***
С того момента, как новые боги заявились в обитель, прошло всего-ничего. Дабы не сбивать с толку Рию ещё больше, её оставили в одной из палат вместе с Гигиеей и Асклепием, где те дали ей поиграть с несколькими змеями из сада. Полозы и удавы самых разных цветов оказались очень даже послушными и почти ручными в присутствии хозяина, отчего игры и общение с этими хищниками не пугали Рию вообще. Попутно Асклепий рассказывал о каждом виде и их особенностях, причём не столько для того, чтобы развлечь ребёнка, сколько для того, чтобы провести тест на способности девочки, давший по итогу положительный результат. Теперь Гигиея и Асклепий понимали, что Рия имела в виду, когда говорила, что знает всё. Мало того, им удалось сформировать идею того, как это работает и как, скорее всего, будет работать впредь. Боги-врачеватели прямо-таки загорелись идеей построения теории познания Рии и даже дали ей название — «Крифогностицизм». Исходя из версии, что Рия — обычный ребёнок с обычным человеческим мозгом, становится понятно, что её разум просто неспособен держать в себе все знания мира в один момент времени. Однако, стоит ей только столкнуться с тем или иным явлением или предметом, как она тут же начинает понимать его, будто уже знала об этом раньше. Это как включить свет в тёмной комнате: только коснулся выключателя, а благодаря свету уже видишь всё, что находится в помещении. — Осталось только выяснить, каков предел твоих сокрытых знаний. — Рассуждал Асклепий. — Дитя, ты не будешь против, если я задам несколько вопросов? Они не будут ни о чём плохом или страшном, просто такими, о которых маленький ребёнок знать не должен. Отвечай как тебе удобно: медленно и спокойно, чтобы голос не раздражать. Рия нехотя, но кивнула. — Прекрасно. Так… дай подумать… — Давай для чистоты эксперимента оба позадаём? — Предложила Гигиея. — А давай. Асклепий склонился к дочери поближе и шепнул: «Наблюдай за её реакцией». Гигиея согласно кивнула. — М-м… для начала что-то попроще, но чтобы не так легко: кто такой Игнац Филипп Земмельвейс? Рия пару секунд смотрела куда-то в пустоту, после чего без запинок выдала: — Он придумал мытьё рук. Боги переглянулись. — Интересная реакция… — Вот так просто. — Гигиея чуть оживилась. — А что ещё ты знаешь об этом человеке? — Его… Рия нахмурилась и покачала головой, чувствуя что-то очень плохое, но в этот раз не откуда-то со стороны, а словно из своих воспоминаний. — Его заперли в доме для больных людей. Писхически больных. — Может, психически? — Да, да, они. Девочка стушевалась от осознания того, что столь далёкого и незнакомого ей человека вот так просто заперли за то, что он хотел помочь другим людям. — Но вы ведь обещали. — Хрипло пробормотала Рия. — Ох, извини. — Гигиея поспешила успокоить ребёнка. — Хорошо, мы сейчас придумаем что-то совсем нейтральное. — Я знаю, что спросить. — Выдал Асклепий. — Назови мне брутто-формулу ацетилсалициловой кислоты. Рия снова задумалась. — Цэ девять, аш восемь, о четыре. Это… это аспирин. — В точку. Гигиея глянула на отца, пока тот внимательно смотрел на испытуемую. Что-то незримое проснулось в глазах врача. Жажда эксперимента? — Так, дальше. Возьму что-нибудь не из нашей профессии. Гравитационная постоянная Венеры? — Шесть целых, шесть тысяч семьсот тридцать восемь десятитысячных «жэ». — Ух ты. — Гигиея удивилась. — Ты такая умная, Рия. — Правда?.. — Да, конечно! Даже я такого не знала. Чтобы как-то облегчить и без того напряжённую голову ребёнка, богиня решила хвалить её за правильные ответы. К тому же все любят, когда их хвалят без лжи. Гигиея и вправду была в восхищении от дара Рии. — Ну… я тоже не знала. Вы спросили — и узнала. — Всё именно так, как мы и предполагали. — Констатировал Асклепий. — Для полной точности исследования было бы неплохо задать тебе вопросов эдак сто, но у нас нет ни времени, ни у тебя сил. Давай лучше перейдём к чему-то более интересному. Гигиея, словно предчувствуя, взяла Рию за руку. Та не отстранилась. Похвала немного разрядила обстановку, и девочке самой стало интересно, что она может знать ещё. — В чём смысл жизни? Вопрос занял всего лишь секунду, но для Рии прошла будто вечность перед тем, как она смогла ответить. — Я… я не знаю. Девочка не могла быть уверенной в том, что хотела сказать. В голове вертелись какие-то размытые образы и мысли, которые так и просились, чтобы у них была какая-то связь. Они говорили с ней на разных языках и пытались достучаться до детского разума, но Рия осталась глуха. — Точно не знаешь? Рия покачала головой. — Ты выглядишь озадаченной. Тебе дать время подумать? — Да…«Он был всегда» «Потому что я его придумал!» «Ради вкуса этих замечательных ягод я готов придумывать ещё, ещё и ещё!» «Нет, я не хочу останавливаться сейчас!» «Усну… здесь, всего на чуть-чуть…» «Я вернулся»
