Plavi, plavi

      Над Великой Горицей сгущается туман, белое молоко, руку протяни — пальцев не увидишь. Ариян сидит на скамейке запасных, ему, травмированному игроку, по рангу вообще не положено здесь быть, его место сейчас на трибунах. По протоколам, по правилам, по регламентам, по любым документам скамейка запасных — для запасных, места штаба — для штаба. Он опять сегодня ни то, ни другое. Ему предписано куковать на трибунах. Ариян уверенно садится на места для тренерской группы поодаль от медштаба. Ебал он эти протоколы. В особо извращеной форме.       — С ума сошел? — щерится он на Ивицу Смодека, который предлагает Арияну занять «более подходящее» место.       — Не сошел, — примирительно говорит Ален Петернац, кладет руку на плечо Ивице. — Просто доктор волнуется за твои нервы. Ты так психуешь, когда не можешь играть, просто ужас. А команду надо поддерживать и окружать заботой.       Ариян закатывает глаза. Забота и поддержка нужны, конечно, и «Динамо» как никто другой умеет поддерживать игроков. Ему ли не знать? Ему ли — за которого клуб бился насмерть с судами, с антидопинговыми комиссиями, которому все два года, пропущенных из-за того идиотского допингового дела, платили зарплату, пытались пристроить хоть в какой-то клуб, полупрофессиональный, любительский, хоть какой-то, только бы форму поддерживал, которому, в конце концов, после возвращения устроили стоячую овацию?! Он капитан загребского «Динамо», его место не на трибунах «Радника», а рядом со своими. Конечно, он согласен с доктором Смодеком: он психует, когда ничем не может помочь команде, но это — не повод его изгонять. Хватит, посидел на трибунах, когда встречались с «Риекой». На трибунах еще хуже, чем на скамейке. Тридцать лет, голова полностью седая. Не нужны лишние поводы для седины.       Он понимает: его присутствие не так уж осмысленно. Ну что он сделает, когда занервничает? Проорет «Выньте голову из жопы!» или «Кривоногие дебилы, вы что творите?!» разве что. Подумаешь! Это не нервы. Как будто штаб не орет никогда. Будут орать в десять глоток, разгонять криком туман. Все лучше, чем на трибунах.       Белая завеса скрывает поле, центрального круга не видать; Ливе придется сложно, вздыхает Сандро Жуфич, примостившийся рядом с Арияном, — вечная готовность вскочить на ноги, тренер вратарей каждый раз сам готов бежать в рамку, когда к ней несутся нападающие соперника, да возраст не тот, грузный стал, обрюзг. «Сложно, — соглашается Ариян. — Зато, когда наши забьют, Лива снова прибежит запрыгивать к тебе на ручки». В отличие от Дамира он никогда не позволяет себе вслух сомневаться в своей команде — это хуже, чем сомневаться в собственном сердце. Поэтому — «когда забьют».       «Возможно, придется переносить, — строго предупреждает главный арбитр встречи Зденко Ловрич, вглядываясь в поле. Он стоит ровно между двумя скамейками. — Видимость никакая». Наталкивается на скептические взгляды — ну куда переносить, у «Динамо» уже два матча перенесены, будут сыграны фиг знает когда; у «Динамо» мечты о европейской весне, календарь такой плотный — места пустого нет, места живого — ни одного, тут Суперкубок прошлого года не впихнуть, а вы — про матч регулярного чемпионата. «Посмотрим, конечно, — вздыхает Зденко Ловрич. — Может, лайнсмены что и увидят».       Штаб переглядывается: хрен с ним, читается во взглядах, если будет спорный офсайд, отменяй, не до жиру. На карточки тоже согласны. На все согласны, кроме откровенного забивания на правила и переноса игры. Таким впрочем, Ловрич не грешит.       Круно Рендулич, тренер «Горицы» со своими помощниками подходит к динамовской скамейке, пожимает плечами, прежде чем протянуть Дамиру руку.       — Будем играть, пока виден мяч, — говорит он, и Ариян не может понять по тону, что это — предложение или констатация факта.       — Кому виден? — уточняет Сандро.       — Ловричу, конечно, — слегка удивляется Рендулич.       