Ангелом

Когда она целует сына на ночь, в его руках нет книги. Его родители не ругаются уже вторую неделю (по крайней мере, он не слышит ничего, уже ставшего обыденным, именно столько), а, значит, и папа не приносит ему новых книг с яркими картинками или короткими стихотворениями. Взрослые думают, что он вообще ничего не слышит. И это действительно большая ошибка. — Какую ты хочешь? — Про планеты. — У тебя ведь уже есть. — Тогда про животных из Африки. Нам рассказывали в садике. Я хочу прочитать про понго. — Бонго, — поправляет Юля, застилая новое постельное белье, и обещает купить ему обе книги. В половине девятого ее сын уже спит. Юля смотрит на его спокойное лицо, слишком грустное в последнее время. Она слушает слова воспитательницы в детском саду, разумеется, намекающей, что виновата ее работа (ведь Даня наверняка так редко видит свою маму, что скучает). Юлю ест совесть, потому что никто, кроме нее, не представляет, в какую игру оказывается втянут ее сын. Слишком взрослую, чтобы в ней участвовали дети. Когда они обсуждают с Валом ее ночевку у Тины, это буквально выглядит, как разговор с ее мамой когда-то давно в детстве. Только тогда ее никуда не пустили. Сейчас Юля взрослая. И она не спрашивает, а ставит перед фактом, но все также придумывает веские аргументы. Но одного достаточно: у нее никогда не было такой подруги. Она просто восполняет пробелы детства. И Вала это даже трогает, потому что даже видя иногда заголовки таблоидов об особой связи его жены с Кароль, он никогда не примет это за правду. Поэтому сейчас Юля тянет по бедрам платье и надеется, что снимет она его ночью не сама. И внутри нее пузырем раздувается тепло, которое охватывает все ее тело. Это так похоже на подготовку к свиданию, будто ей семнадцать и за плечами не лежат годы брака, в котором она чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо. Юля смотрит в зеркало лишь мельком — не больше пары секунд. Она не даст сегодня панике сыграть с ней. Она будет ведущей в этой игре. Она еще поборется за это. *** Она чувствует себя дома, и в этом уже слишком много эмоций для одного вечера. Но руки Тины обнимают так, что она получает нежные послания на языке, понятном только их сердцам. Юля чувствует то, что не нуждается в объяснениях и оправданиях. Юля чувствует, что не должна делать что-либо сверхъестественное, чтобы это работало. — Я бы не выпускала тебя из постели все выходные, если бы могла, — говорит Тина, а потом продолжает оставлять поцелуи на щеках Юли, потому что это то, чем она планирует заниматься теперь до конца жизни. В комнате мрачно, поэтому Тина только чувствует и слышит, как в очередной раз Юля приближается к ней для поцелуя. Прикосновение губ на этот раз более напористое, чем когда-либо. Юля сама не помнит, чтобы когда-нибудь целовала ее так. Дрожь проходится по телу, оседая в кончиках пальцев. Тина позволяет раздвинуть свои ноги шире. Воодушевленная звуками сбившегося дыхания, Юля скользит руками по ее телу, демонстрируя свои желания. Тина не делает ничего, чтобы скрыть свои. Она так много чувствует. То, как рука Юли скользит по ее руке, так что их пальцы переплетаются должным образом, то, как скачкообразно бьется ее сердце, когда губы Юли спускаются к ее шее. И Юля чувствует пульсацию под мягкой кожей. Они распадаются от желания и собирают себя снова, наполняясь теплом и страстью. Тина вздыхает и кладет руку на шею Юли, втягивая ее в новый поцелуй. На этот раз он еще глубже. Юля, более чем счастливая дать ей это, скользит губами по губам Тины, а затем следует своим теплым языком. Ее рука скользит вниз туда, где спина Кароль обнажена и выгибается навстречу телу Юли. Они не прекращают поцелуй, пока потребность в воздухе не становится слишком сильной. Их