Тария: Желание, изменившее мир

      Прошла уже неделя с тех пор, как Тарус вернулся домой. Как и было обещано Рие, они вместе с Авророй устроили ей «взрослую жизнь», во время которой за каждое доброе дело и выполненное задание дочь получала «деньги» — кленовые листья. Аврора хотела вырезать их из бумаги, но была слишком занята другими делами, чтобы выкроить для этого время, и потому решила прибегнуть к методу, каким они пользовались ещё в детстве.       Рия была полна энтузиазма и радости, когда получила аж пятнадцать листиков за простую работу навроде влажной уборки в своей комнате и обучению математике с папой. Она очень старалась набрать их побольше, пока не пришло время платить за каждый завтрак, обед, ужин и самое страшное — какую-то аренду комнаты и коммунальные услуги. Звучало как выдумка родителей, но Рия приняла такой расклад и стойко продержалась целых три дня, даже один раз сама себе добыла ягод, лишь бы не идти к маме и покупать еду, однако быстро сдалась, заявив, что это слишком нечестная игра. Родителям даже пришлось извиняться, но в конечном счёте они объяснили дочери, что именно такова была жизнь в городе, и тратиться на всё подряд, как это делала Рия, покупая у мамы отказ от мытья посуды — не самая лучшая идея. «Чем больше сделаешь сам, тем меньше придётся платить другим» — объяснил папа, заставив дочь повторить эти слова вслух, чтобы она запомнила раз и навсегда.       Тарус быстро вернулся в норму, и уже через несколько дней мог спокойно использовать свой пирокинез без особых затруднений, не говоря уже о том, чтобы исполнять супружеский долг и тяжёлую работу по дому. Он, как и обещал, залатал запасной черепицей дыру в хлеву, перетащил припасы из Истока и дополол задний огород.       Аврора в свою очередь готовилась к важному дню. После того, как Тарус добыл костяной мелок, она в перерывах между делами ходила к большой бетонной плите, что стояла аж в нескольких километрах от их дома в полях. Это было место для особых ритуалов, специализировалась на которых только Аврора. Когда-то давно это была её учебная площадка, на которой она в студенчестве училась шаманству и искусству медиумов. Теперь же она используется только для одного, но довольно рискованного ритуала, время которого наконец настало.       Рия была ещё слишком маленькой, чтобы безбоязненно видеть призраков, и потому пришлось дождаться, пока она ляжет спать под чутким присмотром Хрыча. Малилай в свою очередь предпочёл остаться в лесу, не желая участвовать в упокоении мёртвых — слишком чуждое ему действо, да и в поле от него не будет толка, в отличии от того же Таруса.       Солнце постепенно опускалось за горизонт, купая лес в оранжево-красном свете закатных лучей. Ещё немного, и на мир опустится холодный сумрак последних весенних дней в этом году. Аврора дорисовывала остатки символов внутри одного из кругов, входивших в сложный рисунок, покрывавший всю плиту, в то время как Тарус перепроверял уже написанное.       — Напомни, сколько времени ты собираешься простоять? — спросил он между делом.       — Час, не больше. Завтра рано вставать, так что не хочу утром выглядеть слишком разбитой. К тому же я не хочу слишком долго тобой пользоваться.       — Как приятно. Заботишься о том, чтобы океану хватало воды?       Аврора даже обернулась, прервав рисование.       — Не выделывайся, а то будешь стоять со мной до самого утра.       — Хах, ты же знаешь: я не против.       — Зато твои ноги так не думают. Может, ты и седовласый, но тело у тебя вполне себе как у всех.       — Ладно-ладно, не горячись. Я же несерьёзно.       Аврора вернулась к своему делу. Поскольку символов оставалось всего-ничего, она продолжила говорить.       — Ты всегда делаешь так, когда я уже беситься начинаю. Я знаю, что тебе это нравится, но я сейчас уставшая и буду кусаться, понял?       — Да хорошо, я понял.       Последние штрихи, и сложная система круга была завершена. Пришлось трижды всё перепроверить, прежде чем они окончательно убедились, что готовы начинать. Парочка вместе встала в самый центр, и оба крепко взяли друг друга за руки так, чтобы они соприкасались от ладоней и локтей до самых плеч. Чем больше площадь соприкосновения, тем лучше будет связь и передача энергии. Тарус всегда обожал этот момент, ведь можно смело пялиться на…       — Будильник поставил? — прервала любование Аврора с наигранной томностью и нежностью, при этом не отрывая взгляда карих глаз.       — Тьфу ты, забыл совсем.       Тарус аккуратно перешагнул узоры круга, завёл старый механический будильник на час вперёд, и вернулся обратно.       — Вечно ты так поганишь момент.       — А кто виноват, что он растяпа и смотрит на мою грудь вместо работы?       — Я не… я не пялился!       — Ну да, как же! Ты постоянно это делаешь! — она цокнула и вздохнула. — Ладно, проехали, а то так не начнём.       Она сделала глубокий вдох, и её выражение лица мгновенно стало куда более серьёзным. Шутки шутками, но сейчас они не должны допустить ни единой ошибки.       — Ну что, готов? — спросила она.       — Да, начинай.       Супруги взялись покрепче и закрыли глаза. Солнце уже скрылось где-то за лесом, оставляя их наедине с ночью. Тарус и Аврора вместе вдохнули запахи грядущей тьмы, чтобы наконец сконцентрироваться на своих жизненных потоках. Он — чтобы отдавать, она — чтобы использовать. Уже через несколько секунд Аврора почувствовала, как по её рукам пошло приятное, слегка покалывающее тепло, пронизывавшее всё тело с головы до пяток. В какой-то момент даже стало жарко, и она поняла, что пора начинать. Аврора раскрыла покрывшиеся пеленой глаза, и голос её зазвучал будто в голове, но при этом так громко, словно он доносится отовсюду:       — О, души беглые! О, души потерянные…       Линии из мела на плите загорелись белыми столпами, собравшись в спираль где-то над головой, восходя прямо в небеса. Теперь они стояли внутри гулкого вихря из света, освещавшего всё вокруг.       — …я призываю вас на землю живую! Заклинаю: придите к нашему маяку, упокойтесь с миром и вознеситесь на небеса, как заповедано старыми и новыми богами! Мы — ваш путь и ваше спасение!       Несмотря на то, что этот ритуал требовал огромных затрат эфира, каких не было даже у самого сильного шамана, Тарус чувствовал себя прекрасно, пусть и служил здесь только в качестве большой «батарейки». То, что они делают — лишь малая часть всей работы, что предстоит, но оттого не менее радостно, ведь вместе с любимой женщиной они делают благое дело: там, за барьером, тысячи и тысячи неупокоенных призраков, которые не могут найти своего пристанища и медленно увядают на бездушных землях. Их прибудет много, но хотя бы несколько сотен из них они всё же смогут упокоить сегодня.       