А почему тогда ты не перенёс сюда обеденный стол, на котором изначально стояла еда? Или ещё проще — не отвел меня в тот самый ресторан, чтобы не заморачиваться с перемещениями? Вот тут уже вздохнул я. Да так, что Непризнанная настороженно захлопала ресницами и напряглась. — Да потому, что хотел остаться с тобой наедине. Я устал делить тебя с кем-то, Уокер: с друзьями, занятиями, учебным временем… Больше не желаю этого делать, ясно? И никому не позволю — ни чужим людям в ресторане, ни даже обеденному столу, который рассадил бы нас безумно далеко друг от друга. Барная стойка — лучший вариант, чтобы находиться к тебе как можно ближе. Чтобы смотреть на тебя, чувствовать аромат, касаться… — Я чуть протянул руку и завёл кудрявый локон Непризнанной за ушко. Она моментально смутилась и опустила взгляд в тарелку, но на губах расцвела счастливая улыбка. — Вполне интимная обстановка для продолжения нашего вечера. Первого из многих. Или ты хотела чего-то другого? — Нет-нет… — почти прошептала она и тепло посмотрела на меня. — Всё идеально. В твоих лучших традициях. — А раз так, то предлагаю начать, наконец, наш ужин, — хмыкнул я и потянулся к блюду, стоящему на дальнем конце столешницы. — Как насчёт рататуя? Или предпочтёшь буйабес? И мы ели. Потом пили. Потом снова ели и пили. Потом просто пили и пили. Я не заметил, в какой момент опустела первая бутылка, а потом и вторая, но это не имело значения. В голове было легко и щекотно, никакой тяжести и хмельного дурмана. Всё-таки отец не прогадал, когда выкупил эту сицилийскую винодельню. Она ещё долго будет приносить королевской семье стабильную ниточку дохода. А мы тем временем говорили. Много и беззаботно. Непризнанная упоённо вещала о том, как прошёл её день, потом — как Мими выбирала платье; о нудном Фенцио и строгом Геральде; о придурке Астре, который толкнул её во время тренировки по Крылоборству и которому она отомстила, окунув мордой в сугроб. И самое удивительное — мне действительно было интересно всё это слушать. Без лживого притворства я вникал в проблемы Уокер и чувствовал, как крепнет наша связь. Как я становлюсь кем-то бо́льшим, значимым для неё, а она — для меня. И даже каплю этого легкомысленного трёпа я боялся пропустить сильнее, чем собственную коронацию. И хоть чувство ответственности за кого-то было для меня совершенно новым, но от этого приобретало только ещё большее очарование. Сидя напротив Уокер, под трепет догорающих свечей я рассматривал её одухотворенное лицо и вдруг ощутил в сердце невероятный покой. Странно, но раньше я даже не задумывался о своей жизни с такой точки зрения. Не ощущал её скоротечности и бега, постоянного стресса от чужих и собственных ожиданий, давления окружающих. И только теперь — на контрасте — почувствовал, что взял передышку. Поставил всю эту суету на паузу и просто наслаждаюсь жизнью. Словно я бежал и бежал, так быстро, так изнуряюще долго, и наконец достиг финиша. Сорвал ленту, повалился на землю и глубоко дышу, а над головой — безмятежное высокое небо, голубое-голубое, с шапками облаков в форме лица Непризнанной. Потому что всё дело именно в ней. В моей жизни было достаточно много ярких красок и событий, но по-настоящему счастливым я стал только сейчас. Здесь, в полумраке комнаты, в десятках сантиметров от девушки, которую полюбил до потери сознания. И как же приятно было в этот момент легковесно и ненавязчиво гладить её запястье и тонкие пальчики; так интимно касаться под столешницей своими коленями её ног, прижиматься к бедрам; слушать звонкий голос и смех, видеть своё по-идиотски улыбающееся лицо в отражении её бокала… И ещё приятнее было ощущать, как время превратилось в плотный кисель и замедлило свой ход. Больше не надо никуда идти, добиваться побед и отвоёвывать своё счастье. Вот оно — сидит напротив, и впереди у нас не просто вся ночь, а гораздо больше — целая жизнь. И сейчас мы имеем полное право развалиться вот так на стульях, покачивать в руках бокалы, болтать о пустяках, игриво сплетать и расплетать пальцы других рук, лежащих на столе. Да, вот так — намеренно неспеша, полностью погружаясь в атмосферу неторопливости — осознавать, что бесконечный спринт закончен, и можно, наконец, расслабленно выдохнуть. Прочувствовать каждую совместно проведённую минуту и с радостью предвкушать каждую последующую… Это длилось так долго, что больше половины свечей уже прогорело, поэтому мы сидели практически во тьме. В какой-то момент Уокер, хихикая и пошатываясь, отлучилась на минутку в ванную, чтобы освежиться. Недолго думая, я последовал её примеру, подошёл к крану на кухне и слегка ополоснул лицо и руки. Потом осмотрел гору тарелок и от безделья принялся складывать их в раковину. Еду, которой осталось довольно много (по большей части мы не наедались, а лишь пробовали каждое блюдо) я счистил в большое ведро и переместил на одну из миллиарда земных помоек. А после случилось оно. Внезапно. Резко. Наркотический дурман этого прекрасного вечера вдруг рассеялся, и я словно очнулся на миг. Глотнул отрезвляющей реальности. Тело прошибло ударом тока, а на лбу выступила лёгкая испарина. На сердце стало так тоскливо, что пустой бокал чуть не выскользнул из ослабевших пальцев. Даже колени подогнулись на пару миллиметров. И чёрт его знает, в чём было дело. Может, горбатая ветка дуба ударила в окно от порыва ветра, или это внезапная тишина в комнате так меня оглушила, ведь Непризнанная ушла… «Нет-нет! Не ушла! Всего лишь вышла…» Я сглотнул. От пронзительной мысли стало так холодно, что занемели пальцы ног. А если когда-нибудь она действительно уйдет? Просто выйдет однажды за дверь, так же, как сейчас, смеясь — и больше не вернётся. Никогда не