Toeing the Line

Венгрия, август 2019

Задумывался ли кто-то над тем, как много знает общество про то, каково это — быть пилотом самой известной гоночной серии в мире? Шарль уверен, что нет. Так же, как уверен и в том, что многие вещи ускользают от взглядов большинства. Например, то, что пилот Формулы-1 сам по себе почти ничего не стоит. Для людей, не посвященных во все тонкости, это может прозвучать странно, но это так. Без своей команды, без людей, которые помогали буквально во всем, каждый из двадцатки гонщиков был бы просто пустым местом. По крайней мере, Шарль был уверен в том, что так происходило не только в его жизни. Он мог бы быть сколько угодно талантливым и быстрым, но если бы не люди, которые помогали держать тело, голову и всю его жизнь в порядке, он бы не добился того, что имел сейчас. Скорее всего, он вообще ничего не добился бы. Кто-то из них имел большее влияние, кто-то меньшее. Но вклад тех двух мужчин, которые следовали за ним, словно свита, переоценить было невозможно. Каждый из них отлично выполнял свою работу, и всё в целом складывалось во вполне себе достойные результаты. И пусть они по-прежнему не были до конца удовлетворительными, Шарль мог назвать это хорошим началом. Даже не оборачиваясь на своего терапевта, Леклер протянул руку и получил свой пропуск, который Андреа зачастую носил при себе, а пройдя через турникет, так же не глядя вернул его мужчине обратно. Он даже не особо задавался вопросом куда потом деваются эти куски пластика, но конкретно этот ему точно больше не нужен. Гран-при Венгрии закончен, и в этом паддоке больше нечего делать. Это были действия, практически отточенные до автоматизма, и они не отвлекли его от разговора, который он вел со своим менеджером, шагавшим по другую руку от гонщика. — Так и чего они хотят? — задал очередной вопрос Шарль, искренне заинтересованный возможностью подписать еще один рекламный контракт. — Тебя, — коротко ответил низкорослый мужчина. Он победно улыбнулся в ответ на свои слова. — Это я уже понял, — Леклер давно знал, что его менеджер порой склонен к драматичным паузам. — Мне хотелось бы услышать что-то более конкретное. — Там почти все как обычно. От тебя потребуется только иногда сниматься в их видео на студии или записывать короткие ролики к себе в инстаграм, — начал раскрывать некоторые подробности Николя, продолжая набирать текст на своем смартфоне с невероятной скоростью. — Будешь продвигать какие-то их предложения, сериалы, фильмы и прочее. — Сериалы? Я?! — не сдержал удивленной усмешки Леклер, понимая, что он, пожалуй, худшая кандидатура для подобного. — Тебя что-то смущает? — мужчина оторвался от телефона и поднял взгляд на парня, задавая вопрос с определенной долей профессиональной серьёзности. — Ничего, кроме одной небольшой вещи. Я последний раз смотрел подобное, когда мне было лет четырнадцать. Ты бы меня еще книги попросил рекламировать. — А книги тебе чем не угодили? — рассмеялся Николя. Он реагировал так живо и искренне, что сквозь маску одного из лучших менеджеров в современном автоспортивном мире Шарль видел человека, который помимо всего прочего также был его другом. — О, уверен, что они прекрасны, просто я даже не знаю, как они выглядят. Шарль продолжал отшучиваться, хотя это было недалеко от правды. Потому что всё, что выходило за грань рабочих интересов и обязанностей, его не трогало, и он всегда честно признавался в этом. Леклер не собирался для галочки изучать какие-то вещи, которые ему не нужны. Не стал бы отдавать время и силы на прочтение литературы, которая никак ему не пригодится. Он в целом не привык тратить ресурсы на то, что не приносило практической пользы или не расслабляло его. — Послушай, если Sky Italia считает, что ты им подходишь, то почему мы должны спорить? — Тодт вернул своему голосу прежнюю серьезность и спокойствие. — Контракт долгосрочный и сумма хорошая. Я отправил тебе на почту, посмотри, когда время будет. Не думаю, что тебя в самом деле что-то может не устроить. — Зачем, Николя? — Подал голос молчавший до этого Андреа, который сейчас пытался найти ключи от их машины. — Парень явно презирает буквы, а ты его читать заставляешь. Из твоих рук он все равно подпишет что угодно, даже если там будет сказано, что ты получаешь все его имущество. — Это почти правда, я даже спорить не буду. Но уверен, что Николя никогда так не поступит со мной, — усмехнувшись, ответил Шарль, бросая искрящейся взгляд на своего физиотерапевта. Несмотря на заблуждение многих о том, что все без исключения монегаски — миллионеры, Шарль был обычным парнем из семьи среднего класса. Ради того, чтобы он мог просто картингом заниматься пришлось изрядно напрягаться и искать спонсоров. У них никогда не было возможности самостоятельно обеспечить подобное, так что пришлось быстро повзрослеть и понять, что к чему. Парень знал цену деньгам, и быстро научился их зарабатывать. Леклер бы никогда не стал соглашаться на сомнительные предложения, но и терять хорошие шансы не хотел. И он был рад иметь такого человека, как Николя, который стал его проводником в этом запутанном мире и действительно ни разу не заставил усомниться в себе. — Ты уж напрягись, пожалуйста, — его менеджер говорил более серьезным тоном, больше не разделяя общего веселья, полностью настроившись на деловую волну. — Если тебя все устроит, то ты мне нужен в Милане на неделе, чтобы все подписать. — Ладно. — Хороший мальчик, — Николя наконец убрал смартфон в карман, осматриваясь по сторонам. — А теперь мне нужно торопиться в аэропорт, так что я вас оставлю. — Куда тебя опять несет? — голос Андреа звучал удивленно. Он щелкнул кнопкой на брелоке и прекрасная ярко-желтая Ferrari Roma рядом с ними отозвалась писком, разблокировав двери. — Работа. У меня, в отличие от вас, её ещё много. Как в подтверждение, его телефон снова оповестил о сообщении. Поэтому, больше не теряя времени, низкорослый француз пожал руку Андреа и обнял на прощанье Шарля. В следующий момент он уже исчез в такси, оставляя их вдвоем. — Подбросишь мои вещи до отеля, ладно? — скорее риторически спросил Леклер, наблюдая за тем, как мужчина закидывал его сумку в уже открытый багажник. Он тоже вынужден был оставить Андреа сейчас, потому что предложение Себа провести вечер в баре вдвоем и хорошенько напиться в честь окончания половины сезона казалось ему довольно привлекательным. Они не так часто проводили время вместе вне паддока, потому что Феттель был довольно закрытым человеком. И, возможно, Шарль не просто хотел выпить за чужой счет этим вечером, но и чуть больше узнать о напарнике. Любопытство, когда-нибудь заведет его в могилу, но он все равно не мог ему сопротивляться. — Кстати, вы с Себастьяном вдвоем отсюда поедете? — Нет, мы договорились встретиться уже на месте, — задумчиво отозвался Шарль, не поднимая глаз и пытаясь вызвать себе такси. — Так может я тебя отвезу? Шарль удивленно моргнул, смотря на мужчину и задаваясь вопросом, почему ему это не пришло в голову. Он, в принципе, и сам мог об этом попросить Андреа, и едва ли тот отказал бы. На своей машине (пусть и представленной, а не личной), с близким человеком за рулем и без лишних глаз ехать до Будапешта будет явно в тысячу раз комфортнее. Намного лучше, чем в такси, каким бы дорогим оно ни было. — Отличная идея, — довольно произнес Шарль, быстро усаживаясь на пассажирское сиденье. — Все равно катаешься на моей машине, можешь и подработать. Пусть Шарль и правда никогда раньше не был богат, но, став гонщиком, он очень быстро привык к этому. Брендовые вещи, дорогие машины, очки и часы, которые стоили целое состояние, все это стало частью его жизни и ему было комфортно. Леклер принимал все как должное, но только потому, что сам заработал на все. Он пахал каждый день с самого детства, чтобы оказаться там, где он сейчас. Каждую из этих вещей он заслужил. И имея теперь возможность получать то, что хотел, он не собирался от этого отказываться. Сидя в автомобиле, который большинство людей никогда не