Toeing the Line

Германия, июль 2019

— Вы по радио сказали, что зоны вылета слишком скользкие, поэтому вас снесло. Считаете, что другое покрытие помогло бы вам? Этот ушлый журналист начал рыть под Шарля с совершенно невинным лицом. И чего парню точно не хотелось бы, так это видеть в ленте новостей собственные слова, вывернутые наизнанку, и революционные заголовки статей: «Леклер обвинил в своем вылете трассу». Только вот в том, что для него гран-при Германии закончился свиданием со стеной, парень не собирался винить никого, кроме себя. — Я не это имел в виду, — спокойно произнес гонщик, надеясь сейчас всё расставить по своим местам и не тащить эти провокации из одной пресс-конференции в другую. — С точки зрения безопасности я бы предпочел в том месте гравий, вот и все, — в глубинах своего разума Шарль боролся с желанием сложить руки на груди. Монегаск не хотел, чтобы это выглядело так, словно он защищался. — Какой бы ни была зона вылета, для меня бы ничего не изменилось. Это была моя ошибка, я неправильно оценил ситуацию, попал на более мокрую часть трассы и не удержал машину. Полностью моя вина. Парень на секунду отвел взгляд в сторону, замечая неподалеку от себя человека, одетого в яркую оранжевую куртку. Ландо. Они сошли с разницей буквально в пару кругов, и сейчас Норрис скорее всего стоял там и отвечал на такие же тупые однотипные вопросы. — Не каждый может так открыто признавать свои ошибки, но вы, Шарль, с каждым разом нас удивляете. Как вы оцениваете этап в целом, было ли что-то позитивное для вас в этот уик-энд? Интересно, а что такого положительного было в эти выходные, кроме того, что он смог хорошо держать удар? Какой ответ от него ожидали услышать? Усмешка почти появилась на лице Шарля, однако он сдержался и уже собирался ответить, но не успел. Чужой голос неудержимым вихрем ворвался в его голову, переключая все внимание на себя. Этот голос произносил то, чего сам Шарль никогда себе не позволял. — … уик-энд изначально складывался просто ужасно, — Ландо говорил расстроено, слова британца буквально были пропитаны разочарованием. — Все пошло не так еще с квалификации, и в конце концов все кончилось сходом. Хочется забыть эти выходные, как страшный сон, — Шарль снова бросил взгляд на парня, физически ощущая тяжесть, с которой он произносил эти слова. — Я сейчас как никогда расстроен и зол, но непременно сделаю все возможное, чтобы отыграться в следующий раз. Боже, под конец Ландо звучал как чистое пламя. В этот момент Норрис был настолько искренним в своих ярких эмоциях, что монегаск забыл, что сам должен ответить, ведь его собственное интервью все еще не закончено. — Шарль? — голос репортера вернул его в реальность. Парень сфокусировал на нем взгляд, кивая, и всем видом показывая, что он слушал, словно ничего не произошло. Потребовалась еще секунда, чтобы вспомнить заданный ранее вопрос.  — К сожалению, все происходило совсем не так, как мы того хотели. — Шарль уже ждал, когда это закончится, но у них была еще пара минут и он должен был отвечать. — Так что позитивный момент будет тогда, когда мы сможем все проанализировать и вынести из этого урок. — Хорошая мотивация. И все же, несмотря на неудачу вчера, вы ведь были вторым перед сходом. Не обидно потерять такой шанс? — репортер никак не унимался. Глаза напротив с интересом сверлили Леклера, боясь упустить любую мелочь. Но слишком наивно полагать, что он как-то отреагирует на такую легко читаемую манипуляцию. Какая-то часть Шарля безумно хотела ответить что-нибудь грубое, но, естественно, ничего подобного он никогда бы не сделал. И быть таким, как Ландо, он тоже не мог. — Все могло сложиться неплохо, — почти равнодушно подтвердил монегаск. И затем снова повторил почти до зубного скрежета заученные слова: — Но случилось то, что случилось. Мы с командой обязательно со всех сторон рассмотрим эту ситуацию и будем двигаться дальше. — Спасибо, Шарль. Репортер поблагодарил его, явно огорченный, что остался ни с чем. Парень кивнул ему в ответ и отошел на пару шагов, остановившись, чтобы поправить воротник куртки и капюшон. Несмотря на то, что Миа помимо диктофона заботливо носила над ними зонт, из-за ветра, мелкие капли воды попадали на лицо и было довольно зябко. До моторхоума нужно было пройти метров триста, и если он мог сделать эту прогулку чуть более комфортной, то почему бы и нет. Шарль шел словно на автопилоте, ориентируясь скорее по девушке рядом с собой, чем по обстановке и собственной памяти. Он был слишком погружен в свои мысли. В голове словно заевшая пленка крутились слова репортера, который так усиленно пытался найти его слабое место и побольнее надавить. Леклер никогда не велся на провокации, но это не значит, что слова не могли задеть его. Не хотелось поддаваться душевным волнениям, но и отключится от этого было не так просто. — Отстой какой-то, — внезапный недовольный голос Ландо заставил парня вскинуть голову и перевести взгляд на молодого британца, который шел с ним в ногу от самой пресс-зоны, а он умудрился не обратить на это внимания. Как не трудно было заметить, Ландо сегодня был не тем веселым парнем, каким его обычно все привыкли видеть. Он казался крайне печальным, не особо пытаясь скрыть свой расстроенный вид. Возможно, что даже эту фразу он бросил чисто на эмоциях, не ожидая какой-то реакции, но почему-то Леклеру вдруг захотелось его поддержать хоть парой слов. Казалось, что ему это не помешает. — Не грузись, у тебя хотя бы мотор, а не кривые руки, — шутя попытался разрядить обстановку Шарль, попутно еще раз упрекая себя. С какой-то стороны ему куда проще всегда было проживать собственные ошибки, чем терять все не по своей вине. Но сейчас речь была не о нем, а о другом парне. Это должно было сработать. — Но ты ведь на сликах был. В том месте кого угодно на них бы занесло, — наблюдательно отметил Норрис, продолжая сверлить взглядом асфальт под их ногами. Было довольно мило, что он пытался в свою очередь оправдать его в ответ. — Ага, только кем угодно был один лишь я, — усмехнувшись, отозвался монегаск, продолжая отшучиваться. — И мои руки от этого прямее точно не становятся. В словах Ландо отчасти была логика, ведь почти сразу, после того как на болиде Шарля сменили покрышки, в последних поворотах усилился дождь, делая трассу до безумия скользкой. Только проблема в том, что Шарль уже сейчас был уверен, что он мог на любых шинах чисто пройти тот поворот, если бы вовремя включил голову. Губы Ландо после его фразы едва дёрнулись в улыбке, и он посмотрел на Леклера таким взглядом, словно собирался с мыслями и боролся с желанием что-то спросить.  — В первый год всегда так? — все же решился он. — У тебя прошлый год тоже был полон дерьма? С языка Шарля почти сорвалась фраза о том, что у него и текущий год — череда хуйни то с его стороны, то со стороны команды. Только вот Ландо явно не этого хотел услышать. И Леклер это понимал. — Смотря, что ты имеешь ввиду. Эй, ты же отличный пилот, парень, — Шарль хлопнул Ландо по влажной куртке в знак поддержки, произнося слова с улыбкой на лице и весельем в голосе, надеясь хоть немного вдохнуть спокойствия и радости в собеседника. — И развалившаяся подвеска или сдохший мотор не мешают людям это видеть. Я говорю о тех людях, чьё мнение действительно важно. И в нем не было ни капли лукавства, он действительно так считал. Как и не было ничего странного в том, что Ландо, как новичок, порой не чувствовал уверенности в себе. У него был первый год в новой серии, который всегда проходит под давлением, и даже при условиях хороших отношений с командой остается непростым для каждого. Он видел, что Ландо задумался над его словами. В это время Шарль решил на секунду отвлечься на еще одну важную вещь, оборачиваясь на Мию. — Мой телефон ведь сейчас с тобой? Могу его забрать? Я без него, как без рук. — Тебе