Настоящий детектив

[14 мая 2028 года. Съёмочная площадка «Битвы экстрасенсов»] На просторной парковке стояло в круг несколько автомобилей. Расположившиеся неподалеку участники явно переживали, несмотря на свой грозный и даже диковатый вид. Они переминались с ноги на ногу, теребили пальцами фенечки и кресты, нервно постукивали в колдунские бубны, пытаясь сообразить, как удивить телезрителей. — Свет, камера! — скомандовал режиссёр. Ассистент направил луч прожектора в центр парковки. — Мотор! Отщёлкнули дубль, и миловидная ведущая, в которой, в отличие от участников, не было никакой загадки, объявила в микрофон: — Перед вами двадцать автомобилей, но лишь в одном из них было перевезено тело жертвы! Смогут ли наши участники определить, в каком? — она лукаво взглянула в камеру. — Сейчас проверим! Наша первая участница — шаман из деревни Нижнее Кураиново Московской области, Майя Чарова! Но никто не появился. — Так! — занервничал режиссёр. — Где Чарова? — Мы не видели её сегодня, — равнодушно пожал плечами высокий черный маг с перевёрнутым крестом на шее. — И на телефон она не отвечает, — в отчаянии потрясая кнопочной трубкой, сообщила менеджер. — Не может быть!.. Наше шоу! [19 мая 2028 года, 10:14. Ула’ин-Удэ. Железнодорожный вокзал] Больше трёх суток в поезде — это вам не осадок от срезанной зарплаты ролтоном заедать. По зарплате-то душа болит, а тут — тело, причем, всё целиком. Но работа не ждёт. Потянувшись и хрустнув затёкшей шеей, следователь убойного отдела Саня Мусоргский — и даже не вздумайте сокращать его фамилию! — закинул на плечо рюкзак, поднял переноску со служебным псом, и вышел из старого здания на улицу. Воздух тут же сотряс громкий сигнал автомобильного клаксона. — Ты чё, бессмертный, слушай, а? — крикнул следователю едва не наехавший на него усатый таксист в кепке. — Извини, приятель, — виновато поступившись, отозвался тот. Но оживился от внезапно стукнувшей ему в голову идеи. — А до прокуратуры, часом, не подбросишь? Таксист задумался, усиленно шевеля усами, а затем решительно ударил по клаксону. — Триста рублей! Дорогу покажешь? Саня редко расследовал дела за пределами родной Барвихи. А, если по правде, никогда. Но, когда Михал Григорич завёл речь об исчезновении бурятского шамана прямо со съёмочной площадки «Битвы экстрасенсов», вызвался добровольцем. С Майей Чаровой они были знакомы давно, и их можно было считать приятелями. Поэтому следователю Мусоргскому не жалко было даже последние триста рублей — лишь бы поскорее добраться до места назначения, встретиться с уполномоченным по делу прокурором и начать расследование. Ведь, когда пропадают люди, счёт идёт даже не на часы, а на минуты! А он итак почти четверо суток потратил на домино в плацкарте. У прокурора, с которым ему назначили встречу, было чудное имя и не менее чудная фамилия. За таковую, впрочем, Саня поначалу принял его отчество — Дрюкович, по ошибке поставив ударение на второй слог. А потом, когда разобрался, вспомнил одну неполиткорректную шутку о тех, кто кончается на «ин». Но Михал Григорич сощурился, постучал указательным пальцем по предплечью и строгим тоном рекомендовал следователю от таких шуток в адрес прокурора Садмадхина воздержаться. Потому что тот немного-немало племянник мэрши. Засудит. Сплошной блат в этой прокуратуре… Михал Григорича на них нет, ей-богу. Машина остановилась возле новенького, только после капремонта, здания, и Саня, выгребши из кошелька всю мелочь и сунув её в пригоршню таксисту, неуклюже вывалился из салона. Кабинет Садмадхина находился на пятнадцатом этаже прокуратуры. Лифта у них не было. И как они тут живут? У них ведь путь на работу — уже целая миссия! Саня думал, хотя бы, собаку запустить своим ходом, но Снаряд сделал вид, что у него лапки, вернее, нет лапок — поджал их и лёг в переноске брёвнышком. Пришлось подниматься с грузом. Когда же взмыленный следователь, наконец, забрался