Дамир согласно кивает, потом со смешком добавляет:       — Зато один из нас сможет после матча честно сказать, что понятия не имеет, как его команда проиграла. Не видел ничего в тумане.       Арияну не нравится, что Дамир вслух признает: «Динамо» может проиграть. Не дело это, такие вещи вслух говорить, можно приманить беду. Впрочем, его укоризненного взгляда Дамир все равно не видит: туман.       Такой же туман, как над будущим Арияна. Хаверц, скотина, не вовремя в ноги попал. Такой же — как над будущим «Динамо» в этом сезоне. Пелена, пелена — клубу срочно нужны фары, чтобы ее разорвать. Борьба на вершине турнирной таблицы — острей не бывает, «Риека» и «Осиек» обходят на поворотах, «Хайдук» готов догнать.       «Первые одиннадцать» выходят из раздевалки, скрываются в тумане. Где-то там — центральный круг, где-то там — свисток, начало игры. Ариян не видит ничего, лишь иногда мимо него проносится кто-то из своих. Светло-голубая форма Динамо, ярко-алая форма «Горицы» — все скрыто. Только ноль — ноль горит на светодиодном табло.       — Светящиеся ошейники, — ворчит Ариян. Поясняет, поймав взгляд доктора Смодека: — На игроков надо было надеть светящиеся ошейники. Заодно бы ты понимал, что происходит. Если ошейник слишком близко к земле, значит, кто-то встретился носом с газоном.       — Ты еще предложи фосфоресцирующую краску. Чтобы тут двадцать две собаки Баскервиля носилось.       Ариян задумывает, потом тянет, упершись взглядом в спину кого-то из фотокорреспондентов:       — Картинка точно была бы интереснее. Продали бы права… Как на высокобюджетный ужастик.       — Думаешь, купили бы? — заинтересованно наклоняется к нему Сандро. Им нечего делать, они не видят происходящего, только перешучиваться и остается.       — Конечно! Только представь: каждому своя светящаяся маска на рожу, можно татуировки, у кого есть, на форму перерисовать…       Раз в пару минут Дамир орет что-то в туман, который, кажется, становится все гуще.       — Ну хоть обозначить, что мы еще тут, — объясняет он. — Что не разошлись.       Проходит полчаса мучительных шуток, натужного веселья, когда к ним подбегает Шутало, выпаливает:       — Там Бруно заработал пеналь! Его Митрович сбил в штрафной.       Это слышат и на скамейке «Горицы»; Круно Рендулич приближается к динамовцам, разводит руками: ну, значит, сбил. Все равно не видел, что произошло, как тут прокомментировать?       Через минуту на табло загорается ноль — один.       — Бруно молодец, — уверенно говорит Дамир. Ариян кивает: конечно. Пенальти пробивал Бруно, кто еще. В своей любимой вальяжной манере, почти пешком, низом, сильно — так еще любил бить Звонимир Бобан. Впрочем не важно, кто так был раньше, если сейчас это прерогатива Бруно.       Еще через пяток минут счет на табло снова меняется: ноль — два, Комнен Андрич. Что там произошло? Хрен его знает.       Ариян сильно потирает переносицу, потом хлопает доктора Смодека по плечу:       — Вот видишь, я на скамейке и вообще не психую.       — Только потому, что понятия не имеешь, как там наши косячат.       Ариян только вздыхает. Конечно, косячат. Конечно, фигню творят. Зато результативно.       — Я вот думаю… Может, пока ты лечишься, тебя в больницу класть? Без телевизора. Чтобы ты нервы заодно с ногами восстанавливал.       Ариян вздрагивает, уж больно жестоко звучит такое предложение. Лучше туман. Лучше скамейка. Даже трибуны — лучше. Все, что угодно лучше, чем предложение Ивицы.       — Давай так: я обещаю не нервничать в следующем матче… Не таком туманном, — предлагает он. — А если буду, то ты можешь сбрить мою бороду. И вообще под машинку постричь.       Ивица хохочет, протягивает ему руку: принимаю! Эй, мужики, все слышали?       У «Горицы» «Динамо» так и выигрывает ноль — два.       После следующего матча — с «Рапидом» на Максимире — Ариян приходит на тренировку бритым под машинку и без бороды.