надо лечиться, Шарль, ведёшь себя как зависимый, — она закатила глаза в ответ. — Да, он у меня с собой, сейчас отдам. Тихо говоря что-то себе под нос, девушка ловко достала смартфон из кармана. Шарль сказал ей «спасибо» одними губами и сразу убрал его к себе в куртку, как дракон прячет свое самое ценное сокровище. Возможно, он действительно зависимый, Леклер это даже никогда не отрицал. Между тем Норрис все еще молчал, и Шарль по-дружески толкнул его в бок, чтобы вывести парня из подвисшего состояния. — Ты молчишь, потому что пытаешься решить, прав я или нет? Мне кажется, ответ очевиден. — Ага, я немного задумался. Но да, наверное, ты прав, — все еще слегка отстраненно произнес Ландо, поправляя брендированную шапку, из-под которой так и норовили выбиться непослушные пряди волос. Пусть и говорил он все еще короткими отрывистыми фразами, но его лицо больше не было столь же хмурым, как тучи над автодромом. Шарлю пришлось отстать на пару шагов, заходя парню за спину, чтобы была возможность пропустить нескольких репортёров с камерами и оборудованием, которые торопились в противоположную сторону. — Пойди лучше развесели себя чем-нибудь и не бери на свой счет то, в чем вообще нет твоей вины. Должно быть что-то хорошее, что может тебя развлечь, — продолжал кружить вокруг него Шарль, снова шагая рядом, даже не зная, почему снять напряжение с этого парня казалось ему таким важным. — Я бы хотел постримить. Мои подписчики будут в восторге, если я выйду в эфир прямо сейчас, — после нескольких секунд раздумий выдал Норрис, едва заметно улыбаясь собственным мыслям. Казалось, идея более чем вдохновляла британца, но судя по его тону, делать он этого все равно не собирался. — Что мешает? — заинтересованно попытался выяснить Шарль, сбавляя скорость шага, потому что они уже почти подошли к моторхоуму Ferrari. — То, что уже команда не испытает восторг, если я запущу трансляцию посреди гонки, — усмехнувшись, ответил Ландо. — За такое могут выдать серьезное предупреждение, а я потом целую неделю в качестве извинений буду приносить Заку кофе. Не хочу быть мальчиком на побегушках, — парень забавно скривил лицо, будто что-то вспомнил. — Теперь это и правда звучит как не очень хорошая идея, — согласился с ним Шарль, поднимаясь на ступеньки, но все еще не теряя британца из вида. — Тебе придётся найти что-то менее опасное. — Да, так что никакого стрима. Включу фантазию, — сверкнул широкой улыбкой Норрис, а потом, отойдя на пару шагов обернулся, дерзко добавил. — Но ты знаешь, я обязательно сделаю это в следующем году. Когда в команде будут любить меня настолько, что даже не подумают отчитать. — Я и не думал, что Ландо Норрис может быть настолько коварным. — У меня есть свои скрытые таланты, — парень звучал немного застенчиво, но гордо. Он помахал рукой. — Пока, Шарль. Наверно, увидимся уже в Венгрии. — Да, увидимся. Монегаск кивнул ему в ответ, прежде чем наконец скрылся за дверями моторхоума. Они тут же расстались с Мией, расходясь в разные стороны. Часть этого здания на колесах разбирали уже сейчас, потому что сборы в такие уик-энды всегда очень торопливые, но место, где можно было посидеть, парень все равно нашел без особых проблем. — Салли, сделай американо, пожалуйста, — почти мимоходом бросил он девушке за стойкой и направился к одному из столиков. Он хотел просто немного посидеть здесь, выпить кофе и, возможно, отвлечься от гонки. Потому что несмотря на все эти беседы с Ландо, парень был по-прежнему слегка раздражен и расстроен. И, поддавшись этим эмоциям, он оказался чуть более резок в своих действиях, пытаясь отодвинуть стул ногой. Идея успехом не увенчалась, потому что в итоге стул с грохотом упал на пол, нарушая окружающую тишину, и Шарль почувствовал себя полным идиотом. Нужно просто взять себя в руки. Виноват ли он? Да. Разочарован ли? Конечно. Стоит ли из-за этого громить командную собственность? Точно нет. Это всего лишь второй сход за сезон, и если его не подводила память, то у Ландо их было уже четыре. Вот кто сейчас был в праве бросаться стульями. Шарлю нужно просто вдохнуть и выдохнуть. Даже в разговоре с Маттиа, с которым тот увиделся сразу после схода, он получил больше поддержки, чем критики. Поэтому следует успокоиться, выпрямить спину и перестать ненавидеть себя. Поудобнее устроившись на злосчастном стуле, парень взял свой кофе и наконец достал любезно предоставленный Мией телефон. Он почти на автомате открыл инстаграм, надеясь найти что-то, что смогло бы дать ему необходимые сейчас положительные эмоции. И, к счастью, сейчас удача была на его стороне. Почти вся его лента была засыпана поздравлениями для Артура от их общих друзей и семьи. В ту же секунду его накрыла очередная волна гордости за младшего брата, который смог одержать столь непростую победу сегодня. Хоть один из них в этот день был по-настоящему хорош. Парень даже не заметил, как его губы растянулись в довольной улыбке. Он не мог нарадоваться, смотря на то, как брат медленно вставал на ноги. Многие на его месте легко могли бы обозлиться на жизнь за то, что ему пришлось полностью приостановить карьеру, пока и их отец, и семья Бьянки всеми силами, как только могли, тянули Шарля наверх. Но только не этот парень. Артур продолжал спокойно ждать на протяжении почти четырех лет, а теперь, когда наконец смог вновь гоняться, буквально зубами цеплялся за любую возможность, совмещая немецкую Формулу 4 и работу тест-пилотом в Формуле Е. Шарль готов был отдать все что угодно только бы поддержать его. И точно был уверен, что все это не зря. Он знал, что у него еще будут сотни поводов гордиться Артуром. Скулы начинало сводить от улыбки, когда он открыл сообщение, которое получил несколько часов назад, но только сейчас мог прочесть. Перед Шарлем предстало селфи, которое парень сделал явно в спешке. Фотография без фокуса и немного смазана, но это не имело значения, когда Артур на ней выглядел как безумный от радости, крепко сжимая в объятиях свой трофей. «Я и мой кубок. Скажи, что он прекрасен. Как думаешь, мама разрешит поставить его на место той кошмарной вазы? Никогда ее не любил.» Парень тихо рассмеялся. Его брат никогда не изменится, каким бы взрослым он ему ни казался. Он все так же будет глупо шутить, вести себя немного несерьезно. Но Шарль будет любить его таким, какой он есть. Следующие пятнадцать минут пролетели незаметно. Шарль какое-то время переписывался с Артуром, что-то отвечал на сообщения матери и друзей. Успокоил Шарлотту, которая особенно волновалась за него после аварии, слишком преувеличивая ее опасность. И он настолько потерялся во всем этом водовороте, что совсем забыл о гонке, которая уже должна была закончиться. Но напоминание нашло его раньше, чем он об этом подумал. Леклер всего лишь открыл обновление в ленте и увидел видео с подиума, пару минут назад выложенное официальным аккаунтом Формулы 1. Его не слишком интересовали очередная победа Макса и выдающаяся для Toro Rosso третья ступенька подиума, а вот на напарника так просто закрыть глаза он не мог. Себастьян сегодня — герой. С двадцатого места до второго — это потрясающе, если это не грандиозный прорыв, то что? Как бы Шарля ни душила обида на себя, парень был рад за Феттеля и хотя бы ради того, чтобы поздравить его со столь заслуженным трофеем, стоило оторваться от всех этих бесконечных переписок. Так что он допил свой кофе и пошел обратно на улицу. Отыскать Себа было несложно. Тот мог быть сейчас только в одном месте. Как и предполагал Шарль, немец находился в боксах, распивая подиумное шампанское со своими механиками. Все вокруг что-то радостно кричали, смеялись и восторженно жестикулировали — всем видом показывая, как сильно они довольны своим гонщиком. Эти люди сейчас были настолько счастливы, что не хотелось даже как-то врываться и отвлекать их от той радости, что принес для них