Мемы

Оливия ненавидит свою жизнь. Собачий браслет свободно болтается на руке, но каждый разряд тока все равно как будто под кожу пробирается. Она сидит среди какого-то хлама в комнатке, которую ей выделила ее сумасшедшая тетка, смотрит по сторонам, и чувствует разрушающую злобу на стерву-тетку, на Мапса, так и не вспомнившего о ней, на Ботана, у которого все наверняка просто отлично. Голова болит, но это чувство стало уже таким привычным, что девушка даже его не замечает. Она пытается согреть замерзшие руки дыханием, кутается в жилетку, но холод стал теперь ее вечным спутником. Без сна человек умирает? Что ж, тогда эта смерть слишком долгая и мучительная. В первые сутки без сна все было не так плохо. В конце концов, Оливии совсем не привыкать не спать ночами, ведь раньше она не раз смотрела веселые видео до самого утра. Пытаясь отвлечься от ощущения, словно песок в глаза насыпали, Стар заняла себя заданиями, которые ей были даны, и даже успела выполнить план раньше времени. Впрочем, ей быстро нашли новые дела. Но уже на третий день стало совсем не весело. Оливия бредила, ей постоянно хотелось есть, поэтому в данные ей десять минут она побежала в магазин и на последние деньги закупилась большим количеством еды, которую, впрочем, съела за следующие двадцать четыре часа. Голова от недосыпа начала часто дергаться, и девушка сама на себя злилась, а тики сдержать не могла. На пятый день Оливия на себе узнала, что такое галлюцинации. Ей все еще казалось, что она в сознании, она все еще выполняла задания, но теперь уже делала это на автомате, иногда вздрагивая от голосов и звуков, которые, кажется, никто, кроме нее, не слышал. На шестой день Стар поняла, что если не ляжет спать, то умрет. Об этом ей нашептывал противный голос в голове. Он вкрадчиво, смакуя каждое слово, внушал девушке, что жить ей осталось совсем немного, а Оливия злилась. Злилась на саму себя, что из всех возможных вариантов выбрала именно этот. На седьмой день ей наконец позволили поспать. Тетка, придирчиво осмотрев выдраенный пол, идеально проглаженную одежду (Оливия даже свою так никогда не гладила), почищенные ковры и многие другие следы деятельности Стар, и наконец отпустила ее обратно в грязную комнатку, где слой пыли, кажется, был толщиной с жилетку Оливии. По крайней мере, именно здесь девушка впервые задумалась, что у нее может быть аллергия на пыль: из носа постоянно текло, и она порой чихала, вероятно, десятки раз подряд. Сжавшись на небольшом потертом собачьем коврике, который ей вручила тетка, Оливия отключилась невероятно быстро, словно в обморок упала. Усталость, накатившая за неделю, сделала свое, девушка до сих пор не вспомнила, как на пол-то упала и отключилась. Просто словно кто-то провод вытащил. Оливия ненавидит тетку, тетка ненавидит Оливию, но только у одной из них есть рычаги влияния, которые активно используются в любой удобный момент. Девушка смотрит на себя в отражении идеально чистого, только что вычищенного зеркала в ванной тетки. Красавица. Сосуды лопнули, и теперь глаза красные-красные, словно она наркоманка какая-то, под ними залегли темные, почти черные синяки, на лбу глубокие морщины, которые раньше и видны-то не были, кожа воспалилась. А Ботан там наверняка в каком-нибудь университете учится, а вокруг него девчонки богатые и красивые. Он никогда и не посмотрит на такую уродину, как она. Теперь-то тем более. «Я и сама на него не посмотрю, — успокаивает себя Оливия. — К черту мужиков, от них одни проблемы. Вон, съезжу в универ к Ботану и девушку себе найду, будет знать». Стар усмехается. Конечно, никого она себе не найдет, больше говорит только. И как-то даже обидно-обидно становится за то, что она такая… одинокая, брошенная, оставшаяся один на один с ненавидящими ее людьми. И где же Брайн с этими его разговорами про дружбу навсегда, которыми он не раз разбрасывался в своих видео? Или все? Скетчи снимать перестал и сразу друзья не нужны стали? Чертовы идиоты. Чертова жизнь. Оливия смотрит на часы и вздыхает. Если сдаст задание сейчас, ей сразу дадут новое, до вторника еще два часа и сорок пять минут, ей только в полночь лечь позволят. Теперь девушка буквально живет от вторника до вторника, потому что только в моменты, когда мозг отключается, когда тело девушки погружается в сон, она может не думать о том, насколько же изменилась ее жизнь. Повернулась к ней даже не спиной, а самой настоящей задницей, еще и хвостом повертела. Почувствовав, как организм снова начинает постепенно засыпать, девушка с силой давит на оставленный теткой синяк на скуле. Боль помогает немного взбодриться. Чуть-чуть еще продержаться осталось, а потом уже можно будет отдохнуть. Целых восемь часов, настоящий полноценный сон. Только вот врачи обычно про восемь часов в день говорят, а Оливия укладывается в неделю. — Ты где там застряла? — слышит она грубый голос из зала. Оливия хочет нахамить, но сил на это нет никаких, поэтому она просто отзывается бесцветным голосом: — Скоро закончу с зеркалом. — Тогда еще в коридоре помой! У тети голос низкий, прокуренный, и Оливия ежится. У мамы голос был еще ниже. — Хорошо, сделаю, — говорит она так, чтобы тетя услышала, а после шипит уже себе под нос. — Сука старая. Стар сильная девушка, но сейчас она до ужаса близка к тому, чтобы сдаться. И дело даже не в том, что под рубашкой уже живого места нет от синяков, к этому ей точно не привыкать. Дело в пожирающем чувстве одиночества и диком желании, чтобы пришел кто-то, какой-нибудь бородатый мужик, как в «Гарри Поттере», и забрал. А еще лучше, чтобы о ней вспомнил Ботан. Или Брайн. Или хоть кто-то из тех, кто называл ее другом. Она думает о том, что могла бы попроситься к Лысому, но возвращаться к воровству совсем не хочется, а жить на чужих харчах просто так она не собирается, поэтому просто сжимает зубы, берет в руки тряпку и ведро и идет в ванную, чтобы налить воды. Ей еще пол в коридоре мыть. До вторника остается два часа тридцать семь минут…