Языки становились понятными, а голоса звучали всё чётче и чётче, но между ними не было никакой связи. Седовласая потеряла не только связь с реальностью, но даже со своим телом. Эти мысли и воспоминания словно были не её, но ощущала она их как свои собственные. Дверь в кабинет открылась, и из-за неё выглянула Минерва. — Можете выходить. У нас есть план. Асклепий хотел было возразить, но Гигиея его остановила, положив левую руку на его ладонь. — Не надо. Пусть отдохнёт пока. — Но вдруг шанса больше не будет? — Не смей так говорить. Гигиея хоть и не была опасной богиней, в некоторые моменты она была убедительна. Особенно сейчас, когда в её взгляде читались благородные, но при этом неумолимые намерения защищать Рию даже от намёков на опасность. Асклепий был добр к дочери, так что не стал возражать. В конце концов она — всё, что у него осталось. Минерва собрала всех в большой столовой, выходившей на террасу. Была там и троица спасителей, повергнувших мерзость. В отличии от Минервы, у которой была вполне себе обычная одежда, у них были только хитоны. — Стало быть, это и есть наше чудо-дитя? — Спросил один из троицы, златовласый и без бороды, как у двух прочих — Аполлон. — Так вот что за мелочь крутилась рядом. — Ответил второй — Посейдон. — Именно. Мы с Пантагностисом выловили её, когда её носило по миру. Но это сейчас не важно. Минерва подошла к Рие, державшей Гигиею за руку. — Кроха, мы знаем, как вернуть тебя домой. Она присела на одно колено, взяв девочку за свободную руку. — Но ты должна нам помочь. Сила, сокрытая в тебе, нужна нам для нашего спасения. Рия удивлённо посмотрела на Минерву. — Послушай, мы пока не разобрались точно, но ты каким-то образом легко противостоишь мерзостям. Их яд для тебя безвреден, как мы уже узнали. Так что ты можешь помочь выяснить, откуда они пришли и что им здесь нужно. — Я… я боюсь. Я хочу домой. — Я понимаю, кроха. Поэтому мы будем защищать тебя. Если ты поможешь нам — мы сможем помочь тебе разобраться, почему ты не смогла вернуться домой. — А почему не сейчас? — Потому что… извини, но сейчас есть дела поважнее. Вы чуть не погибли сейчас, так что надо сделать так, чтобы этого не повторилось впредь. Что-то поменялось в лице богини, и если сначала она казалась несколько отстранённой и спокойной, даже немного холодной, то теперь она выглядела куда более доброй и убедительной. Может… может Рия и вправду сможет задержаться чуть подольше? — Но меня ждут родители. Девочка говорила всё ещё тихо, но сейчас она уже не испытывала боль от каждого слова. — Да, но я уверена, что твои родители — понимающие люди, и когда ты им расскажешь, где ты была, то они точно тебе поверят. К тому же, вернись ты сейчас или позже, они не будут тебя ругать. К тому же, ещё раз, без нашей помощи ты не сможешь вернуться, а нам твоя помощь сейчас нужнее. Рия молчала какое-то время, думая над ответом. Ей не хотелось оставаться: здесь чужое место и чужие люди, а родители точно сейчас ищут её и наверняка очень напуганы. Тем не менее, кажется, выбора особого у неё нет. — Ну, что скажешь? — Да, я помогу. — Спасибо! Минерва в порыве радостных эмоций приобняла Рию, но, опомнившись, просто положила руки ей на плечи. — Мы тебя в обиду никому не дадим. Ты плохо нас знаешь, но мы тебе не враги, правда. — Надо же, тебя прямо-таки не узнать с этим ребёнком. — Прокомментировал происходящее третий из мужчин, до этого молчавший — Зевс. — Неужто подобрела? — Пока мы с тобой под одной крышей, добра от меня не жди. Богиня войны отпустила Рию и поднялась. — Ладно, у нас не много времени, так что введу вас в курс дела. Дождавшись, когда остальные усядутся за столом, а Рия останется на коленях у Гигеи, Минерва продолжила. — Как вы уже поняли, мерзости продрали ещё одну дыру в Олимп. Насколько я могу судить, открылась она совсем недавно, а иначе бы мы сразились с чудищем намного раньше. Поскольку вокруг нас только море, и мы до сих пор не нашли разрыв на суше, то он должен быть под водой. — Предлагаешь его как обычно закрыть? — Спросил Аполлон, закинув ногу за ногу. — Нет, в этом и вся задумка. Боги переглянулись. — Ты хочешь пройти через него? — Именно. У нас есть шанс узнать, откуда они приползают. Посейдон рассмеялся. — И как же ты это собралась делать? У нас, помнится, уже не получилось однажды. — Не получилось, потому что не было Рии. Бог морей нахмурился, откидываясь на стуле. Он в целом создавал ощущение человека — если это слово вообще применимо к человекоподобному богу — который никогда не улыбается. Густые чёрные брови будто никогда и не меняли своё место на лице, держась под углом рядом друг с другом. — Хочешь просто отправить её одну? — Не держи меня за идиотку, Нептун. Рия может наделить нас своей защитой, я в этом уверена. — Чего? — Я неясно сказала? У Рии хватит сил, чтобы поделиться с кем-то из нас своей силой, дабы он смог пройти. Тебе ли не знать, как это работает. — Глупость! С каких это пор нам, богам Олимпа, нужно чужое благословение? — А ты можешь себя считать полноценным богом? — С усмешкой спросил Аполлон. — Я думал, мы уже обсудили этот вопрос. — Помолчи, к тебе ещё не обращались, щенок. — Выговорил бог морей. — Может, мы уже и не такие боги, как раньше, но кроме статуса у нас есть и самоуважение. Не хватало ещё чужими благословениями обмазываться. — Не хочешь — не надо. — Пожала плечами Минерва. — В любом случае ты будешь нужен только для того, чтобы открыть нам проход по дну к разрыву. Посейдон хотел было упрекнуть Минерву в её излишней самоуверенности, но