Себастьян, который вопреки всем неудачам сумел взобраться столь высоко. И все же он вошел внутрь, почти сразу привлекая внимание Феттеля к себе. Мягкий взгляд мужчины был полон очаровательной эйфории, но это, казалось, совершенно не мешало оставаться участливым к происходящим вокруг него действиям. Парень направился прямиком к Себу. — Поздравляю с отличной гонкой! Это было просто великолепно, но ты ведь и так знаешь, да? — с искренним восхищением и слегка повысив голос, произнес Шарль, пытаясь перекричать гудящих мужчин вокруг. Да, он не видел большую часть гонки, но результат в любом случае говорил за себя и стоил того, чтобы его оценить. Леклер крепко пожал руку напарника, и обнял его, похлопывая по спине. Кожа на ладонях Себа была липкой, а комбинезон влажный от шампанского. В этот момент было странно ощущать себя так близко к нему. Шарль внезапно почувствовал, что он словно прикоснулся к чужому триумфу. Триумфу, что в этот день мог принадлежать и ему тоже. Нет, к черту! Монегаск затолкал глубоко внутрь любой намек на зависть и злость; он просто рад за Себа, всё остальное неважно. Он знал, что его радость искренна, и поэтому стоит сосредоточиться именно на ней. Себастьян отстранился и на его лице появилась широкая улыбка. — Да, я сегодня был неплох, — игривым тоном ответил мужчина на его дерзость. — И спасибо, — немец так же говорил громче обычного, чтобы перебить внешний шум. Вторая его рука, такая же липкая и теплая, легла на шею Леклера. И в эту секунду Себ стал чуть серьезнее. — Печально, что с тобой так вышло. — Ну, видимо, с азартными играми у меня так себе, — шутя отмахнулся Шарль, не желая это обсуждать и не собираясь портить праздник напарнику своими неудачами. Кто-то из ребят у них за спиной начал звать Феттеля, и парень решил все же его отпустить. — Наслаждайся этим моментом, ты заслужил. Улыбка Шарля была слегка усталой, но он правда искренне мог порадоваться за Себа и за его успех сегодня. Дальше могло быть всё что угодно, их следующие гонки могли всё изменить, но сейчас Феттель правда был достоин своего момента счастья, пусть это и не победа. Еще какое-то время он наблюдал за ними, ощущая, как щемило в груди, потому что он знал, что его половина гаража далеко не так довольна. Возможно, они не хотели видеть его после того, что он сделал с их машиной, но Леклер все равно пошел к своим людям. Он должен быть там; и он правда хотел сделать для них что-то полезное или хоть чем-нибудь помочь. Однако почти полное безмолвие, которое царило в гараже, выбило Шарля из колеи. Он не знал, какой рассчитывал застать свою команду, но здесь было даже слишком тихо. Куда больше шума создавали механики Себа, празднующие с одной стороны и, как это обычно бывало, гремящая музыка в боксах Red Bull с другой. Проходя дальше, Шарль увидел, что каждый был занят своим молчаливым делом. Его главный механик производил какие-то записи, стоя возле небольшого стола. Несколько ребят складывали в коробки вещи, которые им больше не понадобятся для работы. Все ненужное было необходимо оттащить в грузовик, который — не пройдет и часа — направится в сторону Венгрии. Сдвоенный уик-энд не давал им передышки, и сборы происходили даже быстрее, чем они этого хотели. Леклер внезапно понял, что его болид так и не сможет вернуться на базу в Маранелло для починки, направившись в таком виде сразу на новую трассу. Его болид. Он в гордом одиночестве стоял посреди гаража, болезненно прекрасный в своем разрушенном великолепии. Как Шарль мог не справиться с управлением? Ошибся, как впервые севший за руль юнец. Словно во сне он сделал несколько шагов, подходя ближе к машине. Было почти физически больно видеть ее такой. Машина, обычно ярко красная, теперь совсем потеряла цвет. Интересно, если бы она была живой, насколько потухшими были бы ее глаза? Сколько боли и мучений скрывалось бы под этим, казалось, сильным взглядом? Не стоит ожидать тепла и понимания, когда наносишь кому-то раны. А ведь они были. Раны, порезы, ушибы. Только, в отличие от человека, у его болида они не исчезнут сами по себе. Шарль видел, что рычаги на подвеске у левого переднего колеса погнулись от столкновения со стеной. Переднее антикрыло с левой стороны тоже было полностью разрушено, а части закрылков наверняка уже в пути на одну из свалок Германии. На боковом понтоне были заметные вмятины, и та часть днища, которую он видел, выглядела отнюдь не целой. Были возможны и внутренние повреждения, но Шарль не хотел об этом думать. Повинуясь какому-то внезапному порыву, он протянул руку, касаясь жесткой оболочки, проводя по ней пальцами, будто в мимолетной ласке. Словно он хотел утешить этого бездушного зверя. — В следующий раз подобного не случится, — настолько тихо произнес Шарль, что сам едва слышал свой голос. Он даже не был уверен, к кому сейчас обращался — к себе или к машине, что было еще более странно. От прикосновения к холодному пластику по пальцам словно прошел разряд, и он наконец очнулся. К нему словно вернулась мысль о том, что он приходил сюда совсем не для этого. Парень дал себе еще секундную передышку, прежде чем наконец обратиться к команде. — Ребята, — Шарль развернулся, решая привлечь к себе внимание. Почти все механики одновременно подняли головы, устремляя удивленные взгляды на гонщика. Они только сейчас заметили монегаска в боксах. Парень рассеянно провел рукой по волосам, замечая, что не нашел в лицах парней то, что ожидал увидеть. Не было никакого пренебрежения или обиды в его сторону, о которых вскользь думал гонщик по пути сюда. Только легкая усталость. — Если вы не против еще одной пары рук, я бы присоединился, — губы Шарля растянулись в теплой улыбке, ему хотелось их немного растормошить, потому что атмосфера была мрачнее, чем в другие дни. — По моей милости работы у вас больше обычного, так что я хотел бы взять хоть что-то на себя. — О, наш красавчик явился заглаживать вину, — раздался голос Давиде из-за одной из ширм. Следом показалась его лохматая голова, вызывая у парня короткий смешок. Шарль знал, что в его словах не было стремления задеть его, просто будучи одним из самых молодых в команде тот всегда говорил, что первое приходило в голову, и все давно привыкли. Зато пахал как за двоих, так что люди были не против всех тех глупостей, что он мог себе иногда позволить. — Лука, есть что-нибудь для меня? — теперь монегаск обращался лично к старшему механику, прекрасно зная, что если и получит какие-то распоряжения, то только от этого человека. Мужчина, который все это время увлеченно что-то записывал, поднял глаза на гонщика и, сведя брови в задумчивости, смотрел на него несколько секунд. После чего он по-прежнему молча оглянулся по сторонам, словно обдумывая, какую работу можно было бы поручить пилоту, но, кажется, так ничего и не нашел. — Я даже не знаю, — слегка рассеяно произнес он. Это прозвучало как отказ. Однако Шарль не хотел, чтобы его просто отшили. Понятное дело, что пользы от него не то чтобы очень много, но он все равно хотел принять какое-то участие. И он действительно был готов работать засучив рукава, а не просто для вида болтаться здесь. — Сейчас пока правда ничего, Шарль. Можешь пойти прогуляться, — наконец выдал мужчина, но похоже все же заметив рвение и решимость в его глазах быстро добавил. — На время. Возвращайся минут через сорок, я найду чем тебя занять, если так хочешь. Парень спорить не собирался. Он был бы готов и здесь просидеть эти сорок минут, но раз попросили пока исчезнуть и не путаться под ногами, именно так он и сделал. Под открытым небом было холодно. Шарль не любил холод, а сырость и подавно, однако сидеть в моторхоуме и ощущать на себе давление стен больше не хотелось. Лучше он останется на улице в надежде, что окружающая прохлада окончательно остудит пыл в его голове. Дождь больше не шел, так что парень вполне