губы едва соприкасаются, когда они просто дышат. Тина не видит, но чувствует, как Юля улыбается. И этот момент слишком прекрасен, чтобы прекратиться. — Я не уверена в том, что нужно делать, — говорит Юля. Тина может гарантировать, что в этот момент ее щеки и шея краснеют. — Не переживай. Просто делай то, что ты хочешь. — Ты ведь скажешь мне, если тебе будет неприятно, ну и вообще, если я что-то сделаю не так? — Обязательно, ангел мой. И она прикасается к ней так нежно, что Юля окончательно тает. Она спускается ниже, не касаясь теплой шеи губами, цепляется зубами за тонкую лямку топа и стягивает ее вниз. Тина мягкая и теплая. Юля чувствует это под своими губами, когда пробует ее кожу на плечах и груди. Но прежде, чем она получает шанс начать расстегивать пуговицы на брюках Тины, чтобы продолжить исследование ртом, Кароль притягивает ее к себе для еще одного поцелуя. Это то, что она узнала несколько недель назад — Тина любит поцелуи. И она не сдерживает пару тихих стонов, когда их губы соприкасаются. По венам растекается жидкое пламя страсти. Юля расстегивает пуговицы на брюках Кароль, следуя языком по постепенно оголяющейся коже. Она прикусывает ее внизу живота, где начинается тонкий хлопок белья. Брюки спускаются вниз по бедрам. Юля отмечает участки открывшейся кожи поцелуями. Желание скользит вдоль кончиков их пальцев, проникает в легкие. Тина хрипит и делает паузы между словами, напрямую говоря о том, как она хочет, чтобы к ней прикоснулись. Она проводит пальцами по рукам Юли, по рукавам платья, закрывающим кожу, к которой она хочет прикоснуться. Ее желание почувствовать и увидеть больше перевешивает ее желание, чтобы к ней прикасались, но руки Юли кажутся ей невероятными, и она, похоже, не хочет прекращать прикасаться к ней, даже когда Тина пытается стянуть ее платье. — Сними это, — ее голос звучит больше нуждающимся, чем приказывающим, когда Тина тянет ее платье вверх по бедрам, пока оно не доходит до талии. И лицо Тины достаточно близко, чтобы Юля могла зарегистрировать ее взгляд, который посылает волны тепла по всему телу. Когда платье больше совсем не скрывает тела, Тина обхватывает ладонями как можно больше горячей и мягкой плоти Юлиной груди, обводит большими пальцами соски, играется с ними языком. Она берет столько, сколько может. Они превращаются в живой беспорядок, когда чередуют поцелуи, стоны, укусы, снова стоны, мягкие прикосновения и трения. Все, о чем думает Юля — ей нужно больше. Все, что может сделать Тина — дать ей это. Юля чувствует, как мягкое прикосновение к ее запястью направляет его. Пальцы ныряют под резинку белья, скользят по капюшону клитора. — Боже, — тихо шепчет Юля, когда пальцы действительно скользят, потому что Тина действительно сильно возбуждена. Когда запястье снова становится свободным, Юля двигает ладонь дальше, окуная один палец во влагу. Тина издает что-то среднее между всхлипом и стоном, спускает белье вниз по бедрам, давая большую свободу для движения. Юля массирует ее клитор подушечкой большого пальца, целует ее шею, плечи, грудь, беспорядочно царапает ее кожу свободной рукой. Она двигает пальцами, легко скользя по складкам половых губ, поглаживая вверх и вниз с давлением, которое постепенно увеличивается в ответ на то, как бедра Тины поворачиваются и дергаются против ее руки. Она восхитительно отзывчивая и чувствительная, нуждающаяся в ее пальцах и дополнительном давлении. Юля чувствует, как голова кружится от удовольствия, когда она слышит, что Тина буквально хнычет. Она сжимает простыни руками, приподнимает бедра, насаживаясь на пальцы глубже. Просит большего. Ее голос разрывается между стонами и шепотом о своих желаниях. — Я согласна остаться в постели на все выходные, если это будет так