решил промолчать. — Это я могу сделать, но моё мнение вы знаете: бред это всё. Минерва криво усмехнулась. — Я просто подожду момента, когда наш лазутчик вернётся целым и невредимым. Но это сейчас не столь важно. Аполлон, ты пойдёшь в разрыв. — Не объяснишь такой выбор? — Спросил он без претензии. — Твой дар предвидения сбережёт нас от неожиданностей, а они будут. — В пасть ко льву идём. — Очаровательно улыбнулся Аполлон. — Конечно будут. — Отлично. Хоть на кого-то тут можно положиться. Так… Зевс. До этого сидевший в прострации старец дёрнулся, услышав своё имя. — А? — Будешь сторожить обитель, пока мы с Нептуном останемся на страже пролома. На Гигиею и Асклепия остаётся Рия. Думаю, всех устроит такой расклад? Вопросы? Предложения? Никто не возразил. Только Рия медленно подняла руку. — Да, дитя, что-то не так? — Я не умею давать защиту. — Ничего, это очень легко. Я тебе напишу, как это сделать. — Минерва обратилась к остальным. — Так, пока разойдёмся. Я скоро позову вас обратно, так что не покидайте эту обитель, хорошо? — Как скажешь! — Одновременно ответили Аполлон и Зевс. Боги разошлись по разным местам здания. Посейдон осматривал помещения на случай, если появится ещё одна мерзость, пока Зевс и Аполлон мирно беседовали о предстоящей вылазке. Рия даже приметила в этот момент, что для бога грома и судьбы Зевс на удивление… спокоен. Даже не так — слишком мил. Если не знать, что этот бог когда-то держал в руках судьбы всех людей, губя их или даруя им свои благословения, то его можно было бы принять за очень добродушного старика. Кажется… такое называется «божий одуванчик». Тем не менее, он тревожил девочку. Минерва написала что-то на бумажке и передала Асклепию. — Как думаешь, сработает? — А такое заклинание вообще есть? Минерва посмотрела на Рию и что-то шепнула ему. — Стоит попробовать. Но ты уверена? — На восемьдесят процентов. Богиня слабо улыбнулась сказанному, что сделал и Асклепий. Оба подошли к Рие, которая училась рисовать под чутким руководством Гигиеи. В конце концов, она мастер анатомических зарисовок. — Рия, ты можешь прочитать эти волшебные слова, чтобы наложить барьер на меня или Асклепия? Минерва протянула бумажку ребёнку. Это был простой четырёхстрочный стишок. «Именем своим я силы заклинаю От бед моих товарищей защищаю Всемогущий щит на помощь приди От мерзости чужой их отгороди» Рия хрипло зачитала его. — Молодец. — Похвалила Минерва. — А теперь встань. Гигея, помоги ей. Вот так… А теперь слушай, чтобы заклинания в словах сработало, ты должна вытянуть руку на меня, прочитать слова выразительно, чтобы мы все услышали, и в конце сжать ладошку, чтобы заклинание точно сработало. Ещё надо представить золотой купол, окружающий меня шариком. — Что ты задумала? — Спросила с недоумением Гигиея. — Я тут одно старое заклинание своего производства откопала, которые бы очень нам пригодилось сейчас. Асклепий подошёл к дочери, что-то шепнул, и та закивала. — Да, точно, вспомнила. — Вот, отлично. А ты, Рия, всё поняла? Седовласая немного подумала, чтобы всё запомнить, и тоже кивнула. Стишок звучал ритмично и даже немного забавно, да и раз уж это заклинание, то для него и вправду нужны соответствующие движения и слова. Мама так учила: для каждого конкретного заклинания есть свой порядок слов и даже жестов, который имеет своё значение и напрямую влияет на итог. — Именем своим я силы заклинаю… От бед моих товарищей защищаю… Чтобы наверняка, Рия выставила правую ногу вперёд, как это делают герои, и продолжила, говоря как можно громче. — Всемогущий щит на помощь приди, от мерзости чужой их отгороди! Зажмурилась и сжала руку, после чего отпустила и взглянула на Минерву. Вокруг богини сформировалась полупрозрачная золотая сфера, источавшая слабый свет. — Надо же, сработало без запинок. — Будто и ожидая такого результата, прокомментировала Минерва, осматриваясь внутри шара. — У тебя исключительные способности, Рия. — Удивлённо добавил Асклепий. — Да уж. Надо поскорее позвать Аполлона. Ему это понравится. Златокудрого бога быстро позвали на место, и Рия закрепила свой успех. Её собственное чудо даже подняло настроение после всего случившегося, отчего, видимо, сфера вокруг Аполлона засветилась ярче. В качестве последней проверки по щиту нанесли удар всеоружием Минервы, и то отскочило с такой силой, что вонзилось в стену. — Что ж, это может сработать! — Восхитился Аполлон. — Не знал, что младшее поколение такое талантливое! — Не дитя, а находка. — Подтвердила Минерва. Рие было приятно слушать похвалу, хоть она и не совсем понимала, откуда она умеет вытворять такие штуки. В какой-то момент ей даже стало не так тревожно находиться здесь. Собрав всех снова, Минерва объявила, что самое время отправлять Аполлона на вылазку. Тот задерживаться не стал, и совсем скоро был готов идти. Несмотря на всю опасность ситуации, он держался как всегда оптимистично. Немного побродив по южному мысу, с которого и выползла мерзость, боги быстро нашли водоворот, образовавшийся недалеко от берега. Раздвинув воды не без помощи Посейдона, они нашли его — разрыв. Чёрное бесконтурное отверстие, за которым не было видно ничего, и в котором