Когда Аврора закончила речь, Тарус тоже раскрыл глаза. Дальше всё пойдёт своим чередом. Как по волнам: она будет питать маяк и поддерживать его, а он — просто стоять и не двигаться. Вся работа сейчас на ней и только на ней.       Тем временем со всех сторон поля, мелькая в темноте между просветами круга, показывались серые силуэты, лишь отдалённо напоминавшие человеческие. Призраки жертв серого поветрия, умершие мучительной смертью, во время ритуала могут преодолеть их барьер, чтобы попасть к маяку и найти покой, забыв обо всех страданиях, что причинила беда. Медленно касаясь края вихря, бедолаг утягивало потоком, который размывал их тела. Один за другим, они пропадали, и от каждого ушедшего сердце полнилось светлой печалью.       Пусть это просто работа, но каждый раз, как они зажигали маяк, седовласый чувствовал невероятное благоговение перед женой, ведь даже он со своими силами не способен сотворить такое чудо, не говоря уже о прочих людях в этом мире. Она мастер, самый что ни на есть.       А ведь когда-то, будучи совсем маленькой девочкой, чьё имя родители из любви к старым итальянским фильмам взяли из слова «Рассвет», Аврора била Таруса палкой потому, что тот казался ей демоном, хоть она и сама была рыжей веснушчатой бестией — типичный образ ведьмы из старых средневековых приданий. Теперь же от той оторвы не осталось ни следа. Впрочем, они оба изменились за эти годы. Стали такими простыми, такими скучными, такими старыми.       Тарус с упоением смотрел на впавшую в транс Аврору, не обращая внимания на ветер и присутствие призраков. Всё идёт своим чередом, всё идёт как надо, и даже думать не нужно, только восхищаться.       Несмотря на целый час стояния на одном месте, для Таруса эти минуты прошли на одном дыхании. Он бы простоял ещё дольше, если бы не громкий звон будильника, разбудивший Аврору. Пелена с её глаз спала и она проморгалась, осознавая себя в полной мере, отпустила руки мужа, прерывая ритуал. Вихрь белого света вместе с призраками тут же погас, оставляя лишь звенящую тишину и чёрную темень вокруг. Ну, почти…       — Ну что, доволь…       — Тс-с.       Аврора остановила мужа и оглянулась по сторонам в поисках призраков, какие могли остаться, не добравшись до маяка. Сначала в темноте ничего разглядеть не получалось, но уже через пару мгновений под прояснявшимся светом луны у плиты показалась парящая над землёй фигура. На вид мужская, но Аврора была не уверена. Ей в целом не хотелось приближаться: пусть она и имеет образование шамана-медиума, первобытный страх всё равно одолевал её каждый раз, как она видела призраков.       — Кхм, Тарус, ты не мог бы…       — Понял.       Тарус спрыгнул с плиты, приближаясь к парящей фигуре осторожным шагом.       — Куда из круга вышел, придурок?! — спросила Аврора громким шёпотом.       Это явно не то, на что она рассчитывала. Неужели, стоя на плите, нельзя призрака изгнать?!       Седовласый махнул рукой, даже не поворачиваясь. Он подобрался к призраку поближе, уже понимая его точное положение в поле. Через пару мгновений вокруг заблудшей души сформировалось кольцо белого пламени, которое вздыбилось вверх, скрывая фигуру внутри. Точно занавес, пламя исчезло, но призрака за ним уже не было.       — Всё, можешь спускаться.       — Тихо ты! — все таким же громким шёпотом отвечала Аврора. — Проверь всё вокруг: я с этой плиты не сойду.       Тарус даже умилился происходящему. Эта трусиха прямо сейчас упокоила столько народа, сколько не у каждого медиума наберётся за карьеру, и эта же трусиха шагу ступить боится за круг, пока не будет уверена, что кроме них тут никого нет. Нонсенс!       Однако Тарус прекрасно знал, откуда причина такого страха. Призраки напоминали Авроре о смерти. Точнее о том, насколько смерть близка к человеку. Изучая премудрости искусства медиумов, Аврора узнала о многих ужасных вещах, что могут привести не только к смерти, но и к бедам после неё. Их куда больше, чем может себе представить простой обыватель, и призраки, встречаясь с Авророй лицом к лицу, напоминали ей обо всех тех ужасах, что были, есть и будут.       И в особенности напоминали о том, что творится сейчас.       Тарус поднялся обратно на плиту, приобняв жену покрепче, чтобы её лицо смотрело на его шею или грудь, в то время как он будет осматривать округу.       — Зайка серенький сидит и ушами шевелит, — мужчина начал читать старый стишок, чтобы подколоть любимую.       По крайней мере, так она подумала, когда он начал быстро качаться из стороны в сторону, пародируя ребёнка на утреннике.       — О боги, — протянула Аврора, — ну ты опять? Мне вообще-то реально страшно.       — Вот так, вот так Он ушами шевелит, — Тарус поставил ладони у края головы.       — Ты придурок отбитый. Козёл…       Седовласый еле сдерживал улыбку, и к концу последней фразы не удержался, ухмыляясь во все зубы.       — Зайке холодно сидеть. — Он аккуратно взял ладони Авроры и просунул их под свою рубаху. — Надо лапочки погреть.       Вместе со стишком Тарус закончил и осмотр местности. В этот раз им повезло: тот призрак был первым и последним. Повисла пауза, во время которой супруга явно пыталась выбрать слова. Однако с этим она не справилась и лишь больно боднула мужа в плечо.       — Твои милости такие приторные, что аж зубы сводит, — пробурчала она устало.       — Да ладно! Я же знаю, что тебе нравится, — Тарус аккуратно положил руку ей на затылок и сам приластился щекой к макушке.       — Я думала, ты опять смеяться надо мной собрался, — Аврора прикусила плечо Таруса, однако тот даже не ойкнул.       Становилось действительно холодно, и пара прекрасно понимала, что им нужно возвращаться. Жена подняла голову с вопросом:       — Всё посмотрел?       — Угу.       — Никого нет?       — Не-а, никого. Честно-честно.       — Смотри мне, — Аврора пригрозила, укусив мужа ещё раз, и вместе они наконец сошли с плиты. Прогулка по полям до дома не заняла много времени, и супруги не желали надолго задерживаться. Ночь была красива как никогда, но от накопившейся за весь день усталости никто и не заметил, насколько она была хороша. Главное, что маленькая родительская «проказа» удалась, ведь Рие ещё слишком рано знать, чем иногда занимаются папа с мамой, когда остаются наедине.