вернётся. Никогда. А мне останется лишь стоять посреди комнаты и слушать, как оглушительно пусто стало без неё. Как катастрофически опустел я сам. А вдруг её и не было? Здесь не было? И нигде не было?.. Вдруг весь этот восхитительный вечер — всего лишь очередной сон? Мираж, видение? Такое правдоподобно-мучительное в своей издёвке? Вдруг я болен? Сошёл с ума, попал в собственные владения, и теперь отцовские бесы проводят опыты над моим разумом? Вдруг такого ошеломительного счастья просто не может существовать в природе, и всё, чего я достиг к этой минуте — лишь лживая иллюзия? Обман повреждённого рассудка?.. — Ты чего замер? Забыл, где третья бутылка вина? — раздался насмешливый голос Непризнанной, а вслед за этим тихо захлопнулась дверь ванной. Я моргнул и так резко посмотрел на Уокер, что даже глазам стало больно. Нет, не видение. Никакого обмана и иллюзий. Вот она — стоит посередине комнаты и удивленно хлопает ресницами, потому что я застыл как статуя с дурацким бокалом в руке, таращусь на неё и молчу. Она здесь. Действительно здесь. Она вернулась. И при виде неё все сомнения и жуткие, леденящие душу страхи моментально отступили. Всё реально. Мы и правда сделали это — прошли долгий путь и теперь учимся существовать вместе, неразделимо. — Хватит вина, — хрипло выдохнул, унимая последние остатки горечи, и поставил бокал на стойку. Махнул рукой, и тут же все оставшиеся свечи погасли, окончательно скрывая в темноте моё мимолетное смятение. — Хочу приступить к заключительной части свидания. Непризнанная вздрогнула всем телом, стоило произнести это вслух — то, чего втайне ждали мы оба, чего хотели и оттягивали одновременно. Задышала часто-часто, и воздух в комнате вдруг стал густым и тяжёлым, жарким. От трепета её ресниц и дрожания губ моё нутро взвыло, рождая первобытное желание дикого зверя заполучить добычу во что бы то ни стало. Прямо сейчас. Сию секунду. Давай!.. И всё же изначально у меня были несколько иные планы на свою избранницу, поэтому… Уокер втянула носом воздух, стоило мне сделать шаг ей навстречу, и вся замерла в предвкушении объятий. Однако я, с усилием превозмогая вожделение, вторым шагом развернулся к кровати и, подойдя к ней, вольготно уселся на край. Непризнанная непонимающе заморгала, проводив меня взглядом. — Э-э… Вообще-то я думала, что ты… — Что? — спросил, чуть откинувшись назад и упираясь ладонями в покрывало. — Ну… — она смутилась. — Сам же сказал — хочу… приступить… бла-бла-бла… — Так я и приступил, — я коварно улыбнулся. — Убрал посуду, погасил свечи и, самое главное, уведомил тебя о своих намерениях. Теперь твоя очередь. — Вэк… — Уокер снова издала свой излюбленный звук озадаченности. Потом потеребила складку платья, о чём-то подумала и уже гораздо смелее спросила: — Мы во что-то играем, да? — С чего ты взяла? — Я хмыкнул, а девчонка подозрительно прищурилась и чуть наклонила голову набок. — Да так… Складывается ощущение, будто ты чего-то ждешь от меня. Чего-то определённого. И мне надо догадаться — чего именно… — Она сложила руки на груди, окончательно вернув себе уверенность. — Следуя логике твоего зверинца… — маленький шаг в мою сторону, — ты, очевидно, желаешь, чтобы этой ночью я превратилась в страстную тигрицу? — качнула бедром. — Или, наоборот, в трусишку-зайчишку, напуганную голодным хищником? — Она разняла руки и в притворном страхе приложила ладони к щекам. — А может, в трепетную лань, м? — Медленно провела рукой по шее и откинула волосы за спину. — Так кем мне быть для тебя сегодня? — Голос перешёл на шёпот, утратив игривость. — Скажи, демон… Я так засмотрелся на Уокер, поддавшись её наивному соблазнению, что чуть не позабыл, для чего вообще всё это затеял. Она была права. И в своих домыслах, и в том, что в глубине души (я точно знаю!) считала меня извращенцем. Я им и был. Самую чуточку. Иначе как объяснить тот факт, что я заставил девушку надеть платье, которое уже однажды срывал с неё во сне, расставил наши фигуры в комнате как в начале того самого сна и ждал, пока Непризнанная проявит инициативу? Извращенец он и есть. Виновен по всем пунктам. Я планировал закрыть этот гештальт с самого начала наших отношений, едва стало ясно, что когда-нибудь Уокер появится в этой комнате добровольно. Зациклился на желании воплотить фантазию в жизнь, поддавшись темной стороне своей натуры. И своего добился — Непризнанная здесь, стоит передо мной в ожидании, один в один, как тогда. И всё же… И всё же… И всё же сейчас многое изменилось. Да не многое, а буквально всё! И я вдруг понял — зачем мне иллюзорный образ из сна, плод моего собственного воображения? Зачем воссоздавать призрачный сон, обрывки которого почти стерлись из памяти? Зачем повторять несуществующую сцену, когда теперь мы можем сотворить нечто новое, своё? Реальное. В конце концов, я полюбил Уокер именно за то, какая она в жизни. Какая она сама по себе, со всеми её неадекватными реакциями и разнообразной мимикой. — Собой, — выдохнул я тихо, ответив. — Будь сегодня собой, пожалуйста. Ничего иного я не желаю. Непризнанная на миг растерялась, ведь я не стал продолжать игру, но тут же едва заметно кивнула, словно стряхивая с себя всё, что было до этого. А я… я протянул ей руку. В ожидании. В надежде. В мольбе… И она вложила в неё свою, без колебаний и сомнений. Я потянул Уокер на себя, заставив сделать два шага и оказаться между моих разведённых ног. — Ты такой дурачок… — шепнула она чуть слышно, ласково зарываясь пальцами в мои волосы. Наклонилась и поцеловала в самую макушку. И я с облегчением уткнулся лицом в её упругую грудь. Вытянулся, выпрямив спину, достал губами до обнаженной кожи ключиц и принялся целовать, бездумно и с