Ангелом

Это неловко. Пальцы Тины массируют ее голову, пока они стоят под душем. У Кароль явно были планы на утро (хоть какое-нибудь), но шансы на еще одно так малы, что она старается осуществить их сразу. Она исследует распаренное тело Юли, ее порозовевшие плечи и грудь, родинки под лопаткой. Тине не нужно много времени, чтобы привыкнуть к этому. Возможно, ей вообще не нужно привыкать, потому что это уже так, будто длится вечность (или потому что это может закончиться совсем скоро). В любом случае, сейчас они в этой точке. И Тина просто чувствует тепло вокруг них, потому что они влюблены. Хотя они все еще не могут просыпаться вместе каждое утро, им достаточно одного этого. Когда Юля умывается, перед ней только запотевшее зеркало, почти ее не отражающее. И Тина протирает его полотенцем, потому что у нее есть догадки и нет ни единой идеи, что делать, если они подтвердятся. Когда Юля ловит свое отражение в зеркале, она отворачивается, моментально натыкаясь на сочувствующий взгляд. Тина смотрит так, будто все знает. Она знает. Юля уверена. И ей хочется закричать, разбить зеркало, а вместе с ним и армию страхов. Юля поворачивается к своему отражению, впервые за последние несколько месяцев смотря на него больше десяти секунд. «Я с тобой больше не играю» «Я могу справиться с этим» Она видит только проекцию своих воспоминаний. «Ты заслужила» «Радуйся, что не бьет» «Не бьет…» Она чувствует нежное прикосновение к своему запястью. «Ты не развлечешься мною» — Посмотри на меня, — она слышит голос Тины, будто ее уши залиты водой, но Юля знает, что они давно не под душем. — Ангел мой. Посмотри. Ее щеки мягко обхватываются пальцами Тины. Юля смотрит в ее глаза. Тина не заслуживает этого. Не ее панических атак и груза. Юля чувствует, как воздух вытягивается из легких и не поступает обратно. «Я сейчас задохнусь» «Я испортила наше утро» «Мне никто не поможет» Каждая отдельная мысль становится слишком размытой, чтобы различить ее. Все вокруг размывается. Взгляд не фокусируется ни на Тине, ни на каких-либо предметах вокруг. Уши закладывает и все, что слышит Юля, — это беспорядочные громкие мысли. Она пытается позвать Тину, но ее имя застревает на полпути. Когда она опускается на пол, у нее наступает болезненно острый момент ясности; стекла в ее ноге, разбитые, разбросанные осколки стекла по плитке. Юля пытается оценить трепещущую вещь внутри ее груди, которая не может быть ее сердцем. Сердца не должны биться так быстро. Она не видит ничего, кроме размытых очертаний того, что должно быть Тиной. Она присаживается рядом на корточки. — Я прикоснусь к тебе сейчас, — как сквозь пелену, — вот так, — на ее колени ложатся руки Тины. — Давай с тобой подышим. Юля чувствует, как рука Тины забирает одну из ее ладоней и укладывает себе на грудь. Кароль глубоко вдыхает, задерживается в этой точке на пару секунд, а потом Юля ощущает, как под пальцами ее грудь опускается. Тина возвращает Юлину ладонь на ее грудную клетку, прося повторить. И Юля вдыхает, пытаясь сосредоточиться на ощущении. Она вспоминает, как грудь Тины двигалась под ее ладонью и воспроизводит это. — Давай еще раз. Они проделывает это еще пару раз вместе, пока не добиваются хотя бы частичного контроля над дыханием. — Умница. Тебе ничего не угрожает. Ты в безопасности. Давай поговорим с тобой. Повспоминаем. Готова? Юля молчит несколько секунд, потому что ей кажется, что она забыла, как говорить, но потом все же хрипит еле различимое «Да». — Когда твой День рождения? — Одиннадцатого октября. — Сколько у тебя пальцев на правой руке? — Пять. — Как меня зовут? — Тина. Она задает еще несколько вопросов, которые — очевидно — не имеют никакого смысла, но это то, что заставляет мозг Юли работать и фильтровать информацию. И все еще отвечая с задержками, она забывает о фантомных ощущениях вонзающихся глубоко в ее стопы осколков. Зрение понемногу возвращается к обычной работе. — Ты чувствуешь себя в безопасности? — спрашивает Тина, когда проходит еще несколько минут. Юля кивает, позволяя себя обнять. Они сидят на полу еще какое-то время. *** «Юль» «Что?» «Я люблю тебя» *** Они не видятся еще какое-то время. Уже осень, и холод ощущается особенно остро. Когда-то Юля не любила осень, и Вал заставил ее полюбить даже самый противный месяц. Теперь он заставляет ее полюбить его. Даня любит осень, потому что мама достает его любимую оранжевую куртку, а потом они идут в парк и катаются на аттракционах последний раз в этом году, потому что потом будет слишком холодно, и они закроются. А еще мама готовит вишневый пирог в последние выходные сентября и включает старые сериалы, где много искусственного смеха. Даня не знает, почему все смеются, поэтому просто рассматривает картинки в новых книжках, которые опять приносит папа. Но сегодня они вместе. Его не просят посидеть в комнате, а зовут на ужин, потому что у его родителей каникулы (так сказала ему мама) и они могут позволить себе ленивые вечера на троих. Юля смотрит на то, как ее сын улыбается всю неделю, что они проводят втроем. Вал спокойный и теплый. Он по-доброму шутит, пока они мастерят домик для птиц, убирают листья и жарят мясо на мангале. Это напоминает ей самое начало, когда все было в порядке, и она была так сильно влюблена, что не видела ничего, кроме него. Это напоминает ей