на нужный ему этаж и, вытирая рукавом зелёного плаща пот, огляделся, то чуть не прослезился от святости. Она тут реально ощущалась во всём. Но надо было постараться не отвлекаться по мелочам, и Саня, собрав волю в кулак, сделал ещё один марш-бросок — нагнал какую-то женщину окликнул: — Эй, вы это, не подскажете, где мне найти прокурора Садмадхина? Женщина обернулась, окинув Саню удивлённым взглядом — должно быть, гости приезжали в Ула’ин-Удэ нечасто. А затем, поправив скромное, идеально уложенное каре, предложила следовать за ней по коридору. Кабинет искомого прокурора располагался прямо за доской «Наши лучшие сотрудники», заполненной фотографиями одного-единственного мужчины, носившего стильную чёрную бородку и в любой ситуации не выпускавшего из рук что-то вроде сигары. Его имя и должность заполняли аж четверть пространства доски. — Сюда, пожалуйста, — произнесла провожатая и постучалась в дверь. Но никто не ответил — ни на первый, ни на второй, ни на десятый раз. Вздохнув, она приоткрыла её и, заглянув внутрь, пригласила за собой Саню. — Наюта Дюркович, — окликнула она сидевшего посреди кабинета в позе лотоса молодого человека в штанах для йоги и белой футболке с надписью «Real men do yoga», мало походившего на прокурора. Да и кабинет, честно говоря, мало походил на кабинет — больше на гимнастический зал: зеркало, коврики, курильницы для благовоний, гибискус в горшке, изображение безликой святой и портативная стереосистема, из которой лилась тихая расслабляющая музыка. Свитки с рабочими материалами скромно разместились на полках и были единственным, что напоминало об основном назначении этого помещения. — Гм… Наюта Дюркович, к вам человек, — кашлянув в рукав, вновь обратилась к прокурору женщина, а затем, помахав у него перед лицом рукой, виновато вздохнула. — Бесполезно. Ушёл в астрал и там застрял — теперь до обеда проторчит. Саня озадаченно поскреб в затылке. Тонкие материи были далеки от его понимания, зато он часто слышал, что йоги звонят в скорую, потому что скрутились в какую-то сложную позу, а назад развернуться не получается. Этот, вроде, и простенько сидел, но чем чёрт не шутит? — Помочь ему распутаться? — спросил он у женщины. Но неожиданно тихую медитативную музыку перебил рингтон, омерзительным гнусавым голосом повторявший: «Хозяин! Не смей брать трубку! Они хотят испортить нам карму!» — и прокурор Садмадхин, вздрогнув, тут же вернулся обратно на грешную землю и, достав из-под коврика смартфон, ответил на вызов: — Да-да, Ваша Святость, уже встретились, да. Уже ведём работу, — он поднял глаза на визитеров, а затем, когда начальство бросило трубку, обратился к женщине. — Вера Билибовна, будьте добры, приготовьте нам ногоон сай. — И чаю, если тебе не сложно, подруга! — крикнул Саня вслед уходящей Вере Билибовне, бочком протискиваясь в дверь с переноской в руках. Он не хотел чего-нибудь здесь сломать и платить потом неустойку, тем более, что приятель в лосинах, кажется, вышел из своего астрала и теперь следил за каждым его шагом внимательно. — Следователь Мусоргский, — назвался он, пристраивая на тумбочке с безликими картинками переноску с собакой. Снаряд тут же оживился и сквозь пластиковую решетку потянул нос к дымящимся ароматическим палочкам, но, чихнув, зарычал на них. — Я это… от Мечникова Михаила Григорьевича, по делу о похищении шаманки. Ох, как же он надеялся, что Майю ещё не нашли и не обвинили в каком-нибудь убийстве! — Прокурор Садмадхин, — снисходительно улыбнувшись, ответил гостю Наюта, кивнув на прислонённый к стене свёрнутый коврик для йоги. — Присаживайтесь, многоуважаемый, нас ждёт долгий и серьёзный разговор, поскольку пока мы не имеем достаточно оснований для того, чтобы классифицировать исчезновение гражданки Чаровой как похищение. А это у вас… Он сложил пальцы так, что силуэт ладони стал напоминать морду собаки в профиль. — Это у