Ангелом

В ее жизни было слишком мало моделей здоровых отношений. И это — причина, по которой Юля понятия не имеет, куда деть себя. Ее разочаровывает тот факт, что возраст для ночевок с плетением косичек и боями подушек ушел слишком далеко для понимания этого ее мужем. Однажды — Юля уверена — они заснут в одной постели, но сейчас они только репетируют эту сцену. Тина не помнит, как давно подобное было, но на ее животе лежит голова кого-то, кто не ее сын, и она читает вслух. И все это выглядит так по-домашнему, что она теряется. Тина умеет сбегать и разрушать все раньше, чем ее вынудят это сделать. Но сейчас ей нужно дарить спокойствие той, кто слишком много знает о разрушении. И несмотря на руины в себе, она продолжает заботиться о своем ангеле, как о своей первой и трепетной нежности. — Оставь это, — Кароль забирает книгу из пальцев Юли. — Тебе нужно уезжать через полчаса. Я хочу провести это время, целуясь с тобой. — Ты вообще слушала, что я тебе тут читала? — Не уверена… Ее ангел смеется. Юля переворачивается и бежит пальцами по животу Тину, скрытому тонкой футболкой. Кароль извивается, сползая вниз по простыням. — Прекрати! — Это тебе за то, что не слушала. Юля поднимает футболку и целует мягкий живот Тины. Мышцы под ее губами напрягаются и вибрируют. Поцелуи опускаются совсем рядом с резинкой штанов, и Кароль чувствует, как это стягивает в животе узел. — Ангел мой! Я имела в виду, что тоже буду целовать тебя. Она тянет ее вверх по своему телу. Юля чувствует, как их соски трутся друг о друга во время этого, как Тина обнимает ее ногами, как ладони опускаются на ее поясницу, а потом стекают еще ниже. Санина поднимает голову — большая ошибка — и видит зрелище, которое определенно не помогает избавиться от пульсации между ее бедер, становящейся все более заметной с каждым мгновением. Взгляд Тины совсем не облегчает ее. Она смотрит так, будто уже знает десять разных способов, как подвести Юлю к сладкому удовольствию. У них даже меньше получаса, и Юля совсем не уверена, чего в ней больше: возбуждения или страха. Они не планировали видеться сегодня, поэтому в ней разом сбивается куча мыслей о том, что ее белье, состояние кожи и настроение совсем не подходят для их первого секса. Да и вообще она не уверена, что сможет научиться быть хорошей любовницей даже с десятого раза. Юля чувствует себя настолько загнанной, что придумывает, как бы свести все в более привычное для них русло. — Твои руки… они на мне… — Мы обнимались уже много раз, ты же знаешь, как это работает? — Тина смеется, а ее руки соскальзывают еще ниже. — Или я заставляю тебя чувствовать себя неудобно? — Эм, — Юля запинается, стараясь не сделать эту ситуацию еще более некомфортной для обеих, — в общем-то, да. — Оу, — Тина убирает от нее руки, поднимая их у себя над головой. Ее ноги разъединяются, давая Юле возможность отодвинуться, но та продолжает лежать сверху. — Извини. Юля смотрит в глаза напротив. И впервые видит в них смущение. А еще извинение и вину. Юля запоминает, что такой взгляд ей не нравится. Она не хочет однажды вновь стать его причиной. — Я не в этом смысле, — Санина переплетает их пальцы так, как это было неделю назад, когда они грелись под солнцем на траве. Ситуация повторяется. — Просто это все так сексуально, и я действительно возбуждена, но у нас нет времени, а еще я не сделала все эти штуки, которые обычно девушки делают перед свиданиями. — Юля перечисляет все это быстро, очаровательно краснея и запинаясь. — Эй, эй, милая, — Тина укладывает свободную руку на щеку девушки, поглаживая румянец большим пальцем, — я поняла. Я