наслаждением. Пальцы ловко расстегнули тонкий ремешок на поясе и откинули его куда-то в пространство. Не отрываясь от Непризнанной, прижимая её всё теснее к себе, скинул шифоновую накидку, а она продолжала терзать мою голову, массировать, сминать волосы, и постанывала так тихо, и дышала так прерывисто, что сносило крышу. Я просил её быть собой — и она была. Такая доверчиво трогательная, такая открытая и страстная. Лучше самой себя во всех моих снах и представлениях о ней. Лучше самых откровенных фантазий и ожиданий. Лучше всего, что со мной случалось. Живая и тёплая. Настоящая. Моя. Жар её тела сводил с ума. Запах глинтвейна сбивал с ног и восхитительно смешивался с весенним ароматом духов — нежно-цветочным и неуловимо терпким. Кожа таяла под моими губами, оставляла на языке фруктово-ягодный привкус — клубничный фреш, сочность персика, прохлада брусники… Я почувствовал притяжение гравитации и оказался лежащим на спине. Волосы Непризнанной тяжелой ароматной волной хлынули мне на лицо. Она сумбурно собрала их рукой, отвела в сторону и припала к моим губам — требовательно, настойчиво. Член тут же отозвался на её ласки, прося скорее пустить себя в дело, оказаться внутри Уокер, а не только тереться о её промежность сквозь ненужную одежду. Слепо нашарив ладонями бедра Непризнанной, я нашёл края черного облегающего платья и потянул вверх. Когда ткань собралась на талии, нам пришлось оборвать поцелуй, и Уокер вытянулась вверх, чтобы я мог снять его полностью. Сделав это, я принялся поспешно раздеваться сам, проклиная количество гребаных пуговиц на рубашке, а Непризнанная взяла на себя мой ремень и брюки. Когда мы оба, наконец, полностью избавились от одежды и обуви, я подхватил её под бедра и опрокинул на середину кровати. Поцелуи продолжались, то жадные и дикие, то неторопливые и глубокие. Мы переворачивались, наверно, сотню раз, смяв под собой всю постель, словно приклеенные друг к другу. Но этого мне стало слишком мало, и от поглаживания ягодиц я плавно перешёл ниже. Скользнув рукой между ног Непризнанной, с хищным удовлетворением обнаружил обильные потоки горячей вязкой влаги, поэтому сразу же беспрепятственно проник в тугую глубину двумя пальцами. Уокер охнула и прикусила мне губу. Не останавливаясь и продолжая растягивать её изнутри, я собрался было перевернуться, чтобы девчонка оказалась подо мной, однако Непризнанная меня удивила. — Нет, подожди… — Тяжело дыша и извиваясь от моих действий, она приподнялась, упираясь ладонями мне в плечи, и села. — Давай сегодня… по-другому… — Нравится быть сверху? — я хищно оскалился, усилив напор и надавив пальцами как можно глубже. — Не знал, не знал… — Я и сама… не знаю… — прерывисто простонала она, нанизываясь на мою руку, — что мне нравится… — словно кошка, впилась ногтями в кожу плеч, вызвав всполохи приятной боли, — но хочу узнать… с тобой. Услышав это, я невольно прекратил толчки, так и оставив пальцы внутри Непризнанной. Посмотрел ей в глаза. — Я… Понимаешь, я… Вздохнув, Непризнанная смущенно отвела взгляд. В такие моменты она всегда теряла всю свою браваду, превращаясь в краснеющую школьницу. И я прекрасно знал, почему. Сексуального опыта у девчонки был с гулькин нос, а тот, который имелся, вообще можно не считать. И опять во мне поднялась злость на прыщавого придурка, который назывался её парнем целый год и при этом никак не пытался удовлетворить девушку, что ему посчастливилось заполучить. Да любой нормальный и уверенный в себе мужчина драл бы Уокер днём и ночью, да так, чтоб искры из глаз летели, а крики наслаждения выбивали окна в общежитии. Но всё, на что оказался способен этот мудак — вяло дёргаться на ней, кряхтя и поправляя сползающее одеяло. «Ничего, ничего. Ты ведь знал, на что идешь, Люцифер. Ты обдумывал это много раз, представляя ваш секс в этой кровати. И не только кровати… Да, потребуется время, чтобы избавить Уокер от стеснения и зажимов. Но кто сказал, что обучение будет нам обоим в тягость? Наоборот. Ох, как наоборот…» — Т-ш-ш… Я понимаю. — Приложив палец к её губам, я мягко надавил. — Будем пробовать всё, что пожелаешь. И сколько захочешь. — Аккуратно выйдя из неё, широко ухмыльнулся. — Я весь к твоим услугам. Экспериментируй на здоровье. Уокер хихикнула и завозилась, покрывая мой пах тёплой влагой. — Хорошо… — Хорошо, да? А так? — большим пальцем я раздвинул её складочки и слегка помассировал набухший клитор. — А так… ещё лучше… — Задохнувшись, она слабо улыбнулась и двинула бедрами. — Знаешь, никогда не любила позу наездницы. Один раз попробовала при жизни, ничего не ощутила и больше так не делала. И все же… хочется понять, почему её так часто используют в сексе? Разве она может кому-то нравиться? — Всё дело в угле наклона. — Не переставая коварно улыбаться, я положил ладони на бедра Непризнанной. — Давай, Уокер. Оседлай меня, наконец, и я научу тебя правильно скакать. Она снова вспыхнула, смутившись, но всё же покорно приподнялась. Просунула руку между наших тел, нашла пульсирующий член и несколько раз провела по нему вверх-вниз, распределяя смазку. У меня перехватило дыхание, и я впился в её бедра до синяков. А потом она опустилась… Так мучительно медленно и осторожно, но так чертовски приятно. И чем глубже я проникал в её обжигающее лоно, тем сильнее изводился, сгорал от нетерпения и ощущений. Непризнанная судорожно выдохнула и одним рывком опустилась до конца. Глядя друг другу в глаза, мы одновременно тихо застонали и улыбнулись. — Так? — прошептала она и облизнула губы. — Так. — Я разжал пальцы и погладил измученную кожу её ягодиц. — А теперь… раздвинь ноги сильнее… Да. Подключи бедра… вот так… и чуть наклонись сюда… Я мягко помогал её телу занять правильную