вас K-Nine dog? — поинтересовался Наюта. — Эм, нет, приятель, — в замешательстве ответил Саня, сощурив один глаз. — Это сиба-ину. Устроившись на коврике, он облокотился о согнутую ногу. В голове вертелась одна-единственная мысль — чем прокурор Садмадхин занимался трое с лишним суток, пока Саня трясся в плацкарте, что у него до сих пор недостаточно доказательств? Йогой??? — Если доказательств нет — их нужно найти!!! — выпалил Мусоргский. — Потому что, согласно показаниям знакомых Майи Чаровой, она не имела привычки пропадать, никого не предупредив! Правда, был случай, когда Наргиса Чарова, мать её — в смысле, Майи, мать, — сбежала в неизвестном направлении на долгие годы. Но у нее, вроде, была на то причина. Вздохнув, Наюта разочарованно покачал головой. Тётушка и её супруг, конечно, очень хотели, чтобы дело было замято, что само по себе выглядело подозрительным, но, справедливости ради, он не мог открыто согласиться с приезжим офицером. Пожалуй, стоило натолкнуть его на кое-какие мысли. — Все знакомые так говорят. А есть ли какие-то весомые доказательства? Например, записи с видеокамер, которые указывали бы на причастность к исчезновению гражданки Чаровой третьих лиц? — Это ты меня спрашиваешь, приятель?! — разгорячился, было, Саня, но вовремя вспомнил, что Михал Григорич настоятельно просил его не бычить на местных — блюсти, так сказать, честь мундира и держать марку перед менее профессиональными коллегами. Виновато улыбнувшись, он поднял глаза к потолку с причудливой росписью. — То есть, я хотел сказать, разве ваши следователи не должны были просмотреть записи с камер видеонаблюдения до моего приезда, Наюта Дюркович? — Наши следователи все были на Сурхарбане, — невозмутимо отозвался Садмадхин, сложив пальцы в причудливую мудру. — У нас в Бурятии есть такая пословица: «Суп такой густой, что заяц завязнет в нём, как в грязи, а ковшик будет торчать»… В этот момент в кабинет вошла Вера Билибовна с подносом и, помешивая, налила в пиалы солёный чай на молоке. Поблагодарив её, Наюта вернулся к разговору: — Иными словами, они соблюдали наши культурные традиции… Взяв пиалу, Саня растерянно посмотрел в неё. Более нелепой отмазки, чем ссылка на культурные традиции, он не слышал даже в школе. Хотя, слышал — некоторые его одноклассники не учились по субботам, потому что им, буквально и без сарказма, религия не позволяла. Но у сыскарей Ула’ин-Удэ было три, блин, рабочих дня! Поток его умных мыслей прервал негромкий настойчивый рык. Снаряд волком смотрел на них с прокурором Садмадхиным из своей переноски, и в складках его осклабившейся морды явно читалось: «Я пришёл сюда поесть или надрать вам задницы, поэтому покорми меня, пока я не отгрыз тебе полужопие». — А кто тут хороший пёс? У кого хвост бубликом, уши торчком? — подбодрил его Саня, открывая дверцу переноски и подпаивая того своим чаем. — Кто у нас лучший сыщик в УМВД «Барвиха-Северное», кто? Снаряд сунул розовый язычок в пиалу, лизнул на пробу чая с молоком, но вдруг фыркнул и пролил немного на пол, задев мордой тару. И снова зарычал, прежде с обидой глянув на Саню. Похоже, хотел он вовсе не чаю… — Снаряд считает, что мы зря теряем время, — почесав в затылке, заключил Мусоргский с некоторым сомнением. — У нашей полиции… знаешь ли, прият… то есть, Наюта Дюркович, тоже богатые традиции. Обычно мы выезжаем на место, где последний раз видели пропавшего человека. Хотя, можно ли это было считать традицией — вопрос. Но так делали всегда, поэтому, наверное, можно. [19 мая 2028 года, 13:25. Парковка недалеко от местной киностудии] Когда Наюта и его новый напарник добрались на служебной машине до съемочной площадки на берегу Селенги, солнце уже побывало в зените. Принимая в расчет бюрократическую волокиту, необходимость переодеться из спортивного костюма в форму и визит в мясной магазин за вяленой кониной для Снаряда, — сухой конины из рояля