свет исчезал словно в чёрной дыре. Подобные прорывы в пространстве боги уже закрывали своими силами. Чтобы не потерять разведчика почём зря, Минерва на пару с Посейдоном привязали верёвку к Аполлону, пока тот пытался только заглянуть за разрыв. — Ну что, держите? — Поинтересовался с ухмылкой Аполлон. — Сильнее нас тут уже никого не будет. Держим! — А если ему руку оттяпает, то что тогда? — Спросил Посейдон у Минервы, будто уже ожидая чего-то подобного. — Новую отрастит. Всё, тяни! Аполлон тем временем кивнул и просунул сначала пальцы, а после и руку по локоть, пока точно не убедился, что проход не поглотил их, и по ту сторону нет кого-то, кто мог бы попытаться убить его. — Есть контакт! — Ну что, в добрый путь? — Спросила Минерва. — Да получается, что так! — Аполлон посмотрел на одну из водных стен, окружавших его силой Посейдона. — О, смотри, рыба. — Потом смотреть будешь! Иди и не смей не возвращаться! Аполлон прошёл в разлом, оставляя верёвку лежать на морском дне. — Попутного ветра. — Пробубнил Посейдон. Дальше им оставалось только ждать и надеяться, что щит Рии подействует также и против мерзостей, которые могут находиться по ту сторону, как и против всеоружия. Задача же остальных — защищать свою позицию от посягательств со стороны Аполлона: мало ли что может пройти сюда. — К слову, Минерва. — Что? — Откуда ты это заклинание добыла? С щитом которое. — Из неоткуда, Посейдон. Я его на ходу сочинила. — Ты разве так умеешь? — Нет, я просто дала Рие листок с текстом и инструкции, а её вера в происходящее сделала всё за нас. — Вера? Но это же… такое смертные не могут провернуть! — Даже мы с тобой не можем это сделать, а она — по щелчку. К твоему сведению, моё всеоружие было сделано из тех же материалов, что и молот Гефеста. Я могла бы им раскроить череп титана в лучшие годы. Видя то, как спокойно Минерва говорит о чудо-ребёнке, играючи обскакивающем богов по силе, тот нахмурился ещё больше. — Судьба потешается над нами, не иначе. — Это временно. — Минерва улыбнулась. — Думаю, наша жизнь изменится в скором времени.***
Решительный шаг оказался так же прост, как если бы Аполлон переступал порог своего дома. Оказавшись по ту сторону, он смог увидеть только темноту. Кроме сухой земли с редкими травинками под ногами не было видно вообще ничего. Беспросветная мгла будто окружила бога солнца, пытаясь просочиться через неяркий блеск его барьера. Оптимизм быстро поубавился, и Аполлон нервно сглотнул. Пусть бы только эта темнота не обманула его организм и не заставила спать. К тому же он быстро смекнул, что здесь должно быть очень много воды, но земля как была суше песка, так и осталась. «Ну, с богом… ах да» Усмехнувшись своей шутке, он медленно пошёл вперёд, вглядываясь в тьму. Трава быстро сменилась толстыми корнями, а предположительный пустырь, в котором оказался Аполлон, был всего лишь поляной в лесной чаще, состоящей из вековых дубов и сосен. Впрочем, их вид только угадывался. Эти голые деревья были больны: кривые корни, будто отталкивающиеся от почвы, и стволы были покрыты белыми длинными волосками с блестящими кончиками. Похоже на огромную плесень, вот только… плесень не тянется к рукам, если её к ним протянуть. Кроме того, внутри корней что-то шевелилось. В расколотых участках коры виднелись мягкие чёрные сосуды, перегонявшие неизвестную жидкость от дерева к земле, уходя бесследно в глубину. Аполлон не стал рисковать и прошёл мимо, на всякий случай достав меч. Чтобы найти дорогу обратно по возвращении, он стал оставлять небольшие светящиеся печати, которые будет хорошо видно в такой мгле. При этом внутри круга будут указатели к следующей печати, чтобы наверняка. Кромешная тьма усугублялась тем, что вокруг была такая же жуткая тишина. Ни шелеста деревьев, ни звуков зверей, ни даже ветра. Всё словно застыло в тягучей темноте, боясь подать признаки жизни. От этого невольно хотелось подстроиться под окружение и тоже не издавать ни звука: вдруг прячется рядом кто. Бродить по лесу долго не пришлось, и вскоре Аполлон набрёл на обрыв. Галька, осыпавшаяся от касания его ног, упала куда-то вниз, но так и не встретилась ни с землей, ни с водой. По крайней мере звука удара слышно не было. «А я-то думал здесь будет жуткий клоповник» Бог солнца решил пойти направо вдоль пропасти. Так или иначе, она к чему-то да и приведёт. Так и получилось. Спустя какое-то время прямого движения Аполлон вышел к широкому каменному мосту без парапетов, который вёл дальше в темноту над бездной. Долго думать не пришлось, и бог медленно пошёл вперёд. От темноты и тишины внезапно тот зевнул. «Нет, нельзя спать, не сейчас» Шаг один, другой, десятый, сотый, а мост всё не кончался. Хотелось разбежаться, чтобы поскорее преодолеть эту полосу тесной темноты, но Аполлон держал себя в руках. Он даже поставил себе условие: если по ту сторону моста ничего не будет, он сразу вернётся к Минерве и обо всём доложит. Если же будет, то он исследует это, и уже тогда вернётся обратно. «Это какое-то подземное царство что ли?» Статичная тьма вокруг была неизменна, пока в какой-то момент не произошло то, чего Аполлон не ожидал, потеряв бдительность. Прямо впереди, ровно