просто дурачусь. Когда я соберусь заняться с тобой сексом, я оставлю нам гораздо больше времени. Кароль произносит это медленно, дразня и без того раздутое чувство возбуждения обеих. Она укладывает свои ладони на щеки Юли, нежно целуя линию подбородка. И в этих контрастах и поддразниваниях настолько они, насколько их можно представить. — Ага, хорошо, — ее губы нервно дергаются в смущенную улыбку, пока Кароль посмеивается над ее смущением. К ней возвращается все тот же взгляд, что так завел Юлю, и ситуация между ее бедрами совсем не облегчилась. Тина вновь обвивает ее ноги своей, и Юля чувствует, как голая ступня гладит ее икры, поднимаясь к краю велосипедок. — Ну нет, это невозможно! Санина стонет и падает лицом в подушку рядом с головой Тины. Но наволочка так сильно пахнет ею, что ей приходится сжать ноги в попытке унять нарастающее возбуждение. — Мне нужно срочно ехать домой. — Только после того, как поцелуешь меня. — Ты еще и манипуляторша, — Юля ворчит в подушку, и несколько слогов остается в ней, но Тине достаточно услышанного, чтобы вновь рассмеяться. — Ну иди ко мне. Тина наклоняет голову, и их носы соприкасаются, прежде чем она начинает тереться щекой о теплое лицо Юли. Она может чувствовать дрожащий ее выдох на своей коже, чувствовать, как Юля крошится и тает от контакта. Кароль дергает бедрами вперед, сжимая их тела еще теснее. — Не заставляй меня ждать этого, — Юля почти всегда отдает право начать поцелуй Тине. Ей нравится, когда она накрывает сначала ее нижнюю губу, сжимая и посасывая своими, обводит ее языком, затем раздвигая им губы, и касается нёба. Юля не двигается сама несколько секунд, просто наслаждаясь ощущением. И вот сейчас происходит то же самое. Ее голова кружится, когда язык Тины встречается с ее языком. Кароль целует Юлю, как будто она и голодна, и совершенно довольна, как будто она хочет от Юли гораздо большего, но наслаждается медленными прикосновениями и нежными поклевками на ее губах так сильно, что она не хочет, чтобы они прекращались. Тина играет совершенно нечестно, потому что у нее будет целый вечер в одиночестве, чтобы расправиться со своим возбуждением, а у Юли в мозгу уже происходит короткое замыкание, и ее ждет вечер за семейным ужином. Семейным. — Останься еще ненадолго, — шепчет Тина, между их поцелуями. — Я не могу. Мне надо ехать. — Пожалуйста, — Тина тянется к ней, как одержимая, — еще один поцелуй. Она совершенно не хочет отпускать своего ангела обратно в клетку. И это резкое переключение на заботливую девушку происходит, возможно, не вовремя, потому что мозг совмещает это, создавая очередную смесь для начала саморазрушения. — Тина, пожалуйста, отпусти меня, — Юля получает еще один поцелуй, — Тина… — и еще, — Тина… — еще два, — Тина… Но Тина продолжает целовать ее губы, чувствуя восхитительные вибрации и тепло ее рта. Она хватается за нее, практически панически сжимая в руках. Цепляется за последние их мгновения этим вечером. Юля чувствует эту панику так, будто испытывает ее сама. — Милая, милая, милая, — шепчет Санина, прижимаясь губами к ее лбу. Ее руки обвивают шею Тины, и они лежат в сплетении конечностей, дрожа и гоняя эмоции друг к другу. — Мне нужно ехать. Но мы скоро увидимся. И, может, у нас даже будет больше времени. Юля садится в такси, оглядываясь на стоящую на крыльце Тину. Юля думает, что если родственные души существуют, то это про них. *** Когда ее спина касается матраса, в ней намешано возбуждение с остатками практически панического страха за своего ангела, которого она самостоятельно отпускает в руки тюремщика каждый раз. Вина всегда была тем