не было, пришлось взять обычную, — получилось даже быстро, особенно в сравнении с бесконечным бегом времени. Однако следователь, по-видимому, чувствовал себя не в своей тарелке. Наюта вздохнул: вечно эти москвичи, — да и их собаки, — куда-то спешат. Но что поделаешь, ритм жизни в мегаполисе такой. А он ведь ещё памятник Гэсэру гостю не показал. И дацан с этнографическим музеем тоже. Когда машина остановилась, Снаряд недовольно рыкнул в переноске, и прокурор молча протянул его хозяину пакетик с кониной, на всякий случай пояснив: — Это хорошему мальчику. Мы с вами попозже буузами пообедаем. — Пообедаем… с Бузовой? — переспросил Саня, задумчиво пошкрябав в затылке. — Ты знаком с Бузовой, приятель? Вопрос, наверное, был не самый уместный — они ведь приехали на «Битву экстрасенсов», а не на «Дом-3». Но интересно же, как так вышло-то. Тем временем Снаряд, воспользовавшись общим замешательством, вырвал у прокурора Садмадхина пакет с кониной и принялся терзать его, как свою долгожданную добычу. — Значит, ваша служебная собака может взять след? — пропустив вопрос о светской львице, уточнил Наюта, когда Снаряд прикончил свою закуску и они все прошли вдоль рядов машин. Затем он вынул из дипломата обернутый в целлофановый пакет небольшой шаманский бубен и дал понюхать псу. Как оказалось, тот заслужил свой аванс из конины — взбудоражено завиляв хвостом, он бросился прочь, на другую сторону широкой улицы, к ларьку с ароматной шавермой и дальше, в сторону большого гипермаркета. Можно было подумать, что он вновь голоден, но, застыв у припаркованного чёрного гелентвагена, Снаряд заскулил и привстал на задние лапки у багажника. У Наюты перехватило дыхание несмотря на все его тренировки — но не от бега, а от увиденного. Эти номера были ему хорошо знакомы… — Ваша собака не ошибается? — спросил он напарника. — Никогда! — с уверенностью выпалил Саня, тяжело дыша после внезапной пробежки. — Это лучший сыщик Барвихи, приятель!!! Снаряд иногда был очень плохим мальчиком. Но нюхал всегда хорошо. А, значит, надо было действовать. — Взломаем багажник? — с сомнением предложил он. Мало ли, как они здесь, в Ула’ин-Удэ, следствие ведут, если не искать пропавшего человека — их национальная традиция? Может, взлом багажников оскорбляет чувства их верующих? — Это незаконно, — покачал головой Наюта, задумчиво сложив пальцами мудру сосредоточения и спокойствия. Зная, чья это машина, он понимал, что спокойствие ему понадобится. Тем временем Снаряд без обиняков задрал лапу и пометил колесо… — У нас даже формальных оснований для обыска нет… — Какого такого обыска? — раздалось за их спинами. — Отскочим побормочем на эту тему, прокурор. Но после того, как я заберу дочь из школы. Высокий бородатый и импозантный мужчина в строгом костюме ухмыльнулся, затянувшись сигарой. Пискнула сигнализация. Втянув голову в плечи, Саня смерил подошедшего подозрительным взглядом. — Побормочешь с прокурором Садмадхиным в участке, приятель! — отрезал он прежде, чем вспомнил наставление Михаила Григорьевича. Но отступать было уже некуда! Позади — Москва и ещё куча населенных пунктов, в которых тормозил его поезд. — На твою машину только что указала полицейская собака, нам необходимо проверить багажник. Прижавшись к колесу, Снаряд зарычал на подошедшего. А то — нет оснований для обыска, нет оснований… — А это что ещё за человечек? — вытащив сигарету изо рта, поинтересовался незнакомец у прокурора. — Следователь из Москвы, — невозмутимо отозвался Наюта, скрутив пальцами ещё более мудреную мудру. — А-а-а, — многозначительно протянул мужчина, пожевав кончик сигары. Весь его вид словно говорил «Понаехали тут!». — Ну так вы растолкуйте ему, что к чему, окажите всяческое содействие. Осторожно обнюхав штанину незнакомца, Снаряд утробно, с явной угрозой, рыкнул — не любил он дорогой одеколон, не привык со своим хозяином к такому. — И собаку