смогут позволить себе даже просто потрогать изнутри, он чувствовал, что это его место и ему здесь хорошо. Его терапевт покопался немного, включая в салоне музыку и обрекая их слушать странноватый джаз на итальянском всю дорогу. Казалось, Андреа это более чем устраивало, а Шарль решил не заострять внимание на мелочах. Парень просто наслаждался моментом спокойствия. Он чувствовал себя достаточно раскованно, позволяя себе половину дороги пялиться в зеркало заднего вида и пытаться хоть как-то привести свои непослушные волосы в порядок. Да, он видел насмешку на лице Андреа, который умудрялся не только следить за дорогой, но и поглядывать на то, что делал Леклер. Тот явно забавлялся с того, насколько Шарль иногда зациклен на своей внешности. — Я так понимаю, между тобой и Себом все хорошо? — протянул мужчина, оглядываясь по сторонам и пытаясь протиснуться между машинами на перекрестке. Казалось, как физиотерапевта, его едва ли должны волновать подобные вопросы. Но, будучи одним из довольно близких друзей Леклера, мужчина часто интересовался более личным. И Шарль не был против. Тот все равно все время следовал за гонщиком, словно тень, и уже был в курсе большинства тех вещей, которые происходили за закрытыми дверями внутри команды. — Да, все в полном порядке, — ни секунды не сомневаясь ответил монегаск. И понимая причину его вопроса, он продолжил. — Это команда наебала меня по стратегии, и я потерял подиум, Себ здесь совершенно ни при чем. — Шарль заметил немного недоверчивый взгляд. — Не надо на меня коситься, я не говорю, что меня это устраивает, я просто не хочу закатывать истерик. И все ещё настроен поддерживать нормальные отношения с ним. — Звучит разумно, — пожал плечами Андреа, теперь преимущественно смотря все-таки на дорогу. — Провести время в компании друг друга без лишних глаз однозначно поможет. — Вот и я так подумал. Голоса в салоне автомобиля угасли. Шум двигателя, монотонная музыка, ветер и сигналы мимо пролетающих машин на какое-то время заполнили все пространство. — Как твое плечо, кстати? — после нескольких минут тишины сменил тему Андреа, делая музыку чуть тише. — Нормально, — немного задумчиво ответил Шарль, в подтверждение своих слов двигая правой рукой, словно пытаясь размять мышцы. После полной дистанции гонки он, конечно, чувствовал дискомфорт, но ничего достаточно серьезного, чтобы обращать на это внимание. Всего лишь неудачно попрыгал по поребрикам в третьей практике и получил легкий ушиб. Такое иногда происходило, обычная ситуация в этом виде спорта. Сам Андреа сказал ему вчера, что все в полном порядке и он спокойно может гоняться. Но мужчина все равно ни мог не переживать за своего подопечного, поэтому не было ничего удивительного в том, что он лишний раз об этом спрашивал. — Тебе бы массаж, ванну и сон, а не пить с напарником сразу после гонки, — итальянец говорил с улыбкой, но теперь его голос тоже куда больше пропитался профессионализмом. — Это запрет? — c легким сомнением решил уточнить Шарль, хотя понимал, едва ли все настолько серьезно. Но если бы все было так, он бы действительно не поехал в Будапешт. Нет и не было чего-то важнее, чем его идеальная физическая форма, на поддержание которой уходило столько сил. — Это рекомендация, — спокойно отозвался мужчина, давая понять, что позволит на самом деле гонщику всё, что тот захочет. — Но ладно, всё равно перерыв три недели, так что успеешь восстановиться, можешь спокойно пить. — Спасибо, — Шарль был доволен, словно ребенок, который получил желанную конфету. Он перевел взгляд с терапевта на свой телефон и решил хоть немного поотвечать на бесконечные сообщения, которыми его закидывали. Все их физически невозможно даже прочитать, но хоть что-то. Парень понимал, что иногда он слишком поглощен виртуальной жизнью. Даже сейчас монегаск предпочел уткнуться в телефон вместо того, чтобы насладиться видами прекрасного Будапешта, что уже мелькали за окном. Если бы Шарль поднял голову, то он заметил бы, как цепи подвесного моста, что они сейчас проезжали, величественно смотрелись во мраке, освещенные лишь звездами и параллельными огнями. Увидел бы, как они промчались мимо старинных львов, которые, как монолитные стражи, охраняли проезд через Дунай. И как начали следом мелькать многочисленные здания, увенчанные шпилями, которые сейчас выглядели уходящими далеко в ночное небо. А вокруг, по всему центру Будапешта, были проложены каменные дорожки, вьющиеся с улиц города куда-то вглубь, где сам Шарль, конечно, никогда не бывал. Если бы у него была возможность пару часов погулять по городу, его бы это может и заинтересовало, но её не было. Они продолжали менять страну за страной, город за городом, и все эти прекрасные места превращались в пролетающие мимо пейзажи за окном, на которые он почти перестал обращать внимание. Шарль не путешествовал в свое удовольствие, а работал на износ, просто в разных местах. Он существовал между похожими друг на друга отелями и одним и тем же паддоком. И измотанный переживаниями и нагрузками, да, предпочитал провести вечер в объятьях всемирной паутины или с бокалом хорошего вина в руках, а не в прогулках. Наконец, машина резко остановилась у нужного бара. Андреа даже не пытался парковаться, просто потому, что уедет через пару минут. — Самолет завтра в два часа дня, Шарль, — вывешиваясь из окна, уже ему вслед произнес мужчина, заставляя остановиться и обернуться. — Да, я помню. — Тебя разбудить? — Пожалуй, стоит. Не уверен, что завтра услышу будильник, — улыбнулся монегаск, понимая, что так точно будет надежнее всего. — Договорились. Ладно, иди развлекайся, — в очередной раз дал добро Андреа, и буквально через пару секунд машина с восхитительным ревом мотора сорвалась с места, быстро исчезая за поворотом. Шарль поспешил внутрь, ощущая какое-то предвкушение. Время уже подходило к тому, что они обговаривали, так что Себ, который всегда и везде приходил немного заранее, возможно, уже был здесь. Он без проблем прошел через охранника, что был в два раза шире парня, и почти моментально попал в руки милой девушки. Зал, в который его провела администратор, оказался довольно уютным. Столики находились на достаточном расстоянии, чтобы отдыхающие компании не слишком мешали друг другу, и поэтому проходить между ними по пути к нужному месту было несложно. Все помещение было залито теплым приглушенным светом, не слишком тусклым, чтобы от него можно было устать, но и не ярким, что создавало некоторую интимность и уединенность в обстановке. У этого места буквально был свой дух, аура, которую сложно описать словами, но она чувствовалась на каком-то другом уровне. Эта тихая гитарная мелодия с ирландскими мотивами, резковатый запах хмеля и едва уловимый аромат дерева, из которого здесь было сделано буквально все. Разводы огней на стенах и потолке, создаваемые причудливыми люстрами. Каждая деталь была идеально выверена и находилась на своем месте, и все это превращало бар в прекрасное место, в котором Шарлю действительно хотелось провести вечер. Как и предполагал парень, Себ и правда уже сидел там с бокалом темного пива, а заметив подошедшего напарника, окинул его приветственным взглядом и чуть привстал, чтобы пожать парню руку. Леклер опустился в роскошное мягкое кресло напротив, закидывая ногу на ногу. Он проводил взглядом администратора, которая оставила для него меню и быстро исчезла. — Милое местечко, — сверкнул улыбкой Шарль, еще раз осматриваясь и заодно бросая взгляд на часы, чтобы убедиться, что не опоздал. — Что будем пить? — скорее в пространство спросил он, перелистывая страницы барной карты. — Могу тебе сразу сказать, что здесь лучшее пиво, которое я пробовал в своей жизни, — кажется, искренне восхитился Себ. — Не в Германии, не в Чехии, а именно здесь. Этот бар мне в свое время показал Хорнер, и я почти каждый год стараюсь сюда заглянуть. — Себ запнулся на секунду и с сомнением посмотрел на парня. — Ты ведь пьешь пиво, верно? — решил лишь сейчас уточнить немец, как будто, если