Оттенки потаённых чувств

      Известие о послании, что пришло от господина Оболенского немного вывело ее из грустных мыслей. По словам Ивана Ивановича, совсем скоро состоится самое главное событие в ее жизни, и она должна быть к этому готова.       Анна принялась усердно репетировать, благо время на это ещё оставалось. Однако в голове был такой сумбур, что для проникновенных слов любви английского драматурга в ней места не оставалось.       Она резко встрепенулась, когда в коридоре послышался неспешный стук офицерских сапог. Владимир резко вошёл, и не глядя на нее, направился к графину с вином. Привычного мундира на нем не было. Взъерошенные волосы, потрепанная рубашка, мятежный взгляд. Анна быстро спряталась за книгой, иногда незаметно бросая на него взгляды поверх нее.       — Так, в какое время состоится Ваше несчастное прослушивание? — Анна от неожиданности вздрогнула, на что барон едва заметно усмехнулся.       — В два часа пополудни.       — Прекрасно. Значит, ещё успею переодеться.       От такого заявления она даже книгу в сторону отложила:       — Вы будете меня сопровождать?       — Отец же велел за Вами приглядывать.       Он снова налил целый бокал.       — Мне показалось, что Вам не по вкусу пришлась его просьба.       — Вы очень…черт.       Теперь ярко-красные пятна красовались на белоснежной рубашке. Прямо на самой груди, где сейчас ровно и четко отбивало свой обычный ритм его сердце.       Ей стало не хватать воздуха, как будто его вдруг резко не стало. Все вокруг потемнело, и неудобная спинка дивана упёрлась прямо ей в затылок:       — Что с тобой?       Беспокойство, что она смогла прочитать в его всегда холодных глазах, пропитанный страхом хриплый голос, горячие руки, обжигающие ее плечи. Анне показалось, что ещё мгновение в его такой невозможной нереальной близости, и она уже никогда не сможет прийти в себя.       Она громко вздохнула, но уловимый запах табака и вина все ещё кружил голову:       — Просто так на кровь похоже. И примета дурная…на себя красное вино пролить.       — Господи, разве стоит из-за этого падать в обморок? Верите во всякую ерунду, а ведь образованная барышня.       Она слегка выпрямилась, опираясь одной рукой на спинку дивана, когда почувствовала, что его руки все ещё держали ее в горячих объятьях.       Вдруг словно тень пробежала по лицу Владимира. Он внезапно посуровел, будто на что-то разозлился, а затем отпрянул от нее и отошёл на несколько шагов к двери.       — А Вы, значит, в приметы не верите? — Анне остро захотелось снова упасть в обморок, чтобы он снова посмотрел на нее так, как секунду назад. — Даже учитывая, что Вам предстоит?       — Если только первый попавшийся слуга, которому я отдам рубашку на чистку, не воткнет штопор мне в грудь. Тогда, может быть, поверю.       Несмотря на постоянный тихий ужас, что уже въелся ей под кожу, его слова немного взбодрили, и она даже смогла улыбнуться.       В этот момент в гостиную неспешно и слегка неуверенно зашёл Андрей Долгорукий. Снимая перчатки, он окинул их любопытным взглядом и приветливо кивнул:       — Приветствую, Владимир. Анна. Что за срочное дело ты упомянул в своем письме? Я приехал как только смог.       Анна немедленно встала и присев в реверансе вежливо улыбнулась:       — Я Вас оставлю.       Стараясь держаться ровно, и по возможности, не шататься, она медленно вышла из гостиной. Его взгляд снова был прикован к ее спине, но сейчас он не сжигал ее дотла, а согревал мягким покоем, давал силы превозмочь окутавшую ее слабость.       Выйдя и закрыв за собой дверь, Анна устало и бесшумно облокотилась на нее.       — Прости, что так срочно вызвал тебя, но у меня к тебе просьба.       — Я слушаю.       — Здесь мои полковые награды. Передашь их моему отцу, если…— Владимир осекся, видимо не зная, как закончить предложение наиболее иронично. — Если со мной что-нибудь случится.       — Да что с тобой может случится? — беспечный смешок Андрея оборвался на полуслове. — Или что-то уже случилось.       — Да обычное дело. Очередная дуэль. Ничего более.        — Странно. — Андрей удивлённо выдохнул. — С каких это пор лучший стрелок Императорской армии готовит прощальные слова заранее.       — Ну должно же мне когда-нибудь не повезти.       От беспечности в его голосе ее начинал бить озноб. Как будто из открытого окна дул не мягкий сентябрьский ветерок, а постылая суровая зимняя вьюга.       — Сдается мне, что эта дуэль не такая обычная как ты мне пытаешься показать. — Анна представила как серьезный князь Андрей задумчиво качал головой, пытаясь сформулировать свои мысли. — Неужели ты вызвал самого Императора?       — Ты не так далек от истины       — А кто будет твоим секундантом? Мишель?       — Нет. — Владимир глубоко вздохнул. Анна услышала мягких звон хрусталя, что означало, что несчастный графин с вином уже почти пуст. — К сожалению, он будет секундантом моего противника.       — Ты же знаешь, что я всегда готов помочь тебе.       — Знаю. — Анна представила как его лицо немного смягчилось, серые обычно суровые глаза потеплели, а всегда прямая спина немного расслабилась. — И ценю это. Но, обстоятельства складываются так, что лучше никого в это не впутывать. Поэтому я прошу тебя поехать в деревню. Ты ведь все равно собирался наведаться туда в ближайшее время? И передай моему отцу, что я прошу у него прощения. Мы слишком много времени тратили на разногласия и пустые споры. Мне жаль, что этого нам уже не исправить.       Больше слушать его прощальную речь Анна не могла.       Она быстро поднялась в свою комнату, где ее ждали тонны различных платьев и необходимость выбрать самое подходящее для роли Джульетты.       Но вместо этого она обессилено села на кровать и неотрывно наблюдала за мягким солнечным светом, пробивающимся из-под тяжёлых портьер.       Анна не могла пошевелиться. Как будто все ее жизненные силы ушли на этот стремительный бег от его безнадёжности, от его прощания, от неизбежности происходящего.       Она не знала сколько так и просидела, глядя в одну точку, но от этого занятия ее прервал неуверенный голос служанки, которая сообщила, что карета готова, и барин ждёт ее на улице.       Анна устало вздохнула. Мысль о судьбоносном прослушивании не вызвала почти никаких эмоций.       Она неохотно поднялась, и взяв первое попавшееся платье, принялась собираться. Заплести обычную толстую косу быстро не получилось — пальцы почти не слушались свою хозяйку.       Владимир уже ждал ее в карете. Суровый, холодный, скулы уверенно сжаты, а брови недовольно сведены у переносицы. Он словно был очень далеко от нее. Такого Владимира Анна всегда боялась и никогда не ждала от него ничего хорошего.       В памяти снова всплыло его красивое лицо буквально в нескольких миллиметрах от ее.       Она слегка дернула головой, желая избавиться от этого видения, когда карета тронулась по неровным Петербургским улицам.       — Андрей Петрович согласился стать Вашим секундантом? — не выдержав долгого молчания, она снова открыла интересующую ее тему. — Вы ведь попросили его об этом, не так ли?       — Хотел, — Владимир долго хранил молчание, словно решал ответить ли своей неуёмной крепостной или сделать вид, что не услышал ее назойливое вмешательство. — Но не смог.       В груди снова сдавило от такого холодного и пренебрежительного ответа.       — Отчего же?       — Испугался, — он не желал встречаться с девушкой взглядом, неотрывно смотря куда-то вдаль. — Его будущая невеста, узнав об этом, убьет меня одним взглядом.       — Может, все же стоит попробовать отменить дуэль? — Анна затаила дыхание, надеясь, что в этот раз она сможет убедить этого упрямца, что человеческая жизнь дороже любых разногласий. — Раз это так опасно.       — Я же уже говорил, что это невозможно, — его тяжёлый испепеляющий взгляд неожиданно скользнул по ее лицу. — Я не могу отказаться.       — А убить человека или… — Анна нервно сглотнула, боясь произносить слова дальше, — самому быть убитым — можете?       — Лучше не лезьте в то, чего не можете понять, Анна.       Властный, бьющий наотмашь голос молодого хозяина припечатал ещё, оказывается, живущую в ней надежду окончательно.       И почему она думала, что сможет вразумить его, что Владимир послушает ее? Из-за того, что он всего один раз посмотрел на нее ни как на ряженую игрушку?       — Неужели Вы так волнуетесь перед прослушиванием? — его требовательный, но неожиданно мягкий голос внезапно вторгся в ее нерадостные мысли.       Она проследила за его взглядом и только сейчас поняла, что подол кремового платья нещадно измят ее дрожащими пальцами.       — Конечно. — Анна уверенно кивнула, стараясь не выдать истинных причин своего волнения. Актриса она или нет? — Ваш батюшка так мечтает об этом, и я очень боюсь не оправдать его надежд.       — Мой батюшка мечтает… — Владимир на секунду задумался. — А Вы? Разве Вы не мечтаете стать примой Императорского театра?       — Почему Вы спрашиваете об этом?       Анна удивлённо посмотрела на него. Со стороны, наверное, это выглядело бы неприлично, но девушка ничего не могла с собой поделать. Ещё недавно Владимир готов был убить ее одним взглядом, а теперь заинтересованно выспрашивал о ее мечтах.       — Когда Вы говорите о своей будущей карьере, — Корф же невозмутимо продолжал, не замечая, как вытягивается лицо его собеседницы. — Вы всегда упоминаете отца. Неужели Вас такая судьба не прельщает?       — Не знаю. — Анна нахмурилась, решив серьезно подумать над его вопросом. — Мне нравится играть в нашем театре, нравится вживаться в чужие образы, нравится учиться понимать персонажей, но я не уверена, что действительно хочу посвятить свою жизнь этому.       О том, что желания крепостных никого не волнуют, она сказать не решилась, не желая портить такой странный и искренний разговор между ними.       — И чего же тогда Вы хотите?       Его спокойный голос ввергал Анну в неподдельное замешательство. И заставлял сладко и радостно замирать ее глупое сердце.       — А Вы не откусите мне голову за мои нескромные ответы?       Анна прикусила язык и слегка зажмурилась, опасаясь очередного выговора за проявленную дерзость, но в ответ она услышала только мягкую иронию:       — Ну не такой уж я и тиран как Вы думаете. И все же?       — В чем истинное предназначение любой женщины? — Анна снова задумалась, не замечая лёгкой улыбки, что освещала в этот момент ее лицо. — В любви, в семье. Я бы очень хотела полюбить. Не влюбиться в пустые и глупые мечты, а полюбить по-настоящему. Той любовью, в которой смысл всей жизни. Которой любишь человека всем сердцем, всей душой до последнего вздоха. Которой дышишь и живёшь. От которой невозможно сбежать… Которую невозможно забыть.       — А ежели эта Ваша любовь будет невзаимной? — от вопроса Владимира веяло какой-то невидимой горечью. — Что же Вы будете делать тогда?       — Такая любовь не может быть невзаимной! — Анна от такой кощунственной мысли даже возмутилась. — Это настолько сильное чувство, что живёт в обоих.       — На одного не рассчитана?       Даже его извечный сарказм не мог сбить ее с того романтического настроя, что преобладал сейчас в ней. Надежда на то, что когда-нибудь она полюбит кого-то, а ее полюбят взамен все время грела ее сердце. И эту надежду она не отдаст никому. Даже несносному Владимиру Корфу.       — Вроде того. Такое чувство невозможно перенести в одиночку. Может быть, не сразу, но она обязательно найдет отклик в другом человеке. Иначе быть не может.       — Это все мечты глупых писателей, что так легко могут задурить голову романтично настроенным барышням. — Владимир снова отвернулся к окну, Анна проследила за ним оскорбленный взглядом, но вдруг удивленно заметила, как неожиданно поникли его плечи. — В реальном мире все совсем не так радужно.       — Это совсем не так. — Анна растеряла былой настрой, вдруг остро осознав, что за таким жёстким отрицанием скрывается что-то ей неведомое. — Вы помните графа Тимирязева? Они с графиней живут недалеко от Долгоруких…       — Те, что устраивали Рождественские балы каждый год? Конечно, — на совсем короткий миг его лицо озарилось тем детским восторгом, что Анна видела во время тех самых поездок много лет назад. — Отец возил нас туда почти каждый год.       — Да. — Анна мягко улыбнулась, стараясь подавить чувство безудержной радости, что вызывал в ней такой Владимир. — Неужели вы не видели как они смотрели друг на друга. Словно им и целой жизни мало, чтобы насмотреться друг на друга. Он понимал ее с полуслова, а она буквально предугадывал все его желания. Они будто были единым целом. В мыслях, чувствах, желаниях. А потом…       — Насколько мне известно граф умер несколько лет назад.       — Это правда, — сердце болезненно сжалось от давних воспоминаний. — Мы с дядюшкой были на поминках. На графиню было просто невыносимо смотреть. Раньше она была яркой, задорной, словно вся светилась изнутри, а после… Она была похожа на застывшую холодную статую, словно она умерла вместе с ним, а здесь на земле осталась только ее оболочка.       — И что же хорошего в таких страданиях? — Владимир удивлённо поднял брови вверх, всем своим надменным видом доказывая свою правоту. — А что, если чувство будет взаимным, но сословные предрассудки разлучат таких неразлучников?       — Значит, они будут жить отдельно друг от друга и радоваться тому, что их возлюбленный жив и здоров…       — Или будут страдать по отдельности, и в конце концов, так и помрут несчастными, — он недобро усмехнулся, как будто пытаясь спрятать от нее что-то важное. — Какая-то садистская любовь выходит.       На Анну внезапно накатила волна жгучего раздражения и необъяснимая горечь. Неужели он не понимает, что такая любовь не терпит эгоизма, заставляя делать все, все что угодно, лишь бы любимый был счастлив?       — Думайте как знаете, но такая любовь может объяснить, оправдать весь смысл Вашего существования.       Она какое-то время пыталась разглядеть что-то в его лице, но Владимир снова скрылся за маской холодной отчуждённости.       