Rainbow eyes

      В его случае не было каких-то надежд. Недавнее ранение сильно подкосило: сейчас Маунтин Тим не в силах отправиться дальше, выше в горы. С тоской маршал думает о том, что лишится приличной суммы денег: в конце концов, тело кормит его, а сейчас же предает в немощности. Осознание своей временной беспомощности вызывает неприятную горечь во рту.       По его меркам, в городе он находится уже достаточное количество времени. Так странно видеть те же декорации слишком часто.       Шум. Слабый свет из окон. Просыпается ночной бар. Тим любил скоротать время за стаканом холодного пойла, такого, чтобы мозги заледенели: оно всегда помогало забыться и отдохнуть после путешествий. Сейчас же это никак не работает, тоска не хочет уходить. Подавленное состояние заставляет задумываться о вещах, которые, обычно, он загонял в самый дальний угол подсознания. «Что будет, если однажды я больше не смогу идти дальше?», — главный вопрос, что тревожит бедного ковбоя. Раньше это его не беспокоило, а сейчас… очень неприятно. «Какие-то глупости», — он замотал головой, прижимая ладонь к красному виску.       Конечно это невозможно. Вся его жизнь — это путешествия: от самого рождения, когда родители путешествовали с ним на руках в табуне высоко в горах, до сегодняшних дней. Но… «Перестань думать хотя бы сейчас», — пронеслось в голове.       Не желая больше находиться в пабе, Тим вышел, стуча острыми шпорами по деревянному полу. Единственное, что им движет — желание вернуться в гостиницу и погрузиться в глубокий сон до рассвета.       Идя в направлении гостиницы, маршал возле себя ничего не видел и игнорировал окружение. В толпе его толкают и ругают: «смотри под ноги!», но Маунтин совсем не слушал. Он резко остановился и решил свернуть за угол. Издав тяжелый вздох, Тим прижался спиной к кирпичной стене. Медленный выдох. Гораздо лучше. Ковбой уже собирался уходить, пока не услышал тихий плач. — Что?.. — он непонимающе свел брови, переведя взгляд куда-то в темноту. Пахло прохладой и влагой. Не могло же ему показаться. Прислушавшись, Тим понял, что правда не показалось: он четко слышал чужой плач, совсем детский. — Эй?.. — мужчине сделал шаг вперед. Ответом было хныканье и шмыганье. Решив узнать, кто издавал эти звуки, маршал шагнул в темноту. Протягивает руку, касаясь грязного одеяльца. Ребенок. Это был плач ребенка. «Почему… что…»       Так много вопросов, и так мало ответов.       Тим испуганно огляделся, пытаясь понять, видит ли это кто-то еще. Ну, похоже, что нет. — Как ты здесь оказался…       Ковбой сел на корточки — скрипя сердцем из-за ранения в бедре — чтобы разглядеть ребенка получше. На вид такой… котенок. Просто котенок, оставленный в коробке. Никому не нужный. Ребенок обратил внимание на взрослого и на секунду перестал плакать, смотря круглыми глазами на высокую фигуру. Тим застыл, словно заколдованный. «Такие большие голубые глаза…» «Нужно было что-то делать. Но что? Просто оставить ребенка на верную смерть?», — размышления пожирали.       Тим бы ни за что не позволил себе такого. Он аккуратно берет ребенка из корзинки, с трепетом держа на руках. Малыш сначала испугался, но почувствовав тепло, прильнул к чужой груди. Тим искренне находится в замешательстве. Он без понятия, что делать с ребенком. Но и оставлять его здесь — не выход. — Теперь у тебя новое приключение, сахарок. Как тебя зовут? — очевидно, ребенок ответил лепетанием. — Впрочем, неважно. Будешь просто сахарком.       Похоже, ребенка это развеселило. Ну, главное, что нравится. Приобняв малыша покрепче, он пошел на главную улицу, чтобы начать новое путешествие, уже со своим компаньоном.       Шел дождь, но не касался головы Маунтина.