Зависимость

Леви стоял перед самой обычной дверью уже две минуты и не решался зайти. Леви и не решался — невозможно, скажите вы. Но, как бы то ни было, это было так. Аккерман все же пересилил себя и взялся за ручку, наклоняя ее вниз. Звякнул замок. Весенняя прохлада из приоткрытого окна встретила его. И вроде бы никогда не был мерзляком, но именно сейчас почему-то по телу поползли мурашки. На глаза тут же наткнулась маленькая женская куртка с эмблемой разведкорпуса на спине, которая неаккуратным комом лежала поверх покрывала на кровати. Леви часто просил ее быть аккуратнее, но она то забывала сложить вещи/протереть подоконники, то было лень, то ещё миллион причин, которые она могла придумать за считанные секунды. И почему-то Леви никогда не злился на неё за это. Раздражение? Да, оно было. Отвращение от грязи? Тоже. Но никогда злости. И именно к ней. Выверенными движениями он быстрым шагом подошел к кровати и на автомате сложил куртку ровно, оставляя ее лежать на кровати. Так лучше. Наверное. Аккерман остановился в середине комнаты, не понимая, что ему делать раньше. И вот вроде бы уже не первый раз он должен этим заниматься, а ступор схватывает как тогда. Сначала это были вещи Фарлана. Немного, по большей части вещи разведки да пару штук из подземного города. Только все самое необходимое, ведь они были готовы бежать после всего. Он всегда был более менее аккуратен. Конечно, такой щепетильностью, как у Леви, Фарлан не обладал, но и грязнулей его тоже назвать было нельзя. Одна коробка — и все. Затем вещи Изабель. Тут уже больше. Она успела обзавестись новыми безделушками даже во время их недолгого пребывания в разведке. Все было словно хаос. Вещи разбросаны по кровати, полу, да так, что Леви по привычке поморщился, забывая о шоке и горе, когда ему пришлось это собирать. Но все быстро вернулось. А теперь ее вещи. Вещи Велы. Из-за того, что родительский дом был совсем близко, в комнате в штабе было не так много вещей. По сути только те, которыми она пользовалась каждый день. Все в беспорядке, но сразу понятно, что она пыталась привести это в нормальный вид перед уходом. Кто же знал, что это будет ее последний уход? «Леви, люди — это боль. Они всегда уходят. Не совершай ошибок, не привязывайся» — твердил себе каждый день и каждый день после знакомства с ней позволял себе нарушить это правило. Ведь она же не может уйти, верно? Кто угодно, но не она. Аккерману хотелось рассмеяться над своей глупостью. Леви подхватил со стола листок бумаги. Какой-то старый отчёт, видимо не так сделанный или что-то в этом роде, ведь он стал местом для каракулей и непонятных улыбающихся рожиц. Аккерман усмехнулся. Вела всегда пыталась сохранить в себе жизнерадостность и силу духа. Он открыл верхний ящик стола, не ожидая ничего так увидеть. Так уж повелось, что если у неё и имелись какие-то вещи, они все были на виду почему-то. Леви удивленно поднял брови, увидев на дне небольшой клочок бумаги. Первая эмоция на лице за этот день. Прогресс. Аккерман развернул листок и прочёл небольшую надпись: «Ты обещал, помнишь, Леви?». Слегка небрежным почерком выведенная фраза и небольшая рожица на обороте. Все, что осталось. — Вела, нам нельзя. Леви не знал, кого именно он пытался убедить — ее или себя. Нельзя, нельзя, нельзя. Такое знакомое для него слово. Ограничения, которые он сам себе ставил. И никогда раньше они не подводили, давая выжить в этом жестоком мире. Иногда ему казалось, что судьба решила отыграться на нем за все грехи его предков. Ну в тогда как иначе объяснить всю эту боль, которая была хоть и не желанным, но верным спутником на протяжении всей его жизни? И сейчас Вела казалась ему чём-то странным. Чём-то с подвохом. Словно если он согласится, то тут же ее потеряет. Ведь он привык рушить все, к чему прикасается. — Почему, Леви? Аккерман серьезно заглянул в ее светло-голубые глаза. Небесные. И такие прекрасные. — Ты ведь понимаешь, что однажды один из нас покинет другого? А с нашей профессией это может случиться хоть завтра. Вела задумчиво наклонила голову к плечо, а затем мягко улыбнулась. — Жизнь, в которой есть лишь ограничения из-за страха потерять желанную вещь после ее обретения, есть ли жизнь вообще? Леви удивленно распахнул глаза. А Вела продолжила, не заставляя его отвечать: — Лучше несколько дней счастья, Леви, чем долгая жизнь, полная лишь серыми красками. Аккерман уже было открыл рот, чтобы ответить, как девушка ярко улыбнулась, предлагая: — Давай заключим одно условие, если тебе так будет легче. Леви удивленно приподнял бровь. — Какое? — Обещаем друг другу не скучать сильно, если второй погибнет. Сможешь выполнить? Брала на слабо. И обычно Леви не вёлся на такие детский игры, но тут почему-то захотелось поверить в то, что все будет хорошо и дать заранее невыполнимое обещание. Он согласно мотнул головой. «Ты обещал, Леви, помнишь?». Леви коротко рассмеялся. Горько. Он никогда не думал, что после потери Фарлана и Изабель позволит себя к кому-то привязаться настолько сильно. И ведь знал, что она тоже покинет его. Знал, что не выполнит обещание. Знал, что будет эта жгучая боль. Но ничего, он уже привык к ней. — Прости. Я скучаю по тебе сильнее, чем обещал.