***

      Малилай спал. Точнее был в состоянии, похожем на спячку. Покуда его никто не беспокоит и нет поводов для беспокойства леса в целом, он подражал своему месту обитания, находясь в состоянии покоя и умиротворения. В конце концов ради этого он и существует — быть воплощением и волей леса.       Сквозь пышные кроны сосен и берёз пробился свет утреннего солнца, такой нежный и расслабляющий, что леший сам невольно потянулся к нему, раскрывая глаза. Как оказалось, рассвет наступил уже давно, и Малилай даже немного перестарался, просидев под сосной так долго, что его тело вросло в ствол окончательно. Не беда: он всё равно не хотел топать по лесу на ногах, как какой-нибудь смертный.       И вот он то здесь, то там: осматривает заячьи норы на опушках, выглядывая жутким лицом из ствола дерева, следит за лисами с их ещё молодой пятернёй детёнышей бесплотным духом в траве, и вслушивается в пение птиц, что в лесу служит лучше любых новостных сводок. Как обычно кто-то издавал брачное пение, кто-то, наоборот, притих, видимо, обзаведясь парой, а кто-то беспокойно предупреждал остальных об опасности. Обычное дело: куница или ласка могла побить гнездо или просто подойти на опасно близкое расстояние. Такова жизнь, и таковы её причуды. Впрочем, времени у Малилая всё равно больше, чем у кого-либо на этом свете, так что почему бы и не проверить?       Леший вмиг оказался на месте: в долине того самого ручья, к которому обычно ходят хозяева, чтобы напоить корову или постирать вещи. Тревожное чириканье, как оказалось, жаворонка, доносилось с края ручья на опушке, и Малилай закономерно заглянул туда.       Увы, но было слишком поздно: гнездо опустело, и на его останках тревожно пел, видимо, последний член семейства. Кто-то очень постарался съесть всё до последнего кусочка, ибо как ещё объяснить, что вокруг гнезда не осталось вообще ничего, даже пуха.       — Мне жаль, — сказал Малилай, материализовавшись в своём привычном образе, — но тебе хотя бы повезло остаться в живых.       Леший ничего не чувствовал от увиденного, встречая подобное явление год за годом. Пищевая цепь — это плата за жизнь жизнями других, но именно так она и поддерживается.       Однако после некоторых раздумий взгляд духа зацепился за нечто странное: совсем рядом от разорённого гнезда были следы крупного зверя. Помимо взрытой четырёхпалыми лапами земли, сама трава на определённом расстоянии была примята и как будто проглажена чем-то очень большим и плоским. Напоминает какого-то странного медведя. Нет, скорее… следы древесной гончей. Плоская лапа и пальцы совпадают, да и длина когтей подходящая.       Древесные гончие — одна из загадок планеты, над которой учёные ломают головы уже не первое столетие. Внешне похожие на собак или волков, эти уникальные существа могут мимикрировать в любое другое создание, внешний вид которого они запомнили зрительно. Единственные в своём роде животные, обладающие свойствами как растений, — фотосинтез и вегетативное размножение — так и животных — подвижный образ жизни и интеллект, изредка даже сравнимый с человеческим. Стоило бы порадоваться, ведь в современном мире это довольно редкое создание, почти краснокнижное, если бы не одна проблема…       Малилай резко встал, оглядываясь по сторонам. На всём просторе, за который мог зацепиться взгляд, не было никаких признаков передвижения.       Леший и не заметил, как быстро перерос в жуткое трёхметровое чудище с обросшим корой конским черепом и ветвистыми конечностями. Его рычащий вой можно было услышать на многие километры вокруг, и от него всё затихло. Даже насекомые в траве как будто вымерли по щелчку пальца.       В этом лесу отродясь не было древесных гончих.       Рию разбудил тихий скрип двери. Лениво приподняв голову, она бросила короткий взгляд в сторону вошедшей в комнату матери.       — Не спишь? — поинтересовалась негромко мама, заходя в комнату.       Слепая покачала головой.       — Что-то случилось? Ты какая-то тихая.       — Да нет, всё в порядке. Просто ты долго не просыпалась, и я пришла будить тебя.       Мама прошла мимо кровати к окну и завесила шторы.       — Солнце уже высоко. Тебе не жарко было?       — Да нет…       — Ну, я всё равно завешу, а то комната нагреется.       Рия ещё не проснулась толком, но уже замечала, что с мамой что-то не так: все яркие краски словно перетекли от рук и ног к голове и сердцу, оставляя первые даже слегка синими. Слепая уже видела такое, когда однажды сильно заболела, и мама отпаивала её чаями и горькими лекарствами целую неделю. У самой Рии такая «синева» в токах души была от холода и озноба, но почему такое сейчас у мамы?       — Тебе холодно? — спросила слепая с беспокойством.       После того, как мама быстро зашторила окна, она быстро обернулась, сначала не отвечая ничего.       — Нет, что ты… — она даже неловко улыбнулась, после чего подошла к комоду с вещами дочери и собрала для неё одежду на сегодня. — Тут наоборот жарко. Я даже вспотела. Так, ладно, вставай давай: мне нужна твоя помощь.       Не дожидаясь ответа, мама быстрым шагом покинула комнату. Рия ещё какое-то время наблюдала за ней, пока та не остановилась где-то на кухне. Сумбурное начало дня, однако.       Рия быстро встала с постели, оделась в майку с шортиками слегка не по размеру, и вышла вслед за родительницей. Она быстро прошмыгнула к выходу на улицу, как вдруг её окликнула мама, до этого копавшаяся в шкафчике для столовых приборов.       — Куда собралась? Там закрыто.       — Так я помыть руки, — всё также удивлённо ответила Рия.       — А чего тут не помоешь? Вон раковина.       — А я… ну ладно.       Девочка послушно вернулась к раковине и умылась. Теперь она точно была готова начинать новый день.       — Ты хотела, чтобы я тебе помогла.       Послышался хлопок закрывшегося выдвижного ящика, после чего мама чем-то щёлкнула в руках.       — Вот, наконец-то…       — Ма-ам! — уже протянула Рия.       — А? Ой, точно. Будь добра: возьми с собой одеяло и подушки какие-нибудь, пока я кое-какие вещи сделаю. И к окнам не подходи. Мы сегодня с твоим папой играем в большие прятки, и он ищет нас, так что будь тихой как мышь, поняла меня?       Мамин голос звучал на удивление нежно и так по-доброму, что Рия даже улыбнулась. Странно только, что они затеяли прятки, да ещё и без неё! Как-то это несправедливо. Хорошо хоть, что позвали сейчас.       Девочка быстро побежала обратно в свою комнату, стащив ещё тёплые подушки со своей постели. Пришлось немного постараться, но Рия также быстро стащила и своё одеяло, и вместе со всем этим великолепием она быстро пошла к маме.       — …ты точно уверен? Да, уже разбудила. Она пока у себя. Так, успокойся, всё под контролем…       Между делом, когда Рия уже закрывала дверь из коридора, она услышала, как мама с кем-то разговаривает. Неужели папа так быстро нашёл их?       — С этого окна мне не видно ничего. Я поднимусь на чердак, погоди только…       Девочка отложила тяжёлое бельё на столик, как вдруг мама замолчала и обернулась. Неожиданно, слепая услышала странный шипящий голос, будто из старого телефона.       — Аврора! Ответь!       — Успокойся. Тут Рия пришла.       — Ох…       Вопросов становилось всё больше: папин голос, пусть и искажённый, слышался чётко, а его самого нет! Как такое возможно?       — Папа, это ты? — громко спросила Рия, думая, что отец где-то рядом.       Мама тут же громко шикнула.       — Тише, не так громко, а то папа нас услышит.       — Аврора, что там происходит?       — Всё хорошо, не волнуйся. Просто не хочу, чтобы ты нас нашёл раньше времени.       — А… а-а! Да, точно. Что-то солнце голову напекло, и я совсем забыл про игру. Дай с Рией поговорю.       Мама подошла к дочери и протянула незнакомый прямоугольный предмет, который слепая тут же ощупала. С чем-то длинным сверху, шероховатый, с кнопками.       — Это рация. Работает как телефон, но немного по-другому, — тут же объяснила мама, присев на одно колено рядом. — Нажми на кнопку тут справа, и сможешь говорить с папой.       — А зачем? — удивилась Рия, переходя на шёпот. — Мы же в прятки играем.       — А это правило такое: мы можем разговаривать по этой рации. На случай, если папа сдастся нас искать, мы ему тут же поможем и подскажем.       — А-а-а… так мне на эту кнопку нажать?       — Угу. И держи её, пока говоришь. А чтобы было ещё круче, говори в конце «приём», когда заканчиваешь речь. Так все должны делать.       — Как настоящие шпионы?! — воодушевилась слепая.       — Как самые настоящие.       Рия кивнула и зажала кнопку. Раздался тихий писк, и девочка заговорила:       — Папа, ты тут? Приём.       — О! Как дела, Снежинка?       — Всё хорошо. Приём. — Чего делаешь?       — Ну, стою с мамой на ку…       Рия тут же закрыла рот рукой, посмотрев на маму. Та приставила палец к губам. После недолгой паузы заговорил и отец.       — А-эм… я не расслышал. Так что ты там делаешь?       — Ничего. Я тебе не скажу, потому что тогда ты нас найдёшь… Ой, точно: приём.       Мама одобрительно кивнула.       — А тебя не так-то просто провести. — с хитрецой произнёс папа. — Я думал, что ты сразу расскажешь. Уже не маленькая, чтобы вестись на такие вопросы, да?       — Ага.       — Молодец. Продолжай в том же духе. А теперь передай рацию маме, пожалуйста. Приём.       Рия быстро передала аппарат обратно.       — Понял, папа? Обманом тебе нас не взять! — победно заявила родительница.       — Да-да, — рассмеялся он, — я уже это понял. Ну ладно, в таком разе пойду искать вас дальше. Можете забраться повыше, чтобы меня было проще увидеть, если подойду близко. Так будет честно.       — Отлично, так и поступим. Конец связи.       Рация снова пикнула, и мама сделала странный жест, как будто повесила что-то себе на пояс.       — Ну что, ты слышала его? Тащи подушки на чердак. Я открою нам дверь.       — Но разве папа не запрещал мне туда ходить?       — В этот раз можно, — судя по голосу, мама усмехнулась. — Сегодня особый день. Он не будет против, если мы там спрячемся. А теперь иди.       Рия кивнула и тут же побежала в прихожую за вещами, чтобы в следующее мгновение тащиться с ними к чердаку, замок от которого уже отпирала мама.       — Всё взяла?       — Ага!       — Отлично, — она отперла замок и открыла дверь, после чего спустилась с лестницы, — поднимись пока сама, а вещи оставь здесь. Я сама всё занесу.       — Но мне не тяжело!       — Не спорь. Просто иди.       Слепая хотела было возразить, но перечить маме не очень-то и хотелось. Да и её аура мягко намекала, что спорить сейчас — не самая лучшая идея. Девочка поднялась наверх, очутившись в пыльном помещении. Она впервые оказалась здесь, и первое, что она захотела сделать, так это ощупать стены вокруг.       — Только не смей ничего трогать без моего ведома! — раздался мамин голос в этот же момент. — Посиди пока у лестницы.       Слепая пожала плечами и села на край люка, свесив ноги. Если надо подождать — значит надо. Прошло примерно минуты две, и мама вернулась, в этот раз не с пустыми руками.       — На, держи, — слегка запыхавшись, она передала дочери одну из своих больших подушек, — будешь на ней сидеть.       Слепая молча переползла назад, чтобы пропустить маму вперёд. Та, не теряя времени, прошла наверх и заперла дверь, подложив что-то большое и скрипучее сверху. Она провозилась некоторое время на другой стороне чердака, после чего позвала Рию, и уже вместе они устроили себе небольшое гнёздышко из того, что имелось под рукой. Приятным дополнением к семейным посиделкам стали вчерашние пирожки с рисово-яичной начинкой, которые мама прихватила в качестве завтрака.       Так и сидели, постоянно переговариваясь полушёпотом. В гнезде хватало места на двоих, но мама почему-то не спешила занять своё место, то и дело поглядывая в окно, у которого они и устроились. Было весело. Чердак так вкусно пах пылью и плесенью, что сразу чувствовалась какая-то особая атмосфера, какую имеет каждое помещение, в которое годами складывают старье. Интересно, какие секреты прячет их чердак?       С этим вопросом Рия уже хотела было обратиться к маме, однако она даже не успела открыть рот, как мать заговорила по рации с папой.       — Тарус, там какое-то движение на восточном поле. Это не вы с Малилаем?       — Нет. Мы сейчас на юге у холмов. Что ты видишь?       — Сама не знаю.       — Мама, — спросила негромко Рия, — что папа говорит?       — Ничего, солнышко. Просто… просто помолчи пока. Я скоро к тебе присяду. Нравится здесь, кстати?       — Ну… да. Я как раз хотела спросить про эти ящики, что тут ва…       — Аврора, мы идём в вашу сторону. Есть какие-то движения?       Мама снова отвернулась к окну, переговариваясь с отцом. Рия смутилась, но ничего не сказала.       С этого момента что-то изменилось в мыслях слепой. Слишком много вещей сейчас заставили девочку усомниться в происходящем. Точнее всё было просто странным: мама сама не своя, прятки какие-то глупые с запиранием дома, Хрыча что-то нет…       — Мама, а где Хрыч?       — А он… он пока занят. Не зови его — всё равно не откликнется. Я уже пробовала.       