Ангелом

Это тот день, который становится исключением, потому что она ждала этого почти две недели. И она просыпается на пятнадцать минут раньше обычного, что уже является поводом провести этот день менее рутинно. Пару дней она посчитала бы это небольшой загвоздкой для своих планов, но сегодня — день особенный. Юля верит в эти намеки с детства. Поэтому и зубы чистит другой рукой — не так, как обычно. Тина бьется за то, чтобы Юля перестала выделять особые дни. — Твоя жизнь — уже очень особый случай. Не откладывай на потом. Она говорит ей это при последнем разговоре. А дальше наступает тишина. И их встречи даже не назначаются, потому что каждая знает, когда произойдет следующая. Пятнадцать минут — это время тишины и кофе. Она бы предпочла позавтракать с Тиной в одном из тех кафе, где приносят завтраки огромными порциями. Юля представляет, как они обсуждали бы новые музыкальные тренды, нехватку времени на чтение книг и усталость от установившегося в стране режима (потому что, очевидно, каждая из них скучает по заполненным залам театров и домов культуры). А потом она вспоминает об их расписании, о своей семье. И именно сейчас ее разум взрывается очевидным фактом — она изменяет своему мужу. Она быстро моргает, на мгновение замершая от явной болезненной жестокости, свободно плывущей в ее мыслях. То, что когда-то было для нее неприемлемым, стало реальностью. Она была дочерью безумно влюбленных друг в друга людей. Ее родители собирались быть вместе до конца жизни (и дальше). Их связь из любви перешла во что-то большее, не осознаваемое, но реальное. Сердце маленькой девочки внутри нее разбилось в пятнадцать, когда она узнала, что не все пары такие. Еще несколько лет назад оно треснуло вновь — от осознания, что и ее семья совсем не такая. И только сейчас она осознает, насколько плохо все стало. Она стала немного смелее. Немного более дерзкой в ответах. Она научилась искать больные точки человека, чтобы однажды защитить себя. Ее муж вновь стал объектом исследования. В какой-то момент тьма начинает притягивать ее так же, как и свет. Ей жутко. И противно. Она не хочет быть такой. Она все еще чувствует каждый гнилой проросток внутри себя, но уже не давит его, превращая в защиту, потому что это единственная возможность справиться. Сейчас у нее есть Тина, которая спасет ее в любой момент. Она не бросит ее никогда. Тина — верная. Юля — нет. Юля не верна даже самой себе (и у нее нет других причин, которые оправдают ее метание между светом и тьмой). И Тина так привязана к ней, что никогда не отпустит. Но это не то, чего заслуживает Юля. Жизнь научила ее просить наказания в поисках отпущения грехов. Но обычно Юля наказывает себя сама, потому что разрушить себя самой — это будто бы добровольно. Быть может, разрушив самое ценное, что есть у нее, она обретет покой? Юля все равно не верит, что она может быть ангелом. *** Когда это происходит, люди вокруг не имеют значения. Не имеет значение и то, что сегодня утром она думала разрушить это. Когда она видит ее, то понимает, что не может отказаться от Тины. Обе задыхаются. Одна — от бега по лестнице в поисках Кароль. Другая — от нетерпения. Их мизинцы цепляются, но ни одна не решается зацепиться губами, будто бы две недели все изменили и им больше нельзя. Но даже касания кончиками пальцев вызвали у Юли волну эмоций. И она точно не привыкла чувствовать себя так, хотя в последние несколько месяцев она буквально жила от встречи к встрече. Она жила только этим чувством томительного ожидания. — Я скучала, — Юля шепчет, потому что они в коридоре, где эхо и каждый звук априори становится громким, стекая в тишину лишь за поворотом. — Я тоже. Тина замечает какое-то изменение в своем ангеле, а Юля чувствует, как все ее тело вновь наполняется светом. Она приводит в голове корявую метафору, будто она — та лампочка, которая накапливает энергию на солнце, а потом испускает ее в темноте. Это точно про них. Роли между ними распределены неверно. Их мизинцы все еще связаны, и Тина подмигивает, оттягивая ее в сторону, где достаточно темно, чтобы разглядеть их с другого конца коридора. Юля опускает ладони на ее локти. Кожа Тины — жидкий шелк в воде. Теплых оттенков после тренировок под солнцем. Медово-золотой, переходящий в кофейно-коричневый, смешанный с пахтой. Она закрывает глаза, а, когда открывает, Тина соединяет их губы, говоря, мол, мы все те же, милая. Просто время. И Юля верит. Тина — вообще единственная, кому она верит не меньше, чем своему сыну и музыке. Когда они сидят в гримерке, Юля отворачивается от зеркала, и, когда девочка-визажист говорит ей о том, что свет теперь падает неправильно, ее реакция граничит с детским капризом. Лампу перемещают, и все делают вид, будто ничего не произошло. — Не пялься, — ворчит Юля, когда ловит на себе взгляд, уже не изучающий, а впитывающий черты ее лица. — Я не могу оторваться. Юля закатывает глаза, и это, очевидно, не то, чего от нее требует визажист. Она ругает ее, но улыбается, потому что видеть рядом с Юлей подругу кажется успехом. Особенно, если это — Тина Кароль. Особенно, если щеки Юли так очаровательно краснеют буквально каждую секунду, что они вместе. Санина чувствует трепет от встречи всем телом, позволяя рассматривать себя дальше, но, когда она видит, как Кароль поднимает волосы наверх, обнажая свою шею и плечи, Юля думает лишь о том, как будет прижиматься своими губами к ним позже, как будет оставлять отпечатки помады на загорелой коже, как