позицию, направляя руками. В конце концов Уокер двинулась, сделав первый скачок, и из её рта вырвался гортанный вскрик. Она поспешно закрыла рот обеими руками и с ужасом уставилась на меня. — Ты чего? — удивился я. — Зачем?.. — Ну как же… — она растерялась. — Не хочу, чтобы всё общежитие слышало, чем мы тут занимаемся. Это… стыдно, вообще-то. — Глупая, — я тихо усмехнулся. — У меня всё подготовлено, и давно. Ни один сосед, ученик и даже таракан на кухне ничего не услышит, потому что я покрыл стены комнаты заклинанием тишины. — Уокер недоверчиво прищурилась, и я уверил: — Тройным! Вздохнув, она посидела немного без движения, но потом всё-таки поверила мне и качнулась ещё раз, пытаясь то ли привыкнуть, то ли сесть удобнее. А я снова ощутил приливную волну удовольствия вместе с её скачком. — Ну как? Нравится?.. — Да-а… — протянула Непризнанная с придыханием. — Это так… не похоже… — Снова качнулась, застонала и закусила губу. — Ощущения… совсем другие… «Ещё бы. Ты рождена, чтобы трахаться только со мной, Уокер. И ни с кем другим. К тому же я убежден, что у твоего ущербного дружка хер был величиной с маринованный корнишон, не способный удовлетворить даже подпольную мышь» Я хотел сказать что-то ободряюще-ласковое, но заметил, что Непризнанная прикрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях, и не стал её отвлекать. Приноровившись наконец, она взяла удобный темп и, уперевшись мне в грудь, впилась ногтями. И нам обоим стало совсем не до разговоров. Я смотрел на её тело, обласканное луной, яркой и круглой, как блюдце. Никто из нас в этой любовной суматохе не потрудился задернуть шторы, и теперь ночной свет полноправно кутал Непризнанную в своё одеяние. И она была прекраснее любой звезды, проступившей на небе. Запрокинутая голова, каскад густых распущенных волос; длинная изящная шея, острые ключицы и впадинки; груди — упругие и округлые, такие притягательно-объемные, с розовыми горошинками сосков… Меня вдруг посетила очевидная мысль: как преступно мало я видел Уокер обнажённой! А конкретнее — всего лишь однажды, той восхитительной ночью в Красном Жаре, и тем же отвратительным утром. Более того, мы прошли такой долгий и тернистый путь, который крепко связал нас вместе, но при этом занимаемся любовью всего третий раз. Третий, дьявол бы всех побрал! Это же просто незаконно! Это бесчеловечно… Но даже наслаждаясь близостью с ней так ошибочно недолго, я всё же укрепился в выводе, к которому пришёл ранее. Который сделал для себя после первого же поцелуя, после первых смелых ласк и признаний. И для меня — сына Дьявола, Высшего демона и Наследника Преисподней — он стал настоящим откровением. Секс — это, оказывается, не про похоть, а про чувства. Не важно, как это происходит, важно — с кем. Ни одна «профессионалка» из бесовок, чьими услугами я ранее пользовался для удовлетворения своих развратных фантазий, не сравнится с Уокер. Не подарит мне блаженства сильнее, чем её неумелые и неуверенные движения, чем её робкие взгляды и касания, жаркие доверительные поцелуи и объятия… Я гладил и гладил Непризнанную, изучая ладонями всё, до чего дотягивался. Наслаждался признаками страсти на её лице: угадывал в закрытых глазах и искусанных губах, слышал в нарастающих надрывных стонах. Безумно хотелось поцеловать её. Схватить за затылок, притянуть к себе и жадно впиться в приоткрытый рот. Но я дал ей время исследовать себя, свои ощущения. Разобраться в них и принять, познать глубинные тайны своей чистой души и порочность тела. Терпеть становилось всё невыносимее. Вместе с темпом нарастало и моё желание — не просто смотреть на неё, но обнять, прижать к себе, впиться губами. Кончить, наконец. Я был на грани того, чтобы оборвать этот эксперимент и резко опрокинуть Непризнанную на спину; сделать всё то, о чём думал последние минуты. Но она меня опередила. Тяжело дыша, Уокер внезапно замедлилась и посмотрела на меня. Взгляд её был затуманен удовольствием и изнеможением. — Не смогу… Хочу до конца, но не смогу… — Я приподнял брови, и она пояснила: — Ноги. Живот. Почти не чувствую. Устала… с непривычки… — Я понял, — хрипло усмехнулся я и, потянувшись рукой к её голове, шепнул: — Иди сюда. И наконец сделал это. Обеими ладонями убрал волосы Непризнанной от лица, сомкнув их на затылке, и притянул к себе. Почувствовал вес обнаженного, горячего и мокрого тела. Её сердце билось так часто и сильно, что пробивало рёбра, словно хотело напрямую коснуться моего. Дыхание смешалось. Я прошёлся языком по этим искусанным, распухшим губам, и понял, что переворот откладывается. Никто из нас не выдержит промедления. — Поднимись… — прохрипел, отрываясь от её рта. — Ч-что?.. — Приподнимись и упрись руками в изголовье кровати. Слава Дьяволу, Уокер не стала ничего уточнять, а просто исполнила приказ. Едва полные груди оказались в зоне моей видимости, я схватился за её бедра и зафиксировал их. А потом с остервенением и рычанием стал сам вбиваться в Непризнанную, работая тазом и загоняя член до основания. Быстро, жестко, бескомпромиссно. Не удержавшись, потянулся вверх и укусил розовый сосок, и Уокер тут же вскрикнула. Её внутренности напряглись, сжались вокруг моего члена тугим кольцом, тело задрожало, и в следующую секунду нас обоих накрыл ярчайший оргазм. «Всё, приехали. Станция «Рай», наша остановочка. И Шепфе придётся очень сильно потрудиться, чтобы изгнать меня оттуда!» Тело изнемогало и ломило от переполняющего удовлетворения. Наше шумное дыхание ещё долго нарушало тишину комнаты, пока Непризнанная не заговорила: — Я и не знала, что секс… настоящий секс… это целый комплекс упражнений… — А до этого у тебя какой был? Игрушечный? — я не удержался от подколки, хоть