о том, что когда-то она выходила замуж за хорошего человека. Но Юля меняется вместе с временем года. Юля чувствует по-другому. Думает по-другому. Неделя спокойствия — это не все, что требуется, чтобы просто выкинуть пару лет из памяти (особенно последние полгода). Но этого достаточно, чтобы дать надежду. Этого достаточно, чтобы ее сын выглядел счастливым и не прятался за книжками. Если это взрослая жизнь, то лучше бы Юля не взрослела, потому что правила здесь слишком сложные. Ее мать всегда была уверена в своих выборах. Она будто бы знала все наперед и никогда не сомневалась. Юля хотела бы сказать то же самое о себе, но правда в том, что по мере того, как сентябрь подходит к концу, она боится, что их история любви останется аккуратно сложенной между его страницами. Она не знает, что принесет октябрь. Все, на что она может надеяться, это то, что в нем все еще есть Тина. *** «Тин» «Что?» «Я люблю тебя» *** Тина активна даже когда сидит на качелях, укутанная в плед поверх куртки, потому что ветер не оставляет вариантов для отдыха на улице, если не под кучей теплой одежды. Ее пальцы никогда не бывают неподвижны. Они кружат в воздухе, рисуют узоры на шее Юли. Ее зубы ложатся поверх губы, прикусывая ее, как будто она пытается сосредоточиться на книге, но все, чего ей хочется, это повернуть голову и поцеловать свою девушку. — Знаешь, мы могли бы пойти в дом и заняться более приятными вещами. — Это было твоей идеей, — напоминает Юля, — Я знаю, но мне уже не нравится, — Тина отбрасывает книгу в сторону, и прячет руки под плед. Не под свой плед. — Тина! — Юля складывается пополам, потому что Кароль успевает забраться пальцами еще и под куртку и теперь щекочет ее живот через тонкую водолазку. — Пойдем, — она тянет Юлю на себя, целует ее в лоб, — я еще не отдала тебе подарок! — Я думала, твой подарок — это спектакль перед Валом, чтобы опять забрать меня на ночь. — Это связано. Но ты еще не все видела. Когда они делят ее кровать, Тина чувствует, как все отступает. И ее одиночество, и ощущение распада, и боль. Обе они знают, чем закончится завтрашнее утро. Юля соберет вещи и уедет домой, а Тина останется. Тем не менее, они тратят почти весь вечер, наполняя квартиру смехом и постепенно сбрасывая одежду в разных местах. Они наслаждались отсутствием правил и не могли держать руки достаточно далеко друг от друга, чтобы не оказаться обнаженными в постели. Юля целует Тину особенно крепко, потому что та еще не знает, что скоро останется одна. Они мчатся к бескопромиссному концу, но это не то, к чему они готовы. Их прощание начинается здесь, среди стонов в клубке рук и ног. Юля запоминает, как ее имя скатывается по губам Тины. Как их руки держат друг друга. Как глаза Тины смотрят на нее, полные любви. *** «Нам нужно поговорить» *** — Ты знаешь, меня обычно пугают такие сообщения. — Возможно, не зря, — Юля пытается улыбнуться, произнося это. — Думаю, мне просто нужно обсудить это с кем-то, но я не представляю, кому бы я могла сказать больше, чем тебе, зная, что это не будет чем-то странным или осужденным. И это касается нас, так что… Она замолкает, потому что в глазах и носу знакомо щиплет от накатывающих слез. — Ангел мой, я только рада, ты же знаешь, — Тина почти по-матерински касается ее лба губами, а потом подводит их к дивану. — Ты можешь начать без предисловий. — Говорит Кароль, когда Юля укладывает голову ей на плечо. — Я чувствую, что должна сделать выбор. И боюсь, что этот выбор может быть сделан не в пользу тебя. Я бы хотела просыпаться с тобой, варить кофе с утра, а не торопиться уехать к семье, чтобы никто ничего не заподозрил. Я не хочу прятаться, но мы живем не в той стране, где это будет простительно. Я бы хотела встретить тебя при других обстоятельствах, но я не могу. И мне больно каждый раз, когда я думаю об этом. И иногда мне кажется, что мне никогда не стоило встречать тебя в этой жизни. Прости меня. Я просто не могу так больше. Она плачет и целует лицо Тины, оставляя розовые следы помады на ее щеках. Юля испытывает болезненное чувство дежавю, граничащее с тоской. Когда-то на ее щеках алели доказательства их поцелуев и разделенных на двоих моментов нежности. — Я не хочу этого, милая, — Юля покрывает все лицо Тины поцелуями, сплетает их руки и ноги, еще больше вжимаясь в ее тело, так, как делала это каждую встречу раньше, потому что уже тогда она знала, что все это ускользнет однажды. — Я так этого не хочу. И я совсем, — она снова целует Тину, будто пытаясь сгладить горечь, — совсем не умею правильно выбирать. Когда Тина нежно гладит ее по спине, Юля не знает, чем заслужила эту заботу. Она не знает, чем заслужила такое понимание. Никто не понимал ее лучше. — Никто не умеет, ангел мой. И никто не научит тебя этому. Мы совершаем выбор, смотрим на последствия, а потом либо остаемся довольны, либо исправляем. Все можно исправить, милая. Возможно, я была тем выбором, который теперь нужно исправить. — Не говори так. Никогда больше так не говори, — Юля смотрит в глаза напротив, в которых все та же преданность, что и раньше. — Мое сердце всегда будет выбирать тебя. — Думаю, ты уже знаешь свой следующий шаг. Я дам тебе время, милая, но время никогда не будет на нашей стороне. Но я прошу тебя: скажи мне сама, когда сама признаешь свой выбор. — Я приду к тебе.