накормите! — напряжённо добавил мужчина и, погрузившись на место водителя, хлопнул дверью. — А вы, прокурор, подготовьте подробный отчёт об этом деле. — Да, Инга Мно’габук Аф’ни Асил’ел Шоза’де Бил Этаи’мя Выд Умал Батькович. Когда стекло поднялось и машина сорвалась с места, Наюта обернулся к своему напарнику, надеясь, что тот сделает выводы из услышанного. — Это был Инга Мно’габук Аф’ни Асил’ел Шоза’де Бил Этаи’мя Выд Умал Батькович, министр юстиции республики Бурятия. — Министр юстиции? — Саня пошкряб за ухом, не веря услышанному. — Больше на авторитета похож… Он-то думал, что это только на его участке творится всякий чиновничий беспредел и прокурорский произвол. Но, оказывается, хорошо там, где нас нет. Дома, по крайней мере, в багажнике машины представителя органов только единожды труп находили — и то, это была красная «Гранта» Михаила Григорича, который никого не убивал и в порочащих связях замечен не был, и… Стоп! Саня чуть не потерял нить. — Но Снаряд не стал бы просто так лаять на его багажник, приятель, — скиснув, сообщил он Садмадхину в надежде на понимание. — Либо ваш Инга-как-его-тамович там «Богатырские сосисоны» возит, либо там был человек, живой или мёртвый… Но машина уехала, и с обыском такого высокопоставленного лица вполне могли возникнуть проблемы. Не хотел Саня о грустном говорить, но на свою беду кое-что подметил в разговоре. А это, надо сказать, случалось с ним редко. — А вы, по ходу, знакомы с ним? Он тебе брат, сват? — В первую очередь он один из моих начальников, — невозмутимо ответил Наюта, деликатно опустив, кем министр юстиции приходится его тетушке. Ситуация становилась все сложнее и сложнее. С одной стороны, не очень-то хотелось лезть на рожон и вступать в конфликт с властью, потому что, если в машине действительно не обнаружится ничего, кроме сосисок, будет ой как неприятно. С другой… Наюта очень хорошо знал, что лютовавший в лихие девяностые молодой Инга Батькович, сделал свой стартовый капитал на рэкете и нелегальной торговле, и вряд ли видел проблему в том, чтобы запихать человека в багажник. Тётушка, конечно, давно сняла с него малиновый пиджак, но искоренить привычки было труднее. Вот только зачем ему понадобился экстрасенс? И почему нельзя было просто нанять его? — Впрочем, — задумчиво продолжил Наюта, — если мы найдём подтверждение подозрениям вашего пушистого коллеги, то тогда и получим возможность обыскать багажник. Об этих полномочиях требовалось отправить запрос в Москву, и, зная, как Михаил Григорьевич был непримирим по отношению к злоупотреблениям властью, можно было не сомневаться — он даст добро. Вопрос был лишь в том, насколько это направление верно. [19 мая 2028 года, 16:50. Съемочная площадка «Битвы экстрасенсов»] На съёмочной площадке все шло своим чередом: оставшиеся экстрасенсы занимались активными поисками пропавшего. Одни безвольными сомнамбулами ходили взад-вперед, размахивая руками над головой, другие окуривали помещение благовониями, третьи читали молитвы, четвертые жгли соломенные куколки. Некий индивид с длинными седыми волосами без особого успеха шарился в желтом цилиндре — видимо, пытался достать оттуда Майю Чарову… Видеозаписи с камер наблюдения удалось получить без особых проблем. Но в тот момент, когда на одной из них возникла знакомая машина и по спине пробежали мурашки, в комнату монтажников, где склеивались рекламные вставки и был большой экран, вошел долговязый директор студии. — Господа, попрошу на выход. Эти видеозаписи запросил министр юстиции. В ту же секунду на экране появилась невысокая чернявая девушка в одеждах шамана. Подхватив половчее бубен, она спешила к ларьку с надписью «Шаурма и бургеры». Обернувшись через плечо, Саня уставился на вошедшего со смесью удивления и праведного гнева: — Мы здесь, вообще-то, следствие ведем, приятель. Ищем пропавшую девушку-шамана… да вот же, вот она! — он подскочил с