был готов просто бродить по узким сервисным дорожкам, несмотря на усталость в теле после гонки. Но его прогулка не была долгой. Неожиданно для себя Шарль замер неподалеку от боксов Red Bull, задерживая на них взгляд. Он даже не знал, кого пытался там найти в первую очередь. Казалось, единственным, кто должен его интересовать, был Пьер, но мысль о Максе все же успела промелькнуть в его голове. Только вот ни одного из гонщиков не было видно. И теперь он просто наблюдал за беснующимся гаражом Ферстаппена. Возможно, единственные во всем паддоке, кто позволил себе ненадолго забить на работу и сборы, которые должны проходить с удвоенной скоростью и хоть немного просто порадоваться пусть и мимолетному, но головокружительному успеху. И все это было вполне заслуженно, потому что пока все ждали какого-то чуда от Ferrari в борьбе с непобедимыми «Серебряными Стрелами», эти ребята выиграли вторую гонку едва ли не подряд. Вполне достойный повод, чтобы позволить себе расслабиться хоть ненадолго. А учитывая, что помимо той бутылки шампанского, которую Макс притащил им с подиума, они явно нашли где-то еще парочку, проблем с хорошим настроением там точно не возникнет. Шарль стоял чуть в стороне и не слышал, о чем говорили люди, но, судя по тому, что он мог видеть, между некоторыми из них завязался какой-то шуточный спор. И он словно в замедленной съемке кадр за кадром наблюдал, как несколько механиков на руках выносили громко смеющегося и не слишком серьезно протестующего инженера (если судить по одежде). Потребовалось еще несколько мгновений, чтобы понять, что задумали явно не до конца трезвые товарищи по команде для бедолаги, который теперь твердо стоял ногами на земле и, кажется, собирался бежать. Потому что остальные уже усиленно трясли и открывали банки с энергетиком, название которого можно было лишний раз не произносить. Понимая, что он слишком близко и не желая за компанию попасть под душ из сладкой жидкости, монегаск кинулся в сторону, стараясь как можно быстрее оказаться на безопасном расстоянии. Получилось слишком резко, потому что Шарль буквально налетел на кого-то, ударяя плечом в грудь и чуть было не теряя равновесие. — Прости, приятель, — на автомате извинился Шарль, даже еще не понимая, кого он задел. Они с Максом встретились взглядами через секунду и только в этот момент словно узнали друг друга. Глаза голландца заметно поблескивали то ли от переполняющей его радости от очередной победы, то ли от шампанского, которое он успел выпить. Но говорил он при этом совершенно нормально, как если бы он был трезв как стеклышко. — О, Шарль! — почти восторженно произнес Макс, будто только его он и хотел видеть сейчас. Леклер молчал, ожидая какого-то продолжения, потому что у такого энтузиазма со стороны Ферстаппена однозначно должна быть причина. — Хорошо, что я тебя встретил. Ты случаем не видел Гасли? — А должен был? — заинтересованно задал свой вопрос монегаск, с одной стороны понимая логику, а с другой прикидывая в уме: странно, что они, будучи с Пьером в одной команде, не могли встретиться друг с другом. — Вы же все время вместе ходите, вот я и подумал, может ты знаешь куда он испарился, — Макс сказал это слегка надменно и экспрессивно взмахнул рукой, обводя ей вокруг все пространство, будто показывая, что его напарник исчез словно призрак. — Да, конечно. Нам осталось только родительский контроль друг другу на телефоны установить, — усмехнулся в ответ Шарль, демонстративно вытащив свой смартфон. Однако в это время Макса отвлекли, и тот не сумел оценить его шутку. Голландец, буквально светясь от переполняющей его радости, обменялся рукопожатиями с каким-то проходившим мимо журналистом, который не забыл поздравить парня. Его улыбка стала еще шире, хотя до этого казалось, что шире улыбаться уже невозможно. После того как они остались вдвоем, Шарль продолжил:  — Я понятия не имею, где он. А что, что-то случилось? Некая надменность в голосе Макса парня не сильно удивляла, особенно учитывая его отличное настроение, но Шарль слабо представлял, с чего бы тому тратить время на поиски бедового — да простит его Пьер — напарника в вечер своей победы. Поэтому он все же решил уточнить, не произошло ли чего особо неприятного. На подробности рассчитывать не приходилось, но может, он получит хоть что-то. Макс уже собирался ответить, но люди решительно не были готовы оставить его в покое. Неожиданно для них обоих на спину Ферстаппена с разбега запрыгнул какой-то невысокий худощавый паренек в форме Red Bull, почти повисая на своем гонщике. — Макс, ты в этих безумных условиях просто легенда сегодня! Настоящий лев, порвал их всех! — парень орал, кажется, почти на пределе своих способностей, говоря с акцентом который Шарль не мог распознать, быстро соскальзывая со спины Ферстаппена и вновь обнимая голландца, когда тот обернулся к нему. Шарль чувствовал себя решительно лишним на этом празднике жизни, но все же решил остаться и попытаться хоть что-то выяснить у Макса, пусть в успехе он сильно сомневался. И теперь просто ждал момента, когда можно будет привлечь внимание сегодняшнего победителя. Когда парень из персонала исчез, Ферстаппен тоже собирался уйти, видимо, забыв о том вопросе, что ему задал Леклер. Пришлось повторить: — Макс, так зачем тебе Пьер? — спокойно, но слегка требовательно спросил Шарль, заставляя другого гонщика сконцентрироваться на нем. — Что-то случилось? — Мне? — удивленно переспросил Макс, словно это не он выспрашивал о местонахождении француза несколько минут назад, — Да мне он нахер не нужен. Просто он бросил свой телефон в боксах, а команда ищет его. Марко там рвет и мечет уже. — Вот теперь все вставало на свои места. — Я подумал, что ты можешь быть в курсе.  — Что ж, в таком случае, я ничем не помогу, — пожал плечами Шарль. — Последний раз я видел его утром, и то мельком. На этом они вполне могли разойтись. Макс мог дальше наслаждаться моментом и купаться в обожании людей вокруг, а Шарль по-прежнему планировал в пустую просадить те минуты, что у него были. Он мог позволить Ферстаппену уйти, и по большому счету ничего бы не изменилось. Но все то же мерзкое назойливое чувство разочарования в самом себе просыпалось в нем буквально по щелчку. «Интересно, если бы она была живой, насколько потухшими были бы ее глаза?» Воспоминания все еще не оставляли парня. И он понял, что уже знает ответ на этот вопрос. Он знал, как выглядели бы эти глаза. И сейчас ему следует сделать только шаг вперед. Сделать то, чего он хотел и не хотел одновременно. Хотел, потому что знал, что это правильно, знал, что так нужно. А не хотел, потому что в нём боролась его гордость, шепчущая, что все это пыль, и он никому ничего не должен, что он мог делать лишь то, что не доставляло неудобств. Но гордость Шарль решил послать сегодня к черту. Если бы он всегда делал только то, что легко и приятно, он бы сейчас здесь не стоял, одетый в алую куртку с легендарной эмблемой гарцующего жеребца. Он знал, как именно должен поступить, и давать заднюю не собирался. — Макс, подожди! — достаточно громко окликнул Шарль, потому что за эту минуту, пока он боролся сам с собой, голландец успел уйти. Но парень так же быстро обернулся, услышав, как Леклер позвал его. — Я хотел поговорить с тобой. — Шарль произнес это достаточно твердым тоном, стараясь показать, что все чуть серьезнее, чем минуту назад. Его собеседник молчал в ответ, терпеливо ожидая, пока Леклер перейдет к сути. Но Шарлю нужна была еще пара секунд, чтобы собрать мысли в единое целое. — Отойдем? Он не очень хотел говорить об этом прямо у боксов, где их могло услышать слишком большое количество людей. От всех ушей, конечно, не спрятаться, но хоть немного сократить их число было бы неплохо. Ферстаппен в ответ кивнул, и его улыбка немного ослабла, словно он ощущал напряжение в Шарле и предвидел что-то