и знал её историю. — А до этого у меня его, считай, и не было. До тебя у меня вообще ничего не было… Я повернул к ней голову. Грудь Непризнанной уже не взлетала до небес от нехватки воздуха, но всё ещё слегка вздымалась. Она положила на неё руку, а я положил ладонь на её щеку, заставив оторваться от созерцания потолка и посмотреть на меня. Молча потянулся и поцеловал, нежно-нежно, как только мог. Словно снял это хрупкое признание с её губ и забрал себе. — Со мной у тебя всё будет по-новому. Обещаю. — Уже… — она улыбнулась и откинулась на подушку. Потом вгляделась куда-то в угол комнаты и хмыкнула: — Кроме платья. Платье пока старое. — Оно тебе больше не нужно. Утром я его сожгу. — Я думала, оно тебе нравится. — Уокер хитро усмехнулась. — Ты же сам попросил меня прийти в нём. Зачем, если теперь хочешь уничтожить? — Уничтожу, чтобы подарить новое. А в этом ты действительно была ослепительно хороша. Поэтому я и попросил надеть его на ужин. — Я была ослепительно хороша? — Её глаза сузились. — Неужели? И когда это? — Когда пришла в «Поезд» после осенней ярмарки. И чуть менее хороша, когда танцевала с бл… с Давидом. — Я нахмурился, пытаясь сдержать злость и проглотить определение «блядский». — Странно, что ты заметил. Мне казалось, тебя гораздо больше увлекала твоя тощая подружка и её рот! — Непризнанная скривилась. Видимо, тоже поддалась нахлынувшим воспоминаниям. Даже попыталась отвернуться от переизбытка чувств, но я вовремя удержал её. — Ладно-ладно. Успокойся. — Мягко надавил на плечи, заставив снова откинуться на подушку. — Давай не будем возвращаться в прошлое и судить друг о друге. Сейчас всё иначе. — Уокер продолжала дуться, но я видел, как постепенно разглаживалось её хмурое лицо. — И вообще… — зашептал, ухмыляясь, — может, я и целовал тогда Агнесс — исключительно назло, прошу заметить! Но хотел-то тебя. — Хотел — что? Поцеловать? Или… хотел — хотел? — Как ни старалась, Непризнанная не смогла сдержать довольную улыбку. — Сам не знаю. Наверно, всё вместе. — То есть ты запал на меня уже тогда? — она хихикнула, когда я стал покрывать лёгкими поцелуями её грудь. — Ненавидел… и желал, да? — Мы можем поговорить о чём-нибудь другом? — Хоть я и так во многом признался Уокер и не стыдился этого, но некоторые вещи хотелось оставить при себе. А то совсем возгордится, что уложила неприступного Наследника на лопатки так быстро после знакомства. — Или, может, займемся?.. М? — Нет-нет! Признавайся! Когда ты возжелал меня первый раз? — Отстань, Уокер! Лучше поцелуй и… — Ну, пожалуйста! Ну, Лю… — шутливо заканючила она и вдруг осеклась. Стремительно прижала ладонь ко рту, но я тут же хищно оторвал её руку от губ и пригвоздил к подушке. — Я слышал! Слышал, и не отпирайся! Продолжай. Лю-ю-ю… — Ни за что! — сверкнув глазами, Непризнанная оскалилась. — Ни за что не скажу, пока не услышу от тебя! — Этого не будет! — я тоже показал зубы, нависая над ней. — Сдавайся сейчас же, маленькая террористка, и покончим, наконец, с этой глупостью! Всё равно рано или поздно ты забудешься и назовешь моё имя. — И не подумаю, ясно? — нехорошо улыбнувшись, гадкая девчонка прижалась ко мне тазом и потёрлась. — Спорим, ты сдашься первым?.. — шепнула, потянувшись к моим губам. — Так-так. Значит, идём на принцип? — в тон ей ответил я и чмокнул в нос. Потом повалился рядом, прекратив нависать, и поднял предплечье, оттопырив мизинец. — Ладно. Если уж мы оба такие упрямые, давай действительно поспорим. Кто называет имя другого первым — проиграл, м-м… скажем, желание. — И в чём интерес? — Уокер приподнялась на локте. — Мы ведь встречаемся. А значит, вполне можем исполнять просьбы и желания друг друга без всякого спора. — А вдруг это будет что-то особенное? — мурлыкнул я. — Что-то, о чём просить слишком стыдно? Что-то извращенное… или запретное… — понизив голос, я выгнул бровь. Непризнанная покраснела и захихикала. — Ладно, уговорил. Спор так спор. — Она тоже выставила мизинец и обвила им мой, соглашаясь на сделку. — Но имей в виду: теперь я приложу все усилия, чтобы выиграть и придумать для тебя самое унизительное желание. — Да уж, постарайся. — Я потянул Непризнанную на себя за палец. — Хочется узнать, на какие пошлости способен твой невинный мозг. — Между прочим… — она наклонилась, и прядь волнистых волос упала мне на плечо, — мы вступаем в спор в неравных условиях! Я могу называть тебя только «демон». Ты же используешь не только статус, но и мою фамилию — Непризнанная, Уокер… Так нечестно. — Согласен. — Я широко улыбнулся. — А если прибавить сюда ещё и твоё прозвище, то что ж… Готовься проиграть. Хуёкер. — КТО-О-О?! — моментально взвилась она и подскочила. — Хуёкер, — повторил сквозь смех. — Так я называл тебя в начале нашего знакомства, когда ты бесила меня… — её глаза загорелись возмущением, — …чуть больше. — Ну ты и гад! — Непризнанная схватила подушку и принялась лупить меня, где придётся. — Подлый… демон! — от стараний она задыхалась, а я уворачивался, хохоча, и не забывал наслаждаться её обнажённым телом. — Хуёкер, значит?! ХУЁКЕР, мать твою!!! А ты тогда кто?! ХУЮЦИФЕР?! — Можешь называть так, если тебе станет легче… — Нет уж! — Уокер остановилась и села, тяжело дыша. Прижала многострадальную подушку к животу. — Я не опущусь до подобных… оскорбительных прозвищ! Потому что я — не ты! — И хвала Дьяволу! — я притворно ужаснулся. — Заниматься сексом с самим собой — слишком извращённый нарциссизм даже для сына Сатаны. — Точно, ты же у нас Принц! «Ваше как-его-там»! — Она усмехнулась. — Тогда буду называть тебя по обстоятельствам. Сейчас вот вполне подходит «Ваше Мерзейшество». — Ну-ну, Непризнанная. А говорила, что не будешь опускаться до оскорблений. — Я