Нет, здесь точно что-то не так. К тому же разве отец настолько глупый, чтобы искать их в поле? Да даже сама Рия, будь она на месте папы, догадалась, что лучшего места для пряток, чем дом, не найти нигде! Выходит, что мама обманывает? Это неправильно, нет. Мама никогда ей не врала. И уж тем более сейчас зачем врать? Но как тогда объяснить всё это? Папа играл с Рией в прятки тоже, как и мама, но чтобы с рациями, да ещё и прятаться на чердаке, за который папа ругает так громко, что уши может заложить…       — Мама, а почему ты врёшь? — все же осмелилась спросить девочка.       Она обернулась. Её аура слегка потемнела, отчего стало не по себе. Нет, она не должна была этого говорить! Кажется, теперь её ждёт наказание.       Однако вместо этого мать просто выдохнула.       — Прости меня. Я потом всё объясню. Ты… отойди подальше от меня, пока я буду занята.       Её голос звучал на удивление спокойно, но при этом аура выглядела всё холоднее и холоднее. Рия послушно отползла, понимая, что сейчас что-то будет. Неужели она её обидела?       — Дай мне пять минут, хорошо? — спросила мама ещё мягче.       — Угу.       — И ещё… ушки закрой, пока я не подойду.       День не задался с самого утра: Малилай в своём пугающем и мерзком обличии буквально тарабанил в окно спальни, пока они не проснулись. Стоило только заикнуться о том, что барьер дал трещину, как они тут же собрали разгрузку и оружие. Тарус вместе с лешим пошли искать тварь по следам, пока она осталась сторожить дом и Рию.       Всё внутри смешалось в тот момент, когда Рия начала задавать вопросы, ответы на которые Аврора стремилась не давать целых семь лет. Она уже слишком умная, чтобы её можно было обманывать какими-то прятками, увы. Оттого ситуация накалялась ещё больше. Ей нужно каким-то образом не дать запаниковать Рие, и при этом самой держать себя в руках. Будет ложью сказать, что она не сомневалась в своих силах.       И тем не менее, времени на самобичевание не было. Серое безглазое нечто с клыкастой пастью и тупой мордой отчётливо показалось в перекрестии как раз там, где до этого виднелась только движущаяся поросль. Аврора прикинула дистанцию и настроила прицел на сто пятьдесят метров: взяла меру чуть побольше, чтобы наверняка попасть, целясь в грудь животному, которое уже совсем близко подходило к их огороду, явно заметив признаки людей.       — Тарус, он в прямой видимости, движется в нашу сторону. Мне хватит одного выстрела.       — Стой! Не смей стрелять! Не прибьёшь и сбежит! — чуть ли не кричал голос Таруса в рации.       — Если я попаду ему в грудь, ему всё нутро разорвёт, успокойся.       — Я сказал не смей! Не выдавай себя! Мы с Малилаем уже в пути! Просто…       — Если он подберётся к огороду, то придётся сжигать посевы. Я не хочу этого.       — Плевать! Не рискуй почём зря! Дай мне всё сделать! Ты… ты серьёзно собираешься попасть?!       — Да, мать твою, я сделаю это с тобой или без тебя, супергерой ты хренов! Доверься мне хоть сейчас…       — В жопу, я иду к вам. Только посмей выстрелить.       Аврора уже не ответила, бросив рацию и прицелившись как следует. Всё, как учили: вдох, выдох, и на выдохе аккуратно спустить курок. Угол изогнутой линии перекрестия сошёлся как раз на груди твари, и…       От громкого хлопка всё вокруг зазвенело, даже несмотря на то, что ствол винтовки торчал на улице. Еле пересилив позыв закрыть уши, Аврора вновь посмотрела в прицел: в траве на том же месте, истекая кровью и извиваясь в болевых конвульсиях, тряслась цель. Кажется, она проломила ему рёбра и почти оторвала лапу. Не смертельно, но псина уже не сможет уйти.       — Аврора! Отвечай, сука!       Женщина, расслышав крики мужа, подняла рацию.       — Выкуси. Я попала. Азимут семьдесят пять или восемьдесят, сто тридцать пять метров от нашего чердака. Ещё живой, но уже никуда не убежит.       На той стороне никто не ответил. Впрочем, Авроре это уже и не нужно было. Для верности она снова прицелилась в сторону жертвы, но на месте кровавого пятна никого не обнаружила.       «Что?!»       Глаз забегал вместе с перекрестием по всему полю, где могла пробежать гончая, но сколько бы Аврора не искала, заметить зверя не получалось. Как такое вообще возможно?..       Женщина снова подобрала рацию, нажала на кнопку, но смогла говорить лишь через пару секунд.       — Тарус, я его потеряла.       — То есть?! Сбежал?!       — Я… я не знаю! Я вижу лужу крови, или что у них там, но гончей нет!       — О боги. Так, оставайся там и никуда не уходи. Не смей, блять, стрелять. И держи меня в курсе.       Стоило только Тарусу замолчать, как Аврора услышала странное шуршание где-то на улице. Она высунулась из окна и ужаснулась: серое нечто неслось по огороду, стремительно приближаясь к дому.       — Твою мать, — Аврора подхватила дрожащей рукой рацию, — Тарус, он бежит сюда!       — Куда именно?!       — К дому! Беги к нам!       — Держитесь, я иду!       К тому моменту, как Аврора отстранилась от окна, подхватывая до этого припасённый пистолет, гончая уже неслась через курятник прямо к задней двери дома.       Послышался громкий удар.       — Рия! — мама вскрикнула, чуть ли не подхватывая дочь на руки. — Вставай, нам нужно спрятаться.       Слепая тем временем уже перестала понимать, что происходит. Громкий хлопок, прозвучавший минуту назад, заставил её содрогнуться, и после этого напряжение нарастало всё больше и больше. Происходит что-то очень нехорошее, но Рия до сих пор не понимала, что именно. И эта неизвестность заставляла дрожать.       — Что происходит?.. — напугано спросила она.       — Ничего, милая, просто нам нужно спрятаться и затихнуть. Давай… вот, давай в этот угол.       Держа дочь за руку, Аврора повела Рию под крышу, в угол несущей стены, разделявшей чердак на две комнаты, где в избытке стояла старая мебель.       — Так, а теперь давай играть в молчанку, хорошо? Там страшный Серый волк идёт.       — Ма-ам, ты меня пугаешь…       — Тс-с.       Сердце колотилось как бешеное. Она облажалась! Не справилась с такой простой целью?! И что теперь? Если эта тварь хоть пальцем коснётся её или Рии, то всё, им конец. И о чём она только думала!       Со стороны стены, из окна в котором стреляла Аврора, послышался странный скрежет, будто кто-то начал царапать старую деревянную стену и сдирать с неё краску. Окно ведь было открыто…       Скрежет прекратился, и послышался тихий рык вперемешку с почти лязгающим скулением. Прошло всего пару мгновений, и тишина сменилась ударом топора по дереву. Потом ещё раз, и ещё.       Нет, это ведь не может быть правдой? Гончие могут менять своё строение, но разве так быстро? Или может ей просто кажется? Но если эта тварь доползёт до окна, то Тарус уже не успеет им помочь!       