Вдруг карету качнуло так резко, что они буквально налетели друг на друга. Она снова почувствовала его руки на своих плечах. Его обжигающее дыхание опаляло щеку. Анна поймала его взгляд, пылающий чем-то абсолютно ей неведомым и просто потерялась в нем.       — Советую Вам, все же не искать такой любви, Анна. Такая любовь даётся только в наказание.       Он отпустил ее и снова отвернулся к окну, стараясь больше не соприкасаться с ней никоим образом.       А она старалась незаметно перевести дыхание, но воспоминание о его взгляде и такой желанной откровенности не давали сердцу биться в обычном ритме.       Он словно только что открыл ей самую главную тайну своей души. Вот только она никак не могла сформулировать ее в хоть какие-нибудь слова.       Анна буквально почувствовала его боль. Только она была не простой мимолётной, словно он вспомнил о чем-то неприятном. Это было какое-то постоянное, застарелое чувство, что перевернуло когда-то всю его жизнь. От своих мыслей Анна вздрогнула и незаметно посмотрела на него.       Ей вдруг остро захотелось забрать всю его боль, оградить Владимира от нее, чтобы ничего и никогда не мешало ему жить веселой и счастливой жизнью. Чтобы на его лице всегда царила красивая, но такая редкая настоящая улыбка. Чтобы ему никогда не приходилось хмуриться и скрываться за злыми усмешками.       Анна старалась всеми силами подавить неожиданное желание прикоснуться к нему.       Когда карета остановилась, Владимир быстро вышел, а затем помог ей выйти, но сделал это так вежливо и безлично, что Анне пришла в голову мысль, что лучше бы он просто ушел и даже не обернулся. Тем более, что от его сильной руки чуть сжавшей ее, дрожащую, в ушах зазвенело так сильно, что сознание Анны чуть снова не ушло в далёкое забытьё.       Величественное здание Александрийского театра показалось Анне таким уютным. Мягкий жёлтый окрас напоминал о родном доме, а милая суета, что окружала театр, вызывала приятное ощущение тепла, жизни. Все отчаяние, боль и одиночество словно обходили стороной этот неординарный суетливый мир.       Даже на улицах, что соединяли театр и Дирекцию нескончаемыми рядами белоснежных колоннад царила такая же атмосфера.       Рабочие сновали туда-сюда обустраивая декорации, экспрессивные голоса актеров были слышны издалека, кто-то с громкой руганью искал детали своего потерянного сценического костюма.       Анна старалась разглядеть каждый уголок, каждую деталь, поэтому постоянно мотала головой из стороны в сторону. Ей казалось, что она находится на пороге совсем другой реальности, другого мира, что в предвкушении ожидал ее. И она была рада пойти ему навстречу, но где-то в глубине души девушка понимала, что этот интересный совсем незнакомый ей мир не для нее.       Дойдя до дверей кабинета, где вел работу Сергей Степанович, Анна в нерешительности замерла. Сзади неспешно, стуча каблуками, шел Владимир. Его ироничный взгляд, с которым он не расставался при входе в Дирекцию ее раздражал, но само его присутствие — успокаивало. Вот как он так умудряется?       — Не волнуйтесь. У Вас все получится. Идите.       Он улыбнулся совсем незаметно, краешком красивых губ, но от этого едва заметного движения все вокруг как будто стало светлее, чудеснее. Будто само солнце вышло и залило своим светом весь коридор, все здание.       Анна едва заметно пошатнулась, не выдержав чего-то светлого и большого, что вспыхнуло сильным горячим пламенем в ее груди. Ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы он снова крепко сжал ее руку.       Зайдя в небольшой уютный кабинет, обклеенный старыми афишами, она наткнулась взглядом на молодого офицера ровно стоящего рядом с каким-то прижимистым мужчиной с плотоядным взглядом.       Оболенский радостно встал из-за стола и подошёл к ней. Но она не пошевелилась, наблюдая за молодым человеком, одетым в обычную военную форму. Но каково было ее удивление, когда он заговорил мягким женским голосом, отвечая на какие-то претензии своего собеседника.       Анна с восторгом смотрела как сквозь нелепые, но реалистичные усы видна нежная женская кожа. Как в профиль вырисовываются женские изгибы, едва заметная выпуклость груди.       Как она сразу не поняла, что перед ней предстала умелая актриса переодетая в бравого поручика?       И вдруг ее как будто по голове ударили, и ее губы расплылись в хитрой довольной улыбке. Мысли начали складываться в нелепый, но такой необходимый ей план, отчего ей стало намного легче дышать.       Ей вдруг снова стало легко и свободно, а неизбежный ужас и отчаянный страх, что жили в ней подспудно, больше не сжимали железной хваткой, не отравляли необходимый воздух.       Может Анна и не может отговорить Владимира от дуэли, но и в стороне она ни за что не останется.