передумала, — процедила она сквозь зубы. — Ты плохо на меня влияешь. — Ладно, уговорила. Разрешаю тебе называть меня просто «Господин». — «Прости-Господи», если только. — Непризнанная презрительно фыркнула. — Кажется, кто-то здесь считает, что завёл себе комнатную собачку, а не девушку! — Знаешь, Уокер… — я перевернулся на четвереньки и, понизив голос до глухого рычания, стал медленно приближаться к девчонке. — Это не я завёл. Это ты меня завела… Опять. Она взвизгнула и захохотала, когда я бросился вперёд и повалил её на спину. Пресловутая подушка отлетела в сторону. — Адские котлы, Непризнанная! Какая же ты вкусная… — забормотал я, покрывая поцелуями её грудь, ключицы и шею. Тонкий аромат свежей клубники, который источала её кожа, щекотал ноздри, а на губах оставался легкий привкус щербета. — Когда-нибудь я сотру себе язык, облизывая тебя. — Она снова захихикала сквозь прерывистое дыхание. — Но не сегодня. Определённо не сегодня… — Да уж, сегодня ты должен постараться изо всех сил и реабилитироваться… — Её руки обвили меня за шею, запутались в волосах. — И как? Я делаю успехи? — Я прикусил мочку уха и скользнул ладонью вниз, между её ног, где пышущий жар так приятно обволакивал пальцы. — Сколько баллов из десяти ты бы поставила мне за эту ночь? Непризнанная сдавленно охнула, когда я неспеша очертил клитор и провёл пальцами между складками половых губ, распределяя обильную смазку. Толкнул предплечьем её бедра, и они послушно раскрылись, пуская меня к заветной цели. — Один… — Что-о?! — на секунду остановившись, я приподнялся над Непризнанной и заглянул в глаза. Они лукаво смеялись. — …надцать. Одиннадцать, демон! Она потянулась ко мне, напрягая шею. В момент, когда наши губы встретились в ласковом поцелуе, я качнулся, и мы стали одним целым.
***
Сначала я не понял, почему мне так хорошо. Рассеянный белый свет мешал спать дальше, и пришлось открыть глаза. Ну да, всё правильно — шторы раздвинуты, и зимнее утро стучалось в окно густым снегопадом. Так откуда это странное ощущение счастья? А потом я всё вспомнил. Поспешно перевернулся на другой бок, боясь застать пустоту на постели рядом с собой, но сразу же облегченно выдохнул. Она была здесь. Никуда не делась, не сбежала, не испугалась и не передумала. Спала так мирно, что я даже дышать на какую-то минуту перестал. Едва заметная тень от падающего снега скользила по её лицу, терялась в тёмных подрагивающих ресницах, гладила округлые губы… Засмотревшись на неё, я вдруг понял ещё одну вещь. Уокер была единственной девушкой в моей жизни, с которой я не только спал, но и просыпался. Сначала в палатке, потом в «Красном жаре». И наконец здесь, в моей комнате, как и мечтал. Никогда до этого ни одна пассия не разделяла со мной утро, потому что я был ярым противником этого дела. Получили удовольствие — и разошлись, каждый по своим кроваткам. Даже когда дважды имел серьёзные отношения, всё равно оставался один в своих покоях после секса. И никогда не предлагал никому остаться на ночь. Но Непризнанная — другое дело. Непризнанная вообще вся — другая. И как глупо было бояться, что… Да, пора это признать. В самой глубине души, на задворках — далёких и эфемерных — я всё же боялся, что всё испорчу. Что дьявольская натура возьмёт верх, инстинкт хищника будет удовлетворён, и я потеряю интерес к Уокер, добившись её расположения. Правда жизни, которую стоило иметь в виду и не пренебрегать. Но сейчас, смотря на сопящую девушку, на её раскинутые по подушке волосы и мерное дыхание, я не испытывал ничего, кроме счастья. И душевного покоя. — Ты чего?.. — сонно прошептала она, когда я не выдержал и, наклонившись, осторожно поцеловал её в щёку. — Давай ещё поспим. Рано же, наверное… — Наверное… — шепнул я, тем не менее не отклоняясь слишком далеко. Уокер это чувствовала, поэтому вздохнула и приоткрыла один глаз. — Ты ведь не дашь мне ещё поспать? — Неа, — тут же расплылся я в улыбке. Она прикрыла ладошкой рот, зевнула, а потом с силой потерла глаза. — Ладно-ладно, просыпаюсь. Чёрт с тобой… — Нет, Уокер. Чёрт с тобой. Между прочим — прямо сейчас, в одной постели. — Ох уж эти твои каламбурчики, — шутливо проворчала Непризнанная. — Да ещё и с самого утра. — Кстати, не такое уж и утро, — заметил я, бросив взгляд на настенные часы. Уокер последовала моему примеру и чуть не подскочила с кровати. Всю сонливость как ветром сдуло. — Божечки! Как это — полдвенадцатого?! — А что ты хотела? — я лениво потянулся. — Вспомни, во сколько мы заснули. — Ой, точно… Правда. — Вслед за мимолетным смущением Непризнанная плюнула на условности, расслабилась и тоже потянулась. — Эх, на завтрак в столовой мы, конечно, опоздали. А от вчерашнего ужина ничего не осталось случайно? Я невольно расхохотался. — Ты только глаза открыла, а уже думаешь, как бы набить желудок! Уокер тут же надулась. — Подумаешь… Вот такой у меня метаболизм, что поделать? А ты мотай на ус: если собрался бросить меня под тупым предлогом, что не в состоянии прокормить, я приду к тебе ночью и убью! А потом сожру. В назидание. — Тебя можно смело брать на службу в Ад, — продолжая смеяться, я притянул обжору за руку к себе под бок. — С твоей кровожадностью только с грешниками и работать. — Если появятся вакантные места, замолви за меня словечко по старой дружбе. До окончания вечности я совершенно свободна. — Дурочка, — я с удовольствием чмокнул её в макушку, пока Уокер устраивалась у меня на плече. — Я приложу все усилия, чтобы тебя прокормить. А если вдруг нагрянет апокалипсис и мы начнём голодать, так и быть — съедим Маля первым. Его шуточки меня порядком достали. И мы просто лежали. Одни, забыв обо всём, обнимались и неторопливо гладили друг