на том месте, куда доходил свет от барьера, что-то двинулось. Огромный чёрный столб… чего-то. Он сдвинулся влево, прямо через мост, словно его кто-то переставил как посох… или ногу, при этом не издав ни звука. Аполлон замер на месте, ощущая, как его мгновенно сковал страх. Тем не менее, этого не было достаточно, чтобы парализовать окончательно. Переждав несколько секунд, он прошёл дальше. Там не было ничего кроме моста, протянутого, видимо, над чем-то очень глубоким, ибо когда Аполлон бросил на полпути ещё один камень, его удар так и не был услышан. Однако, даже если у этой бездны действительно нет дна, то вот у моста оказалась вполне себе конечная точка. Высокие статуи воинов в пластинчатых доспехах молча приветствовали путника, вот только на них не было голов. Одна из них, наполовину разбитая, лежала между статуями. Округлый шлем с огромными отверстиями в забрале для глаз, остатки бороды… неужели? «Похоже на шлем викингов» С одной стороны хоть какая-то информация успокаивала, ведь благодаря ней можно было понять, куда попал Аполлон, а с другой… чем больше ответов он получал, тем больше возникало вопросов. Аполлон прошёл вперёд, остановившись перед широкими дверями, явно рассчитанными для гигантов. Ширина оных и предположения самого бога солнца позволяли рассчитать, что эти ворота высотой как минимум в пять этажей, если не больше, и вряд ли бы он смог их открыть самостоятельно. Однако те уже были открыты. Заглянув внутрь, Аполлон смог увидеть только каменный пол с узорами и пепел, много пепла. Характерные кучки пепла по всей обозримой округе рассыпались внутри, будто кто-то решил одновременно перевернуть все жаровни. И тут сработала одна из тех сил, что осталась в Аполлоне ещё с тех времён, когда ему поклонялись целые города — дар предвиденья. Пусть он не мог видеть чётко своё будущее или будущее других, он всё ещё мог предвидеть чувства и ощущения, которые его настигнут. И сейчас он почувствовал, как же ему хочется замолчать. Замереть на месте и сделать вид, что его здесь нет, не было и не будет, словно от этого зависит его жизнь. «Что ж, мне повезло, что здесь нет собеседников» Проверять это не хотелось, и Аполлон послушался своих чувств. Теперь-то он точно не станет никого звать, даже если очень захочет. Пройдя через ворота, бог солнца быстрее зашагал вперёд, в этот раз двигая зигзагом, чтобы лучше понимать, в какое помещение он попал. Огромные скамьи и столы с пустой посудой явно говорили о том, что это обеденный зал, вот только ни яств, ни гостей тут не было. Только темнота, тишина и зола. Шлем викингов, обеденный зал и огромная массивная крепостная архитектура… стоит убедиться наверняка, не попал ли он ненароком к скандинавским богам. Перестав бродить от места к месту, Аполлон целенаправленно двинулся вперёд, даже не замечая, как сметает ногами пыль от золы. Если его знания не подведут, то в конце этого зала должен находиться некто, кто уж точно не ожидает увидеть бога из чужого пантеона. Зал был безумно огромен, и в конечном счёте Аполлон стал понимать, что прошёл почти километр, как вдруг под ногами захрустели листья. Много сухих листьев и корней в один момент заменили каменный пол, вырастая из-под него. Аполлон ступал осторожно, стараясь несильно шуметь, и в итоге дошёл до стены. Точнее до трона вполне себе человеческих размеров, на котором сидел труп старца в доспехах, идентичных тем, что были у статуй. Сухие корни, вонзившись в пальцы, руки, живот и ноги мумии, медленно перетягивали что-то от земли к телу, пока из пустых глазниц вытекала чёрная тягучая жидкость. Она уже успела разъесть корни у груди, от которой осталось только решето из отверстий, истекавших этим чёрным гноем. Вокруг трона то тут, то там, лежали кости и два собачьих черепа довольно крупного размера. Их будто растаскало по полу корнями, но ещё не обволокло полностью. — Vem är här? Аполлон дёрнулся, услышав вопрос, больше похожий на предсмертный стон. Его задал труп, который вовсе не был мёртвым. «Стрелу тебе в пятку! Ты ещё кто такой?!» — Du är inte förbannad… Бог света тихо замахал руками, чтобы дать понять старику: он не понимает ни единого слова. Однако тот вряд ли мог увидеть. — Ha-ha… Det finns ingeting här… «Закройся уже наконец, полутруп!» Аполлон поднял меч над головой, дабы расколоть череп бедолаги, но тот внезапно произнёс одно слово, которое показалось ему очень знакомым. — Vi kunde inte förhindra… Ragna… Ragnarök… «Рагнарёк?.. Ну-ка, что ты мне ещё расскажешь?» — Akta dig för… för Níðhǫggr, han gillar inte… buller. Труп закашлялся, плюясь чёрной жидкостью. Её капли упали на несколько корней под ногами и зашипели, оставляя чёрный дымок. Также, как голова старца поднялась, она и легла на бок. «Вот и поговорили…» Аполлон почти что начал разворачиваться, как вдруг увидел мелкий серый песок, скатывавшийся с верха его барьера. Бог солнца замер на месте и посмотрел туда. Чёрное пятно не позволило разглядеть нечто полностью, но вот острые кривые зубы размером с человека — вполне. Два абсолютно белых глаза смотрели на то место, где стоял Аполлон, и ждали. Ждали, когда он сделает ещё хоть один шаг. Аполлон уже попрощался с