не слишком приятное. Но тем не менее он без лишних слов согласился на предложение монегаска, уходя вместе с ним от общего скопления людей ближе к моторхоумам, где было заметно тише. Чем дольше Шарль молчал, тем больше, кажется, Макс напрягался, но говорить что-то все же не стал, продолжая терпеливо ждать. А Леклер прекрасно понимал, что с тех ужасных выходных в Австрии прошел уже месяц и мягко начать разговор не получится, придется сразу в лоб. Может быть, он выбрал не лучший момент для этого, но если бы он откладывал еще дальше, то это все окончательно потеряло бы смысл. — Я хотел извиниться перед тобой за то, что произошло, когда мы летели из Австрии, — Шарль говорил не слишком громко, стараясь держать голос максимально спокойным. Он сделал небольшую паузу наблюдая за реакцией другого парня. В первые секунды Ферстаппен, кажется, вообще не понимал, о чем речь, потому что он просто вопросительно смотрел на Шарля, словно в его словах не было смысла или он говорил на другом языке. Но еще через секунду он, видимо, вспомнил. На его лице, в его глазах промелькнуло понимание. И как в тот раз его взгляд дрогнул, на мгновение показывая нечто острое, совершенно болезненное. Только теперь голландец поторопился скрыть это за надменной ухмылкой и высокомерием. Но Шарль все равно успел заметить. — Извиниться? — почти издевательски переспросил Макс, будто монегаск сказал какую-то глупость. — За что тебе хочется извиниться? Шарль не мог точно сказать, то ли парень просто решил перейти в нападение, потому что не умел защищаться по-другому, то ли правда не понимал. В любом случае он сразу пообещал себе в этот раз не заводиться. — За то, что я повел себя как конченый мудак, — твердо произнес Шарль изо всех сил стараясь держать лицо. Пусть он привык открыто признавать свои ошибки, но все равно глаза в глаза — это не так просто. Тем более он держал в голове то, о чем они говорили с Максом, но с ним как будто каждый раз идёшь по минному полю: Леклер не мог представить какой будет реакция, не мог предположить, когда и как все может выйти из-под контроля. — Ты, конечно, тоже был хорош, этого не отнять, но я не имел права на то, что сделал. То, что я сказал о твоих отношениях с матерью было ужасно, грубо и неуместно в любом случае. Я прошу прощения за это. Последние слова Шарль произнес чуть мягче, стараясь показать, что это честные эмоции, что он в самом деле сожалел. Парень спрятал руки в карманы, пытаясь согреть слегка замерзшие пальцы. Он замер, наблюдая за своим собеседником, ожидая реакции, которой не было. Макс смотрел на него все с той же насмешкой и недоверием, словно ждал, что он скажет еще что-то, но через несколько секунд он не выдержал. — И? Вот ты извинился. Тебе стало легче? — Ферстаппен говорил с напором и требованием в голосе, все еще, кажется, не собирался воспринимать монегаска всерьез. И, видимо, пытался сделать вид, что ему все равно, словно в тот день ничего не случилось. — Какой вообще смысл в том, что ты говоришь мне это сейчас? Я не понимаю, чего ты хочешь добиться. Ждешь, что я кинусь извиняться в ответ? Макс заводился все больше, на автомате хватая гонщика Ferrari за предплечье; он не пытался источать угрозу и не сжимал слишком сильно, чтобы доставить дискомфорт. Это были только эмоции, которые Леклер решил просто игнорировать, чтобы не распалять его еще больше. Шарль действительно не знал, какой реакции ждал. Конечно, он даже не воображал Ферстаппена, который легко принимает извинения и моментально соглашается зарыть топор войны, но Макс реагировал совсем по-иному, чем он предполагал. Его не удивлял тот факт, что этот парень не умеет ни прощать, ни просить прощения, это как раз-таки не странно. Странно было то, что Макс требовал ответов, на вопросы, которые даже не мог толком сформулировать. Он мог бы просто отмахнуться и уйти, но он хотел знать. Он хотел разъяснений. Точно так же, как и в тот раз, когда Шарль решил, что лучшим выходом будет просто жестоко уколоть его, сделать больно вместо того, чтобы поговорить. Сейчас же все иначе. Шарль больше не сходил с ума от ярости, и он чувствовал вину перед человеком, который даже не мог ничего толком понять. И может быть понимание со стороны Макса позволит Леклеру почувствовать себя лучше. Если уж не прощение, то хоть так. — Я ничего от тебя не жду, — Шарль разрушил возникшую между ними тишину. Он был спокоен, но в его тоне не было холодности и равнодушия. Он словно утихшее море в штиль, которое все еще может таить в себе опасность, но не сейчас. Он был спокоен, потому что пытался снизить градус их беседы и немного остудить пыл Макса одним только своим взглядом. — Мы даже не друзья, Макс. Кто я такой, чтобы диктовать тебе, к чему ты не должен быть безразличен и за что тебе стоит извиняться? Кто я такой, чтобы объяснять тебе, в чем ты мог быть неправ? Возможно, это отчасти прозвучало жестко, но это было чистой правдой. Шарль не чувствовал, что имел право лезть в жизнь Макса и чему-то учить его. Ни тогда, ни сейчас. Они ведь ни просто не были друзьями, они толком не были знакомы. Да, они ненавидели друг друга много лет назад. Да, безмерно часто видели друг друга последние два года, существуя на территории одного паддока. Но он совершенно не знал человека, что стоял напротив него. Может ему так не казалось месяц назад, но теперь он это понял. Перед ним стоял незнакомец, которого он рассмотрел впервые в жизни только сейчас. Что было до этого? Просто образ, оболочка, которую все видят? Или ее видел один лишь Шарль? Чем больше он спрашивал сам себя, тем сильнее росло легкое пламя интереса, которое с каждым разом постепенно разгоралось все больше, медленно и незаметно для самого парня. Он еще не в полной мере осознавал, что ему хотелось бы приоткрыть занавес, прикоснуться к тайне. Между тем Макс продолжал молчать. Насмешливое выражение постепенно исчезало с его лица, а Шарль все еще говорил. — Я больше не злюсь на тебя, — парень вздохнул, на секунду отводя глаза в сторону, смотря на ладонь Макса, которая по-прежнему сжимала рукав его куртки. И как только он это сделал, голландец тут же убрал руку, словно только что сам заметил. Шарль, почти не обращал внимания, продолжая говорить. — И единственное, чего я хочу добиться, чтобы между нами не было лишнего напряжения, которое никому не нужно. Странно было признаваться в этом даже себе, но Шарль много раз прокручивал в голове то, что произошло. Не только то, что он сам сказал Максу, но и все остальное, Он пытался понять, что вообще случилось, понять, что двигало Максом в тот момент. Со временем он поверил в то, что парень не хотел как-то обидеть его, не стремился к этому. То была только неуместная шутка, он просто не видел границ, не знал, где стоит остановиться, как и всегда. Наверное, он возложил на Макса слишком много ожиданий после того, как голландец вытащил его задницу из того бара и за одно из возможных неприятностей. — И ты правда считаешь, что пара слов могут что-то изменить? Это ведь всего лишь слова, были и остаются, как бы проникновенно ты их тут не толкал. — Макс, кажется, все еще не понимал, но из его голоса пропало раздражение уступая место недоверию. Казалось, он хотел принять то, что говорил Шарль, но не мог. Словно у него было две правды: своя собственная и другого парня. И он теперь не был уверен, чему стоило довериться. — Просто слова, — эхом повторил Шарль. — Как те, что я сказал в самолете, верно? То тоже были всего лишь слова, но в них был смысл, — парень опустил взгляд на серый асфальт, раздумывая о том, где проходит грань в этот раз. И все же решается на чуть более эмоциональный ответ, словно пытаясь достучаться до Макса. — Ты можешь сколько угодно делать вид, что тебе плевать, но мы оба знаем, что тебя это зацепило. — Только не пытайся сказать, что тебе есть дело до этого, — все еще с