бы Шарль сказал «нет», они бы встали и ушли в другое место. — Не часто, — уклончиво ответил Леклер, понимая, что сухого вина в этом прекрасном месте ему точно никто не нальет. — И что же ты пьешь? — в его голосе уже было заметно нечто насмешливое. Шарль понял, что каким бы ни был ответ, скорее всего, за этим последует очередная шутка. Пиво парень действительно пил редко. Для этого требовалась определенная компания или же особое настроение. Если речь шла о том, чтобы просто хорошо провести вечер, то он чаще делал иной выбор. Шарль предвидел реакцию Себа на то, что собирался сказать, но в любом случае не хотел что-то выдумывать или подстраиваться. Уж пару шуток он переживет. — Вино, шампанское, коктейли на крайний случай, — не отрывая взгляд от барной карты, произнес Шарль. — Коктейли? Да ты прямо как моя жена. Леклер не смог сдержать усмешку. — А как твоя жена относится к светлому нефильтрованному? — не остался в долгу монегаск, все же подняв полные веселья глаза на собеседника. — Вполне себе хорошо, — Себ, похоже, был рад тому, что молодой напарник без проблем готов поддержать все эти шутки. — Ну, вот его я и буду пить. Пиво Шарлю принесли быстро, но пил он его неторопливо, понимая, что опьянение после такого сильного обезвоживания, которое всегда преследовало после гонок, настигнет его намного быстрее. А он все же хотел комфортно провести вечер, а не накидаться за пару часов до потери сознания. Пусть они с Феттелем редко пересекались где-то вне паддока, но, несмотря на это, между ними не было неловкости. Даже один на один Шарль чувствовал себя вполне комфортно, да и Себастьян казался расслабленным, пока они наслаждались хорошим алкоголем и отвлеченными разговорами. Феттель в этот вечер говорил больше, чем Шарль, но парень не против. Мужчина был полон знаний, словно энциклопедия, и, казалось, мог рассказать о чем угодно и ответить на любой вопрос. Но при этом он не был занудой, а рассказывал действительно интересные вещи или забавные истории из паддока. А Шарль к тому же мог наблюдать за ним, подмечая интересные для себя мелочи. И это было не только сегодня; так происходило всё это время. Несмотря на какие-то сложности, которые могли возникать, вне гонок они сохраняли хорошие отношения. Шарль не мог сказать, что они друзья, но между ними было бесконечное уважение друг к другу и этого было достаточно. Это устраивало обоих. В первое время парень совершенно не знал, чего ему ждать, поэтому сохранял боевую стойку, спрятанную за извечно милой улыбкой. Но оказалось, что в этом не было необходимости. Между ними не было никакой грязи, никаких подковерных игр. Все свои разногласия они начинали и заканчивали на трассе, а даже если и были в чем-то не согласны, просто оставляли это в прошлом. Более того, Себ не только не пытался ему навредить, а даже поддерживал. И вот, спустя половину сезона, парень мог с уверенностью сказать, что все это искренне. Он по-прежнему не до конца мог понять, по какой причине Феттель был не просто равнодушен, а по-настоящему добр, но именно эту реальность немец выбрал для их команды. Немного задумавшись, Леклер потерял нить рассказа, который вел Себастьян, но подошедшая официантка заставила его вынырнуть из своих мыслей. Шарль на автомате очаровательно улыбнулся, следя за плавными отточенными движениями девушки, пока она заменяла его опустевший бокал новым. Тем временем Себ задержал на нем взгляд, который в один момент стал слишком пристальным. — Знаешь, я очень рад тому, что ты согласился прийти сегодня. Похоже, возвращаться к тому, что он рассказывал ранее, мужчина больше не хотел, неожиданно меняя тему. Он был совершенно расслаблен, сидя глубоко в кресле, удобно устроив руки на подлокотниках и сохраняя позу открытой. Но его глаза выдавали внезапно возникшую в разговоре серьезность. Себ смотрел словно в самое нутро, будто пытаясь прочесть мысли, и что-то настолько пронзительное заставило Шарля чуть больше сфокусировать внимание. — Но я никак не могу понять, рад ли ты или это просто вежливость? Сидишь здесь со мной, пьешь пиво, которое тебе даже не нравится, битый час слушаешь мои истории. Они тебе хоть немного интересны? — и пусть его тон голоса оставался таким же безмятежным, как и всегда, внезапное напряжение начало закручиваться в воздухе тугой спиралью. — Пиво в самом деле хорошее, — Шарль делал вид, что не видел двойного дна, хотя ему было интересно, что именно мужчина хотел сказать. — Тебе ведь и правда плевать на все то, что я говорил, да? — Себ продолжал улыбаться и голос его оставался спокойным и заинтересованным. — С чего ты это взял? — ответил парень, на самом деле не до конца понимая, как напарник пришел к такому выводу. — Из тебя неплохой рассказчик, кажется, ты себя недооцениваешь. — И вот опять ты за свое, — мужчина ни на секунду не отводил взгляд от монегаска, словно наблюдая за реакцией и проверяя его. — Улыбаешься, хлопаешь глазками, стараешься быть вежливым и приятным молодым человеком. — У тебя какие-то проблемы с вежливостью? — мягко усмехнувшись, уточнил парень не желая сдаваться и все еще пытаясь понять, что происходит. — Никаких проблем, если это искренне, — Себ явно подначивал его. — Так тебе кажется, что в моем случае это все ложь? — не выдержав, усмехнулся Шарль, задавая вопрос напрямую. — Что я только делаю вид, что наслаждаюсь вечером? А на самом деле, я… что? Притворяюсь? — парень сделал большой глоток между фразами, ощущая, как алкоголь уже развязал ему язык. — Ты правда так обо мне думаешь? Он пытался сохранить свой голос спокойным, с небольшой ноткой веселья, но, кажется, часть реальных эмоций все же прорывалась наружу. Потому что слова Себастьяна его затронули. Шарль действительно мог быть равнодушным ко многим вещам, но неужели Себ думал, что даже сейчас вся его заинтересованность полностью наиграна? Признаться честно, слышать подобное было неприятно. Потому что, если опустить все шутки, то ему и правда было интересно. — Мне кажется, что порой ты действительно такой, — Феттель провел рукой по шее, словно на автомате, кажется, подбирая слова. — Возможно, всё же не сейчас, но иногда. Притворяешься хорошим, когда на самом деле думаешь о том, как бы мне отгрызть голову. И ты ведешь себя так не только со мной, — Себ остановился, будто размышляя, следует ли еще что-то говорить. — Но я думаю, что ты искренне стараешься быть нормальным. Леклер, не отводя взгляд от напарника, медленно изменил положение тела, опираясь локтями на стол и сокращая расстояние между ними, стараясь уловить каждое слово. И он всё ещё не понимал, к чему это всё. Шарль чувствовал себя котёнком, который гонялся за лазерной указкой, потому что хорошо играть словами и смыслами у Себа с его опытом получалось значительно лучше. Но парень был настолько заинтересован, что позволял Феттелю задавать направление. Это был его единственный шанс разобраться в том, что немец на самом деле вкладывал в свои слова. — Все еще не могу понять, к чему ты ведешь. Звучит так, словно это одобрение и упрек одновременно, — Леклер становился немного нетерпеливым, незаметно для себя начав постукивать пальцами по столу. — Я не стал бы использовать ни одно из двух этих слов. Скажу лучше, что меня это больше удивляет, — Себ не замедлил с ответом, стараясь утолить его нетерпение. — С твоими талантами и в таком возрасте ты легко мог бы поймать звезду и быть ублюдком. И я уверен, что тебя сильно раскачивает, но ты пытаешься держать равновесие. Это сильно. У Себастьяна получилось даже более прямо, чем Шарль рассчитывал. Парень потупил взгляд, уставившись на то, как пузырьки в стакане с пивом медленно ползли вверх. «тебя сильно раскачивает, но ты пытаешься держать равновесие» Фраза, в которую Феттель, кажется, не вкладывал ничего плохого, для парня ощущалась как подсечка, которая неожиданно сбила его с ног. Он был уверен в том, что все переживания, через которые он пробирался, остаются исключительно внутри и не заметны для окружающих. Неужели это было настолько на