***
От тебя пахнет дождем и сигаретами. Он говорил это каждый чертов раз, когда заставал её на широком подоконнике узкого раскрытого окошка, вслушивающуюся в ритм, отбиваемый каплями дождя по металлическому покрашенному коричневой краской лет десять назад водоотводу. После зарывался в её короткие блондинистые волосы, выуживая из цепких пальцев истлевшую почти вплоть до самого оранжевого фильтра и затягивался сам, выпуская дым на улицу. Тушит её о дно пепельницы, оставленной в углу специально еще в первый его визит. В тот день она просидела под дверью комнаты Виктории, стараясь достучаться, а под утро сменила платье на его рубашку, перетянув ту широким ремнем на талии, выпила последнюю кружку кофе и покинула их дом на своей машине, никому ничего не сказав. Итан прекрасно знал, что она отправляет стихи Дамиано и отсылает видео с акустической гитарой с её прекрасным пением, а он в ответ шлет фотографии Чили и пишет о том, как сильно желает встретиться и поговорить в живую, на что получает твердое «нет» — видится вживую она только с Итаном, который для них ушел по своим делам, и с её ребятами на интервью — или мягкое «я еще не готова, дай немного времени». Около трех дней она переживала за ситуацию с Викторией. Жаждала объяснений, которых не давали ни ей, ни Итану, ни кому-либо еще. Вик не разговаривала об этом ни с кем и не собиралась поднимать эту тему еще когда-либо. Если так случилось, значит, так было нужно. Около трех дней об этом судачили отовсюду, мусолили как только могли, обсасывали, перебирали и все начиналось по новой. Около трех дней Торкио был рядом, пусть совсем немного, но это уже что-то значило, каждый раз буквально отбиваясь от репортеров с боевым кличем после того, как он выходил на улицу. Три дня Виктория не желала пересекаться ни с кем, однако, общие дела и группа вынуждали её выходить из комнаты. Все её мысли занимала только эта сцена, этот поцелуй двух её хороших друзей, будто в замедленной съемке. И чего она вообще так взъелась? Разбила дорогущий фужер, оставила в непонятках кучу народа своим исчезновением, выгнала вокалистку, даже сама того не осознавая. Ей надоело выслушивать упоминания Дами о том, что, может, нужно было быть чуточку помягче, а потом смотреть на Томаса, который с невозмутимым видом пинал под обеденным столом друга прямо по ноге кончиком старинных, потертых, но таких любимых им кед, молчаливо умоляя заткнуться, пока не поздно. Надоело слышать от Итана бред сивой кобылы о том, что он пропадает не абы где и каждый раз по-разному: спортзал, магазин, офис. Она прекрасно понимала, где ошивается этот влюбленный дурак, и начинала осознавать, что, действительно, не нужно было кидаться прочь. Само бы как-нибудь отлегло. За три дня Дамиано остыл, осознав, что нет смысла держать зла на друга, который никак не влиял на принятое Кариной решение подпустить чуть ближе именно его, а не кого-нибудь другого. Каждый его день начинался с постели и Джорджии и ими же заканчивался, напоминая до одури назойливый день сурка. Постель-Джо-завтрак-дом-обед-репетиция-квартира-Джо-постель. Под конец сил не оставалось ни на что, он приезжал, снимал обувь, брал в охапку любимого Биде, в надежде, что Леголас придет сам, и грузно падал на мягкую кровать с неприкуренной сигаретой в зубах. Единственное, что хоть как-то его радовало — редкие, но такие меткие сообщения от вокалистки по типу «привет, смотри, что написала», «как там ребята?» или «я сейчас пришлю видео, там примерные напевы» и действительно присылала видео. Записанное на фронтальную камеру на фоне белоснежной стены где-то в зале и кусочка висящей на ней картины с игрой на гитаре — в основном на акустике, потому что за электро соседи моментально заплевали бы её из-за излишнего шума — и мелодичным голосом, с помощью которого обычные итальянские слова принимали какой-то особенный оттенок. Обычные напевы, которые он слушал один, вместе с Джо, восторженно хлопающей глазами, которые отзывались неприятными спазмами где-то