недоверием, и даже с долей злости выпалил слова Макс раньше, чем сам понял, что именно сказал. Ведь он буквально подтвердил, что слова Шарля причинили ему боль, когда он последние пять минут пытался отчаянно доказать обратное. — Ты не поверишь, но есть, — даже с большей теплотой в голосе, чем сам ожидал, ответил Шарль. — Мне не все равно. Нам больше не по десять лет, теперь нельзя двинуть кому-то в челюсть или сказать какую-то хуйню, а потом притвориться, что ничего не случилось. И я действительно сожалею о том, что сказал, ни больше, ни меньше. Если для тебя это ничего не значит, пусть будет так. Они оба замолчали. Леклер боковым зрением заметил пару проходящих мимо парней в форме Williams, один из которых буквально не сводил взгляд с гонщиков, в очередной раз ловя себя на мысли, что место правда неподходящее. И все же он старался не думать об этом, концентрируясь только на том, что происходило между ними сейчас. Шарль все еще ждал ответа, потому что он наконец высказался. Парень почти слышал, как часы тикали в его голове, отсчитывая долгие секунды, пока Макс, кажется, собирался с мыслями. — К черту все это, — тихо, и немного севшим голосом наконец произнес голландец. А потом со слегка натянутой улыбкой добавил. — Не парься, Шарль, все нормально, давай просто забудем. — Ладно, — тихо ответил Леклер, словно ставя точку в этом разговоре. Он не был уверен, как хотел закончить этот диалог. Но точно не так, потому что сейчас ощущалась какая-то легкая недосказанность. Остатки напряжения все еще были между ними. Каждый был в какой-то мере погружен в себя, раздумывая над произошедшим. Они, не сговариваясь, почти одновременно повернули в сторону боксов и медленно побрели обратно. Шарлю хотелось сказать что-то еще, но ничего в самом деле не шло в голову. А вот у Макса кое-что нашлось. — Хуево, что ты сегодня так вылетел, — внезапно сменил тему он, возвращая себе искреннюю улыбку и бросая более живой взгляд на монегаска. — Это попытка сказать, что тебе жаль? — с удивлением протянул Шарль, слегка поднимая брови в недоверии. Это было немного внезапно и слегка неуклюже в стиле Макса, но в целом даже приятно, наверное. — Не смотри на меня так, — Макс рассмеялся. — Если мы могли разделить подиум и ты не хотел бы убить меня при этом, то могло выйти неплохо. Обидно, что тебе так не повезло. Шарль хотел просто поблагодарить в ответ, потому что это то единственное, что гонщики всегда отвечали на подобное, но мысль, что внезапно пришла в голову, остановила его. Пожалуй, у него было кое-что получше сухой благодарности. — И зачем ты мне это говоришь? — Леклер ощущал себя куда более расслабленным сейчас, говоря с весельем в голосе и всем своим видом стараясь показать, что он не собирался как-то давить на Макса, но все же внимательно наблюдал за его реакцией. — Это ведь просто слова, не так ли? Растерянность. Это единственное, что выражало лицо Макса буквально через мгновение. Он явно не ожидал такого. Он не рассчитывал получить в ответ свои же слова, уж точно не сейчас и не так. Парень явно не был готов оправдываться за то, что сказал несколько минут назад, только Шарль и не собирался его заставлять. — Расслабься, — в голосе Шарля не слышалось и капли какого-то накала, он говорил легко, стремясь снять с Макса напряжение. Его целью не было задеть его или загнать в неудобное положение. Он просто хотел закончить ту мысль, которую старался высказать все это время. — Эти слова приятные и они, кажется, тоже что-то значат. — Слушай, я правда, — он запнулся, — я не просто для галочки тебе это сказал, — Макс реагировал чуть более эмоционально, чем Шарлю хотелось. С одной стороны то, что он мог сбить с толку всего одной фразой даже такого человека, как Ферстаппен, подпитывало его самолюбие. Но с другой стороны, он не собирался ему что-либо предъявлять. Это действительно всего лишь слова. И это не хорошо и не плохо, просто за любыми словами что-то стоит, о чем голландец явно не всегда думал. — Я знаю, — все еще довольный собой с улыбкой протянул парень. — Спасибо за это, — мягко произнес он, сжимая плечо парня на секунду, словно пытаясь снять с него ту пелену, что сам набросил. — И с очередной победой тебя, кстати, — попытался перевести фокус Леклер. — Иди, наслаждайся праздником в свою честь, нечего торчать здесь со мной. Макс снова засиял, возвращаясь в реальность. Возможно, где-то в его сознании осталась некая задумчивость, но Шарль надеялся, что она не осядет в нем тяжелым осадком. Он правда хотел верить, что они во всем разобрались. Парни обменялись похлопыванием по плечам — так широко принятый у гонщиков жест наравне с объятиями и рукопожатиями — и разошлись в разные стороны. Макс бодро направился в сторону своего гаража, а Шарль, как изначально и планировал, решил просто немного прогуляться по паддоку. В первую секунду постороннему человеку могло показаться, что вокруг царил полнейший хаос. Около тысячи людей носились, словно каждый из них куда-то опаздывал. Но на самом деле все они просто вели гонку со временем. У любого из них на счету каждая минута. И во всем этом хаосе на самом деле была четкая логика, словно в муравейнике, который только со стороны выглядел сумбурным, но на самом деле система была буквально во всем. У всех них была одна цель — стереть с лица земли этот маленький разноцветный городок, который они возвели в начале недели. К рассвету кроме огромного количества оставленного мусора ничего и напоминать не будет о том, что они вообще здесь были, а уже через пару дней точно такой же паддок вырастет в Венгрии, чтобы в очередной раз исчезнуть к утру понедельника. Они словно безумные переселенцы, которые никак не могли найти своего места. Только их цель была не в том, чтобы где-то остаться, а лишь в том, чтобы показать себя во всей красе, увлечь и влюбить людей, а потом просто пропасть еще на год. Парень замер ненадолго, пропуская мимо себя механиков Renault, тащивших с собой тележки с колесами и инструментами. Шарль чувствовал себя странно, никуда не торопясь в этой суете. Но у него в руках были привилегии пилота: если бы он хотел, то мог бы уже спать в отеле или даже лететь домой, пока другие были вынуждены продолжать работать на пределе. Где-то в глубине боксов Haas Гюнтер надрывно кому-то что-то доказывал, заставляя людей невольно прислушиваться, а некоторых даже оборачиваться. Но здесь такое происходило настолько часто, что все уже привыкли к такой манере общения, пусть обычно и не свойственной для Формулы 1. Хотя Шарль помнил, как катал пятницы здесь несколько лет назад, и на самом деле мужчина с ревностной заботой относился и к своей команде, и к своим пилотам. Просто он чуть более эмоционально давал людям понять, если вдруг они были в чем-то неправы. И все же парню сейчас хотелось спокойствия, а не слушать чьи-то крики, поэтому он чуть прибавил ход, стараясь скрыться от общей суматохи. В итоге Шарль нашел себе подходящее место чуть в стороне от грузовиков команды, усевшись на невысокие металлические рельсы, которые служили чем-то вроде ограничения территории паддока. Телефон давно стал для парня продолжением руки, поэтому стоило только зайти в соцсети и все полчаса обещали пролететь незамеченными. — Чего завис? — голос из-за спины почти у него над ухом, как и чья-то рука на плече возникли настолько внезапно, что Шарль резко вздрогнул. Он выпустил телефон из рук, и только превосходно натренированная реакция позволила ему поймать его до того, как тот встретился с асфальтом. — Ты дебил? — смеясь, больше риторически воскликнул Леклер, оборачиваясь на лучшего друга, которого уже узнал по голосу. Пьер выглядел невыносимо довольным, понимая, что у него получилось застать монегаска врасплох. Идиотская шутка прямиком из детства все еще не устарела. Гасли переступил через ограждение и уселся рядом с гонщиком Ferrari, подворачивая