поверхности, что даже напарник, отношения с которым крайне редко выходили за грань рабочих, видел это? Парень понимал, что должен что-то ответить, но не мог найти слов. Он снова сделал большой глоток, будто надеялся, что горькая жидкость поможет ему, хотя и очевидно, что на дне стакана связных мыслей точно не найти. — Шарль, — Себ, который однозначно заметил как внезапно парень потух, собирался что-то сказать, и голос его наполнился теплом, но парень не дал ему высказаться. — Да, я мог бы стать ублюдком, — сухо подтвердил Шарль, лишь через секунду осознавая, что звучал немного резко. Он прокашлялся и поднял глаза на Себа, пытаясь выкинуть эти мысли из своей головы и снова расслабиться. — Ты прав, наверное, у меня были причины, чтобы начать смотреть на всех свысока. Но я рад, что этого не произошло, и, надеюсь, никогда не произойдет. — Глаза напротив все ещё словно смотрели пристально, но сейчас этот взгляд наполнился теплом, которое Шарль так часто видел, и это возвращало ему прежнее спокойствие. — Я благодарен, что в моей жизни были люди, которые никогда бы не позволили этому случиться. Губы парня начали непроизвольно растягиваться в горькой улыбке от воспоминаний, которые против воли ворвались в сознание. Он не любил обсуждать ни отца, ни, тем более, Жюля с людьми далекими от семьи, и понимал, что, наверное, зря затронул эту тему сейчас. Но слова Себа оказались слишком неожиданными, он ответил буквально первое, что пришло в голову. И это было лишним. — Ты сейчас говоришь о своем отце? — мягким тоном уточнил Себ, который явно слышал все эти слезливые истории. Все это уже давно то ли легендами, то ли сплетнями расползлось по всему паддоку. — В том числе, — сухо подтвердил Шарль, надеясь, что они закроют эту тему. Он не хотел развивать ее, потому и сказать что-то большее не мог. Атмосфера между ними больше не ощущалась уютной. Парень не знал, что сказать, и словно на автомате окинул взглядом зал, пытаясь немного отвлечься. Он скользил глазами по разношерстным компаниям, что проводили здесь свой вечер, но не находил ничего интересного. Пока взгляд не зацепился за слишком знакомую фигуру. Пару секунд он был уверен, что зрение его обманывало, и силуэт в тусклом свете был лишь похож на Макса, но нет, там действительно сидел Ферстаппен. Хотя удивляться здесь тоже было особо нечему, если быть честным, потому что так всегда происходило. Не только с ним, со всеми. Паддок Формулы-1 — маленькая деревня, где все друг друга знают, все ходят по одним и тем же проверенным барам, и даже отпуска вдали от гоночных уик-эндов проводят в одних и тех же местах. Макс сидел за столом совершенно один, гипнотизируя свой стакан с чем-то явно более крепким, чем пиво. Было странно видеть его в полном одиночестве, потому что все это даже не выглядело так, словно он кого-то ждал. Вокруг него всегда крутились какие-то люди независимо от того, что происходило, но сегодня он отчего-то… — Шарль. Себ произнес его имя тихо, но для самого парня оно прозвучало громом посреди его мыслей, мгновенно прерывая их, и возвращая к разговору. — Я не хотел задеть тебя; я лишь хотел сказать, что твоя стойкость заслуживает уважения, — мужчина не звучал слишком уверенно, возможно, не до конца понимая, что именно выбило парня из колеи. — Ты мог бы идти по головам и не щадить никого и ничего, но не делаешь этого. Ты аккуратный и честный, хотя безумно голодный до побед. Это невероятно. Леклер смотрел в глаза напарника по-прежнему наполненные какой-то бесконечной добротой. И он верил в искренность его слов. Сейчас перед ним сидел по-настоящему хороший человек, который все это время был удивительно благосклонен к нему. Шарль внезапно замер. Это сейчас Себастьян такой, но так ведь было далеко не всегда, да? Парня вдруг внезапно осенило то, что немец, возможно, так хорошо видел и понимал все, что происходило в его голове не потому, что Шарль был очевиден в своих переживаниях, а потому, что мужчина проходил через то же самое. И после этого становилось даже забавно, что именно он рассказывал Леклеру о том, как это прекрасно, что тот пытался быть нормальным. — Я мог идти по головам, как в свое время шел ты? Шарль говорил совершенно без претензии, не пытаясь уличить или обвинить старшего напарника, скорее хотел расставить все по местам. Конечно, возможно стоило подобрать более приятную формулировку, но алкоголь действительно отбирал у него способность красиво раскладывать слова, как он обычно это делал. — Да, именно так, — легко согласился мужчина и, судя по тону, столь прямолинейные слова Шарля его не задели. — Я был пацаном, как ты сейчас, и у меня под задницей находилась чемпионская машина, — взгляд Себа чуть потупился, пока тот тонул в воспоминаниях далеких дней. — И было совершенно плевать, сколько костей будет сломано, пока я двигался к своей цели. В моей голове были только цифры — меня волновало лишь количество побед и кубков, а так же итоговое место в турнирной таблице. Несмотря на то, что мужчина, казалось, не одобрял собственных поступков из прошлого, он произносил эти слова с ностальгией и даже легкой тоской. В этом было что-то невероятно очаровательное. Смотря на это, Шарль намного более остро ощутил их разницу в возрасте. Потому что то, что для Себа было запыленным прошлым и обрывками воспоминаний, для парня являлось реальностью, в которой он жил. — Хочешь сказать, что сейчас для тебя количество очков и побед больше не важны? Он снова сделал глоток пива, не сводя с Себа недоверчивый взгляд, потому что мужчина явно лукавил. Пусть парень и наблюдал за ним со стороны все эти годы, но Феттель по-прежнему крайне тяжело переживал некоторые из своих неудач. Чего стоило только то, что случилось в Канаде в этом году, после чего немец долго не был похож сам на себя, тщетно пытаясь избавиться от преследующего по пятам разочарования. — Ты не так понял, — мягко протестовал Себ. — Я всё ещё здесь, всё ещё страстно люблю гонки и всё, что идет с этим рука об руку. Просто цифры больше не имеют былого значения. Мужчина на секунду замолк, бросая короткий взгляд на телефон и набирая быстрое сообщение, которое заставило его улыбнуться во все тридцать два зуба. Но как только он его отправил, то вернулся к разговору с парнем, продолжая так, словно этой паузы и не было: — Дело не в моих личных успехах, а в людях, которые за этим стоят. Выигрывая гонку, я думаю не о количестве нулей на банковском счете и не о месте, которое теперь занимаю. Я думаю о том, что хорошо сделал свою работу ради тех, кто вложил душу для того, чтобы я мог сесть в болид и проехать каждый круг. Шарль хотел было вставить слово и сказать, что команда и для него занимала особое место, но остановил себя. Глядя на человека напротив, он понимал разницу между ними. Ту разницу, о которой говорил Себ и был в этом абсолютно прав. Леклер старался интегрироваться в команду, вкладывался в это всеми силами, налаживал связи как только мог. Но он был готов признаться себе, что делал это ради собственных результатов. Помимо этого Себ был на совершенно другом уровне в общении с командой, какими бы ни были мотивы. Феттель знал буквально каждого по именам, неустанно интересовался жизнью всех этих людей и просто влюблял в себя тех, с кем работал. Это была связь недоступная, и даже в какой-то степени не понятная для Шарля. — Это не плохо, что ты другой, — поспешил Себастьян объяснить, — Ты еще такой ребенок, неудивительно, что у тебя кровь кипит в жилах, и ты ни о чем кроме спорта думать не в состоянии. — Тебе не кажется, что ты слишком часто говоришь о нашей разнице в возрасте? Чувствуешь себя стариком рядом со мной? — Шарль легко рассмеялся, понимая, что тема действительно в том или ином виде всплывала постоянно. — А ты, как и любой сорванец, пытаешься доказать, что уже вырос. — То есть ты все-таки чувствуешь себя старым? — Молодым и неудержимым я себя точно не чувствую, — все же сдался Себ, после допивая остатки пива из своего бокала и отставляя его чуть в сторону. В том, как