же, — Юля знает, что это звучит совершенно абсурдно, но они так восхитительно притворяются, что у них будет это время, что не опровергают это. Тина плотно и горячо держит пальцы Юли, когда она шевелит их кончиками и ласкает место, которое, очевидно, наиболее чувствительно. Юля сгибает пальцы, когда толкается, дразнит пульсирующие стены, которые обвивают ее. Она добавляет третий, заставляя Тину дергаться и извиваться. Ей требуется еще десяток секунд, чтобы крикнуть о своем освобождении. Ее тело напрягается, мышцы сжимаются вокруг пальцев, и напряжение в клиторе наконец отступает, оставляя только легкое покалывание и чувствительность. Они целуются снова и снова, прикусывая губы и скользя по ним теплыми языками. Тяжелое дыхание Тины все еще стоит в ушах Юли, регистрируются в памяти и заставляют ее превратиться в тряпку. Особенно, когда Тина сжимает ее задницу, а потом переворачивает. — Твоя очередь, ангел мой, — она спускается ниже, раздвигая колени Юли, скользит по бедрам языком, стягивая следом белье. Тина пускает струю воздуха по влажным складкам, дразнит кончиком языка чувствительные места. Ее щека прижимается к бедру Юли, когда та дергается навстречу ее языку. Мягкая мышца скользит вдоль ее складок, собирая влагу, кружит вокруг клитора и спускается обратно ко входу во влагалище. Юля откровенно стонет, ее рука зарывается в волосы Тины, поглаживает кожу голову и слегка потягивает. — Мне нравится твой вкус, — шепчет Тина ей на ухо, всего на несколько секунд отрываясь от ее тела. Юля чувствует, что остается влажный след, который продолжается на ее шее и груди, когда Тина вновь спускается ниже. Тина фиксирует то поднимающиеся, то опускающиеся бедра, проникает языком глубже, чем в прошлый раз, чередует движения по кругу и в стороны. Юля закрывает глаза, свободной рукой сжимает грудь, по очереди выкручивает соски, прикусывает то палец, то губы. Она уже не пытается сосредоточиться на своем дыхании, поглощая только прикосновения Тины, потому что ее язык совершает восхитительные движения. Это просьба, которая не нуждается в озвучивании. Язык Тины извивается, проникает глубже, гладит чувствительные точки. Когда Юля стонет, у Тины дрожит дыхание и ее тело кажется перегретым из-за этого. Она может слышать, насколько Юля мокрая, чувствовать густую жидкость на своих пальцах, когда она входит и выходит из нее, трет из стороны в сторону, проверяя, что ей нравится больше всего. Когда Тина снова обнимает губами чувствительный комок, кружит вокруг него языком, возвращается к складкам половых губ, а потом вновь к клитору, она чувствует дрожь Юли. Когда оргазм накрывает ее тело, она выгибает тело, беспорядочно скользит пальцами по своему телу, расчесывает волосы Тины, тянет их и не отпускает. Когда Юля расслабляется и ее ноги выпрямляются на кровати, Тина кладет голову на ее теплый живот и на мгновение прислушивается к ее дыханию. Тина подтягивается на руках, чтобы ее губы вновь оказались напротив Юлиных. Она цепляется зубами за ее нижнюю губу, оттягивает, а потом обхватывает мягким поцелуем. Юля буквально разваливается под ней, потому что по всему телу ощущается наслаждение, превращающее ее в размазню. «Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя», — думает Юля. И, вероятно, она действительно шепчет это, потому что Тина на мгновение замирает, а потом падает губами на ее шею и тихо смеется. — Я люблю тебя, — говорит Тина, касаясь губами подбородка, — люблю, — уголка губ, — люблю, — их центра. И они снова падают в водоворот поцелуев и беспорядочных сплетений пальцев. Юля может чувствовать Тину повсюду и сразу, когда их тела встречаются снова и снова. Она тонет от удовольствия, неудержимо стонет и чувствует, как будто ее тело гудит с головы до ног.