жизнью в этот момент, но мгновение смерти всё не наступало и не наступало. Песок, точно слюна, капал с твари на барьер, обсыпая его, но та всё не двигалась, пока труп снова не захрипел. — Spring… Голова монстра почти что вонзилась в то место, где был труп, но на самом деле только сомкнула свои челюсти, срывая и трон и тело с места. Всё было настолько быстро, что даже корни, тянувшиеся к мумии, оторвались сразу. Несколько движений челюстями, и с пасти посыпалась серая зола. Аполлону едва хватило сил, чтобы остаться на месте. Если сначала он был просто насторожен, то теперь боялся. Боялся, как в последний раз, ведь только сейчас до него стало доходить, какого размера на самом деле эта тварь, и то, что она каким-то непостижимым образом смогла подкрасться к ним, не издав ни малейшего звука. К тому же… что если та огромная чёрная нога — его конечность? Ещё и эта пасть, будто улыбающаяся безумной ухмылкой. Мыслям в голове не было места, только инстинктам и тем мимолётным проблескам разума, которые рождаются в моменты выживания. Схватить оружие, бежать, застыть или спрятаться — все те молниеносные команды нашего подсознания, что должны спасти жизнь. Одна из них вспыхнула в голове Аполлона одной лишь фразой: «Застынь». Так он и поступил, двигая лишь головой для того, чтобы наблюдать за чудовищем. Серебристая пелена его глазниц, будто сиявшая в кромешной тьме, да и его реакция на голос старика лаконично дали понять: у него нет зрения, только чуткий слух. Вот только… какая от этого польза? Вокруг Аполлона листва и корни, одно прикосновение к которым вызовет громкий хруст, и он не успеет отойти, когда пасть сомкнётся над ним, а проверять возможности барьера он слишком боялся. «Здесь есть кто-то еще…» Неожиданно Аполлон понял одну вещь: его чувство будущего указало ему, что с ним кто-то был всё это время и наблюдал издалека. И у него явно недобрые намерения. «Меня преследовали. Где-то здесь, кто-то ещё». Оглядываясь по сторонам, бог солнца как-то упустил момент, когда на месте съеденного трона выросло новое, молодое и красивое дерево. Это был лавр, причём с очень, даже слишком знакомым видом. Аполлона сковал ужас. Это была точь-в-точь Дафна — давно ставшая деревом нимфа, результат жестокой шутки Эрота ещё с тех времён, когда Аполлон только-только заявил о себе как о боге. Он любил её, и любит трепетно и по сей день, но она… что ж, она была готова влачить существование деревом, нежели быть с ним. «Нет! Тебя не должно быть здесь!» Он прижался к земле, схватившись за голову руками. Хотелось плакать и кричать так, чтобы разорвало голову и всё это наконец прошло, но что-то заставило Аполлона вложить указательный палец в рот и прикусить его, чтобы не издать ни звука, любой ценой. Снова это чувство, снова этот припадок, и так каждый раз, когда ему хочется спать. Правда, если раньше он мог запереться в своей комнате, пока приступ не пройдёт, то здесь ему некуда было прятаться. «Почему вы снова здесь?! Оставьте меня, прошу!» — Оставить? Тебя?! Ха-ха, нет уж, любитель муз, я буду глумиться над тобой до тех пор, пока существую! Знакомая насмешливая речь зазвучала прямо перед ним, но Аполлон не был в силах поднять голову и увидел только копыта, дряхлые и полусгнившие, как у трупа. Они стали танцевать вокруг него, пока где-то рядом заиграла флейта. Как только это случилось, он всё-таки поднялся, чтобы предупредить Марсия об опасности шума, но вместо этого только услышал смех. — Мне можно всё, ведь я умер! Ок-кончательно и бесповоротно! Шкура и кожа сатира Марсия, когда-то бросившего вызов Аполлону в игре на музыкальных инструментах, насмешливо танцевала, улыбаясь истекавшими кровью губами, пока из пустых глазниц на него смотрела внутренняя сторона затылка. — Бе-до-ла-га-наш-божок, — пел с издёвкой мёртвый Марсий, — скрутился ра-азум в бара-аний ро-жок! «Прекрати, умоляю! Услышь меня! Тебя же съедят! Хватит!» Но тот не слушал, потешаясь над Аполлоном ещё больше. Он стал прыгать вокруг барьера, похрустывая листьями, но злобный чёрный зверь даже головой не двинул, так и зависнув над богом. В отчаянии Аполлон прикусил свой палец до крови, лишь бы молчать и не просить словами успокоиться Марсия. Зубы прочно вцепились в кость, но тот даже не шелохнулся. А сатир всё смеялся и пел, смеялся и пел. Его голос звучал будто в голове, от него нельзя было спрятаться или убежать, равно как и от голоса ещё одного человека… — Не зевай, Аполлон! В бок ударило что-то тяжёлое, и бог солнца, выплюнув последний воздух из лёгких, схватился за поясницу от боли. Метательный диск бывает смертельно опасен, если на его пути встанет что-то живое… Тонкие ручейки слёз покатились по щекам, и Аполлон медленно лег на землю, скручиваясь в калачик. «За что мне это?! Почему я выжил из ума именно сейчас?!» Он хотел исчезнуть здесь и сейчас, лишь бы его отпустило. Пусть кто-то с великой рукой сотрёт его тело пальцем и размажет по полу, вдруг от этого станет легче… И тут всё затихло. Голоса, смех, флейта вдалеке — всё утонуло в темноте также быстро, как и вынырнуло из неё. Боль от сгрызенного пальца быстро привела бога в чувства, и тот начал медленно подниматься. Как