Рия сидела прямо у её колен, закрыв рот рукой. Аврора всего на секунду опустила взгляд, чтобы увидеть, как у девочки невольно забегали глаза от страха. Она уже давно поняла, что это не игра.       К чёрту. Хуже она уже не сделает, а так хотя бы выиграет время. Быстро встав на ноги, Аврора остановилась в паре метров напротив окна, прицелившись в проём.       Стук. Ещё один стук.       Руки снова затряслись, и ей пришлось больно прикусить губу, чтобы отвлечься от страха. Помогло, но надолго ли?       Стук. Звук надломившейся доски и тихое рычание уже можно было услышать совсем близко.       Его безглазая окаменелая голова тут же показалась в оконном проёме вместе с длинными серповидными когтями. Покапывающая чёрной слюной пасть почти что задрожала от звучного рыка одичалой твари. Бежать уже некуда.       Аврора выстрелила, целясь в пасть зверя. Он испугался и едва не упал из окна, но пуля лишь отколола от его каменной оболочки небольшой кусок. Гончая стала наползать на подоконник, и женщина выстрелила ещё три раза. Не пробила, даже не поцарапала.       — Не подходи! — вырвалось отчаянным воплем из уст Авроры, но она продолжила стрелять.       Четвёртый выстрел смог зацепить часть незащищённой лапы, и оно взвизгнуло, раскрыв пасть. Аврора воспользовалась шансом, прострелив нёбо гончей тремя пулями навылет. От попадания голова бестии запрокинулась, но уже через пару секунд снова смотрела на неё. Истекая чёрной, как смоль, кровью, но смотрела.       — Почему ты не умираешь?! — из последних отчаянных криков Авроры уже слышался больше плач, но она не опустила оружие, стреляя по гончей без остановки, пока магазин не опустел.       Тварь напирала, и, проигнорировав все жалкие потуги, уже наполовину пролезла внутрь. Она была готова оттолкнуться задними ногами для последнего рывка.       Бах. Откуда-то с улицы грохнул выстрел, и гончая тут же провалилась вниз. На краю окна остался только её коготь, но от массы животного старая древесина надломилась, и она грохнулось на бетонную плитку во дворе.       — Что, мразота, жрать захотелось?! — послышался крик Таруса. — Малилай, он здесь!       — Иду, — гулко прорычало нечто вдалеке, после чего с улицы раздался грохот чьих-то больших ног.       Попал. Дробь прострелила гончей брюхо и грудь, и та навернулась с высоты прямо на землю. Однако спустя секунду она встрепенулась, увидев, откуда напал обидчик, и тут же начала пятиться назад — подальше от Таруса с дробовиком.       Не дожидаясь, когда тварь сорвётся, седовласый вытянул левую руку, выпуская белое пламя, что стремительным потоком обдало животное. Послышался громкий визг, и гончая прошмыгнула за угол дома, пытаясь убежать.       Меж тем огромная рослая фигура живого дерева с конским черепом уже подступила к дому, и Тарус, не оборачиваясь, указал ему налево.       — Обходи его с той стороны!       В этот же момент седовласый проскочил за угол и услышал шум, доносившийся из хлева. Псина проломила закрытые ворота с другой стороны здания. Так и оказалось: заметно перепуганная Бусинка бесновалась в стойле, в то время как гончая уже вовсю неслась обратно в огород. На полу лежала перекушенная цепь.       С такого расстояния нельзя было попасть по зверю из дробовика, и Тарус уже хотел было достать «сайгу», но внезапно гончую протаранил появившийся слева Малилай. Его грузная лапа подбросила зверя в воздух, послышался собачий визг, и туша твари больно ударилась о землю.       Седовласый просто бежал, пока леший и гончая схлестнулись в схватке. Несмотря на удар, она быстро поднялась и набросилась на духа, но тот «поймал» укус зверя и снова опрокинул её. В этот раз встать животному не удалось, и внезапно вытянувшаяся рука-ветка лешего пронзила её шею прямо через пасть. Казалось бы, после такого ранения уже никто не жилец, но гончая всё ещё скулила и брыкалась, захлёбываясь в собственной крови. Малилай не отпускал руку, в то время как жертва извивалась в конвульсиях всё сильнее и сильнее, пока из её тела не вырвались откуда-то взявшиеся ветки и корни.       Тарус уже был готов помочь, выпустив пламя в гончую, но его остановил леший.       — Стой! Я сам его добью! — прорычал он, вонзая вторую руку в живот зверя.       От боли гончая билась в предсмертном припадке, её скуление пронзал слух, но она всё ещё была жива. И даже когда она уже была похожа на ветвистое пугало, не без помощи Малилая, она всё ещё дрожала и пыталась сопротивляться, брызгая слюной и кровью во все стороны. Пока это не закончится, Тарусу действительно лучше не подходить.       Прошла целая минута, прежде чем она перестала дёргаться, и её изорванное раздутое тело прекратило дрожать. Лишь тогда Малилай слегка отступил назад. Он всё ещё удерживал тело руками.       — Он готов.       — Ну наконец-то…       Тарус выпустил оружие из рук, и воздух вокруг него задрожал от сильного жара. В этот раз он не стал церемониться, сосредоточив взгляд на трупе, как тот внезапно расплылся и загорелся. Леший слегка рыкнул от боли, но ничего не сказал, пока его руки сами собой не отвалились, и он не отступил подальше — слишком было жарко. Только что бегавшая ошалелая тварь плавилась на глазах точно мороженое в жаркий день, в то время как Тарус просто стоял и смотрел.       Пока на улице не наступила тишина, Аврора только мельком успела увидеть, как Тарус вместе с Малилаем нагнали гончую. Всё остальное время ей пришлось потратить на то, чтобы успокоить Рию, не на шутку расплакавшуюся от испуга. Девочка почти что вжалась в угол крыши, и даже после того, как на улице всё затихло, она не отпускала мамину руку. Они так и остались сидеть на чердаке в обнимку, пока с улицы не послышался папин голос:       — Аврора! Вы там?       — Здесь мы! — выкрикнула она, насколько позволял дрожащий голос.       Впрочем, как можно успокоить ребёнка, когда у тебя самой истерика? Ещё бы чуть-чуть, и им был бы конец. Опоздай Тарус хоть на секунду… об этом не хотелось думать, но мысли приходили сами собой, и от них слёзы накатывали с новой силой. И зачем она только выстрелила…       Рия, услышав папин голос, тут же побежала на него.       — Папа!       — Не подходи к окну! — рявкнул он на упреждение.       Что с ним не так? Почему он на неё кричит? Это… всё ведь хорошо?       Это было так неожиданно, что даже слёзы перестали идти.       Мама тихо подошла со спины и отвела дочь за плечи.       — Пойдём…       Убрав ящики с люка, они спустились по лестнице на первый этаж. Вся семья воссоединилась уже на веранде, когда мама открыла дверь отцу. Его аура как будто горела всеми оттенками пламени.       