Fugit irrevocabile tempus

Спустя годы.       – Вэй Ин...       Услышав этот зов, Вэй Усянь отводит флейту от губ и улыбается; он ведь совершенно не зря был уверен в том, что Лань Чжань вернётся. Разве могут они после всех этих насыщенных событий, после такого сложного расследования преступлений Цзинь Гуанъяо и раскрытия неожиданных сторон личности Не Хуайсана, после всех трудностей, пережитых вместе, – вот так просто разойтись? Это было бы глупо, очень глупо.       – Лань Чжань, – зовет он в ответ и солнечно улыбается, – прошло совсем мало времени, а я уже успел соскучиться.       Лань Ванцзы шагает к нему, и глаза его искрятся подлинным счастьем. Теперь, после всех этих тревог, он не может позволить себе отпустить того, кого в мыслях называет своей родной душой. Того, кого дважды потерял. Третьего раза он не допустит.       Солнце освещает их путь; двое заклинателей идут своей дорогой, и впереди у них целая жизнь. Вэй Ин вскоре взбирается на Яблочко; тот заинтересованно поводит ухом и ждёт угощения. Упрямства ему не занимать, он отказывается двигаться дальше, пока не получит требуемое. Никакие уговоры не действуют, и Вэй Ин тяжело вздыхает: у него больше нет с собой яблок. Но тут же перед его лицом возникает рука, держащая краснобокий фрукт. Вэй Ин переводит благодарный взгляд на Лань Чжаня, но вслух не говорит ничего: отныне между ними нет слов "извини" и "спасибо", и это ощущается как нечто само собой разумеющееся, даже в таких мелочах. Когда упрямый ослик получает своё угощение и наконец двигается вперед, Вэй Ин достаёт флейту и начинает играть ту самую мелодию, которую создал Лань Чжань, и которую он впервые услышал от него в пещере Черепахи-Губительницы. Спокойная, умиротворяющая музыка звучит как достойное заверешение долгой и сложной истории, и одновременно – как начало нового, прекрасного и счастливого рассказа, в котором больше нет печали и горя, а лишь только любовь и взаимопонимание. Он играет, вкладывая в мелодию свою душу, а когда затихают последние ноты, внезапно хмурится и дует губы.       – Лань Чжань, – тянет он, посматривая на своего спутника.       – Мгм?       – Знаешь, иногда мне снятся странные сны. В них я вижу себя возле озера в лесу, и там так красиво! Я играю на флейте, только почему-то белой, плаваю или ловлю руками рыбу. Часто просто лежу на траве и любуюсь синим небом над собой. Но иногда...       Он замолкает, и некоторое время просто едет на ослике, погрузившись в свои раздумья. Лань Чжань не торопит его, и наконец Вэй Ин продолжает:       – Иногда я вижу черные скалы и красное зарево в небе. Вокруг кто-то кричит и плачет, а я просто стою и слушаю все это. Но это просто сны, так ведь? Однако, они такие чёткие, что иногда мне начинает казаться, будто все это происходило со мной на самом деле. Кстати! – всплескивает он руками, очевидно, вспоминая нечто важное. – Когда я вижу сны у озера, то часто в них играю одну занимательную мелодию. Послушаешь?       Не дожидаясь ответа, Вэй Усянь начинает вдохновленно наигрывать на флейте пронзительно-нежную музыку. В этой волнительной, трогательной мелодии Лань Ванцзы узнает ту самую, что играл ему потерявший память Вэй Ин возле озера в лесу; но в звуках этих больше не чувствуется той сильной боли – лишь легкая тоска о светлых воспоминаниях прошлого.       Закончив игру, Вэй Ин внезапно вспоминает еще кое-что:       – Лань Чжань, знаешь, иногда я всё-таки подумываю о том, что это и вправду не сны, а самые настоящие воспоминания! Кстати говоря, я тебе не все рассказал. В них были еще некоторые сцены с твоим участием, но ты, пожалуй, не захочешь их слушать. Да даже если и выслушаешь, то еще, чего доброго, вспомнишь старые-добрые времена да заставишь меня переписывать правила Гу Су Лань... Лань Чжань, что ты...       Не дожидаясь продолжения фразы, второй Нефрит стаскивает Вэй Ина с ослика, – животное от неожиданности отскакивает в сторону и смотрит на заклинателей так, будто те вызвали грозу, и молния ударила в землю прямо перед его носом, – подтягивает Старейшину Илина поближе и прижимает к себе в собственническом объятии.       – Было ли там что-то подобное, Вэй Ин? – спрашивает Лань Ванцзы, шепча у самого уха. Вэй Усянь несколько мгновений молчит, ошарашенный происходящим; наконец, медленно выдыхает и берёт себя в руки.       – Было, – отвечает он, совсем немного отстраняясь; заглядывает в глубокие омуты выразительных глаз напротив, приподымается на носочках и невесомо касается губами лба Лань Чжаня возле самой ленты, – и такое тоже было.       Яркое солнце ласково освещает двух заклинателей и окружающий их мир; в сердцах каждого из них полыхают чувства сильнее любого огня, прекраснее любой из звёзд, и впереди у этих двоих – целая жизнь и совместый путь к бесконечному единству двух любящих душ.