он это произнес, ощущалась серьезность, которая не вязалась с его же тоном секунду назад. И что-то подсказывало Шарлю, что дело тут не в том, что мужчина грустил об ушедших годах, а в чем-то более глубоком. — У меня есть ответственность, — низким и даже более тихим голосом начал Себ, но в их разговор ворвалась официантка, отвлекая на себя все внимание. — Повторить или… — Повторите, — не задумываясь кивнул Себ, словно пытаясь быстрее разобраться с этим. И Шарль был ему благодарен, потому что внезапная перемена в их беседе заинтересовала парня и он правда хотел знать, что мужчина собирался сказать. — Так вот, я о том, что ответственен теперь не только за себя, — вздохнул тот, пытаясь продолжить мысль. — Когда тебе двадцать, это звучит, как полный отстой, но сейчас я счастлив. Я бесконечно рад, что у меня есть то, что в тысячу раз важнее гонок, скорости, команды и кубков. «Каждый ребенок замедляет гонщика на секунду с круга» Шарль не мог вспомнить, кто именно сказал эти слова, так внезапно возникшие в его голове, но понял, что перед ним сейчас находится буквально живое доказательство этого. И определенно сам Себастьян это полностью осознавал. Он понимал, как наличие семьи влияло на него и его это, похоже, устраивало. Для мужчины это был осознанный выбор, о котором он не сожалел. Следующие несколько секунд Себ смотрел на парня с неким сомнением, и почему-то это только больше разжигало любопытство Шарля. Казалось, словно мужчина собирался произнести что-то важное. — В команде почти никто не знает, но моя жена сейчас беременна. И вот это по-настоящему имеет значение. — Взгляд Себа все еще задерживался на собеседнике, похоже, ожидая реакции. А Шарль молчал и даже не смог толком скрыть удивление, потому что эта тема казалась запретной. Никто в паддоке так ревностно не охранял свою личную жизнь от чужих глаз, как это делал Феттель. Именно поэтому Шарль был уверен, что разговор о его семье закончится на размытых намеках, но Себ продолжал. — Я так волнуюсь за нее, все время думаю о том, как они там, но рядом не могу быть, как бы сильно я этого ни хотел. Вместо этого я меняю бесчисленное количество стран и пытаюсь всему миру доказать, что могу ехать быстрее многих. Себастьян на время замолчал, переводя дыхание. Шарль видел его волнение. Это был какой-то безумный сплав из любви и бесконечных нервов, который теперь рвался наружу. И эти эмоции превращали Себа из медийной личности с бесконечными улыбками и шутками, в человека с болью и чувствами, которые его пожирали. Парень впервые за все время видел его с этой стороны. В голове Шарля мешались слова, который он мог бы сказать, но он не смел сейчас лезть и перебивать напарника, с интересом продолжая ловить каждый вздох. Тем временем мужчина похоже нашел в себе силы продолжить и стремился закончить свою мысль: — Я по-прежнему горячо и страстно люблю гонки, но иногда это кажется таким бессмысленным на фоне того, что у меня скоро будет ребенок. На фоне того, что я недавно женился на женщине, которую люблю всю свою жизнь. Шарль был ошарашен такой откровенностью. Это было то доверие, которого он точно не ожидал, потому что Феттель никогда не говорил о своей семье, не говорил о личной жизни. Эти темы не поднимались не то что в СМИ, а даже в узких кругах. Но сейчас он почему-то решил поделиться с парнем настолько личным. Да, Феттель изрядно выпил и это было видно. Но он понимал, что делал, это был не просто треп по пьяни. Во-первых, он все еще не настолько пьян, чтобы себя не контролировать, а во-вторых, когда годами и столь яростно хранишь свои тайны, то никакой алкоголь не развяжет тебе язык, пока ты осознанно не решишь говорить. — Именно Ханна помогла мне понять многие вещи, — продолжал свою речь Феттель. — Она была со мной в те дни, когда я был ужасным человеком, принимала это и любила. Она прошла со мной весь этот путь. Всегда была мудрее и спокойнее меня, и только через много лет я смог понять те вещи, о которых она когда-то говорила. Если бы не эта девушка, не знаю, кем бы я был сейчас. — Это действительно что-то, — Шарль наконец заговорил, понимая, что должен как-то реагировать. Но ему было сложно подобрать слова, которые смогли бы в полной степени описать то, что он сейчас испытывал. — Мне кажется, нет ничего важнее, чем иметь рядом человека, который готов пойти для тебя на подобное. Беспрекословно любить и поддерживать, терпеливо относиться ко всем загонам и ждать, когда до тебя дойдет. — Шарль говорил это все еще слегка пораженный, а потом, надеясь немного разрядить обстановку, с улыбкой добавил. — Похоже, твоя жена и правда прекрасная женщина. — Может, я когда-нибудь вас познакомлю, — усмехнулся в ответ Себ, но в глазах его по-прежнему была все та же теплая тоска. — И ты прав в том, что это почти подвиг с ее стороны. Я думаю, у каждого из нас должен быть такой человек рядом. Кто-то, как отец для тебя, что не позволил потерять голову в свое время, — он проговорил вслух то, о чем они оба, кажется, думали. Однако мужчина звучал так, будто не был уверен, может ли еще раз затронуть тему, которую Шарль так поспешно закрыл совсем недавно. — Жаль, что он больше не рядом с тобой. История мужчины была прекрасной, но Шарля она в самом деле натолкнула на воспоминания, которые не несли с собой ничего кроме боли. Было даже удивительно, как резко эти чувства просыпались в его душе, пронзая словно раскаленным железом. Эта боль жила в нем, и она не стихала, с годами стала лишь чуть менее острой. Он чувствовал ком у себя внутри. Сгусток невыплаканного, невысказанного и непрожитого, который, кажется, останется с ним навсегда. Он так и не смог принять то, что случилось с Жюлем, сколько бы времени ни проходило. Может быть, никогда не сможет. Он все еще дико скучал по отцу, и два года, что пролетели, ощущались словно несколько месяцев. Хотя с одной стороны, уже столько успело произойти и его жизнь изменилась до неузнаваемости. Но каждый раз, когда Шарль думал о них, казалось, что они все еще совсем рядом, но при этом недосягаемы. — Он ушел так странно, — голос парня сорвался и он сделал довольно большой глоток, пытаясь промочить горло и тихо прокашлялся, прежде чем продолжил говорить. — Это не было внезапно, он болел, и все понимали, что это произойдет. Но по-настоящему к такому невозможно подготовиться. Несмотря на то, что монегаск не хотел говорить на эту тему, ему захотелось ответить откровенностью на ту откровенность, что позволил себе Себастьян. Желание быть по-настоящему искренним и довериться кому-то посещало Леклера не часто, а прислушивался к нему он и того реже. Но он знал, что человеку, сидящему перед ним, можно было доверять. Знал, что его секреты, мысли и чувства будут в безопасности. Теперь уже молчал Себ. Шарль же погрузился в раздумья, потому что, несмотря на желание быть откровенным, он не хотел рассказывать слишком много о своих эмоциях и переживаниях. Отчасти потому, что словами не мог передать этот ужас. Ведь в день, когда отец умер, его будто вывернули наизнанку. Это по-настоящему выбило из колеи и лишило всех чувств. Какая-то часть парня умерла вместе с ним. Что-то очень хорошее, что было в нем, исчезло в тот день и кто знает, сможет ли он когда-нибудь это вернуть? И об этом он все еще не готов был говорить. Но то, что он собирался сказать, и так было куда больше, чем люди обычно могут от него получить. — Отец так неоценимо много сделал для меня. И я очень жалею о том, что он так и не увидел меня боевым пилотом в Ф-1. — Шарль взял небольшую паузу, — Я бы хотел, чтобы он был здесь, но, единственное, что я смог для него сделать, это солгать. Шарль поймал полный непонимания взгляд, но Себ все еще молчал, понимая, что вопросы только собьют парня с мысли. Кажется, мужчина осознал, что в любом случае услышит пояснения, даже если последние слова звучали странно. — Примерно за неделю до этого дня я навещал его и сказал, что у меня на руках контакт с Ferrari на 2019 год. Произнести это вслух было тяжелее, чем Шарль