места, тыкая пальцем в экран. Да, они с Наютой Дрюковичем тут долго сидели, но не по своей же инициативе! Смотреть записи с видеокамер — работа тяжёлая, требующая особой концентрации внимания. Это тебе не кино остросюжетное, где на важные детали в конце пальцем укажут. Дело об убийстве Матильды Кекс могло остаться нераскрытым из-за ленивых приятелей, которые считают улики чем-то, вроде аниме, где можно промотать опенинг. Так что эту часть своей работы Саня делал тщательно. Ну, или старался. И вот, когда он подобрался к разгадке, его решили просто выгнать! — Министр юстиции изъявил желание лично взяться за это дело, — сообщил долговязый приятель, — поэтому попрошу вас освободить помещение. Вроде бы, это и неплохо — что исчезновение Майи Чаровой берет на контроль большая шишка. А с другой, подозрительно. Тем временем шаурмичник на записи взял у пропавшей наличку и скрылся в своем ларёчке — очевидно, ушел готовить заказ. Майя завела руки с бубном за спину и скучающе оглянулась. Долговязый тяжело вздохнул и нажал на пульт. Экран тут же погас. — Что ж, раз записи изъяты, не пора ли нам перекусить? — сложив апана-мудру как ни в чем не бывало, предложил Наюта, надеясь, что москвич поймёт его намек. — Как насчёт шаурмы, детектив? Что ж, перекус — хорошее завершение плохого рабочего дня. Хотя, Саня предпочел бы котлетки с пюрешкой, но и от шавухи не отказался бы. — Я за любой кипиш, кроме голодовки, приятель! — бодро отозвался он. Правда, тут же засомневался, не поспешил ли. — Но… это… а как же обед с Бузовой? Вряд ли звезде шоубиза придется по вкусу шавуха из ларька. А, раз Садмадхин звал с ней на обед, значит, у них запланировано? — Или… или… ааааа! — озарение пришло внезапно, и Саня сконфуженно усмехнулся. — Понял, приятель. Да, ты прав, нам стоит без палева допросить продавца. И лучше об этом не распространяться! Многозначительно вскинув бледные брови, Наюта деликатно промолчал, подивившись тому, как его напарник сумел совместить в себе такую понятливость и непонятливость одновременно. [19 мая 2028 года, 17:10. Ларёк «Шаурма и бургеры»] Свежий уличный воздух был наполнен ароматами бензина, машинного масла, жареного мяса и чесночка. Последние два явно исходили от киоска-фургончика — того самого, возле которого Майю Чарову в последний раз зафиксировала камера видеонаблюдения. Напустив на себя вид посерьезнее, Саня заглянул в окошко выдачи… и тут же отпрянул, когда навстречу подалась знакомая рожа. — Куда лезешь, болван ты неотесанный??? — заорал на него из киоска малохольный мужичонка в хипстерской беретке и пиджаке в ананасах, носивший козлиную бородку. Саня знал его! Болванов Леонид, опасный рецидивист. Что, с московскими моделями не срослось — уехал в Бурятию, на шаурме бизнес поднимать??? — Табличку «ОБЕД» не видишь? — Вижу, приятель. И У НАС С ПРОКУРОРОМ САДМАДХИНЫМ, КАК РАЗ, ОБЕД!!! — не церемонясь, вернул ему Саня. — Да, — возникнув из-за широкой спины москвича, с непробиваемым спокойствием кивнул Наюта, показывая продавцу ксиву, а затем — фото пропавшей гражданки Чаровой. — Не будете ли вы так любезны поведать нам об этой покупательнице? А заодно приготовить две шаурмы с собой — овощную и… — он поднял ожидающий взгляд на напарника. — Куриную, — отозвался тот, сверля продавца подозрительным взглядом. -… в овощную добавьте халапеньо, пожалуйста, — добавил Наюта. — С халапеньо — на тридцать рублей дороже, — буркнул ларёчник, но, тем не менее, не стал уходить от ответа на вопрос о медиуме. — Эту девушку я запомнил очень хорошо — мы знакомы, понимаете? — Понимаю, — кивнул Наюта, задумчиво перебирая чётки. Свидетель тут же добавил на повышенных тонах, глядя на него и истерически щёлкнув зубами: — Но я её не убивал, клянусь! У меня бы рука поднялась причинить вред милой Майе! Мы, можно сказать, давно и близко знакомы, поэтому, когда эти бугаи затолкали её в багажник, я попытался помешать