друга. Смотрели в окно, болтали о каких-то пустяках и ничего другого не желали. — Скорее всего, до самого вечера будет идти, — предположил я, говоря о снегопаде. — А мне нравятся такие дни, — сказала Уокер. — В них так мирно и уютно. Тихо. Как будто мир официально разрешает тебе сидеть дома. Можно спокойно заняться своими делами, хобби, чтением… и не испытывать при этом чувства вины, что ты лентяй или отшельник. — Тогда нам повезло вдвойне. Мы ведь и так собирались провести всё воскресенье в этой комнате и никуда не ходить. Теперь сделаем это с чистой совестью. — Угу, — Непризнанная потянулась под одеялом и положила руку мне на живот. А он внезапно издал предательское урчание прямо под её ладонью. — Хм. Кажется, с вопросом еды всё же надо что-то решать, — она хихикнула. — Твои предложения? Столовая закрыта до обеда. — Уокер подняла голову и печально посмотрела на меня. — Значит, все-таки придётся одеваться и выходить из комнаты, да? Спустимся на землю, поедим в кафе… — Нет! Сегодня никакого внешнего мира! — запротестовал я. — Есть другая идея. Можно переместить сюда продукты из магазина и приготовить… — Точно! — Воодушевившись, Уокер даже не заметила, что перебила меня. — Я могу сделать вафли! Хочешь вафли на завтрак? Это особый рецепт, меня мама научила… Кажется, я вздрогнул. А может, и с лицом стало что-то не так, потому что улыбка Непризнанной растаяла, как белый дым. Она впервые заговорила про маму при мне. Вообще хоть как-то коснулась темы семьи. И всё бы ничего, мне бы хлопать в ладоши да радоваться, вот только я прекрасно знал, что мама её — мертва, а готовить её вафли Уокер стала после того, как сломала себя, рыдая на земле в сквере под дождём. — Не хочешь вафли?.. — растерянно протянула она. — Могу сделать что-то другое… Яичницу? Омлет? Блинчики?.. — Нет-нет! — я резко притянул лохматую голову девчонки к себе и поцеловал в губы, успокаивая. Ещё бы голос не дрогнул в этот момент, было бы совсем замечательно. — Давай вафли! Обожаю вафли. Особенно по маминому рецепту… Под градом моих поцелуев напряжение в теле Непризнанной постепенно спало. Потом она мягко отстранилась, улыбнулась и села. — Тогда я пойду в душ, а ты перемести сюда всё, что нам понадобится. Мы быстро обговорили список, и Уокер уже собралась встать, но вдруг замешкалась. Начала потерянно оглядывать комнату. — Что-то не так? — Платье. Я пришла в нём, но… Больше ничего с собой не взяла, кроме зубной щётки. Не подумала как-то… Вот дура! — Она нервно хмыкнула. — Не вижу проблемы. В ванной лежат чистые полотенца, выбирай любое. А если хочешь что-то накинуть на себя, предлагаю взять мою рубашку или футболку. Гардероб в твоём распоряжении. Судя по тому, как неистово Уокер стала кусать губы, решиться ей было непросто. Но в конце концов она кивнула и встала с кровати… вместе с покрывалом, которое обмотала вокруг себя. — А это ещё зачем? — хохотнул я. — А как я дойду до шкафа? Голой, что ли?! — смутилась девчонка. — Именно на это я и рассчитывал. — Я закинул руки за голову, довольно скалясь. — Ну уж нет! Ты же будешь смотреть! — Конечно буду. И не понимаю, что за стеснение. Чего я там не видел, по-твоему? — Того! — буркнула Непризнанная. — Того, до чего ночью дела нет, а днем прекрасно видно. Складки всякие жировые… — Я тебя умоляю, Уокер! — я закатил глаза. — У тебя есть что угодно, только не жир. И вообще, думаешь, я не заметил, что ты снова отощала? Да я ночью все твои ребра пересчитал, так сильно они торчат! — Ну знаешь! — она возмущенно топнула ногой. — На то были причины! Последний месяц, знаешь ли, не способствовал хорошему самочувствию! Мы столкнулись гневными взглядами и задохнулись. Вспоминать то время было слишком болезненно. Прошла всего неделя, как мы помирились, а казалось, что полжизни — так это было давно. Но не только Непризнанная сложно переживала наш разрыв. Я и сам выглядел похоже: одежда на мне продолжала слегка виснуть, хоть масса тела и стала возвращаться. — Ладно, ты права. — Я вскинул руки в примирительном жесте. — Значит, будем с тобой отъедаться, пока эта кровать под нами не треснет. Идёт? Уокер удовлетворённо кивнула, показала мне язык и, демонстративно завернувшись в покрывало плотнее, направилась к гардеробной. Дальше всё шло по плану. Непризнанная скрылась в ванной с одной из моих рубашек, а я быстро умылся на кухне и подготовил всё для завтрака. Потом мы поменялись местами, и уже я намывался под душем, а она порхала у плиты. Когда я вышел, в комнате царил такой аромат свежей выпечки, что у меня снова заурчал желудок, только теперь уже от предвкушения. Сев за барную стойку, я наблюдал, как Непризнанная закончила готовить, убрала всё лишнее, а потом поставила блюдо с вафлями передо мной. Даже сделала кофе, и надо же — именно так, как я люблю. Себе, правда, заварила чай, но я с восхищением подумал: как же идеально мы сосуществуем вместе! Слаженно, дружно. Команда, в которой каждый знает свою роль и выполняет задания безукоризненно, ни разу не столкнувшись лбами. А ещё ей безумно шла моя белая рубашка. И пусть Уокер скромно застегнула её почти до горла, удлинить никак не могла, поэтому я наслаждался притягательным видом обнажённых бёдер. К тому же, учитывая, что сам я предпочел надеть лишь спортивные штаны, мы и здесь дополняли друг друга: на ней — верх, на мне низ. — Ну как? — спросила Непризнанная чуть позже, когда тарелка опустела. — Отлично! — Одобрительно кивнув, я отставил чашку и нырнул руками под столешницу. Медленно провел пальцами по внутренней стороне оголенных женских бёдер и почувствовал, как гладкая кожа покрылась мурашками. Уокер рвано выдохнула и закусила губу, а я промурчал: — Как насчёт того, чтобы повторить их