оказалось, драконоподобный монстр, кажется, никуда и не уходил. Его голова то и дело поворачивалась в разные стороны, но всегда возвращалась на место и смотрела куда-то в стену. «Я должен выжить. Мне нужно вернуться и рассказать об этом» Помешательство наконец-то прошло, и Аполлон был готов действовать. После вспышки безумия в голове всегда становилось так… чисто. Разум начинал думать, не отвлекаясь на постороннее, будто откупаясь от того, что произошло всего пару мгновений назад. Оглядевшись вокруг, он сразу же придумал, как можно попытаться сбежать. По крайней мере выбраться за пределы этого сухолистного поля. Дотянувшись рукой до лежавших рядом собачьих рёбер и черепа, бог солнца взял один из кусков головы и бросил его в сторону. Тот с громким стуком прокатился по полу — тварь среагировала моментально, укусив место падения. Какое-то время после удара вокруг стоял грохот, что радовало как никогда. Схватив те части черепа, что уже отвалились друг от друга, Аполлон последовательно бросал их в одну и ту же сторону. Когда чудовище вгрызалось в камень, он пробегал по листьям пару метров. Бросок — пробежка, бросок — пробежка, и так, пока в руке не остался только один большой клык, а под ногами наконец не остался только камень. «Зря я на это подписался…» Аполлон взглянул на клык, улыбнувшись самому себе. «Ну хоть тебя сделаю талисманом». Но это было только начало пути: впереди ждало ещё как минимум несколько сотен опасных шагов, каждый из которых мог стать последним. Однако и тут удача улыбнулась Аполлону: кучки золы, точнее, как оказалось, праха, были достаточно плотными, чтобы приглушать шаги. Извиняться за непочтение к мёртвым как-то не хотелось, и он пошёл по самым крупным горкам. Шаг за шагом, он двигался вперёд, снова и снова встречая чёрные ноги зверя, уходящие куда-то вверх в темноту. К удивлению Аполлона, на этих ногах не было ни когтей, ни даже пальцев. Тупые огрызки — только и всего. Одна из ног при нём топнула — даже воздух не шелохнулся, не говоря уже о шуме. Этот путь, казалось, длился вечность, но в конце концов он дошёл до приоткрытой двери. Она оставалась всё в том же положении, и Аполлон проскочил через неё. Дальше путь был таким же медленным, но при этом куда более спокойным. Приловчившись, бог медленно ступал по каменной мостовой, ставя ногу вдоль стыков: так будет меньше площадь соприкосновения и, соответственно, громкость шагов. Прошло ещё не меньше часа, пока Аполлон наконец не оказался по ту сторону моста. Вспомнив то, как тварь не заметила его в прошлый раз, бог солнца решил, что на таком расстоянии его уже не услышат. И он побежал, ориентируясь по меткам, которые сам же и оставлял. Метясь от одной точки к другой, Аполлон в какой-то момент заметил, как в темноте что-то пронеслось. Выбора не было, и тот подошёл поближе — ничего. «Уже мерещится, похоже…» Аполлон приготовился к возможной встрече, но не стал сходить с дороги. В конце концов, он таки добрался до дыры, через которую и вошёл сюда. И всё-таки он не сдержался, чтобы напоследок не сделать нечто эдакое. Сунув пальцы в рот, он громко свистнул, разнося шум по всему мёртвому лесу, как вдруг что-то пролетело над его головой и стукнулось о барьер в попытках наброситься на голову. От неожиданности Аполлон сиганул в разлом и упал на мокрый песок знакомого моря. Яркий свет ударил в глаза, и он выкрикнул: «Закрывайте!»***
Чтобы как-то скрасить время, пока все ожидают прихода Аполлона, Гигиея решила занять Рию сказками, но в этот раз ей нужно было превзойти себя: она сочиняла рассказ на ходу, исходя из названных девочкой предпочтений и собственных идей. Седовласая любила жуков и родителей, при этом была совсем маленькой, что само собой исключало сложную философию и жестокие или слишком грустные элементы сюжета. В качестве главного героя Рия предложила хруща по имени Тарус, а Гигиея добавила ему супругу по имени Медуза, которая стала богомолкой. — И Тарус, выбирая между долгом и своими желаниями, выбрал долг. Он согласился стать королём Дерева и возглавить своих сородичей, а Медуза ушла в свою деревню, приняв выбор любимого как должное. Именно так она и хотела, чтобы всё закончилось, ведь его место было здесь, как и её — на родине. — Но он же останется один! Голос почти вернулся к Рие, и она разговаривала как обычно. Боль возвращалась только в те моменты, когда девочка повышала тон. Кроме того, она наконец почувствовала себя хоть в какой-то безопасности, и даже не заметила, как при разговоре с Гигиеей начала покачиваться на попе, держась за ноги — верный признак желания чем-то себя занять. — Нет, не остался, ведь перед тем, как Медуза уехала из Гавани, она поручила Авроре присмотреть за Тарусом. Прошло два года, и угадай, у кого родился первенец? — У кого? — А Таруса и Авроры. И они решили дать ему имя в соответствии со старой традицией: они соединили свои имена и назвали своего сына Авросом. «Авро» от мамы и окончание «с» от папы. — Как-то нечестно поделили… — Они посчитали, что Аврос красивее звучит, чем Аврус. — А мне второе больше нравится. — Правда? — Гигиея задумалась. — А знаешь что? Они его называли и так и так. Разные друзья звали его то