одну ногу таким образом, что буквально сидел на ней. Шарль не раз думал о том, насколько это удобно и какой трюк парень использовал, что вообще умудрялся не опрокинуться назад. При этом француз всегда выглядел расслабленным, словно устроился в любимое кресло. — Я так и знал, что найду тебя где-то в этом месте. — Подожди, ты обошел все это пешком? — Шарль запнулся, задумчиво осматриваясь вокруг и примерно прикидывая, сколько парню пришлось шагать вокруг, чтобы подкрасться к нему со спины. — Ты прошел через половину паддока чтобы?.. — это было так глупо и ребячески, что Шарль даже слова не смог подобрать нормально. Пьер в ответ лишь рассмеялся своим ярким смехом, кладя Леклеру руку на плечо и легко сжимая. — Просто хотел немного тебя встряхнуть, — его друг продолжал улыбаться, не разрывая зрительного контакта с ним. — Как это мило с твоей стороны, — шутливо ответил Леклер, хотя в душе был благодарен ему. Казалось, что Пьер был в порядке несмотря на то, что свою гонку он тоже закончил до клетчатого флага, так и не вернув машину домой в целости. Даже более, он не только оправился сам, но еще и Шарля пришел поддержать, хотя и не говорил этого прямым текстом. Это было невероятно. Шарль знал, насколько его другу было тяжело, потому что все уже видели эту темную тучу, что нависла над Гасли. Некоторые даже не стеснялись обсуждать на кого его можно заменить. И хотя Пьер старался держать лицо перед толпой, Леклер видел разницу. Знал, что иногда ему сложно это выносить и находить в себе силы продолжать бороться. И все равно он был здесь, рядом с Шарлем. Парень иногда удивлялся, откуда у его друга столько любви ко всему сущему. С самого детства он мог найти общий язык с кем угодно, даже самые тяжелые в общении люди поддавались его безмерному очарованию. Чего и говорить, Шарль тоже поддался. Будучи ребенком, монегаск, как и все картингисты, ненавидел всех своих соперников, даже тех, кто был медленнее. А Пьер иногда был быстрее. По всем законам Шарль должен был ненавидеть и его, но они сдружились практически моментально. И вот прошло около пятнадцати лет, а Шарль по-прежнему считал этого парня одним из лучших людей, которых он когда-либо встречал. — Ты еще со мной? — Гасли пару раз щелкнул пальцами почти у него перед лицом, пытаясь вернуть к себе внимание. — Я тут распинаюсь, а он даже не слушает, — разыгрывая обиду возмущался Пьер, картинно сложив руки на груди. — Задумался, — почти на автомате отозвался Шарль. — Ты что-то спросил? — Нет, но я хотел сказать, что ты уже надоел избегать любых развлечений. Поэтому я пришел вытащить тебя из твоей раковины. — Меня? Да ладно тебе, ничего я не избегаю, — пытался парировать Шарль, хотя внутренний голос говорил ему, что у друга вполне есть причины для подобных обвинений. — Да? — судя по чуть повышенному тону голоса, Гасли воспринял эти слова как брошенную перчатку и не собирался остаться в долгу. — Раз так, то скажи мне, друг, когда мы с тобой последний раз играли в теннис, или гоняли вместе на симуляторах, или делали хоть что-нибудь вдвоем? Шарль открыл рот, чтобы что-то ответить и тут же закрыл, не издав ни звука. Пьер был прав. Они проводили вместе в разы меньше времени, чем, например, в разгар предыдущего сезона. Как в пределах уик-энда, так и вне, Шарль чаще пропадал в своих делах и вечной загруженности, все реже позволяя себе видеть людей. Конечно, частично это можно было оправдать переходом обоих в ведущее команды, что принесло с собой куда больше обязанностей перед медиа и спонсорами. Но причина была не в этом. — Я не уверен, — прервал затянувшуюся паузу Шарль, ощущая как холодное чувство стыда медленно пропитывало его нутро. Парень опустил взгляд на свои руки и все его внимание было приковано к кольцу, которое он крутил на пальце. — Просто все так навалилось, — тихо произнес Шарль все еще не поднимая глаз. — Хочешь оправдаться тяжелым сезоном? — голос Пьера стал чуть более резким, на секунду из него испарился тот задор, что был буквально только что. Это звучало почти как вызов, и парень понимал почему. Если уж они начнут мериться тем, чей сезон хуже, то он был заранее обречен проиграть эту битву. Оба снова замолчали, погружаясь в неприятную тишину. Каждый думал о том, что нужно что-то сказать, но не получалось. Потому что в этих простых словах, что только что сорвались с губ, была вся печаль его лучшего друга. Он решил попытаться вернуть их разговор в более приятное русло. Леклер сделал первое, что пришло ему в голову, чтобы разрядить обстановку. Он ударил двумя пальцами по козырьку кепки Пьера, почти сбивая ее с головы француза. — Ты хотел что-то предложить, я так понимаю? — смеясь спросил Шарль, наблюдая за тем, как Гасли, в попытках удержать головной убор на месте слишком отклонился и чуть было не полетел вниз с ограждения, на котором сидел. Все обошлось, но тот все равно поднялся со своего места и теперь стоял напротив Шарля. Парню пришлось поднять голову, чтобы смотреть в глаза своему другу. — Прости, — все еще давясь смехом произнес Шарль, и по взгляду он понял, что Пьер его вопрос не услышал. Но ему действительно казалось, что весь этот разговор затевался, для того чтобы позвать его куда-то, так что он решил спросить еще раз. — У тебя есть идеи как провести время вместе или ты просто хотел сказать, что я ужасный друг? — Я этого не говорил, — фыркнул Пьер, и можно было заметить, как в его глазах снова зарождаются огоньки веселья. — Лишь сказал, что скучаю по тебе. А вот теперь правда было паршиво. Ни в голосе, ни во взгляде не было упрека, но слова все равно прошлись по нему, словно лезвие. Слышать это в лоб для него было нелегко, тем более когда больше не пытаешься быть непроницаемым. Прямо сейчас Шарль не стремился казаться хладнокровным, ведь с ним был один из тех людей, перед кем можно было хоть иногда снимать маску. Монегаск потупил взгляд, уходя в себя и пытаясь найти там для Пьера какие-то слова, которые могли бы что-то изменить. Если бы все было так просто. Гасли опустился на присядки перед лучшим другом, стараясь поймать его взгляд. — Но предложение действительно поступило. Антуан собирает ребят, чтобы поиграть завтра в call of duty по сети, и он почти требует, чтобы я притащил тебя туда, — Пьер протянул руку, сжимая локоть Шарля, что заставило монегаска все же поднять голову и добавил с такой проникновенностью в голосе, с которой он только мог говорить. — И я хочу, чтобы ты пришел. — Завтра? — переспросил Шарль, прокручивая в голове все, что должно произойти и пытаясь, понять не занят ли уже чем-то его вечер. — Да, даже Бокколаччи согласился присоединиться, ты не можешь такое пропустить, — почти заговорщицки добавил Пьер замечая недоверие в глазах Шарля. — Компания собирается прекрасная, все свои. Можешь, кстати, Артура позвать еще, если хочешь. Просто повеселимся, никаких соревнований. Нам всем не повредит немного расслабиться, — с каждым словом голос француза становился все менее воодушевленным, потому что Леклер никак не реагировал внешне на его слова. — Веселье, Шарль, тебе раньше нравилось. Будет здорово, я гарантирую. — Ты гарантируешь или Тонио? Я думал, он организатор, — наконец отреагировал Шарль, почти показывая легкую улыбку. — Можешь считать, что я, — Гасли зеркально улыбнулся в ответ, хотя в глазах его было видно сомнение, словно он был готов получить очередной отказ. Было так странно ощущать, что какая-то часть Шарля сопротивлялась и убеждала его отказаться. Ведь он мог провести время с большей пользой: изучать телеметрию, посмотреть повтор гонки или найти что-то еще более полезное для себя в этот вечер. И все же Шарль постарался заткнуть эту профессиональную часть себя, которая твердила, что он не может тратить время впустую и должен работать. Он не мог оставить Пьера ни с чем и в этот раз. Несколько часов, которые он позволит себе