она будет делать это однажды вновь в постели. Юля представляет влажные пальцы, скользящие по ее телу, соленые губы Тины и ласковый перебор ее волос на затылке. Она сжимает бедра, и ей везет, потому что взгляд Кароль упрямо не отрывается от ее лица. *** Ей нравится ветер, который шепчет сквозь листья, доверяя ей все ужасные секреты, свидетелем которых она стала. Ей нравятся деревья, ветви которых пугающе раскачиваются на ветру. Тина отмечает все нюансы смешанных ароматов: сладкие духи Юли (вообще-то они принадлежат Кароль), трава и сырость. — Мы можем сбежать, — когда Юля произносит это, в ее голосе слышится горечь. — Как Тельма и Луиза. — Чур я Луиза. — Тина запрокидывает голову, щурясь от июльского солнца. Юля наблюдает восхитительно мило выглядят ее брови, когда сдвигаются к переносице. — Тогда я Тельма. В конце концов, именно она из них двоих замужем. И именно она так долго сдерживает себя, чтобы изредка отпускать, отдаваясь веселью. Но Юля не из тех, кто вляпывается в неприятности (если, конечно, исключить ее брак). Не должна. Тина в неприятностях с головы до ног. Но у нее под боком лежит практически дитя и щекочет ее живот губами. Тина смеется. И это то, что происходит почти при каждой их встрече. И каждый раз Юля продолжает смущаться и двигаться с медленной осторожностью. Иногда Юля все еще боится прикасаться к Тине, но потом, когда получает немое разрешение, она пытается обнять ее сразу всем своим телом, желая как можно больше точек соприкосновения. Сегодня каждая ее точка напряжена. И она так сильно боится стать падшим ангелом, что целует губы Тины как можно нежнее и вспоминает трепет их первых встреч, передавая каждое светлое воспоминание через кончики пальцев. — Что тебя беспокоит, милая? Тина не любит задавать эти вопросы, потому что никогда не получает ответа. Но сейчас она чувствует это напряжение в каждом движении Юли и думает, что уже достаточно откладывала эту фразу. В конце концов, никто не пострадает, если она просто спросит. — Я немного напугана, — Юля отвечает так, как, наверное, отвечают милые девочки с ангельскими глазами и длинными косичками, болтая со своими матерями. — Ты называешь меня ангелом, а я совсем не чувствую себя такой. Она выбирает правду, но превращает ответ в самую мягкую форму, потому что ей все еще противно это гнилостное чувство внутри и она хочет побороть его. Она может сделать это сейчас. Юля свободна высказать все, что чувствует. Она больше не хранит все свои эмоции так глубоко, чтобы самой не понимать, как сильно боится потерять кого-то, кто видит льющийся свет ее души, когда сама она видит лишь тьму и клеймо проклятия на себе. Юля так долго пыталась заставить себя быть счастливой не с тем человеком, хотя могла приносить радость и любовь тому, кто заставлял ее чувствовать светлой и нежной; той, которая все еще умудрялась вызывать улыбку на ее лице, когда все давило на нее. Тина играется с темными локонами, стараясь подобрать слова. Она вспоминает все то, что когда-то хотела услышать, потому что чувство, когда тьма поглощает тебя, ей знакомо. И это не то, что делает тебя плохим человеком, но гложет так сильно, что однажды начинает казаться, будто ты сходишь с ума. Тина давно уже не в себе. И ее девочка такой не станет. Тина возьмет на себя ее гнев и боль. Она примет всю тьму. — Если тебе больно, это не делает тебя плохой. Если ты пытаешься защититься, это не делает тебя плохой. Если ты любишь кого-то, кого не следует, — Тина замолкает, рассуждая, не будет ли это лишним, но слова уже сказаны, — это не делает тебя плохой. Она готова повторять это вновь и вновь, если это поможет ее девочке. Каждый раз, когда мир вновь прокатывается по ней, Тина уходит в себя, чтобы это не коснулось остальных, и поэтому она никогда не слышала слов поддержки в нужный момент. Тина не знает, что обычно говорят. Она говорила сама себе что-то, что позволял ей собранный за время опыт, но никогда это не помогало. В один момент она стала просто уходить в работу, каждый раз, чтобы не слышать совсем ничего, кроме музыки. Ее жизнь была бегом с препятствиями, но Тина не прыгала прямо через них, а огибала другим путем. Ее маленькая девочка пытается справиться тем же способом. Она жаждет оказаться в ее объятиях, чтобы укрыться от всего мира. Юля стремительно сбегает от реальности прямо к ней. Тина редко следует своим советам, но она умеет подчинять им других. И она знает, что жить в настоящем, а не безопасном, мире — это самое прекрасное, что может даровать жизнь. — И знаешь, я думаю, нам все-таки стоит поговорить. О том, что происходит. — Если это не касается нас с тобой, то я не хочу. — Это все равно касается, ангел мой. Юля чувствует, как по спине заскользили ладони Тины в успокаивающем жесте. — Я не уйду от Вала. Я еще не придумала, что делать с карьерой, если это произойдет. С сыном. Я совсем ничего не умею без него. Думаю, я научилась немного защищаться и избегать скандалов по вечерам. В последнее время у нас почти спокойно. Он даже немного рад, что мы с тобой дружим. Это неплохо поднимает рейтинги и все такое… — Я хочу, чтобы ты была в безопасности. — Я в безопасности. Особенно рядом с тобой. И он думает, что мы подруги, поэтому, возможно, даже отпустит меня на ночевку с плетением косичек, подушечными боями и разговорами о мальчиках. Ты позовешь меня на такую ночевку? Тина понимает, что они никогда не завершат этот разговор. — Я позову тебя куда угодно, если буду знать, что ты пойдешь за мной.