в желудке. Они пролетели слишком быстро, как по сценарию наполненные непрекращающимся ливнем и ежевечерними жуткими грозами. Каждый занимался своим делом, каждый пытался отвлечься, но не у каждого получалось — любимым местом Карины стал этот подоконник, акустическая гитара буквально приросла к рукам, а из-под длинных тонких пальцев выходили только меланхоличные напевы. Заметки потонули в брошенных стихах, обращенных больше к Вик, чем к кому-то другому. И всякий начинался с одного — «прости». Итан смягчал эту грусть, как мог, все три дня. У всего есть конец. — Ты же понимаешь, что так продолжаться не может? — ударник закинул одну на подоконник, усаживаясь напротив девушки. От него тоже пахло дождем и сигаретами, потому что они оба слишком долго пробыли у открытого нараспашку окна. — Мы должны поговорить. Втроем: я, ты и Вик. — Она была готова меня порвать на амулеты, когда я вернулась в дом, — не отрывая взгляда от маленьких кружочков, остающимся на поверхности лужи после попадания капли, отстраненно произнесла она. — Даже слушать не захочет. Карие глаза скользнули по силуэту в уже знакомой старой серой футболке Led Zeppelin и каким-то бесформенным штанам. Захочет или нет — это уже другой вопрос. Самое главное, что они сделают шаг. А один шаг это уже лучше, чем просто стоять на мертвой точке, с которой не сдвинуться. Ни влево, ни вправо. — Нужно попробовать, — произносит он, подтягивая колено к груди, оставляя вторую ногу свисать с края и болтаться в воздухе в десятке сантиметров от покрытого темным мягким ковром с длинным ворсом пола. — Даже если она не захочет слушать ни меня, ни тебя. Все-таки, уже взрослые люди, а не дети. Она проводит ладонью по своему лбу, убирая прочь лезшие непослушные блондинистые локоны, часть которых собрана на затылке в миленький хвостик его черной резинкой. Стоит ли? Виктория была слишком обозленной и обиженной в последний раз, когда серо-зеленые глаза замечали её, но сейчас они в правду ведут себя, как дети малые — одна слишком боится попадаться второй на глаза, чтобы не чувствовать больше этот взгляд на себе, злой с толикой грусти. Обиженный. — Собирайся, — уже более уверенно сказал Итан, соскакивая с подоконника. — Пора заканчивать этот цирк. Она оглядела себя в этой квартире в последний раз перед отъездом. Было максимально непривычно видеть лицо ударника в отражении, который уперся подбородком в ямочку над ключицей и обвил руками её талию, одетый в любимые светлые джинсы и самую обычную черную футболку несмотря на такую капризную погоду в Риме. Они выглядели так, будто уже тысячу лет вместе, будто знают друг друга от корки до корки. Ничего обговорено не было. Кто они друг для друга? Просто те, с кем хорошо? Или каждый из них намерен выстраивать отношения серьезно? Свой авто она решила не брать. Итан любезно сообщил, что подкинет обратно, если все пойдет слишком плохо. Останется на ночь, если то потребуется. Сделает чай с ромашкой, чтобы она побыстрее уснула. И Карина согласилась. Она согласна абсолютно на все, лишь бы быть рядом. Дорога оказалась долгой — от одного светофора до другого в час пик необходимо было запастись терпением, коего недоставало у вокалистки. Отвлечение она нашла в инстаграме, оценив последнюю фотографию Томаса в ленте с последними публикациями. В рекомендованное она даже не совалась, один раз случайно заглянув туда её хватило на долгие годы вперед, предполагая, что каждая фотография там будет связана либо с тем проклятым благотворительным вечером, либо с постом с кричащим заголовком, что и она, и Эми с Франкой просто малолетние пьяницы, либо с ситуацией, послужившей причиной негласно взять паузу в дружеских отношениях с Викторией. В подобном шлаке искупавшись единожды, лезть обратно не захочется. Именно поэтому она быстро вышла из социальной сети и вошла в диалог с Дамиано, который вновь прислал фотографию милой собачки де Анджелис, старательно вылизывающей его сморщенное, но улыбающееся лицо. Бегло отправив смеющуюся рожицу, девушка прикусила щеку с внутренней стороны и начала печатать сообщение.«Я, 4:05 РМ
