Ангелом

Когда завтра наступает, Юля просыпается одна, а все, что ее ждет — это встреча с мужем и, наконец, с сыном. Последнее, очевидно, радостнее, и звучит обнадеживающе. Сегодня дома будет тихо. И, может, ей даже удастся сказать Валу, что с Тиной они подруги и что они как-нибудь встретятся вечером, чтобы выпить кофе и обсудить что-нибудь совершенно девчачье. Может, его реакция сегодня, за ужином с сыном, будет положительна. По крайней мере, Юля надеется. По большей мере, Юля уже строит планы. У нее есть сообщение от Тины, где ее приглашают, и фантазия. Она представляет, что они могли бы смотреть сериал и целоваться на диване, как подростки. И она бы точно заставила съесть Тину что-то покаллорийнее ее овощного салата. Они могли бы приготовить что-то вместе. Юля представляет, как она обнимает Кароль сзади за талию, пока та готовит соус для пасты, а потом прижимает ее к столу, целуя плечи и шею. И Тина обязательно смеется, потому что это щекотно. Ей всегда щекотно. Юля запомнила это со съемок. И этот вечер будет хорош, потому что Юля забудет о муже, об унижении и о каждой своей проблеме. Она принимает решение никогда-никогда не говорить с Кароль о том, что происходит в этом доме, потому что ей будет достаточно краткосрочных побегов в объятия сына, Тины, поклонников. Ей будет достаточно просто держать пальцы на клавишах и губы у микрофона, чтобы быть счастливой хотя бы мгновение. Перед началом репетиции на ее коленях сидит сын. И вот так дыра на ее сердце залечивается, будто никогда и не существовала. Юля надеется, что они не начнут еще хотя бы минут десять, потому что, когда Даня пересказывает отрывки притчи от бабушки, она не хочет слышать ничего, кроме его голоса. Все это: и маленькие руки сына на талии, и грубые замечания Вала музыкантам, и ожидание работы над новым альбомом, — в равной степени складывается в радость и отчаяние. Когда инструменты настроены, Юля отдает сына менеджеру и возвращает внимание к микрофону. И хотя это то же самое, что променять валиум на чай с ромашкой, она слышит только музыку и свой голос. И больше ничего нет в этом мире для нее сейчас, кроме искусства. *** Тина Кароль никогда не умела забывать и упрощать. Если из песни не выбросишь слов, то из ее головы — мыслей. И хотя жизнь должна была научить ее равнодушию, Тина продолжает быть пластырем, но ни у кого, разумеется, нет времени, чтобы это заметить. Они просто принимают эту помощь, а потом отрывают ее. Но больно уже не им. Тина спасала людей тысячи раз, но никогда не была спасенной. Ее сострадание было ее наказанием. Тину травит мысль, что она недостаточно смела, чтобы спрятать Юлю у себя, освободить разводом и поднять на ноги. Тина знает, что происходит после первой же попытки сбежать. Тебя возвращают обратно, привязывая к себе еще туже. Это не тот выход, который им нужен. Но сострадание ноет в ней. Оно ее преследует. Тина наблюдает, как оно перекатывается в ее взгляде, смотрясь в зеркало. Оно сидит в зрительном зале во время репетиций. Оно сбивает ее с ног/слов/нот. «Будь профессионалом» — Тина, ну что такое? — она не осознает, чей голос пробивается сквозь наушник. Он просто напоминает, какие роли сегодня разыгрываются на этой сцене. Но спина продолжает лежать на грубом дереве, собирая занозы через тонкую кофту. — Перерыв, — единственное слово, которое мозг собирает, разгоняет всех по разным углам. Тина думает о преданных взгляде и глазах, в которых соленого больше, чем в море, и губах, которые не знают: стоит им улыбаться или грустить. Они присутствуют в жизнях друг друга больше, чем кажется. Несчастье любит компанию, но Тина всегда в нем одна. И даже когда хочется утянуть за собой хоть одну счастливую душу, она не может. Второе ее наказание — совесть. Она говорит, что бремя не станет легче, если горе опустошит и остальных. Люди уходят от нее. И она так часто становится жертвой предательства, что привыкает к этому. Тина мечтает забирать боль других людей, еще не привыкших, не познакомившихся с ней так близко. Тина Кароль — Королева. Но какой смысл быть ею, если не можешь никого защитить? Ее оптимизм был ранен и обездвижен. Она не сможет этого сделать. Но попытается. *** Их встреча случается совсем скоро. И даже если у них всего несколько часов, это уже слишком много. Поэтому, когда Юля подъезжает на пару минут раньше, это кажется трехминутным шансом. Совсем коротким по чужим меркам. У Юли есть способ смотреть на нее с трепетом. Взглядом, которым она всегда одаривала Тину с самой первой встречи, еще до того, как случился их поцелуй. Похоже, она