рассчитывал. Он замолк, опуская голову и пытаясь найти слова, для того чтобы продолжать. — Но ты ведь был в Формуле-2 в тот момент, разве нет? — вмешался Себ, заполняя пустоту и словно пытаясь помочь. — Я не уверен, что была за гонка, но помню, что даже паддок Формулы-1 затаил дыхание наблюдая за тем, как ты, будучи в самом деле ребенком, просто переступил через это и порвал всех в клочья. — Это было Баку. По очкам лучший для меня уик-энд в том году, — зачем-то уточнил Шарль, словно это на что-то влияло. — Да, я был в Ф-2, и это было только начало сезона. На тот момент, даже с Sauber контракт не был подписан, о Ferrari речи и подавно не шло. Говорю же, я соврал. — Парень тяжело выдохнул, стараясь сдерживать кипящее эмоции. — Я верил в то, что у меня получится, даже если это не звучало реалистично. Но при этом понимал, что он никогда не увидит этого. Я просто хотел, чтобы он был счастлив, хотел, чтобы он знал, что все, через что мы прошли вместе, было не зря. — Даже несмотря на то, что это не было правдой, тебя никто не может осудить, — задумчиво произнес Себ, слегка ерзая в кресле, словно ему неуютно. — Да, я до сих пор сам считаю, что это было неправильно, но он заслуживал эту ложь, — его отец заслуживал что-то хорошее в те ужасные дни, когда болезнь побеждала. Он проходил через сущий ад, и Шарль просто хотел приглушить его боль. Пусть его мать сказала о том, что ложь не выход, но парень был рад, что она не вмешивалась. И сейчас, прислушиваясь к себе, вспоминая слезы счастья в усталых глазах, он понимал, что с каждым разом испытывал все меньшее чувство вины. — Тем более, по итогу, это правда, ты ведь здесь. — Да, и в момент, когда я подписывал контракт, это было первым, о чем я подумал. Себ так тепло улыбнулся, осознавая ситуацию до конца, что Шарль не смог сдержать ответной улыбки. Парень не мог сказать, в какой момент их вечер с глупыми историями и дурацкими шутками превратился в обсуждение настолько тяжелых и личных тем, но он ощущал себя на удивление комфортно и даже не слишком задумывался обо всем этом. — Даже если ты никогда не станешь чемпионом, будь уверен, что он бы гордился тобой, — это прозвучало с трепетом, будто являлось чем-то личным для мужчины. Может быть, в этот миг он думал о своих родителях или о своих детях. — Хотя, я думаю, в будущем у тебя может получиться. — Ага, я был бы абсолютно не прочь стать чемпионом, — фыркнул Шарль. Обычно он не привык размышлять о том, что когда-то может произойти, но мысли о чемпионстве если и возникали, то грели его сердце. — Какой ты нетерпеливый, — Себ тихо рассмеялся, смотря на парня со все тем же огнем в глазах, хотя его взгляд уже не был таким ясным. — Нико, вон, к своему титулу десять лет шел и ничего. — Росберг? — зачем-то переспросил парень, хотя и без того было понятно, о ком идет речь. Едва ли были еще чемпионы с таким именем, хотя, даже если и да, Шарля это мало интересовало. — Десять лет шел и потом сбежал сразу же. — Так значит вот как ты считаешь? — Феттель чуть склонил голову в бок смотря на парня слегка прищурившись. Шарль понял, что тот был не согласен с его высказыванием, но монегаск не собирался забирать назад свое мнение. — Именно так. Разве он не должен был остаться и доказать им всем, что это не случайность? А вместо этого он просто сбежал. — Да, ладно тебе, — снова сказал немец с усмешкой, с которой обычно родители смотрят на шалости своих детей. — Он не сбежал, а ушел с высоко поднятой головой и ему до сих пор плевать, что люди об этом думают. Шарль хотел что-то сказать, у него были мысли по этому поводу. Он действительно считал этот поступок бегством, но Себ так уверенно произнес свои слова, что Леклер в итоге запнулся. Он с неким вопросом во взгляде смотрел на напарника, пытаясь понять его сторону. И Себ явно решил ему помочь, немного разъяснив то, что имел в виду. — Нико столкнулся с тем, с чем и любой другой, кто борется за титул. То, что происходило между ним и Льюисом, изматывало его. От их дружбы ничего не осталось, и Нико был вынужден поступать так, как никогда не хотел. Но он знал, что должен, потому что иначе ничего бы не вышло и это был бы просто еще один год, в котором ничего не изменилось. Точно, они ведь раньше были близки. Шарль настолько привык ко всем этим историям о вражде Хэмилтона и Росберга, что как-то совсем забыл о том, что они когда-то были друзьями. Ведь они, кажется, тоже росли вместе и наверняка были счастливы оказаться в одной команде в свое время. Едва ли кто-то из них в тот момент думал о том, что все закончится так, как оно закончилось. — Нико стал чемпионом и ему было достаточно, он сравнялся с отцом, доказал всё, что хотел доказать, — голос Себа звучал утвердительно. — Он ушел не потому, что боялся соперничества с Льюисом, а потому, что боялся того, каким человеком оно его сделает, если он продолжит. Шарль понял, что ему было тяжело принять эту мысль. Он раньше не смотрел на ситуацию с такой стороны. А всё ведь было до боли логично и понятно. Если даже он сам лично на себе испытал, как быстро и безжалостно его поглотила Формула-1, при том, что он даже ни за что еще толком не боролся. А если на кону был титул чемпиона, то и ставки там были соответствующее. — Возможно, ты прав, — наконец произнес монегаск почти безэмоционально, все еще обдумывая сказанное мужчиной — А ты, значит, выбрал другой путь, — Шарль не хотел, чтобы эти слова звучали грубо, просто он до конца хотел понять Себа. Казалось, словно немец принимал обе стороны, так что хотелось узнать, что он все же думал на самом деле. — В тот момент — да. Мне и в голову не приходили все эти сантименты. Даже стыдно перед Марком за некоторые вещи, что происходили, — он немного горько улыбнулся своим воспоминаниям. — Но в тот момент я был свято уверен, что прав во всем. Теперь было ясно, какую сторону он выбрал. Себ просто успел побывать везде, он успел примерить на себя обе роли и, кажется, искренне сожалел о том, что натворил, когда был моложе. Вопрос, что крутился у Шарля на языке, он бы не задал, если бы был трезвым. Но он не был, да и к тому же Себ сам начал этот разговор. — А если бы ты со всем своим нынешним опытом, мог вернуться туда, — все же осмелился он, пристально наблюдая за мужчиной, — ты бы поступил иначе? Ты бы повел себя по-другому, если бы это стоило тебе титула? — Если бы я мог вернуться, я бы точно был меньшей занозой в заднице, — Себ поймал вопросительный взгляд Шарля, который давал понять, что суть вопроса была не в этом. — Да даже если бы это стоило мне одного или нескольких титулов, я бы многое сделал иначе. — Сейчас-то тебе, наверное, легко об этом говорить, — усмехнулся Шарль понимая, что поверить в эти слова до конца он не мог. То есть, да, возможно, Себ сейчас так думал, но проверить это на практике невозможно, а просто говорить о чем-то и на самом деле сделать — это не одно и то же. — Я понимаю, почему ты так скептичен, — мужчина говорил спокойно и задумчиво, но Себу пришлось прерваться и отвлечься на звонок телефона. — В дни своего чемпионства, я бы тоже ни за что не поверил в это. — Себ сделал большой глоток, а потом с большим весельем посмотрел на монегаска, решая видимо снова сменить тему. — Знаешь, кажется пора завязывать со всей этой серьёзностью, пока наш вечер не скатился в полное уныние. — Есть идеи? — Шарль пытался изобразить заинтересованность, но его мысли все еще были заполнены их предыдущим разговором. — Да, раз уж мы вспомнили про Уэббера, хочешь, расскажу, как Марк на одном из гран-при наблевал в свой шлем? — он отвлекся за экран телефона, а потом с сомнением взглянул на Шарля, обрывая их разговор. — Это Ханна, так что я отойду ненадолго. — Да, конечно, — одобрил Шарль, хотя не похоже, что Себ спрашивал его разрешения. У него как раз появлялось время обдумать то, что полностью поглотило его сознание. Леклеру казалось, что слова о титулах мужчина произнес искренне, но ему сложно было поверить в их правдивость. Ведь Себ, как и все другие, шел к этому долго и не