чувством, которого в Тине было с избытком. И сейчас это съедает ее, сжимает грудную клетку и вытекает слезами на подушку. Акт самоуничижения собирается принять новый оборот этим вечером. И Тина осознает абсурдность ситуации, но ее пальцы уже стягивают футболку и штаны вместе с нижним бельем, отбрасывая их на вторую половину кровати. Она умеет превращать каждое положительное чувство в саморазрушение. Извращать. В конце концов, она никогда не умела быть счастливой. «Ангел мой» Она не может защитить ее. В груди стыдливое желание смешивается с презрением. Кончики пальцев покалывает от холода — кондиционер работает слишком сильно. Греть их горячим языком — удовольствие. Еще большее — скользить вниз, представляя, что это делают губы Юли. «Не смей думать о ней сейчас» Но в голове уже вырисовывается образ ее маленького ангела, скользящего вдоль ее тела руками. Тина повторяла каждое движение. Пальцы скользили по животу так, как любила проводить по нему Юля. Она раздвигает ноги, ведя пальцами ниже. Тина не из тех, кто сначала медленно разогревает себя, но сейчас разыгрывает в голове свою фантазию, представляя, что каждое прикосновение ей дарит Юлечка. Разум делает это с ней, не спрашивая. Воздух в ее легких сгорает. Пальцы скользят в теплую влагу между ног. Она изгибает запястье, проникая глубже. Пальцы скручиваются, царапая ногтями стенки влагалища. Из нее вырывается кривой крик. Уязвимый. Она забывает, что такое равновесие и покой. Она почти уверена, что никогда не чувствовала себя такой. Пустое, отчаявшееся существо. Она не помнит, каково быть здоровой. «Никчемная» Шепот в голове не унимается. Тина не хочет слышать. Она не может слушать. Она хочет закричать. Это чувство было с ней столько, сколько она себя помнила. Это тошнотворное гнилое начало. Слезы стекают по ее щекам, заползая в уши, а пальцы продолжают грубый и быстрый ритм. Вторая рука сминает грудь, выкручивает сосок, царапает его ногтем. Тина двигается грубо. Она — ошибка природы. Она не заслуживает ни этого нежного ангела рядом с ней, ни чьей-либо нежности вообще. Тина кормит каждого демона внутри себя. Если бы она осталась просто лежать с закрытыми глазами, то смогла бы игнорировать и боль в груди, и шепот в голове, и пульсацию внизу живота. «Гнилая» Она двигает пальцами резко, ладонью ударяя по клитору. Ей нужно хоть что-то, что поможет ей. Еще сильнее надавить. Резче. Грубее. Тина выгибается. Пальцы на ногах скручиваются. Она еще больше дергает клитор, в надежде, что это хотя бы приблизит ее тело к освобождению, но ничего не меняется. Все так же грязно и отвратительно. Так же высыхает внутри, хотя она все еще возбуждена. По спине стекают капли пота. «Гнилая. Гнилая» Поза меняется. Она смачивает пальцы слюной, размазывает ее по губам, соскам и клитору. Тина оставляет влажные отпечатки по пути до каждого пункта, представляя, что все это — чужие губы. Пальцы продолжают растягивать ее, и удовольствие наконец нарастает. Она шумно дышит и закрывает глаза, концентрируясь на создании нужных образов. Ее влагалище несколько раз сжимается вокруг пальцев. Тина становится все более чувствительной. Она старается выжать как можно больше удовольствия из накатывающего оргазма, дергая бедрами и продолжая массировать клитор. Звуки ее шумного дыхания заползают в уши вслед за слезами и сгнивают там. Когда удовольствие стихает, она все еще чувствует дрожание вокруг пальцев. Это давно не так феерично, как раньше. Воздух холодит влажные пальцы, когда она подносит их ко рту. На губах остается ее солоноватый вкус. Вкус ее унижения. Пальцы немели от холода. Мир ее горел.