Аврос, то Аврус, а родители вообще не разбирались: им было и так и так удобно. Так вот, я хотела сказать, что потом у них родилось ещё четверо, и самой маленькой из них была малышка Рия. Они жили долго и счастливо, пока на смену Тарусу на трон не сел его сын Аврос. Он и получил великого духа в наследство, став новым защитником Дерева. Ну… вроде конец. Седовласая тихо похлопала богине. — Мне нравится! Ты хорошо рассказываешь сказки. — Правда? Спасибо большое. — Гигиея немного зарумянилась. — За столь долгое время жизни какие только таланты не заимеешь. Она вздохнула, и с лица улыбка неожиданно сошла. — Особенно сейчас, когда увядание так близко. Рия вскинула голову, услышав, к своему удивлению, не совсем понятное слово. — Что такое увядание? — А ты разве не знаешь? Рия покачала головой. — Удивительно. Значит, у твоих знаний всё-таки есть какой-то конкретный предел… А по поводу увядания… ну, ты ведь знаешь, что мы боги? Вот, мы очень могущественные существа с особыми способностями, но у этого есть своя цена. Мы сильны настолько, насколько в нас верят. Если нам поклоняются целые города и страны, приносят нам дары и молятся, то наши возможности становятся практически безграничными. Вот только когда про нас забывают, пренебрегают и вовсе стирают из истории, мы становимся слабее и стареем как смертные. Вот только если человек умрёт, то его душа попадёт куда-нибудь в тот мир, в который он верит, а если умрём мы, то мы никуда не попадём, нас просто не станет. — И увядаете как цветочки? Поэтому увядание? — Я бы сравнила это с таянием льда. Сначала кубик просто тает, а потом его вода испаряется и исчезает в воздухе. Только вместо воды испаряется наш эфир, из которого мы полностью и состоим. Но да, мы условились с остальными называть это увяданием. Некоторые, разве что, называют это ещё гн… Гигиея неожиданно замолчала, посмотрев на ребёнка. Пожалуй, словно «гниение» может вызвать не те ассоциации у ребёнка, который, в теории, знает очень много ужасных вещей. — Как вы сказали? — Спросила Рия. — Да никак. Это просто нехорошее слово. Лучше тебе о нём не знать. — Ой, извините тогда… — Ничего. — Гигиея аккуратно погладила девочку по ладони. — Ты не виновата, что я иногда не держу язык за зубами. Что-то я вообще не о том заговорила. Тебе не скучно? — Нет, вовсе нет… Мне немного интересно, если честно. «Мама говорила, что у всех есть душа. У богов она тоже есть, но почему они никуда не уходят?» — Правда? Тогда слушай. На самом деле мне не с кем об этом говорить, а хотелось бы, так что я благодарна за то, что ты слушаешь. В общем, из-за того, что мы стареем, мы начинаем болеть, и некоторые болезни… они… не лечатся обычными таблетками. Я, например, заболела мизофобией. Знаешь, что это такое? — Вы боитесь микробов? — Умница! Да, у меня панический страх микробов и грязи. Я мою руки по шесть раз в день с мылом, но иногда это настолько меня снедает, что я просто боюсь прикоснуться к тому же крану с водой или ручке двери, если рядом не окажется полотенца или салфеток. Хорошо, что папа рядом, и помогает мне справиться с этим. Услышав слова о папе, Рия поникла. — Я тоже хочу, чтобы папа был рядом. — Он будет, я уверена. — Гигиея села рядом с ребёнком и положила ей руку на плечо. — Просто надо немного подождать. — Я подожду. Папа говорил, что терпение и труд всё перетрут. Обе замолчали, пытаясь собраться с мыслями. Болезненные воспоминания о том, как страдали сородичи Гигиеи от увядания быстро смели её настроение, в то время как Рия снова испытала приступ тоски по отцу. Однако, также быстро, как он наступил, он и ушёл, и Рия была готова говорить дальше. Она знала, что рано или поздно, но отец вернётся, или она вернётся к нему. — И что вы делаете с увяданием? — М? — Богиня вышла из прострации. — А, увядание… Когда приходит время, у нас появляется выбор: либо мы используем остатки своих сил и перерождаемся в людей, либо решаем уйти навсегда, увядая до конца. Если мы становимся людьми, то тоже умрём, но какая-то часть нас всегда будет жить. Я тебе даже кое-что скажу, Рия: кто-то из твоих предков тоже был богом. — Правда? — Ага. Люди с седым геном, как у тебя — это потомки какого-нибудь бога, который решил тоже сойти на землю и пройти оставшийся путь как смертный. Тело и кровь ещё помнят о божественных временах, и эта память передаётся потомкам с определённой вероятностью. Ты говорила, что у твоего папы такие же волосы, как у тебя, да? — Да, он сказал, что мы с ним болеем одинаковой болезнью. — Я бы не назвала это болезнью. Скорее уж… вынужденным даром. Так вот, а бабушка с дедушкой твои по отцовской линии были седовласыми? — Я… я не знаю. — Рия пожала плечами. — Я никогда их не видела. — Жаль. Бабушки и дедушки — это всегда хорошо. Ну… в любом случае, если они были без седых волос, то, скорее всего, кто-то из них был богом. В этот момент резко открылась дверь в комнату, отчего Гигиея даже дёрнулась. Это был Асклепий, явно взволнованный. — Аполлон вернулся! — Ох, так быстро? Богиня встала и перед тем, как выйти, обернулась на Рию. — Посиди пока тут. — Её тоже возьми. — Посоветовал Асклепий. — Не помешает проверить, знает ли она шведский язык.