На Аврору смотрели с укором и гневом.       — Я что тебе сказал? — процедил он сквозь зубы, перешагивая через порог.       Он смотрел на Аврору, не отрывая взгляда. Она поникла, не зная, что ему ответить. Пауза затянулась, пока Тарус снова не прервал тишину.       — Мы убили её. Собирай походные вещи: из-за тебя будем ночевать на улице.       Сказав это, седовласый хлопнул дверью в прихожую, оставив дочь и жену одних наедине с невыносимо звенящей тишиной.       Она… она же просто хотела как лучше. Она ведь попала, и завалила бы гончую, но почему-то всё обернулось ещё хуже. Стыд был невыносим, и каждое слово мужа делало только больнее. Пусть это и жестоко, но он прав. Из-за её глупости они чуть не погибли. И как теперь она будет ему в глаза-то…       — Мама, ты чего? — спросила неожиданно Рия, когда у мамы невольно потекли слёзы.       Она ведь только-только успокоилась. Нет, ей нельзя рыдать. Хватило уже сполна.       — Я не… ничего, просто перепугалась сильно, — на выдохе заговорила мама, пытаясь привести себя в порядок.       Дочка потянула маму за руку, чтобы посадить в одно из деревянных кресел со старыми пледами.       — Тебя папа обидел? — спросила слепая, уже чуть ли не крутясь вокруг матери.       Удивительно, но Рия очень быстро позабыла о том, что только что произошло, полностью сосредоточившись на помощи маме. Как будто не было той паники, что впервые в жизни охватила её перед чем-то неизвестным.       — Нет, Снежинка, — покачала головой мама, всхлипывая, — это не папа. Просто твоя мама дура…       — Почему ты так говоришь? — Рия присела на колени, взяв мать за руки.       — Прости, кроха, но я не смогу тебе объяснить. Просто… просто дай мне немного успокоиться.       Она мягко убрала свои ладони и потрепала дочь по голове.       — Иди к папе. Я скоро приду.       — Но ты же…       — Иди, кому говорят. — Повторила мама тоном, не терпящим возражений. — Всё хорошо, правда.       Рия не знала, что сказать, и потому послушно покинула мать, уйдя в прихожую. Уже там её встретил взглядом папа, сидевший за столом, устало подпирая голову.       Их взгляды пересеклись. По крайней мере слепая смотрела туда, где обычно находятся глаза. В голове сумбурно вертелись мысли: зачем папа так кричал? Почему он наругал маму, и что это было за невидимое чудище, которое Рия не смогла увидеть? Прошёл от силы час, как она проснулась, но по ощущениям прошло все четыре: после произошедшего каждая секунда тянулась целую вечность.       Девочка ещё никогда не чувствовала такую тяжесть вокруг.       — Где твоя мама? — спросил холодно отец. — Я же ей сказал собирать вещи.       — Она не может, — покачала головой Рия. — Мы очень сильно испугались.       — Да, я заметил.       Голос папы звучал как будто равнодушно, но слепая прекрасно видела, как его аура покрывалась тёмно-синими пятнами. Не похоже, чтобы ему было всё равно. Папа встал, направившись в прихожую.       — Чего смотришь? — спросил он, проходя мимо. — Иди тоже собирайся. Только не ходи в зал, а то заразишься.       — Чем? — удивилась слепая.       — Просто заразишься. Лучше тебе… слушай, просто поверь мне.       Он зачем-то тихо выдохнул.       — Ладно, давай я помогу тебе собраться, а то мама нам явно не помощник.       Рия была растеряна и не могла задать больше ни одного вопроса. Папа отвёл её в спальню, где они собрали тёплые вещи для всех троих, и после вернулись на кухню, собрав всё съестное, что не испортится в ближайшие пару дней. Слепая уже начала подозревать что-то нехорошее. Ещё и, как назло, Хрыча не было видно, будто он… умер.       Пока Рия собирала из продуктов то, что сказал отец, он ушёл на веранду и передал маме одежду, чтобы та переоделась. После этого он поднялся на чердак, захватив там ещё какие-то вещи, спрашивать про которые слепая побоялась.       Без каких-либо объяснений уже через несколько минут они покинули дом. Папа сказал, что теперь у них будет спонтанный поход в лес, пока они не разберутся с бардаком, который устроила гончая. Надо думать, что эта гончая — тот самый Серый Волк, про которого говорила мама.       На неё было грустно смотреть. С тех пор, как папа выругался, она молчала, лишь изредка тихо подзывая Рию, чтобы та не отставала и не отвлекалась. Впрочем, ей не о чем было думать, чтобы отвлечься.       Шли долго, шли без остановок, пересекая один холм за другим, пока наконец не встали у одной из опушек. На улице стояла жара, и очень хотелось пить. — Встанем пока здесь, — сказал папа, скидывая все те сумки, что он потянул из дома. — Я за хворостом, а вы пока палатку разложите.       И ушёл, не дожидаясь ответа. Мама только тихо вздохнула. Всё это время её аура выглядела так, будто её измазали в тучах, и это невольно сказалось и на настроении Рии. Одна только была отрада: в глубине души девочка была довольна тем, что они ушли в поход. Она уже давно мечтала снова гулять в лесу столько, сколько захочется, жарить зефирки у костра и просто слушать, как папа с мамой разговаривают до самого утра. Впрочем, обо всём этом придётся забыть.       Раскладывали палатку тоже почти молча. Рия помогала как получалось, и мама изредка подсказывала ей, что делать. В какой-то момент девочке даже показалось, что она улыбнулась. Однако это тут же забылось, когда вернулся папа. Он молча сделал костёр и соорудил небольшие скамейки для сиденья из поленьев вырубленного дерева, после чего зажёг огонь. Что интересно, он не использовал свою магию, а действовал с помощью спичек.       И вот, они наконец сделали самый настоящий лагерь. Вся семья молча уселась вокруг огня, держа дистанцию. Со стороны полей дул ветер, покачивая листву над головой, пели птицы и трещал огонь.       А ещё урчал живот. После всей этой суматошной работы очень хотелось есть.       — Я кушать хочу, — наконец прервала тишину Рия.       Мама и папа одновременно встали, после чего переглянулись.       — Давай лучше ты, — тихо сказала мама.       — Нет, давай ты, — ответил папа. — У тебя лучше получается.       Она кивнула, посмотрев куда-то в пол, и всё же пошла в палатку за гречкой. Не успела она войти, как вдруг…       — Стой.       Мама оглянулась, в то время как папа встал с места. Он быстрым шагом поравнялся с ней, и их взгляды пересеклись.       — Извини. Я погорячился.       Мама выдохнула, и её руки сами потянулись к нему, обнимая за спину.       — Ты меня прости. Если бы не я, мы бы…       — Тщ-щ, ни слова, — папин голос зазвучал нежно и почти что шёпотом. — Я знаю, какие тирады ты закатываешь, когда вину прячешь. Не надо. Я тебе верю.       — Но я даже не договорила…       — Потом поговорим. Я просто хотел извиниться.       Папа выпустил её из рук, и они отстранились друг от друга.       — Давай я за водой схожу?       — Хорошо. Только не задерживайся.       Судя по сменившемуся тону, мама наконец улыбнулась.       Они разошлись, и папа уже хотел было взять ёмкость в руки, как вдруг Рия жалобно произнесла:       — А меня можно обнять?       Отец отложил котелок, и присел на одно колено, чтобы в следующее мгновение подхватить дочь на руки. Он поцеловал её, кольнув щеку своей бородой. От этого слепая негромко хихикнула.       — А маму можно обнять?       — Ави, ты слышала?       — Ага. Сейчас выйду.       Выползя из палатки, мама отложила еду и присоединилась к спонтанным объятиям. Получилось так, что Рия оказалась между ними, сидя на руках и мамы и папы сразу, при этом держа свои руки у них на плечах. Неужели они так быстро помирились? Впрочем, какая разница?       Остаток дня прошёл спокойно. Через какое-то время, когда начался обед из гречневой каши с тушёнкой, вернулся Малилай. Он надолго не задержался, сказав только, что Хрыч наконец выполз из норы и будет следить за домом, пока они посидят тут. Оказалось, что домовой не очень великий боец.       За обедом прошёл и ужин. Папа собрал немного черники вместе с Рией, и под самый вечер, когда стемнело, девочка первой пошла спать, заняв место по середине трехместной палатки. Пожалуй, за это она больше всего и любила походы: здесь они могли спать все вместе.       Оставшись наедине с алюминиевыми кружками уже подстывшего чая, Аврора и Тарус молча смотрели на звёзды. Тарус оглянулся на палатку.       — Забавно: по ней и не скажешь, что сегодня случилось что-то страшное.       — Да уж, и не говори. Хотя… я не удивлена. Она же ребёнок всё-таки.       — И то верно.       Пауза. С полей опять подуло прохладным ветром, прогонявшим облака прочь куда-то за горизонт.       — Так о чём ты хотел поговорить? — спросила Аврора.       — Я… я хотел извиниться, но сейчас даже не знаю, что говорить. Кажется, нам всем сегодня досталось, да?       — Ага.       Молчание. Из-за ветра дым от костра неприятно обдавал лицо. Ещё немного, и по возвращении домой они точно будут пахнуть, как копчёная колбаса.       Они столько времени убили на то, чтобы сделать эту ферму райским уголком только для них троих, и теперь всё это попало под удар всего за один день. Тарус был безумно зол на Аврору ещё утром, готов был разнести всю мебель в доме и… чего греха таить, он был на грани, чтобы поднять на неё руку.       Но он этого не сделал и решил просто уйти. Сначала пришло спокойствие, потом вернулись мысли, и вместе с ними раскаяние. Да, Аврора спровоцировала гончую, и та, возможно, теперь заразит их сад и лес, но она делала так, как считала нужным, и с её стороны этот поступок даже был разумным. Пожалуй, седовласый на её месте поступил бы также. Странным показался только упрёк про супергероя. Это… это из-за того, что он «гамма»?       — Ты не виновата, что так вышло. Синтетики бывают очень живучими. Ты умудрилась прострелить ему ногу, а ему хоть бы что. Даже древесные гончие так не должны регенерировать.       — Ты думаешь?       Тарус отхлебнул чая.       — Я в этом уверен. Я с пяти метров прострелил ей бочину, а она даже не замедлилась. Малилаю пришлось очень долго держать её, пока она не сдохла.       — Вот оно как.       — Угу. Мы, к слову, нашли то кровавое пятно, которое оно оставило после тебя. Сожгли. Ещё придётся сжечь нашу яблоню.       — Погоди, зачем?       — Ты ведь стреляла в неё на чердаке, да?       — Ну да.       — Ну вот. Кровь попала на листья. Лучше перестраховаться, так что завтра будем дожигать всё, что не сожгли сегодня, — он ухмыльнулся. — Недельку без света протянешь, пока мы будем поля палить.       На смену птичьему пению пришла ночная тишина, и последние остатки сумрака утонули в ночи. Этот день можно считать завершённым.       — Ты ведь не сердишься на меня? — спросила Аврора.       — Нет. Уже нет.       — А вот я — да. И кто меня за палец дёргал выстрелить…       Женщина опустила взгляд вместе с опустевшей кружкой.       — Ави, ты делала так, как нужно.       — Ничего подобного. Я ущемилась от того, как ты меня отговаривал. Решила блеснуть тем, какая я сильная и независимая, а в итоге что? Обосралась. И даже не пробуй говорить иначе: я знаю, что ты врёшь.       Тарус выдохнул, тоже опустив взгляд.       — Да, ты права.       — О чём и речь.       — Но знаешь, — он пожал плечами, — мне всё равно. Я наорал на тебя, а ты на меня, и в итоге затупили оба. Мне надо было остаться с вами, тогда бы и рисковать никем не пришлось. Неважно, в общем.       Наступила тишина, прерываемая редким треском горящего дерева. Аврора сначала замешкалась, но не стала долго думать и молча уселась Тарусу прямо на колени.       В этот раз слова не шли, да и не нужно было. В этой ситуации было очевидно, кто виноват, и что нужно было делать на самом деле. Однако это один из тех случаев, когда справедливость и правда уходят на второй план. Самое главное сейчас — надеяться на лучшее и постараться как можно быстрее избавиться от последствий. И для этого они должны действовать вместе, ведь серое поветрие, которое принесла эта гончая, не будет разбираться, кто виноват, а кто нет.       А идея посмотреть на звёзды была неплохой. Им повезло, что на небе ни облачка, и они смогли насладиться таким глупым, но столь приятным процессом. Молча, и без мыслей вслух, как и хотелось.       Это странно, но осмыслив каждый момент сегодняшнего дня, Тарус почувствовал странное волнение. Будто… случился поворотный момент, и сердце словно упало куда-то вниз, предчувствуя, как всё изменится, рано или поздно.       — Утром расскажем ей обо всём, — неожиданно произнёс Тарус.       — Что именно? — чуть приподнялась Аврора. — Про Тесея, или…       — Нет, только про «Тесея». Она уже не настолько маленькая, да и мы не можем врать больше.       — Понимаю. Я тоже думала об этом. Она поймёт, я думаю.       Седовласый снова сделал глоток, в этот раз допивая всё до дна, и отложил кружку.       — В таком случае пошли? Я уже с ног валюсь.       — Пойдём.       Оба заползли в палатку, случайно разбудив Рию. Та была только рада застать родителей и, пристроившись поудобнее под тёплым боком отца, она взяла маму за руку. Лучше этого момента, пожалуй, ничего и нет на свете. Что-то очень нехорошее случилось сегодня дома, но слепая не хотела даже думать об этом, ведь она знала, что она в безопасности, и что бы ни случилось, ей нечего бояться.