завтра? — Ты прекрасно знаешь, что завтра понедельник. — Она покачала головой. — Я уйду сегодня вечером, так что придётся тебе подождать до следующих выходных. — Улыбаясь, Непризнанная неторопливо раздвинула ноги, разрешая продвинуться дальше, и у меня перехватило дух. — А если я не хочу ждать? Если я хочу твои вафли… каждый день? — Мой хриплый голос преломился и треснул в момент, когда пальцы утонули в теплых, повлажневших складках. «Без трусиков! Черт возьми, она действительно щеголяет по комнате в рубашке на голое тело!» Наверно, у меня окончательно снесло крышу. От этого, или вообще от всего, что происходило. Потому что в следующий миг Уокер шутливо спросила: «К чему это ты клонишь?», а я вдруг взял и предложил: «Оставайся. Насовсем». В комнате моментально стало очень тихо. Непризнанная смотрела на меня широко распахнутыми глазами. А я… я пребывал в полном ахуе от своего порыва. — В смы… см-м-ыс-сле?.. — бедняжка начала заикаться от волнения. — Переезжай сюда. Ко мне. Я не стал идти на попятную, потому что… Да ни по чему. Просто не стал, и всё тут. Решение было спонтанным, диким, необдуманным. Более того, я и сам вряд ли был готов к такому повороту событий: мы с Непризнанной оба ревностно относимся к своему личному пространству и предпочитаем некое одиночество. И всё же любовь к ней настолько что-то поменяла во мне, что я не мог сопротивляться бешеной стихии чувств, которые она рождала. Даже такой вот безумной. Раздался оглушительный звон. Это чашка с чаем из рук Непризнанной упала на пол и с треском разлетелась на куски. Впервые в жизни я пожалел, что выбрал для кухонного уголка в своих покоях керамогранит. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, испуганные и потерянные. А потом Уокер дёрнулась, собираясь опустить ноги с барного стула на пол, и я гаркнул: — Сидеть!!! Сам от себя не ожидал такой резкости, но вышло действенно: Непризнанная тут же сжалась в комок, подтянув колени чуть ли не до подбородка, и обхватила их руками. Недолго думая, я подскочил на ноги и щёлкнул пальцами. В руке тут же оказалась швабра, которая была почему-то мокрой. Очень надеюсь, что я не выкрал её у какой-нибудь уборщицы прямо в процессе. Вот вышел бы конфуз. Смотря на то, как я сметаю осколки и вытираю разлитый чай, Уокер сдавленно лепетала: — Ну зачем ты… Не надо было… Я бы сама… — Ещё чего! Сама бы ты сразу же проткнула пятку осколком, стоило опустить ноги! — снова рявкнул я, и Непризнанная втянула голову в плечи. Наверно, она думала, что я злюсь из-за всего, что произошло. А я всего лишь в очередной раз за это утро старался унять сердце, что ныло от переживаний за неё. Ещё и про пятку ляпнул, идиот! Не подумал совсем. Вот правду говорят, меньше знаешь — крепче спишь… — Ну и ладно. И ничего страшного, если бы проткнула… — снова робко забормотала Уокер. — Регенерация справилась бы… — Справилась, да. — Я закончил убираться и поставил швабру в угол. — Но на это в любом случае понадобилось бы время. И этот прекрасный день, предназначенный для нашего совместного отдыха, был бы омрачен. — Я подошёл к Непризнанной вплотную и заговорил гораздо тише. — А ты нужна мне сегодня целая и невредимая. В полном здравии. — Она подняла голову и посмотрела на меня, затаив дыхание. — И всегда нужна. А значит, я как миленький буду убирать здесь всё, что ты ещё не раз разобьёшь — а ты обязательно разобьешь! , — но не позволю тебе пораниться. — Лучше просто подари мне тапочки… — она несмело хихикнула, а потом взвизгнула, когда я рывком поднял её на руки и понёс к кровати. — Всё, Непризнанная. Доигралась. На сегодняшний день тебе запрещено покидать эту постель, приказ короля. Ясно? Мы повалились на смятое одеяло, и Уокер захохотала. — Во-первых, сына короля! — Она щелкнула меня по носу. — А во-вторых… так и быть, послушаюсь. Но только при условии, что ты не забудешь накормить меня обедом и ужином прямо на этой подушечной тюрьме. — Не переживай. — Перевернувшись, я оказался сверху и навис над ней. — И накормлю, и напою, и спать уложу… — поднявшись на локти, принялся методично расстегивать чертову вереницу пуговиц, — раз пять или шесть уложу… — приник губами к отвоёванным оголённым участкам груди и стал покрывать поцелуями, вдыхая фруктовый аромат кожи, — …до того, как ты уйдешь. Уокер положила руки мне на плечи и слегка надавила, принудив отвлечься и остановиться. Подняв голову, я вопросительно посмотрел на неё. — Я… Послушай, это не значит, что я не хочу остаться, — заговорила она проникновенно, зарывшись пальцами в мои волосы. — Просто это… так неожиданно. Слишком… — Рано. Да. — Я кивнул, соглашаясь, и тут же мягко поцеловал её в солнечное сплетение. — И я не тороплю тебя. Поступай так, как чувствуешь и считаешь нужным. Просто теперь ты знаешь, что я не против. Точнее, что я буду этого ждать. Сколько потребуется. — Хорошо… — лёгкая улыбка снова расцвела на её губах, и я потянулся к ним, влекомый загадочной пленительной силой. — Но пока давай оставим так, как договаривались раньше. Начнём с совместных выходных, а там уже… а-ах… уже… Договорить ей не удалось, потому что я занял её рот своим языком, а мысли — ощущениями от пальцев, которые скользнули вниз и с нажимом провели по промежности. Ждать не было никаких сил, поэтому я лишь приспустил штаны и, насладившись вязкой готовностью Непризнанной принять меня, вошёл. И пусть пока это будут только вечера суббот и воскресенья. Плевать. Когда-нибудь они перетекут в пятницы, потом в понедельники, и в конце концов мы и сами не заметим, как Уокер останется насовсем. Плавно и само собой. Как и должно быть. А пока у нас есть этот день — целый, длинный, снежный день, — и я не упущу из него ни одной секунды.