без препятствий. Получив подтверждение тому, что он лучший, получив любовь людей, он смог бы так легко отказаться от этого? Отказался от всего, что у него было? И ради чего? Ради того, чтобы остаться хорошим человеком. Эта мысль набатом билась в его голове. Где-то в глубине души осознание рождало в нем панику. Это было слишком для него. Необходимость решать, кем ты хочешь быть — человеком или чемпионом, это то, к чему он, пожалуй, не был готов. Шарль все это время уверял себя в том, что сможет сохранять баланс. И, кажется, это было слишком наивно. Шарль смотрел вслед ушедшему напарнику и понимал, что этот человек действительно изменился за чуть более чем десять лет карьеры. Он успокоился и подобрел. И чемпионом после Red Bull он так больше и не стал. Конечно, можно винить машину, обстоятельства и еще что угодно, но это действительно так. А в случае с Нико все было настолько ясно и неоспоримо, что Шарлю становилось больно осознавать это. Ведь Себ был прав: команда хотела тогда сохранить Росберга несмотря ни на что. Но он ушел. Отказался от чемпионской машины, от возможных побед и титула, движимый лишь желанием остаться подальше от этого жестокого и изматывающего спорта. На фоне некоторых пилотов, которые становятся бледной копией себя, цепляясь за возможность гоняться на любой машине даже на заведомо последних местах, это решение выглядело особенно радикально. Скорее всего, перспектива остаться без дела всей своей жизни пугала Нико не меньше других. И все равно этот страх не шел в сравнение с тем, чтобы потерять себя в попытках угнаться за еще одним титулом. Внезапно парню захотелось закрыться от этой мысли и выбросить ее из своей головы. Сделать вид, что этого просто не было. Что его это не касается и не коснется. Но он не мог поддаться желанию и незаметно спрятаться. Да, его это действительно пока не трогало, потому что между ним и возможным титулом огромная пропасть, но раз уж он собирался ее преодолеть, то ему все равно придется принять это решение. Он понимал, что не каждый вот так всерьез думал об этом, большинство просто делали так, как чувствуют, принимая решения в моменте. Леклер так не мог, для него было большой необходимостью осмысливать абсолютно все. Шарль действительно хотел оставаться хорошим парнем, это то, что пожирало его сейчас и это будет продолжаться в будущем. Но важнее ли это того, чем стать чемпионом с той командой, за которую болеешь с пяти лет? Важнее ли это, чем исполнить самую главную мечту в своей жизни? Мечту, которая была не только его. Леклер не хотел лгать себе и должен был признаться, что уже знал ответ. Он готов пожертвовать чем угодно. И он готов стать кем угодно, если это нужно. Если вопрос встанет ребром, то он дойдет до любой грани и перешагнет ее. Парень впервые так ясно все осознал. И от этого становилось не по себе, потому что он никогда не хотел бы, чтобы до подобного дошло. То, что он признался себе в этом сейчас не значило, что он готов просто выбросить из своей жизни все человеческое. Все ровно наоборот. Парень готов был пообещать сам себе пытаться сохранить себя до последнего, балансировать, сколько хватит сил. В какие бы рамки не загнала его жизнь в дальнейшем, он будет человеком, пока это вообще возможно. Шарль снова думал про Себа, который не только успевал переживать о себе, но и был готов поддержать всех вокруг. Парню внезапно захотелось сделать что-то подобное, просто поступить правильно, сделать хорошее для кого-то другого. Словно хотелось откупиться от ужасного видения истины и доказать самому себе, что у него все еще было сердце, и оно в порядке. И поддавшись порыву, он даже не слишком задумывался над этим поступком. Шарль поднялся и пошел прямиком к бару, чтобы купить бутылку безумного дорого и — как убедил его бармен, парень не слишком разбирался в этом — хорошего виски. И вместе с этой бутылкой и парой стаканов отправился прямиком к тому столику, за которым по-прежнему сидел Макс. Это был единственный человек во всем баре, кроме, собственно, Себа, которого он знал. И кажется, тот был сильно опечален происшедшим в сегодняшней гонке, так что, может быть, поддержать его немного было бы неплохой идеей. — Я даже не удивлен, что ты тоже сегодня в любимом баре Кристиана, — вместо приветствия произнес Шарль, привлекая внимание голландца. Макс до этого упорно сверливший взглядом стол, резко вскинул голову. Между его бровей все еще сохранялась морщинка, словно от задумчивости, а взгляд был потускневшим. Парень выглядел ужасно уставшим и измотанным. Он пару секунд молча смотрел на Шарля и за эти мгновения, пока они оба молчали, что-то в нем изменилось. Сомнение было видно невооруженным взглядом, но его губы чуть растянулись в неуверенной улыбке. — В каком смысле «тоже»? При чем здесь ты и Кристиан? — Я пришел с Феттелем, — пожав плечами, коротко объяснил Шарль. — И у меня для тебя кое-что, — парень поставил бутылку на стол, улавливая вопросительный взгляд Макса. — А то сидишь тут с таким лицом, будто лимон сожрал и пьешь какое-то дерьмо. — Так ты подошел ко мне, чтобы оскорблять мои вкусы? — недоверчиво спросил Макс, без агрессии или напора, но с полным непониманием в голосе. — Нет, — легко ответил Шарль и, не задумываясь, сел в кресло рядом с голландцем. Он не мог ответить на вопрос зачем он пришел на самом деле, потому что идея в его голове родилась так резко, что он и осмыслить ее толком не успел. — Просто подумал, что понимаю твои переживания чуть лучше других. Первый поул и потерянная победа на последних кругах, знаешь, это то, что мне хорошо знакомо. — Ты никогда не признаешь, что я честно выиграл, да? Тон Макса казался уставшим, а лицо заметно помрачнело. Шарль в ответ только шире улыбнулся, наблюдая как раз ту самую реакцию, которую он и предполагал. Конечно, он подумал про Австрию, иначе и быть не могло. — Первый поул, Макс, я говорю про Бахрейн, — спокойно парировал Леклер. — Черт с ней, с Австрией, мы там сами налажали, и ты, действительно, ту победу заслужил. Как и сегодня. Только сегодня ты был вынужден, словно улитка, тащиться по трассе на мертвых шинах и видеть в зеркалах приближение Хэма, а после почти подвигаться, чтобы пропустить его. Шарль говорил довольно размеренно, не сводя взгляд с другого парня ни на секунду. Ему нравилось наблюдать за тем, как до Макса постепенно доходил смысл его слов, и на лице появлялось понимание. Какой бы неприятной не была сама ситуация, было даже забавно, что в обоих случаях все складывалось почти одинаково и сложно было сказать, какую из этих двух гонок Шарль на самом деле описывал. — И вот ты тут сидишь в одиночестве весь вечер, я и подумал, может тебе не помешает что-то приятное, — продолжал Шарль, крутя между пальцами зубочистку, которую взял только для того, чтобы занять чем-то руки. — Вроде тебя? — фыркнул Ферстаппен, скептически приподнимая бровь. Он открыл бутылку и разлил напиток по стаканам. — Вроде виски. Так и куда делась та толпа, которая была вокруг тебя, пока ты праздновал победы? — Шарль нарочно не был слишком аккуратен в словах, надеясь добиться большего своей прямолинейностью. Он все еще легко улыбался, когда парень поставил рядом с ним один из стаканов, хотя пить это он точно не собирался. В его планы в принципе не входило сегодня пить с Максом, он шел сюда просто, чтобы отдать ему эту бутылку и сказать пару правильных слов. Парень не был уверен, стоило ли лезть Максу в душу сейчас, но все же он хотел его поддержать, а для этого неплохо понять что происходит. Так что он все-таки решился попробовать. — Я попросил их, чтоб свалили, хотелось побыть одному, — слова звучали немного резко, но Макс едва ли думал о таких мелочах. — Копаешься в себе? — усмехнулся Шарль, пока Макс делал довольно большой глоток из своего стакана. Парень поднял на него усталый взгляд, словно не зная, как реагировать. — Я могу уйти, если хочешь, будешь один, — спокойно бросил монегаск, кивая головой в сторону своего столика. Если Макс хотел, чтоб его оставили в покое, то