провести с друзьями не заставят землю содрогнуться. Он мог это сделать и едва ли заслуживал осуждения за небольшое послабление. Потому что если он и дальше будет предпочитать все остальное, отстраняясь от друзей, то даже не заметит, как они просто исчезнут. — Ладно, я думаю ты прав, — произнес монегаск, поднимаясь со своего места, потому что сидеть на металлических рельсах стало слишком холодно. — Я больше не могу тебя динамить, так что я согласен. Лицо Пьера в ту же секунду озарилось почти детской радостью, а глаза засветились от восторга. Казалось, он готов кинуться Шарлю на шею с объятиями. Боже, как он дошел до того, что, чтобы сделать друга настолько счастливым, нужна была подобная мелочь. — Ты обещаешь? — нельзя было сказать, что он требовал на сто процентов серьезно, но парню словно нужно было взять с монегаска слово, чтобы быть точно уверенным, что тот не исчезнет в последний момент. — Обещаю, — почти официальным тоном произнес Шарль, пытаясь развеять последние сомнения в голове Пьера. Парень почувствовал, что с него сняли огромный груз, который все это время не давал выпрямиться. Он ощущал себя нормальным человеком, который просто проводил время с близкими и наслаждался жизнью. И он знал, что все еще мог быть таким. Просто нельзя позволять этой мясорубке, которую люди зовут Чемпионатом Мира, сожрать себя. Он с удовольствием наблюдал за счастливым лицом Пьера и понимал, что это все еще важно для него. Это все еще много значило. Да, он почти заставил себя согласиться, но это не важно. В этом случае важен был итог, а не то, как он к этому пришел. Балансировать между нормальностью и успехом было гораздо сложнее, чем он когда-то рассчитывал, но Шарль верил, что сможет с этим справиться. Просто нужно стараться уделять хоть немного внимания людям, которые ему дороги и все будет в порядке. — Ладно, я должен своим ребятам услугу, так что идем в боксы, — протянул Шарль, обнимая друга за плечи и уводя его с собой в сторону пит-лейна. И тут внезапно вспомнил кое-что еще, о чем решил рассказать. — Тебя, кстати, Ферстаппен искал. Кажется, команде ты нужен прямо сейчас. — А ты думаешь, почему я здесь ошиваюсь? Хочу отложить свою казнь до последнего, — смеясь произнес Пьер, выбираясь из объятий друга, потому что это было не слишком удобно. Что-то внутри Шарля говорило ему, что это только отчасти была шутка. С одной стороны понятно, что прятаться бессмысленно, но оттянуть неизбежное в некоторых ситуациях все равно хотелось. Гасли, кажется, был именно в одной из таких ситуаций. Шарль бросил взгляд на часы и они оба прибавили ход. Он пока не опаздывал, но доводить до этого и не хотелось — Как у вас все на самом деле, я имею в виду с командой? — голос Леклера стал чуть более серьезным, потому что он знал, что тема тяжелая, но он все равно хотел спросить. — Более-менее, — расплывчато произнес Пьер, говоря тише, чем прежде, и смотря себе под ноги. — Все не просто, но я уже жду летнего перерыва, если честно. Надеюсь перезагрузиться и, может, со второй половины сезона смогу что-то сделать. Вообще, задавая этот вопрос парень имел в виду не ситуацию в целом, а именно сегодняшнюю гонку. Учитывая такую значительную разницу в результатах своих пилотов, команда едва ли была довольна, но парень хотел знать насколько все сложно. Пьер же воспринял этот вопрос как более общий, но что-то уточнять Шарлю не хотелось, чтобы не донимать друга всеми этими неприятностями. — Я уверен, у тебя все выйдет как надо, — стараясь подбодрить, произнес Шарль, слегка приобнимая его на прощание. Они уже были у боксов Red Bull. — Спасибо, — растерянно ответил Пьер, на секунду обнимая другого гонщика в ответ. — Позвони мне завтра за пару часов до начала, поболтаем. Пьер кивнул, прежде чем каждый из них нырнул в свои боксы. За те сорок минут, что его не было, ребята ощутимо продвинулись в своем деле. Задняя часть гаража уже подверглась окончательной разборке. Шины из угла перетащили ближе к воротам. Они там сиротливо ждали, когда инженер Pirelli, сейчас где-то задерживающийся, их заберет, чтобы снова отвезти на завод. Чехлов, которые их обычно грели, уже нигде не было видно. Его болид за то время, что Шарль гулял, уже успел «лишиться» старого носа и стоял с установленными транспортировочными колесами, как бы намекая, что готов к долгой поездке. Чуть поодаль от Шарля находились грузовые контейнеры, и они явно чего-то ждали. Парень максимально аккуратно прошел мимо них, останавливаясь буквально перед носом у старшего механика, который уже заметил его. — Вернулся, — улыбнулся Лука, словно его это немного забавляло. — Вон там форма, перчатки, переодевайся и можешь пока упаковывать эту часть инструментов в контейнеры. Они больше не нужны, с машиной мы уже закончили, — мужчина мотнул головой в сторону одной из стоек и продолжил, говоря все это довольно монотонно, — Ты уже вроде в курсе, что куда. Плюс можешь помочь ребятам таскать весь этот стафф в грузовики. Только не перетруждайся, а то мне кто-нибудь потом голову оторвет. — Я понял, — протянул Шарль, соглашаясь со всем и сразу. — Это просто сумасшествие какое-то между двумя гонками подряд, — скорее просто в пространство задумчиво произнес парень, в очередной раз восхищаясь людьми, которые работали буквально не покладая рук. Это он мог, даже если гонки шли одна за одной, позволить себе на несколько дней вернуться домой. Далеко не у всех была такая роскошь. — Будет перерыв, там и отоспимся, — более строго произнес мужчина, отвечая на брошенную вслух фразу со стороны пилота, не поднимая головы и продолжая сверять что-то в записях. Шарль решил больше не отвлекать и не мешаться. Он отошел в сторону, быстро заменяя фирменные куртку и поло на рабочие футболку и жилет, все еще параллельно обдумывая слова мужчины. Атмосфера тут была все такой же молчаливой и парню было как-то не по себе. Ему хотелось что-то сделать, чтобы поднять настроение ребятам, которые отпахали весь уик-энд и несмотря на разочаровывающее результаты, должны будут так же усердно работать еще неделю без продыха. Идея пришла к нему в голову внезапно. — Эй, парни, можно отвлечь вас на секунду, — Леклер говорил достаточно громко, чтобы его точно все слышали. — У меня для вас предложение. — десятки глаз устремились на него и, кажется, стало еще тише, чем было до этого. — Сегодня, как только покончим со всем этим, каждому из вас пиво за мой счет. Молчание за мгновение превратилась в одобрительные возгласы и общее настроение резко стало куда более приподнятым. Кто бы сомневался. — Раб, который еще и за что-то платит — это великолепно, — Давиде все не унимался. — Не за что-то, а за хорошее немецкое пиво, — тут же полетело в ответ с противоположной стороны гаража. — Хорошее ведь? — Все на ваш выбор, — Шарль поднял руки, словно показывая, что он готов вообще на все. — Но сначала работа, парни, так что давайте поднажмем. — Может почаще будешь машины разбивать? — А может без этого, — с заметной серьезностью встрял Лука, немного возвращая всех с небес на землю, одним своим видом показывая, чтоб не смели расслабляться, пока не отправят последний грузовик. Но Шарль отлично знал, что тот и сам не против хорошо провести вечер, а, судя по взгляду, который он после бросил на монегаска, был даже благодарен пилоту за то, что тот готов снять напряжение с уставшей команды. — Да, я пожалуй, воздержусь, — рассмеялся гонщик, натягивая перчатки. — Лучше вам просто пиво куплю, без лишних потерь. Теперь и на его половине атмосфера стала куда более расслабленной. Шарль должен был признаться, что его идея сработала, потому что все, кажется, немного воспряли духом, предвкушая приятный вечер. Это именно то, чего он хотел. Ради хорошей атмосферы в коллективе было даже не важно, в какую сумму ему встанет напоить всех этих людей. Которые постепенно становятся его второй семьей.