им, но один из них попросту надел мне на голову мусорный пакет и пообещал утопить в реке!.. Картина происшествия становилась все яснее и яснее. И от этого все возмутительнее и возмутительнее. — Почему ты сразу не доложил в полицию, приятель?! — хлопнув ладонями по подоконнику, воскликнул Саня. — У тебя на глазах произошло вероломное похищение человека! Возможно, убийство! А ты… Шаурмичник вперил в него остекленевший взгляд и, побледнев, выронил ложку с квашеной капустой. — Я… я не мог так рисковать, — обливаясь холодным потом, принялся оправдываться он. — Я известный в узких кругах режиссёр — меня могли узнать, найти и отомстить. Что-то в его показаниях не сходилось. Вроде того, что режиссёры кино снимают, а не шавуху крутят в уличных ларьках. В недоумении почесав в затылке, Саня с мольбой уставился на своего напарника. — Он правда у вас известен? — спросил он с сомнением, но ответить Наюте Дюрковичу не дал назойливый Болванов. — Конечно, правда! — щёлкнув зубами, кинулся он в нападку. — Имя Ларс фон Триллер вам о чём-нибудь говорит?! — Соавтор киноманифеста «Хот-догма 2025»? — удивленно вскинул голову Наюта. — Создатель фильмов «Хотдогвилль», «Кнутихрист», «Медиумхолия», «Модельфоманка»? Надо же… — Ну что «надо же»? Что «надо же?» — обиженно надулся тот. — Вот ваша шаурма… И тут до него дошло, и он едва не разревелся. — То есть, ты смотрел мои фильмы?! — Не все, но самые ключевые, и я хочу сказать… Но договорить Наюте не дали — рыдая, свидетель выскочил из-за прилавка и отчаянно обнял его. — Вот с этого и надо было начинать! Думал, что никогда не встречу своего фаната, особенно после того, как меня неделю назад вышвырнули с киностудии. — Эй-эй-эй! Полегче, приятель! — замахав руками, Саня бросился разнимать шаурмичника и прокурора. Вот только удушения в состоянии аффекта ему сегодня для хорошего дня не хватало, ага! Нет уж. Не в его смену. Впрочем, как сжал следователь Мусоргский воротник рубашки в ананасах, так и выпустил. Как-как этот приятель сказал? Киностудия? Он работал на киностудии?! Так у него же могли остаться там связи! Он должен обратиться к своим друзьям — и они помогут добыть записи! Да, это будут улики, полученные незаконным путём. Но это не вопрос престижа. Это вопрос жизни и смерти! Истины, блин, истины! Михал Григорьевич сто раз так делал, и хуже от этого было только авторитетам и их шестёркам, а хорошие ребята прибавку к зарплате получали. Но умные мысли перебил противный механический треск наверху. Подняв голову, Саня понял — это щит с видеорекламой барахлит. Огромный экран в несколько метров дрогнул, пошёл помехами, а через секунду кадр с засевшим в деревенском туалете снежным человеком потух, чтобы смениться чьей-то криминальной рожей. — Как дела, товарищи? — произнёс после недолгого молчания патлатый мужик с прикрытым повязкой глазом и рукой в ортопедическом бандаже. — Все ваши базы отныне принадлежат нам. — Мы захватили телеэфир! — вторил из-за плеча его бритоголовой друг в спецовке. — И не отпустим заложников, пока мэрша Гарынова не выполнит наши требования и не сложит с себя полномочия. — Не понял… — взъерошив на затылке волосы, протянул Саня. — Это что, террористы? Они собираются убить людей на киностудии? — с удивлением и ужасом он уставился на прокурора Садмадхина. Это что ж у них тут происходит, в их Ула’ин-Удэ? — Мы их, конечно же, не убьём, — словно ответил на его мысли одноглазый, — потому что мы за бескровную революцию. Он замолчал, задумчиво поглаживая подбородок — по-видимому, осознавая, что взятие заложников при таком раскладе бесполезно. И, наконец, изрёк. — Но не отпустим. — Мне… мне нужно попасть на киностудию, — на миг застыв с чётками и шаурмой в руках, решительно произнёс Наюта. За какие-то несколько секунд дело приняло для него личный оборот. — Да ты с ума рехнулся! — клацнув зубами, воскликнул свидетель. Но в тот же момент, ахнув, бросился