не верит, что Тина реальна, и это всегда заставляет ее разбитое сердце трепетать. — Ангел мой, — все с той же нежностью произносит Тина, цепляясь пальцами за ее плечи. Юля улыбается и хочет остаться на пороге подольше, если Кароль продолжит целовать ее вот так. Их вечер начинается нормально. Как у всех. Они пьют чай в гостиной и обходят все неудобные темы. В мире случилось достаточно событий, чтобы занять время разговором. Жаль, ни одна из них новостей не знает. Обсуждать скоро становится нечего. — Я не хочу уходить только потому, что нам не о чем поговорить, — тихо произносит Юля, когда молчание начинает казаться ей неловким. — Иди ко мне, милая, — Тина тянет к ней руки, и Санина скользит по ее груди, оказываясь в плотном коконе теплого тела. Насыщенный аромат жасмина окутывает их переполняющим чувством обожания. Тина не знает, что будет правильным: поцеловать ее снова или вернуть их к дружескому свету. И все же наклоняет голову, легко соприкасаясь своими губами с ее. Мечтать о поцелуях и чувствовать — разное. Поэтому Юля замирает и не шевелится, даже когда язык Тины раздвигает ее губы. Она не ожидала этого, поэтому просто лежит на ее груди, позволяя целовать себя. Теряя остатки самоконтроля, Кароль брала то, что никогда ей не принадлежало. И не будет. Потому что все, что она должна — это помочь Юле выбраться. Но вместо этого Тина впитывала глупое чувство влюбленности, целуя девушку, так похожую на ангела. И она не сопротивлялась. Но и не отвечала. Когда поцелуй прекратился, Юля все так же не шевелилась. — Боже мой, — Тина тут же отсела подальше, убрав от нее руки, — извини меня, я не должна была этого делать. Я просто не могу… — Тина, — она тянет ее имя шепотом. Шепот — это их лучшая громкость после тишины. — Я не против. Если поцелуи Тины Кароль — это то, что она получает взамен за все, что ей пришлось пережить, Юля знает, что через секунду переживет это снова. Но все, что происходит через секунду, это начало очередного тяжелого разговора. И Санина помнит о своем решении. — Юль, — Тина зажимает несколько локонов темных волос, перебирая их между пальцами. — Мне больше нравилось, когда ты называла меня ангелом. — Ты знаешь, нам все-таки есть, о чем поговорить. Неглубокая морщина легла между бровей Юли. Она знала. — Ты не обязана помогать мне, Тина. — Но это же ненормально, — она внезапно чувствует себя гораздо слабее Юли. — Нельзя просто игнорировать это. Можно найти способ уйти… — Тина, Тина, Тина, — она накрывает ее дрожащие ладони своими. Их четыре руки теперь трясутся вместе, спасительно цепляющиеся друг за друга. — Я не ушла от него не потому, что не смогла. Я не пыталась. — Что? Почему? — первые пару секунд она искренне не понимает смысла этой фразы, но потом это накрывает ее. «Какая степень отчаяния порождает бездействие?» — Это не кажется мне правильным. Я… Я просто не знаю, что будет дальше. Да, я понимаю, что все происходящее — не нормально, но и уйти… Ты сама понимаешь. Даня спокойно спит в своей постели, не зная, что его отец тиран. Вал читает ему сказки и отвозит на выходные к бабушке, оплачивает его лагерь этим летом, забирает из садика. Для него мы — нормальная семья. Возможно, в пять лет ему будет проще пережить развод, но Вал ведь не отпустит нас. И это будет нелегко в любом возрасте. Я не хочу Дане такого детства. — Ты не можешь точно знать, что он замечает, а что — нет. Да и даже если для него все нормально сейчас, это не значит, что и дальше так будет. Вы не сможете вечно скрываться. — Тина, пожалуйста, я не хочу сейчас думать об этом. И мы не будем обсуждать это. Тина сжимает ее руку и пытается не сломаться, и Юля просто широко улыбается ей, хотя сейчас плачет. Она всего лишь ее маленькая девочка, хотя их разница в возрасте едва ли достигает шести лет. — Поцелуй меня, — шепчет Юля, хватаясь пальцами за тонкий свитер Кароль, — пожалуйста, помоги мне забыть об этом. Тина все еще надеется, что все можно исправить. Она не такая. Она не может просто сделать вид, что ничего не происходит. Все же так очевидно. Проделывая это миллионы раз с собой, она так и не научилась закрывать глаза на проблемы других. Но Юля умоляет ее сделать это. И все, что делает Кароль, это приближается и скользит губами по ее податливому рту. Голова Юли немного запрокидывается назад, и Тина мгновенно проводит языком между мягкими губами. Ее голова кружится, когда их языки встречаются. И все, что передается этими губами — сострадание. Суровое осознание перерезает главную артерию, и ее сердце падает к животу. Юля не хочет быть спасенной.