Еду к вам, Вик ничего не говори»
Ответ пришел незамедлительно. «Дами, 4:05 РМ Все нормально? Тебя встретить?» «Дами, 4:06 РМ Я предупредил Томаса, но Вик по прежнему ничего не знает»«Я, 4:07 РМ
Все ок, я с Итаном»
«Я, 4:08 РМ
Он сказал, пора прекращать этот
цирк»
«Я, 4:08 РМ
И я слишком дорожу Викторией,
чтобы все закончилось именно
вот так»
«Дами, 4:09 РМ Все обязательно получится»«Я, 4:10 РМ
Спасибо, Дам»
Диалог сворачивается, заставляя её взглянуть на ударника. Слишком сосредоточенный взгляд, напряженное тело и липнувшая к смуглой коже одежда. Он приехал к ней в этот жуткий ливень под каким-то выдуманным наспех предлогом просто чтобы побыть рядом. Просто чтобы обнять и в который раз сказать, что все будет хорошо, выпуская облако дыма в открытое окно. А сейчас везет обратно, в дом, чтобы решить очередную проблему. Автомобиль припарковался на своем законном месте на подъездной дорожке. Первым делом Карина увидела Дамиано, сидящего на ступеньке и тянувшего очередную сигарету, и маленькую мокрую собаку с жутко грязными лапами, тут же сорвавшуюся с места в сторону Итана. У вокалистки, застывшей под проливным дождем в одной только футболке, она лишь повела носом и снова рванула к своему любимчику, неумолимо пачкая его оголенное колено. Давид коротко кивнул Торкио в качестве приветствия. — Где Вик? — интересуется Карина под взглядом двух блестящих бусинок. Собака вела себя осторожно. — Дома, на первом этаже, — кивнул Дам, отправляя истлевшую сигарету в пепельницу. — Пошли, решим все прямо сейчас. В нос врезался запах панчетты*, капонаты** и лазаньи***, и донеслись голоса Виктории и Томаса. Первая появилась в зале в тот же момент, как открылась входная дверь. Намерения забрать собаку из рук Дами и идти вымыть её лапы в общей ванной тут же улетучились, когда она увидела Карину, виновато глядевшую прямо в её серые глаза. Девушка поджала губы, помявшись рядом еще несколько секунд, и раскинула руки в стороны для крепких обнимашек, вызвав у вокалистки широкую улыбку и мелкие слезинки, наворачивающиеся на глаза. Наспех сняв обувь, блондинка нырнула в объятия басистки, пару раз всхлипнув от счастья. Нужно было решить все сразу, а не мяться три дня в самых неприятных мыслях у себя дома. Виктория крепко сомкнула руки на талии девушки, прижавшись щекой к щеке. От такого у обоих защекотало в носу под колкие замечания Дами о том, что собаку придется мыть самостоятельно, и они рассмеялись, чувствуя, как с души упал огромный груз. — Прости меня, — шепчет де Анджелис куда-то в острое плечо. — Я повела себя как дура. Ревнивая дура. — Ревнивая? — улыбнулся барабанщик, оставив на лбу подруги примирительный поцелуй и исчез на втором этаже — пошел мыть руки. — Я сама не знаю, кого к кому приревновала больше: тебя к Карине или Карину к тебе, — засмеялась Вик, обращаясь в сторону Итана. — Пошли, ты переоденешься во что-нибудь сухое и пойдем ужинать. Там капоната, приготовленная лично Дамиано, и лазанья. — Тоже приготовленная Дами? — интересуется Карина, отпуская девушку из своих медвежьих объятий. Вик качает головой, не переставая широко улыбаться. — Нет, заказанная в Рости аль Пиньето****. От тебя пахнет дождем и сигаретами. Она произнесла это, прижимаясь к ней со спины. Упомянула, что, раз всплыла такая новость, то ей будет лучше рядом с Итаном и уточнила, что ни в коем случае не против того, чтобы вокалистка продолжала жить с ней в одной комнате, на что Карина только хмыкнула, покачав головой. Съезжать с комнаты Вик она не хотела, но пообещала самой себе, что обязательно еще проведет ночь в комнате ударника снова. Пятнадцати минут хватило, чтобы сменить мокрые вещи, развесить их по комнате и переодеться в сухое, потянув басистку за руку на кухню. Хотелось поскорее обнять Раджи покрепче, поблагодарить Дамиано за приготовленный ужин и усесться за стол в ожидании двух пропавших друзей за нескончаемыми разговорами.