к своему ларьку — отгонять Снаряда, запрыгнувшего на стол и принявшегося объедать курицу прямо с вертела… — Я с тобой, приятель! — сжав в кулаке свёрток с шаурмой так, что аж лаваш расползся, поддержал прокурора Саня. А Снаряд… да пусть хоть всё скушает, он заслужил, он сегодня хороший мальчик. [19 мая 2028 года, 17:50. Здание киностудии] Длинные коридоры киностудии были пустынны и темны. — Э-э-э, а может быть, вызвать спецназ? — спросил свидетель, ставший их провожатым после того, как Наюта уверил его в том, что нанесённый служебной собакой ущерб будет компенсирован. — Это ни к чему, — спокойно отозвался прокурор. — Поверьте, через полчаса тут и без нас всё оцепят. Звучало не очень радужно, однако он не мог бросить с этим отца. Похищенный медиум, словно Лора Палмер из «Твин Пикс», оказалась отодвинута на второй план… Все трое достигли зала, откуда вёлся эфир, без помех. Неужели на киностудии было всего лишь два Дерзких Дракона? Если так, всё могло обернуться не лучшим образом. Но когда широкие двери распахнулись, стукнув о стены, Эдик Повстанцев, правая рука Дюрка, громко и радостно воскликнул: — Юти! Хочешь пельмешков? Паучиха таких не варит! «Блин, он и во власти, и в оппозиции свой?» — не понял Саня, замерший на пороге, тяжело дыша. Кажется, он окончательно запутался. И в мире существовал только один человек, способный растолковать ему ситуацию — Михал Григорич Мечников. Бочком выйдя из эфирного зала, он достал старенькую нокию с цветным дисплеем и принялся листать список контактов. Уфф, ну дела. Заложников на студии не оказалось — одноглазый, видать, блефанул. Но смысл захватывать что-то, и всех отпускать? Происходящее больше напоминало не террористический акт, а какой-то цирк. Кстати, о цирке… Звук шагов по коридору оборвал размышления следователя Мусоргского — и тот машинально положил руку на табельное. Если здесь на первый взгляд не было заложников, это не означало, что не было террорюг. Но появившаяся из-за угла фигурка оказалась знакомой. — О, привет, дядь Сань! — улыбнулась девчушка в коротком платье и цилиндре иллюзиониста. — Эт не вы потеряли? Сняв свою шляпу, она сделала пасс рукой, и на пол оттуда, довольно облизываясь, выскочил Снаряд с перепачканной соусом мордочкой. У кого-то это могло бы вызвать определённые вопросы, но любой, кто был знаком с Ведой Правдиной-Гримуаровой, подобному не удивлялся. — Я потерял, спасибо, — похлопав глазами, отозвался Саня, и поинтересовался. — А ты что тут делаешь? — О, я приехала на съемки реалити-шоу «Дети против волшебников», — деловито заявила Веда, нахлобучив шляпу на голову. — Проект режиссёра Ларса фон Триллера, слышали про такого? — Лучше бы сто раз услышал… — глядя вглубь коридора, мрачно отозвался Саня. Сначала Майю Чарову похитили, потом террористы здание захватили, теперь выясняется, что гражданин Болванов ведёт — или вёл до увольнения — какие-то проекты на ТВ. И не скажешь сходу, что из этого хуже. В любом случае, его долгом было осведомиться: — А папа твой в курсе? — Дадо? — переспросила девчонка. — Конечно, в курсе! Он скоро приедет, чтобы понаблюдать за съёмками. — Вот и хорошо, — рассмеялся Саня, не то радостно, не то нервно. — Чуйка мне подсказывает, что без его помощи это дело мы не распутаем! *** — … Вскоре после этого разговора Александр Мусоргский и его пёс обнаружат пропавшую Майю Чарову в зале видеомонтажа, живую и невредимую, — продолжил с телеэкрана колоритный усатый ведущий, — рядом с телом министра юстиции Инги Мно’габук Аф’ни Асил’ел Шоза’де Бил Этаи’мя Выд Умала Батьковича. Мэр Гарынова попытается повесить на неё это жестокое убийство — и ей это даже удалось бы, если бы не своевременное вмешательство в дело известного адвоката Феликса Правдина. Не последнюю роль в этом деле сыграет и Наюта Садмадхин — о его связях с оппозиционерами узнает вся Бурятия. Впрочем, это будет совсем другая история…