Мемы

Оливия не любит, когда говорят про ее внешность. Несмотря на всю ее уверенность в себе, намеки на то, что она какая-то… не такая, по-настоящему задевают. Разумеется, ей хотелось бы быть такой же красивой, как все эти девушки из журналов и фильмов, но отказываться ради этого от самой себя она не готова. Она такая, какая есть, и никто не смеет заставлять ее делать с собой что-то, что идет вразрез с ее представлениями о самой себе. Возможно, в этом и есть главная сила Оливии — не прогибаться ни под чьим мнением. В этом жутком мире, где люди часто смотрят лишь на картинку, так тяжело оставаться самой собой. Так тяжело не пойти на поводу у стандартов красоты и не перекроить себя, чтобы соответствовать чьим-то представлениям об идеале. Оливия идеальна в своей правдивости. Как жаль только, что она сама этого не понимает. Или просто не хочет в это верить. Именно поэтому даже сама мысль о том, что кто-то может увидеть в ней симпатичную девушку, а тем более влюбиться, вызывает не больше, чем смех. Оливии смешно. Ей вообще-то не так уж и нужны отношения. Пустая трата времени. Сколько же сериалов, сколько видео с котиками можно посмотреть, сколько чипсов можно съесть! И только где-то в глубине сознания теплится маленькая надежда, что кто-то все-таки сможет полюбить ее такой, какая она есть. Оливия не хочет вот этого «почувствовать себя маленькой и слабой» (она не хочет стать классической принцессой из высокой башни), «быть под защитой сильного мужчины» (она вообще-то и сама достаточно сильна, чтобы за себя постоять), она просто хочет понимания и заботы. Разве не это основа хороших отношений? Девушка выходит из своей комнаты и медленно плетется к кухне. Настроение ужасное, еще и чипсы закончились, остается только надежда, что где-нибудь в шкафчике завалялась пачка, которую она еще не заметила. Что-то заставляет ее замереть, не дойдя до двери. Она прислушивается. В комнате Брайна раздаются приглушенные голоса, и девушка на цыпочках подходит ближе. — …удивляешь, — слышит она обрывок речи Мапса. — Вы же собачитесь целыми днями. Что изменилось-то? — Ничего не изменилось, — тихо отвечает Ботан. — Так зачем тебе тогда эти проблемы? Сделаем, как обычно. — Мне кажется, что мы… Оливия прислоняется ухом к гладкой деревянной поверхности двери, жадно вслушиваясь в каждое слово. О чем эти двое говорят? Она не понимает, но чувствует — ей еще предстоит услышать что-то интересное. Очередные приятные бонусы от жизни на улице — она буквально чувствует, где может произойти что-то, что будет представлять для нее интерес. — Ботан, успокойся. Думаю, Оливии и самой не сильно нужны все эти праздники с размахом. Ты же знаешь — ей чипсы подари, она уже счастлива будет. Стар напрягается, услышав свое имя. До дня рождения еще две недели, Новый год прошел уже давно. Чего это они настолько заранее начали говорить о каких-то праздниках с размахом? — Брайн, я уверен, что ей будет приятно. День рождения бывает раз в году и… — Ботан, а я не понял. Ты что, запал на нее? — вдруг насмешливо говорит Мапс. Одна лишь мысль об этом должна бы заставить Стар плеваться от отвращения. Она должна бы поскорее отпрянуть от двери и убежать в кухню, постаравшись забыть этот ужасный вопрос Брайна, как страшный сон. Или она должна бы ворваться в комнату и навалять Мапсу за то, что он вообще смог допустить такой вопрос. Но вместо этого она лишь сильнее прижимается к двери. — Фу! — раздается вдруг восклицание Ботана. — Ни за что! Она же уродина! Ботан говорит торопливо, его голос срывается, а Оливия наконец отскакивает от двери и несется по коридору к себе. Ей больше не хочется есть, не хочется смотреть веселые видео. Хочется разбить кулаки в кровь, избить кого-нибудь, что-нибудь разрушить. «Уродина, уродина, уродина», — повторяет она, разглядывая себя в мутном зеркале и сжимая кулаки в попытке не ударить по своему отражению. А ведь очкарик прав. Она и правда уродина. Черные спутанные сальные волосы, широкий подбородок, густые брови, вечно мятая рубашка… куда ей до инстаграмных девчонок? Куда ей вообще до любых девчонок? «Уродина, уродина, уродина», — шипит она своему отражению. Ей хочется, чтобы оно исчезло, чтобы она больше не видела этого. Ей хочется отвернуться, но она упорно продолжает смотреть. «Уродина, уродина, уродина». Слова бьют больно, но Оливия продолжает повторять их раз за разом, словно пытаясь окончательно себя добить. Она стучит кулаками по стене, закусывая до крови губу и едва сдерживая крик. Костяшки уже разбиты, но она не чувствует боли — вся боль сконцентрировалась внутри. Она боится, что кто-то найдет ее в таком виде, поэтому старается не издавать ни звука. Она не слабая. Может, уродливая, да, но точно не слабая. И плевать она хочет на оценку Ботана, какой бы болезненной она ни была. Она никогда не говорит парням, что все слышала. Через две недели она широко улыбается, когда Ботан и Брайн устраивают ей большой праздник на день рождения. Она смеется, когда Чувак в Желтой Толстовке произносит длинную речь, вручая ей какие-то новомодные наушники. Она благодарно кивает, когда Брайн и Ботан отдают ей сертификат на годовой запас чипсов. Она ахает, кажется, излишне радостно, когда Няня, пробурчав что-то, отдает ей конверт с парой сотен. Она притворяется, что все хорошо, в то время как ее сердце разрывается от боли. Это все насквозь фальшиво. Никто из них не хочет быть здесь. Она борется со своими демонами в одиночку, пока все думают, что все отлично. А про себя обещает, что никогда в жизни не влюбится.