Шарль не собирался навязываться. — Или, если тебе нужен кто-то, кому в целом плевать, но он мог бы выслушать, то я могу остаться. — Оставайся, — почти сразу произнес Макс, случайно ударяя стаканом по столу громче, чем стоило, а через секунду чуть менее уверенно добавил: — Раз пришел, еще и охуенный виски притащил, так сиди уже. — Ладно, — Шарль все еще заинтересованно смотрел на голландца, не зная, стоит второй раз задавать один и тот же вопрос. Макс, может, и болтлив, но находясь в таком настроении, как сейчас, скорее пошлет к черту, чем что-то расскажет, если начать его донимать. Но он все же решил рискнуть, стараясь сделать тон мягче и не давить на парня. — Так и что случилось с твоим настроем? Не по твоей вине ведь победа потеряна. — Победа ни при чем, — отмахнулся Макс, как будто это и правда было не важно. — Обидно, конечно, но дело не в этом. Ферстаппен не казался притворным в своих словах, похоже, было что-то более тяжелое, что привело его сюда. И Шарль слукавил бы, если бы сказал, что ему неинтересно. Интересно это или нет он скорее решит, когда узнает, а вот разбираться в людских переживаниях и понимать мотивации это, то что он любил делать просто ради своего любопытства. — А в чем? — Шарль старался быть аккуратным, не произнося ничего лишнего. — Да я просто, — голландец запнулся, словно сомневался говорить или нет, но все же продолжил, — не могу понять, в какой момент все вокруг стало таким абсурдным. Независимо от того, плохо заканчивается гонка или хорошо, я с одной стороны получаю сплошной позитив, а с другой почти всегда одно лишь недовольство. И так происходит постоянно, раз за разом, и ничего не меняется. А вот это уже было похоже на причину, которая грызла Макса на самом деле. И, пожалуй, Леклер мог понять его. Если парень не слышал от людей ничего реального, а просто получал одно и тоже, словно кто-то бесконечное число раз перематывал пленку, то это должно быть изнуряло и заставляло чувствовать себя в прямом смысле запертым. Шарль задумался на несколько секунд. Он не был уверен, что именно сейчас было бы правильно, и как ему поступить. Проблема в том, что он все равно не особо понимал ситуацию, потому что мало что знал о жизни парня. Да и не похоже, чтобы тот хотел задушевных разговоров. — Тебе критики конструктивной не хватает? — он легко рассмеялся, понимая, что свести всё к шуткам будет лучшей идеей. Он поймал на себе удивленный взгляд Макса, который, похоже, не ожидал такой смены настроения. — Так ты бы мне написал, я тебе давно все по полочкам бы разложил. — И правда, как я не додумался. Как будет возможность, обязательно так поступлю, — подавился смешком Макс, чуть было не проливая виски. — Только вот ты меня заблокировал нахрен. — А, точно, было дело. — Парень усмехнулся, внезапно вспоминая о том, что действительно забанил Макса в Инстаграме сразу после того самого полета из Австрии в Монако, будучи еще на эмоциях. — Но ты сам виноват. — Ну и как я должен тебе написать теперь? — с недоверием спросил его Макс. Шарль сам все еще не понимал, всерьез они это сейчас обсуждали или нет, но решил продолжать. — Не знаю, — парень пожал плечами, замечая, что в глазах Ферстаппена теперь на самом деле зарождалось то самое веселье, которое обычно его не покидало. — Прояви оригинальность, Макс. Придумай что-нибудь, ты же у нас обычно прешь к своей цели, ничего не замечая на пути. — Я могу достать твой номер телефона, в принципе, — задумчиво произнес парень, как будто и правда размышлял над вариантами. — Ставлю сотку, что у Дэна он есть, я просто никогда не спрашивал. — Звучит как план, который может сработать, — продолжал подначивать Шарль, потому что у Риккьярдо действительно был его номер. — Дерзай. В следующий раз дай знать, и я тебя встряхну. — В самом деле? — уже с более явным вопросом в голосе произнес Макс, похоже, тоже решив разобраться всерьез они говорили сейчас или это просто шутки. — Можешь попробовать, — все еще не собирался снижать градус Шарль, оборачиваясь на их с Себом стол, внезапно замечая, что напарник все-таки вернулся. — Только не жди, что я отвечу, у меня в личке вечно безумие какое-то, — он снова сделал паузу, поднимаясь со своего места и коротко осматривая себя, чтобы убедиться, что все в порядке. — Ладно, не кисни. А я пошел обратно к Себу, пока он там не заскучал. — Шарль, — внезапно одернул Макс, словно собирался что-то сказать, но когда их взгляды встретились, кажется, засомневался. И все же через пару долгих секунд он неуверенно произнес. — Спасибо, наверное. — Обращайся. — Я же действительно тебе напишу, — рассмеялся Макс, и это скорее прозвучало как угроза. — Да, пожалуйста, — почти легкомысленно согласился Шарль, хотя, если все же говорить серьезно, то он едва ли мог представить себя переписывающимся с Максом. Но он продолжал говорить все так же весело. — Если вдруг станешь слишком навязчивым, я тебя не только в Инсте заблокирую. Парень развернулся и быстро пошел к своему столику, по пути уткнувшись в телефон и только боковым зрением следя за тем, чтобы ничего и никого не задеть. Он не мог сказать, насколько Максу стало легче после этого, но самому Шарлю точно стало. Он немного отвлекся, и тот мрак, что лез в голову, теперь отступил. Конечно, это едва ли оставит его в покое так просто, но хотя бы на данный момент он смог выдохнуть. — А вы, оказывается, разговариваете; думал, вы ненавидите друг друга, — внезапно произнес Себ еще до того, как парень успел сесть на свое место. — Ты же не всерьез, правда? — усмехнулся Шарль, который и подумать не мог, что напарник верил во все эти рассказы про них с Максом. Ладно, СМИ и фанаты во всем ищут драму, но то, что вполне здравомыслящий Себ купился на это, было как-то слишком. — Ну, я просто слышал что-то подобное примерно тысячу раз, — пожал плечами Феттель, который до сих пор, кажется, не мог перестать улыбаться после разговора с женой. — Это всего лишь тупые слухи, — тут же отмахнулся Шарль. — У нас были определенные проблемы в детстве, но сейчас я отношусь к нему ровно так же, как и ко всем остальным. По большей части, мне все равно. Вся их ненависть давно остыла. Они оба повзрослели и сейчас это было вполне здоровое соперничество. Шарль относился к нему ровно так же, как и ко всем остальным пилотам на решетке. По крайней мере он относился к нему именно так вплоть до недавнего времени. Сейчас, вновь обернувшись на Макса и наблюдая за ним какое-то время, парень готов был признаться себе, что он слегка заинтересован. Потому что в этом человеке, которого он раньше считал просто грубым идиотом, кажется, было что-то большее. Этим вечером он впервые увидел в нем те глубокие переживания, которых раньше никогда не замечал. Он по-прежнему не мог предположить, что-то более конкретное, кроме тех размытых формулировок, что дал ему Макс. Но видеть в глазах этого человека такую усталость и тоску, вместо привычного высокомерия, было крайне непривычно. Шарль едва ли решится выяснять какие-то подробности, хотя, может быть, это внезапно возникшее зерно интереса когда-нибудь даст свои плоды. — Шарль, я же так и не рассказал тебе про Марка, — воскликнул Себ возвращая себе внимание парня. — О, да, это, должно быть, прекрасная история, — рассмеялся Шарль, вновь забывая о присутствии Макса. — Я весь внимание. Голос снова был наполнен шутливостью, но, как и до этого, ему в самом деле было интересно. Шарль был рад, что решил провести последний вечер первой половины сезона именно с Себом. Парень был не против всех этих бесконечных шуток про возраст и взгляда мужчины иногда сверху вниз, потому что знал, что за этим не стояло никакого негатива. А еще он знал, что едва ли с кем-то другим даже за бокалом пива поднялись бы те вещи, которые обсуждались сегодня. У мужчины был опыт, которого парню иногда крайне недоставало, и он был бесконечно благодарен напарнику за то, что тот готов делиться подобным. Помимо просто приятного времяпрепровождения, которое Шарль ожидал, он явно получил нечто большее.